ГЛАВА 8 КОНСЕРВАТИВНО-БУРЖУАЗНОЕ ТЕЧЕНИЕ И ЕГО ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ

В условиях разлагавшегося патриархально-феодального общества они были не только носителями общественных отношений, обреченных на гибель, но и сторонниками того, чтобы использовать в своих интересах некоторые элементы зарождавшихся буржуазных отношений, цепляясь за старое и одновременно приспосабливая его к новым социальным условиям. Как наиболее поворотливая часть баев-феодалов, сведущая в различных сферах общественной жизни, она сохранила в ней свои экономические позиции, играла главенствующую роль и в политической жизни. Ее интересы и настроения отразились в консервативно-буржуазном течении социально-политической и философской мысли Казахстана. Представлявшие его баи-феодалы были носителями консервативных воззрений. Их позиции в отношении перспектив развития Казахстана можно в определенной мере сопоставить с позицией их классовых собратьев в России — октябристов-черносотенцев.

Известно, что октябристы, представляя крупных землевладельцев, помещиков, отстаивали развитие России по «прусскому пути» и хотели сохранить устои самодержавной

власти. Деятели консервативно-буржуазного течения в Ка-.і захстане желали у себя медленного видоизменения скотоводческого хозяйства и сохранения дедовских обычаев и порядков. Но в то же время они симпатизировали и кадетам — партии русской буржуазии. Это объясняется открытым, грубым шовинизмом октябристов, их презрительным отношением к «инородцам».

Следует подчеркнуть, что представители консервативно- буржуазного и религиозно-мистического течений существенно не различались между собой в решении коренных социально-экономических проблем, но в то же время их нельзя отождествлять. Различия между ними состояли в том, что если в первом преобладали светские вопросы, проблемы общественно-политической и экономической жизни, то во втором центральное место занимали религиозные назидания, рассуждения о загробной жизни.

Итогом деятельности сторонников консервативно-бур- * жуазного течения было создание в конце 1917 г. буржуазно- .-f националистической контрреволюционной партии «Алаш», выступавшей вместе с Колчаком против Советской власти. Начиная с ее зарождения и вплоть до идейно-политического банкротства «Алаш-Орды» в идеологии «обуржуазившихся» казахских феодалов не произошло существенных перемен. Однако их реакция на изменение политической обстановки в стране была различна. От робких требований о предоставлении некоторых свобод в области культуры и местного самоуправления (в виде земств) при царизме, через восхваление буржуазных порядков при Временном правительстве до злейших врагов Советской власти — таков бесславный путь, пройденный представителями рассматриваемого течения.

Выразителем его основных тенденций, его идейным центром стала газета «Казах», которая начала издаваться в\ Оренбурге в 1913 г. Основали газету Ахмет Байтурсуно^ и Мержакып Дулатов. В числе ведущих ее авторов выступал Алихан Букейханов. Эти личности сыграли главную ! роль в созыве так называемого «всеказахского съезда» в' Оренбурге в 1917 г., организационном оформлении партии «Алаш» и ее центрального комитета—«Алаш-Орды», объявившей себя правительством «Алашской автономии».

Идеологи данного течения наряду с выпуском газеты

Ї

«Казах» издали ряд книг, в которых изложили свои социально-политические воззрения.

Наш анализ мы начнем с характеристики позиций газеты «Казах» по жизненно важной, коренной для того времени аграрной проблеме.

Аграрная политика царизма в Казахстане, осуществлявшего массовое переселение крестьян, наносила удар по местному скотоводству, следовательно, по крупным владельцам скота, лишая их лучших пастбищных угодий, естественных лугов и значительно ограничивая районы перекочевок. Казахские баи-феодалы, не желавшие расставаться с кочевым образом жизни, выражали недовольство этой политикой, поведением колониальных властей. Отражением этого недовольства явилась книга М. Дулатова «Проснись, казах!»374, за что ее автор был арестован. В сочинении заметно влияние клерикалов, в нем говорится, что «уходит земля», «ослабевает религиозная вера». Основной лейтмотив — спасти землю от русских, а веру от разрушения — звучит во всей книге автора375.

Совершенно очевидно, что в процессе осуществления колониальной политики царизма аграрный вопрос в условиях Казахстана принял характер острейшего кризиса, волновавшего различные социальные слои казахского общества. В этих условиях прогрессивная часть местной интеллигенции выступала за проведение аграрной реформы, получение земельных наделов и оседание, как это предлагал журнал «Айкап». Между тем «Казах» оспаривал идеи перехода к оседлости. Газета считала, что если получать земельные наделы, то не по оседлой, а по кочевой норме, так как по

ней казахам достанется земель вдвое больше. При этом ведущие авторы газеты пытались «доказать», что «оседлая норма» придумана для того, чтобы отобрать «побольше ка- , захских земель в пользу переселенческого фонда», что, по- ^ лучив земли по этой норме, казахи не в состоянии будут прокормиться1.

Создавалось впечатление, что если казахи не желают получить земельные участки по оседлой норме, то царские чиновники приостановят землеотводные работы и станут ждать решения казахской феодально-байской верхушки по аграрному вопросу.

Но царские власти действовали, не считаясь с соображениями юридического и морального порядка. Идеологи консервативного байства понимали, что при таких условиях неизбежны упадок и разорение казахского скотоводства. Но байство довольствовалось тем, что оно пока господствует в казахских аулах и, следовательно, занимает более выгодное положение, пользуется известными льготами. Серьезная же ломка отживших социальных отношений в случае оседания была для них страшнее, чем перспектива гибели народа в будущем. В этом и состоит консервативная сущность социально-политических взглядов сторонников газеты «Казах».

Газета не просто отвергала переход казахского населения к оседлости, а пыталась теоретически «обосновать» свои консервативные взгляды по аграрному вопросу, «доказать» необходимость дальнейшего сохранения кочевого об-

' 1 «Казах», 1913, № 48.

2 Там же, № 54.

раза жизни в условиях Казахстана. С этой целью в газете был помещен цикл статей под общим заголовком «Изменение хозяйства»376. Автор не скрыл, что периодизация ступеней исторического развития человечества толкуется им в духе немецкого вульгарного буржуазного экономиста Ф. Листа, раскритикованного, как известно, К.

Копируя утверждения буржуазных экономистов, издатели газеты «Казах» в период широкого распространения марксистской литературы не хотели видеть главной движущей причины развития общества — классовой борьбы, обусловленной диалектикой производительных сил и производственных отношений.

Характеризуя путь, пройденный человечеством от первобытной эпохи до начала нынешнего века, автор пишет: «История человечества составляет ярко бросающуюся в глаза деятельность человека, которой он занимался, прибегая к различным способам существования. В этих способах существования человек дошел от топоров, сделанных из камня, до современных бесчисленных орудий, применяемых им.

Он прошел путь от сбора готовых фруктов до современных бесчисленных промыслов; от жизни в пещерах, похожих на вырытые норы, до высоких современных красивейших дворцов. Дела человека на пути борьбы за существование мы называем промыслом (кэсип), а способы, применяемые при этом с помощью орудий,— мастерством»378. Далее газета подчеркивала: «Каждый промысел имеет свое мастерство» и отличается «орудиями» и «способом» их применения.

Однако, признавая изменения и усовершенствования орудий труда, автор обошел вниманием главный вопрос: каковы причины развития производительных сил или, выражаясь терминами статьи, «усовершенствования мастерства». Не ответив на этот вопрос, невозможно объяснить сме- ны форм хозяйственной деятельности людей. Но тут суждения автора путаны и противоречивы. То он ставит развитие производительных сил в зависимость от плотности населения, то рост народонаселения выводит из усовершенствования мастерства, при этом не объясняя, что из них имеет определяющее значение.

Запутывая пройденные человечеством качественно отличные закономерные ступени исторического развития, открытые марксизмом, идеологи консервативного байства отрицали в социальном прогрессе революционные скачки.

Подчеркивание эволюционного характера изменения хозяйственной жизни народов понадобилось феодально- байским идеологам для того, чтобы «доказать» ошибочность постановки вопроса о незамедлительном переходе казахского народа от кочевого образа жизни и экстенсивного скотоводства к оседлому хозяйству и земледелию. Если переход от одной формы хозяйственной деятельности к другой, заключали они, совершается в течение длительного периода, исчисляемого столетиями, то казахское кочевое скотоводство должно оставаться еще продолжительное время. Из этого видно, что эволюционный взгляд на мир, выражавший метафизическую концепцию развития, служил для казахских националистов своего рода философским обоснованием их воззрений на экономическую жизнь казахского общества.

Националисты, группировавшиеся вокруг газеты «Казах», пытались показать причины и движущие силы эволюционного развития общества. Но и в этом вопросе их взгляды носили эклектический характер. К движущим силам общественного развития они относили окружающую приро- j ду, расу, плотность населения, технический прогрессу завоевание других стран, политику и право, религию и нравственность, знания и их распространение, внешнее влияние, цель государства. Такой подход к общественным явлениям делает невозможным выяснение главных, решаю- щих факторов, определяющих характер и физиономию общества, познание закономерностей исторического развития.

Из перечисленных факторов в серии статей «Изменение хозяйства» особо выделяются автором географическая среда и плотность населения, рассматривается их влияние на перспективу развития Казахстана, высказываются некоторые реалистические мысли. В частности, отмечается, что, «чем ниже у людей уровень культуры, тем сильнее влияние природы на их жизнь. Чем выше поднимается вверх человечество по лестнице культуры, тем больше оно освобождается от влияния природы. Ибо с поднятием культуры человек становится способным устранять неудобства природы и ее приспосабливает себе»380.

Но, признавая власть человека над природой на высшей ступени развития культуры, издатели газеты «Казах» ставили это развитие, рост науки и техники в зависимость от условий географической среды и плотности народонаселения. «Увеличение ртов, — писали они,— требует соответственного увеличения продуктов питания. Чтобы добыть себе пропитание, люди начинают изыскивать новые способы существования»381. Казахские буржуазные националисты с почтением относились к Т. Мальтусу, считая его образцом «английской мудрости». Правда, они успокаивали общественность тем, что рост населения происходит не с такой фантастической быстротой (по геометрической прогрессии), как утверждал Мальтус, потому что много факторов противодействует данному росту.

Мальтусовская «теория» понадобилась сторонникам газеты «Казах» для того, чтобы объяснить происходившее массовое переселение крестьян из России в Казахстан. По их мнению, рост народонаселения побуждает народы страны «изыскивать новые способы существования», т. е. развивать производительные силы, совершенствовать технику производства или служить причиной переселения людей в необжитые районы. Этой точки зрения придерживался, кстати, и журнал «Айкап», но он рассматривал этот вопрос шире. Например, один из авторов, выступавший с позиций «Айкапа», в пространной статье382 с увлечением писал, что,

применяя достижения агрономической науки и соблюдая Д агротехнические правила, можно увеличить плодородие почвы, поднять земледельческую культуру, чтобы казахский народ «из меньшей земли, полученной в собственность», мог получать «больше выгоды, чем от прежней земли значительно большего размера»383. И далее автор подчеркивал, что при оседании, строительстве поселков будет создано несравненно больше благоприятных условий для обучения детей, просвещения, чем при кочевом образе жизни.

Выступления прогрессивно настроенной казахской интеллигенции за переход к оседлости, к рациональным формам ведения хозяйства звучали настолько убедительно, что даже издатели «Казаха» вынуждены были признать, что крестьянская колонизация Казахстана ставит местное население перед необходимостью перехода к новой форме хозяйственной деятельности. Однако это признавалось ими лишь на словах, а на деле такой переход они ставили целиком в зависимость от природных условий. «Если природные условия неблагоприятны,— писали они,— то люди, Л пока не поднимутся до того уровня, чтобы они были в состоянии из неблагоприятных условий сделать благоприятные, не должны бросать скотоводство»384. Но авторы из редакции «Казаха» не внесли ни одного предложения, как при кочевом образе жизни и экстенсивном скотоводстве поднять культуру, чтобы преодолеть неблагоприятные природные условия.

Националисты, «объясняя» факты изъятия казахских земель царскими властями в пользу переселенцев, боялись активно противодействовать им и не предприняли ни практических, ни теоретических действий для выхода из создавшегося положения. Выступая за сохранение существовавших отношений, идеализируя кочевой быт, они под предлогом «неблагоприятных природных условий» упорно маскировали свое нежелание вывести казахский народ из вековой отсталости, направить его на путь социального прогресса.

Согласно своим эклектическим воззрениям на развитие общества, признающим множество воздействующих на него факторов, издатели «Казаха», наряду с географической сре- дой и плотностью населения, особо преувеличивали роль государства в общественной жизни и были склонны к его идеализации, что свойственно идеологам эксплуататорских классов вообще.

Националисты признавали даже деление общества на классы и классовую борьбу. Но классы они отождествляли с сословиями. Социальная несправедливость и классовая борьба допускались ими лишь в земледельческих и особенно в промышленных странах, т. е. в Европе и России. Отсюда следовал вывод, что в Казахстане, где слабо развито земледелие и господствует кочевое скотоводство, нет при- г чин для классового угнетения. Кочевой образ жизни, экстенсивное скотоводство, по их мнению, олицетворяют наиболее справедливые общественные отношения.

Таким образом, социологические концепции издателей «Казаха» служили консервативным целям, оправданию незыблемости патриархально-феодальных отношений.

Переходя к освещению взглядов сторонников газеты «Казах» на религию и право, культуру и просвещение, важно подчеркнуть, что они высоко почитали Гаспринского, идейного вдохновителя российского панисламизма и пантюркизма. По их мнению, Гаспринский «дал... вечную, неиссякаемую идею. Превратил российских мусульман в одну живую нацию, научил предвидеть наше будущее»385. Как видно, идея объединения тюркоязычных народов была весьма заманчивой для казахских националистов, хотя ставить этот вопрос практически было невозможно, так как в Казахстане вместе с казахами жили русские поселенцы.

Стремясь приспособить ислам к интересам национальной буржуазии, Гаспринский выдвинул положение о том, что мусульманская вера не только не противодействует развитию- цивилизации, но и даже выступает ее двигательной силой. «Мы... заметим,—писал Гаспринский,— что он (ислам.— К. Б.) не только совместим, но прямо при известных обстоятельствах явился причиной развития цивилизации»386.

Казахские националисты, считавшие Гаспринского своим учителем, рассматривали религию как идеологическое оружие национального пробуждения народов, исповедующих ислам. Как уже говорилось, в книге «Проснись, казах!» М. Дулатов, объявив осознание двух вещей—«земли и религии»— главной предпосылкой пробуждения казахов, предлагал строить мечети и медресе среди кочевий, регулярно читать молитвы, воспитывать молодежь в духе ислама. Он призывал баев оказывать мечетям и медресе материальную помощь, широко развернуть религиозную проповедь, держать в каждой волости муллу, разрешающего вопросы бракосочетания, развода, наследства, давать имя новорожденным, читать похоронные молитвы и т. д. Дулатов разработал целую программу иерархической системы духовного управления в Казахстане.

Сторонники газеты «Казах», особенно А. Букейханов, рекламировали работу мусульманского съезда, состоявшегося в Петрограде накануне первой мировой войны. Требования съезда, поддержанные его делегатами и опубликованные в газете, были следующие: все духовные лица, начиная от муфтия и кончая аульными или сельскими муллами, должны быть избираемы; открыть «духовные учреждения» среди мусульман там, где их нет; в каждой области создать собрания духовных лиц, которые должны служить связующим звеном между аульными муллами и муфтиями; всем мусульманским служителям культа выплачивать жалованье наравне с русскими попами; взимать специальную подать с населения и собранные средства использовать только для оплаты служителей культа и других нужд, связанных с религиозной проповедью; установить контроль духовных учреждений за работой школ и медресе, передать в ведение духовных учреждений вопросы открытия школ, медресе, создания религиозных общин, строительства мечетей.

Участники съезда приняли также решение создать в общероссийском масштабе центральное учреждение, которое бы объединяло деятельность всех мусульманских духовных учреждений; руководитель этого учреждения, согласно решению, должен иметь права члена совета министров и непосредственно докладывать царю о состоянии дел.

273

14-680

Выступая за усиление религиозной проповеди в Казахстане, деятели консервативно-буржуазного течения были, однако, не согласны с теми лицами, которые считали, что шариат должен играть в Казахстане такую же роль, какую он играет у оседлых народов России, исповедующих ислам. Они требовали оставить в силе обычное право, мотивируя свой отказ от шариата тем, что народные обычаи часто меняются и их можно всякий раз приспособить к изменившимся условиям. А шариат постоянен, «закон шариата», застывший .как камень, во-первых, не может быть удобным для всех явлений изменчивой жизни; во-вторых, бийское решение, вынесенное по этому неудобному закону, может оказаться напрасным, будучи неприведенным в исполнение»387.

Отказываясь от введения шариата, националисты сами подтверждали консервативность его положения, но и патриархально-феодальные обычаи были не менее консервативны. А. Букейханов и его сторонники считали нецелесообразным применять в казахской жизни и русское законоположение, уверенно заявляя, что оно тоже останется без применения. «Казахи пойдут по пути своих традиций, порожденных жизнью»388. А. Букейханов доказывал, что казахи будут выдавать своих дочерей замуж только за калым, осуществлять право аменгерства, продолжать обычаи многоженства ит. д. В этих и других реакционных обычаях в наиболее грубой и дикой форме проявлялся произвол баев-феодалов.

Поскольку бесправие женщины в дореволюционном Казахстане было общепризнанным социальным пороком, националисты делали вид, что и они выступают против него. Но, не желая «обидеть» степных воротил, они писали, что баи «пусть берут много жен, если их будут держать в равенстве»389. Подобного рода заступничество выглядит иронической насмешкой над униженной казашкой. Выступая за бракосочетание по любви, националисты оставляли без изменения обычай продажи девушек за калым, т. е. они действовали по принципу, чтобы «и волки были сыты, и овцы целы». Идеологи феодально-байских кругов, стремившихся приспособить свои хозяйства к требованиям времени, уделяли внимание вопросам воспитания и образования молодежи. О знаниях и просвещении в духе интерешв национальной буржуазии писал задолго до газеты «Казах» И. Гас- принский: «Друзья мои, для нас самым благородным делом должно быть дело науки и просвещения, самым священным стремлением—стремление к знанию и просвещению. Людьми же нас сделают опять-таки знание и просвещение. Знание — средства к цивилизации, а цивилизация — и цель и способ человеческой жизни... Наше время — время зна- ний. Мир — это поле борьбы знаний: без знаний не существует на нем»390.

Отстаивая утилитарные интересы своего класса, Гаспринский считал, что «избитый», «истасканный» мусульманский «фанатизм» мешает сыновьям мусульман учиться в русских школах. Он призывал единоверцев постигать искусство русских, их достижения в различных областях^ жизни. Суть таких рассуждений состоит в том, что обра?' жизни русских и западноевропейских капиталистов, наживавших громадные прибыли на использовании науки и техники, является идеалом для националистической буржуазии окраин России. Поэтому она в своем стремлении к обогащению старалась следовать за старшим классовым собратом — русской буржуазией.

Идеологи консервативного байства не могли не считаться с объективной тенденцией исторического развития. Не случайно газета «Казах», заявив о том, что ставит перед собой «просветительную задачу», объясняла ее так: «Говорят, что духу времени нужно соответствующее умение. Смысл этого состоит в том, что надо действовать так, как это диктует дух времени»391. Заметив, что невежество и без- культурье казахов — причины их угнетенного положения, которое может в будущем усугубиться, газета писала: «На горизонте появляются черные тучи, которые могут принести влагу и умножить наше счастье, или поднимется вихрь, который разрушит наш дом и раскидает наше доб- 1 ро»392. Живя на широких просторах степи, все необходимое^ казахи получали от скота. «В свое время такой образ жизни был для нас и удобным и хорошим. Если бы дух времени был сейчас таким же, как в те времена, наука и техника были бы не нужны казахам393. А теперь изменились времена. Наука и техника стали необходимы и казахам. Без них они могут быть «растоптаны теми, кто имеет знание». Издатели «Казаха» выступали за распространение достижений науки и техники отнюдь не во имя своего народа, а выражали интересы крупных скотовладельцев, ставших на путь капиталистической эволюции.

В ряде статей газеты были изложены культурно-просветительски е планы, организационные вопросы школьного дела. Однако необходимо подчеркнуть, что принцип обуче- ния в школах, выдвинутый националистами, противоречил взглядам казахских просветителей. Если Валиханов, Алтынсарин и Абай под просвещением имели в виду обучение детей исключительно светскому образованию, отвергая вмешательство религии в школьное дело, то издатели «Казаха» выступали за сочетание светских знаний с религиозными, что видно из их учебной программы. Они утверждали, что человек должен «заботиться не только о потребностях своего тела», но и помнить об обязанностях «перед аллахом, перед своей нацией, перед будущими поколениями». Религия поможет ему понять все эти обязанности. Следовательно, детей нужно учить «религиозным наукам для познания ими бога и веры». Изучение же светских наук должно помочь детям «познать вещи, созданные богом», и стать «истинными мусульманами», «истинными людьми» и «истинными сынами нации».

Царское правительство, учтя советы православных миссионеров и чиновников местной колониальной администрации, разрешило обучать детей «инородцев» только на русском языке с тем, чтобы таким образом ускорить процесс их обрусения. Казахские националисты, бессильные открыто выступить против политики царизма, выдвигали планы, предусматривавшие обучение детей казахов сначала в аульных школах на родном языке, а затем в волостных и городских — на русском языке, но писали на страницах газеты, что эти школы «мало приносят пользы» казахскому населению, так как стремление «к обрусению казахов портит все». Русские чиновники говорят о своем намерении уничтожить через эти школы родной язык казахов и перевести обучение на русский язык394.

Здесь следует отметить, что если царские колонизаторы проводили в Казахстане политику великодержавного шовинизма, пренебрежительно относясь к культурным запросам и интересам его коренного населения, то издатели газеты «Казах», выступая с позиций местного национализма, проводили политику национальной замкнутости. И те и другие отстаивали в сущности реакционные идеи, хотя в деятельности и тех и других, в силу объективного положения вещей, содержались некоторые реалистические моменты.

Мероприятия царизма в этой области, независимо от реакционного характера его политики, способствовали в конечном счете приобщению казахского народа к русской культуре. Националисты же, «защищая» родной язык от посягательств царизма, оказывали сопротивление его русификаторской политике. Но они действовали заодно с панисламистами и в угоду им цеплялись за арабскую письменность, поощряли проповедь религиозного фанатизма в казахских аулах, стремясь навсегда похоронить плодотворную идею выдающегося казахского просветителя Ибрая Алтынсарина, который еще в 70-х годах XIX в. доказал, что русская графика успешно может быть применена в казахском языке. Известно, что идея Алтынсарина была успешно осуществлена только в годы Советской власти.

Националистам была ненавистна не только попытка Алтынсарина дать казахскому народу полноценную письменность, но и вся его деятельность, направленная к приобщению родного края к прогрессивной русской культуре. Поэтому они с пренебрежением относились к памяти замечательного просветителя. На страницах своей газеты они не посвятили Алтынсарину ни одной строки, стараясь предать забвению его самоотверженную деятельность.

Таким образом, культурно-просветительные планы сторонников консервативно-буржуазного теченияі в целом служили интересам казахских феодалов, стремившихся сохранить в новых условиях 'свое экономическое и общественное положение и выступавших в одном лагере с панисламистами.

* * *

После поражения революции 1905—1907 гг. наступил период реакции. Восторг и воодушевление казахских баев-феодалов, вызванные «Манифестом 17 октября», сменились у них глубоким разочарованием и пессимизмом. А начавшееся по плану Столыпина массовое переселение крестьян в казахские степи привело местных" скотовладельцев в отчаяние. Появился ряд книг («Маса», «Кырык мысал», «Оян, казак!» и др.)395, в которых преимущественно в аллегорической форме были выражены их настроения и недовольство колонизаторской политикой царизма. В этот период деятели консервативного течения еще допускали некоторые вольности в адрес царизма и колониальных властей. Но после того, как царские власти припугнули их некоторыми репрессивными мерами, буржуазные националисты стали выражаться «осторожно», ограничиваться безвредными, туманными рассуждениями. Не осмеливаясь более «критиковать» политику царизма, молчаливо согласившись с ней, они позволяли себе относительно свободно высказываться о деятельности местной, так называемой туземной администрации — волостных управителей, биев, старшин и т. д. Они критиковали практику «выборов» этой администрации, отмечали отдельные факты беспорядков, махинаций, творимых степными воротилами в борьбе за власть.

Однако в оценке сущности злоупотреблений во время выборов националисты расходились с казахскими просветителями, а также с писателями-демократами начала XX в. Например, в поэме «Камар-Сулу» С. Торайгыров считал представителей местной администрации, баев-феодалов непосредственными виновниками произвола и бедствий в аулах. Он характеризовал должностных лиц, как преступников, приобретших славу «через кровь и слезы» народа; они «держат возле себя воров и мошенников», по меткому замечанию С. Торайгырова, в роли «цепных псов». Про феодалов поэт писал, что, хотя они как личности «скотоподобны», их возвышает богатство.

Националисты объясняли причины общественной несправедливости в степи «отсутствием среди казахов» чувств национального единства, тем, что «в сердце широких слоев населения нет добродетелей»396. Они утверждали, что «Степное положение», определившее «систему выборов» и управления степью,— «закон не плохой». Даже в области регулирования взаимоотношений внутри казахского населения, писали они, это положение «выглядит как весьма хороший закон». Но «полезный закон оказался вредным» вследствие того, что сам «народ испортился, оскудел»397. Таким образом, основную вину за совершаемые баями бесчинства националисты пытались свалить на народ и тем самым оправдать действительных носителей социального зла.

Хотя казахские националисты в отдельных случаях и проявляли недовольство колониальной политикой царизма, в целом же не скрывали своих верноподданнических чувств. Более того, в ряде статей газета «Казах» даже выступила с оправданием монархического строя в России. Так, в статье «Государство»398 ее автор толкует это понятие как

вечную и неизменную категорию, совершенно обходя его классовую природу. Глава того или иного государства (царь, хан, шах) рассматривается как «ставленник народа». Рисуя в идиллическом свете взаимоотношения между монархом и его подданными, автор особо подчеркивал «заботы» «властителя» «о пользе народа», о содействии его благополучию.

Между тем в период революции 1905—1907 гг. в прокламациях, ^распространявшихся в Казахстане, писалось относительно царизма: «Каждый день царское правительство дает нам доказательства того, что оно не хочет расстаться с безграничной властью... Как жадный хищник, самодержавие вцепилось в народное тело и пьет его кро.вь. Оно терзает... Россию..-. Чаша терпения народного переполняется»399.

Газета «Казах», наоборот, пыталась внушить трудящимся, что теперь вся власть не принадлежит одному человеку, что монархи советуются !с народом через Думу и парламент. А вот «с 1905—1907 годов и в русском государстве царь стал совещаться с лучшими представителями народа»400. Но царизм лишил народы национальных окраин возможности иметь своих депутатов в этом «органе народного представительства» под предлогом их «политической незрелости». И здесь газета «Казах» сочла своим долгом вторить реакционной русской прессе, считая, что этим народам и впрямь «нельзя вручить вожжи правления. Когда народ подрастет, поумнеет1, тогда он сможет править сам собой, ему нужна ухаживающая 'за ним нянька, как нуждается в ней ребенок, которого надо своевременно накормить и уложить»401.

Казахские националисты, напуганные полицейскими репрессиями, даже не ставили вопроса о предоставлении гражданской свободы, о праве на самоопределение в национальном масштабе. Однако, как показывают многочисленные статьи, помещенные на страницах «Казаха», сторонники j консервативно-буржуазного течения надеялись получить разрешение (правительства на так называемое местное самоуправление в виде земских управ402. Популяризацию их деятельности газета считала одной из главных своих задач.

В публикациях делались попытки «обосновать» необходимость и «полезность земств в казахских аулах как «частичной свободы».

С земством издатели «Казаха» 'связывали много надежд, не было пределов их фантазии. Они рассуждали так: сначала нужно получить «половину власти», т. е. учредить земство, а потом «недалек день получения полной власти». Газета подробно описывала различные стороны деятельности земства, даже то, как распределять средства, поступающие с населения (по земскому сбору. Стремясь вызвать интерес к земству, авторы «Казаха» писали, что средства будут расходоваться с учетом нужд и запросов местного населения, т. е. на открытие школ и медресе, здравоохранение, борьбу с эпизоотией И Т. Д. '

Таким образом, в земстве консервативное байство видело чуть ли не панацею от общественных недугов.

Нельзя отрицать, что возникновение земских учреждений после отмены крепостного права явилось, но словам В. И. Ленина, «одной из тех уступок, которые отбила у самодержавного правительства волна общественного возбуждения и революционного натиска»403. В первый период своей деятельности земства сыграли положительную роль в общественной жизни: занимались открытием школ, библиотек, организовывали дело здравоохранения на местах. Однако земские учреждения попали в руки дворян, кулаков, купцов/ использовавших их в своих классовых интересах; трудящиеся от участия в земствах были практически отстранены. К тому же деятельность этих учреждений строго контролировалась царским правительством, и они могли решать только сугубо местные вопросы.

Малейшие выступления представителей земства с требованиями, идущими вразрез с порядками, установленными самодержавием, подавлялись властями. Именно поэтому В. И. Ленин писал: «Земство с самого начала было осуждено на то, чтобы быть пятым колесом в телеге русского государственного управления, колесом, допускаемым бюрократией лишь постольку, поскольку ее всевластие не нарушалось, а роль депутатов . от населения ограничивалась голой практикой, простым техническим исполнением круга задач, очерченных все тем же чиновничеством. Земства не имели своих исполнительных органов, они должны были действовать через полицию, земства не были связаны друг с другом, земства были сразу поставлены под контроль администрации»404.

Какую же роль могли сыграть земства в Казахстане? Несомненно, если 'бы они были учреждены, то во главе их оказались бы представители баев-феодалов. Если волостные управители, ібии, старшины іпри наличии известного контроля за их деятельностью со стороны уездных начальников и других должностных лиц совершали произвол в аулах, то при создании земских учреждений, организовываемых по «принципу самоуправления», хозяйничающие в них феодалы окончательно развязали бы себе руки и подчинили эти учреждения своим корыстным интересам. В период обострения классовой борьбы в России и пробуждения классового сознания 'казахских трудящихся организация земских учреждений и связанные с ними иллюзии «народного самоуправления» могли отвлечь внимание масс от насущных социальных іпроблем и затормозить процесс роста их (политической активности.

Классовая ограниченность и политическая трусость вдохновителей рассматриваемого идейно-политического течения наиболее отчетливо проявились в период первой мировой войны и в связи с этим усилившихся репрессий царского • правительства против всяких оппозиционных организаций. Известно, что все партии, кроме большевиков, стали апологетами войны.

Только РСДРП во главе с великим В. И. Лениным решительно выступила против империалистической войны, бесстрашно разоблачая грабительский, захватнический ее характер. Русские революционные рабочие, жившие в Казахстане, разъясняли казахской бедноте истинные причины войны и призывали выступать против нее. В своих прокламациях они писали: «Эта война ведется ради выгоды помещиков и капиталистов. Цель этой войны — захватить чужие земли, поработить, грабить народы других стран. Это —война империалистов. Мы, русские рабочие, против этой войны. Казахские бедняки, и вы выступайте против нее, не оказывайте никакой помощи»405.

В то время, когда большевики развернули широкую антивоенную агитацию и ее поддержали все честные люди, газета «Казах» обратилась к казахскому населению с призывом организовать сбор средств в фонд помощи войне. Она заявила, что все 'народы России (в том числе народы национальных окраин) решили объединиться, оставив «межсемейные неурядицы», и действовать как «настоящие сыновья Руси». Утешая казахский народ тем, что он «не дает людей в солдаты, не проливает крови», газета призывала казахов материально помогать царскому правительству, в связи с чем предлагала созвать специальный «казахский съезд». Редакция «Казаха», прежде выступавшая против созыва съезда для обсуждения аграрной проблемы в Казахстане, теперь явно выслуживалась перед царизмом, призывая собраться на съезд для одобрения империалистической политики правительства.

Бросив на войну все людские и материальные ресурсы, царизм обратил свои взоры и на отсталые окраины, в том числе на «киргизскую степь». Здесь усиленно стала распространяться версия о намерении правительства призвать казахов на военную службу. «Казах» на своих страницах помещала «мнения» влиятельных лиц, которые заверяли царское самодержавие в том, что казахский народ якобы готов поддержать любой его шаг. Националисты вернолоддан'но утверждали, что если власти сочтут необходимым мобилизовать казахов на военную службу, то «казахский народ не уклонится от выполнения правительственных распоряжений»1.

Более того, издатели «Казаха» писали, что казахоз целесообразно направлять в кавалерийские части. Они рассчитывали, что призыв казахских джигитов в солдаты увеличит вес Казахстана в глазах колониальной администрации, склонит ее к тому, чтобы удовлетворить «наши земельные просьбы, наше горячее желание иметь депутатов»2 в Государственной думе. Они наивно полагали, что теперь настал удобный момент просить царя «перевести казахов в положение русских казаков, обеспечить их землею по русско-казачьему положению, добиться от него разрешения на открытие земства». Все эти факты показывают, что казахские националисты хотели воспользоваться военными мероприятиями царизма в казахской степи, чтобы добиться от 'него некоторых политических и аграрных уступок.

Однако казахское байство было разочаровано тем, что царь не доверил казахам оружия и решил послать их

только «на черную работу, исключающую 'нас из общих рядов. Но указ царя свят, нет слов против него. Как говорят, приказ строг и умирать не хочется, «о мы должны беспрекословно его выполнять»406.

Полагая, что только прислужничество и раболепие перед правительством помогут им достичь цели, националисты с особым усердием агитировали народ выполнять указ царя. Газета «Казах», по существу, стала органом царской колониальной администрации на казахском языке. В ней был напечатан приказ Тургайского военного губернатора, в котором указывалось, что «казахи хотели поехать на фронт и оборонять государство с оружием в руках. Но из-за недостачи средств нельзя было создать отдельные воинские части из казахов, а посылать их в русские части, ввиду незнания ими русского языка, было невозможно. Но царь предоставил казахам возможность защищать родину тем, что они могут, ибо для выполнения тыловой работы необязательно знание русского языка»407.

Заявление губернатора было специально сделано для того, чтобы морально поддержать националистическую интеллигенцию, мечтавшую о создании отдельных воинских национальных частей. «Окрыленные» таким заявлением, издатели газеты «Казах» усилили агитацию в пользу царского указа, разъясняя в специальных статьях инструкции военных властей по вопросам мобилизации.

Но националисты жестоко просчитались. Казахский народ не хотел посылать своих сыновей на военные работы ради интересов капиталистов и помещиков России, не хотел слушать «советов» казахских прислужников царизма. Во многих волостях Тургайской, Семиреченской, Сыр-Дарьин- ской областей участились случаи неповиновения распоряжениям властей. Началось вооруженное выступление народа против колониальной и империалистической политики правительства.

Трудящиеся массы Казахстана выдвинули из своей среды смелых и решительных руководителей, вставших на защиту интересов народа. К числу таких людей относится Токаш Бокин, впоследствии активный борец за установление Советской власти в Казахстане. Народное возмущение постепенно переросло в вооруженное восстание масс во главе с Амангельды Имановым. Он заявил: «Мобилизацию сорвем, джигитов не дадим. Объединенными силами пойдем войной против царской власти. Лучше погибнуть на своей земле в борьбе за свободу народа. Взовьем же свои боевые знамена и пойдем войной вместе с русским народом против нашего общего врага — царской власти. Настал день испытания. Вокруг меня объединились лучшие люди народа. Мы решили восстать»408.

Услышав об антиправительственных выступлениях трудящихся, А. Букейханов, А. Байтурсунов и М. Дулатов поспешили обратиться через газету к народу409, всячески уговаривая его не уклоняться от призыва. Вместе с тем они угрожали казахам страшным бедствием в случае непрекращения сопротивления. А группа баев Акмолинского уезда даже направила царским властям просьбу прислать войска для подавления восстания410.

Агитация националистической интеллигенции не имела успеха. В секретном рапорте семипалатинский военный губернатор сообщал: «Не только начальству, но и своим популярным благомыслящим киргизам толпа перестала верить. Последовали приговоры — лучше умереть здесь, чем вдали от дома»411.

Царская администрация насильственно осуществляла намеченные планы мобилизации населения на тыловые работы. Она посылала карательные отряды для расправы с восставшими. По ее приказу совершались варварские набеги на мирные аулы, предавались казни лучшие представители народа, в казахские степи пришли разрушение и смерть. Но передовые сыны казахского народа, вступив в тесный контакт с революционными русскими рабочими, пошли с ними в едином строю.

Что касается казахских интеллигентов, группировавшихся вокруг газеты «Казах», то в критический момент они открыто предали народ, перешли на службу к царскому правительству, выступив в роли казахских агитаторов и инструкторов царизма по мобилизации местного населения на военные.работы. Верной службой царизму они рассчитывали на его милость после победоносного окончания войны.

Однако иллюзорным мечтам националистов не суждено было сбыться. Революционное движение масс навсегда покончило с монархическим строем в России. Вместе с ним рухнули и планы феодально-байских идеологов, как позднее исчезли с политической арены и они сами.

Февральская революция 1917 г. имела огромное значение в жизни всех народов нашей страны.'Свержение ненавистного всем царского самодержавия положило начало новому этапу борьбы трудящихся масс за социальное и национальное освобождение. Сложившаяся в стране политическая ситуация благоприятствовала развитию классовой борьбы на национальных окраинах, в том числе и в Казахстане. Во многих городах возникли Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. По примеру русских рабочих и крестьян в ряде областей стали создаваться Советы киргизских депутатов. Они объединялись с Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и вставали под общие лозунги: «Вся власть Советам!», «Долой войну!». В экстренном докладе Петроградскому Совету рабочих и солдатских депутатов за подписями профессионального революционера А. Джангильдина, С. Курманова и других разоблачалась политика Временного правительства в отношении национальных окраин. «Сознательная часть киргизского народа,— сообщается в этом документе,— приветствует Вас, как носителей свободы и порядка в России.

Одновременно с этим мы осмеливаемся обратить внимание Совета рабочих и солдатских депутатов на то, что в Тургайской области по сие время карательные отряды старого правительства продолжают творить свои гнусные дела, насилия и погромы.

Вследствие этого киргизская интеллигенция лишена возможности возвестить своим сородичам провозглашенную свободу в России и объяснить им на родном языке, что отныне они являются равноправными гражданами свободной России»412.

Трудящиеся массы Казахстана, как и все народы страны, требовали от Временного правительства проведения демократических аграрных реформ, установления подлинной свободы и равенства, обуздания баев-феодалов, коренной перестройки общественной жизни. Но Временное правительство было неспособно решить ни одной из насущных соци- ально-экономических проблем, в том числе и аграрной. Усиливалось недовольство народа политикой буржуазного правительства, нарастало революционное движение масс, шире развертывалась классовая борьба в казахской степи.

Совершенно иной была реакция на победу февральской революции у сторонников консервативно-буржуазного течения. Образование Временного правительства, провозгласившего принципы свободы и равенства в буржуазных рамках, они восприняли с радостью и восторгом, ВИДЯ в этом осуществление своей сокровенной мечты. Газета «Казах» поспешила заявить, что Временное правительство создано из «представителей народа, которые были избраны волей народа в Думу». Эти люди якобы избрали «путь равенства и справедливости». Если казахи до сих пор находились в положении пасынка России, их человеческое и национальное достоинство оскорблялось, они были лишены элементарных политических прав, то теперь «при новом, Временном правительстве,— писала газета,— они добьются всего того, о чем мечтали раньше, при царе. Теперь конец старому режиму злоупотребления и насилий, теперь началась новая жизнь, которая даже не могла сниться во сне»413.

Буржуазные деятели России утверждали, что только временный комитет Государственной думы способен создать так называемое упорядоченное правительство, которое доведет войну до победного конца и выведет страну из состояния хаоса и кризиса. Этим деятелям поддакивали и издатели газеты «Казах», о чем свидетельствует редакционная статья «Упорядочиться»414; в ней ярко отразилась политическая беспринципность казахских националистов. Еще вчера они раболепствовали перед царизмом, а теперь бранили его, прислужничая перед новым правительством и в новой обстановке оставаясь верными себе: на слоівах выступая от имени народа, они на деле предавали его интересы, добиваясь собственных корыстных целей. Казахские националисты М. Тынышпаев, М. Чокаев вошли в состав Туркестанского комитета Временного правительства. Букейханов был назначен также комиссаром этого правительства по Тургайской области. Тынышпаев — комиссаром по Семиреченской, бывший член Государственной думы I и II созывов, ближайший сподвижник Букейханова, один из организаторов контрреволюционной Алаш-Орды

Ахмед Беремжанов был удостоен должности комиссара по Кустанайскому уезду и т. д.

Националисты «не замечали» бедствий и тяжелой жизни народа. Выражая верноподданнические чувства Временному правительству, они называли период его правления «эпохой свободы», писали, что теперь «чиновники — чернь, дворяне — мужики, богатые —бедные, все они в равном положении». Теперь нет различия веры и расы, пасынков и настоящих детей. «Ставят всех в один ряд, чтобы пустить их в состязание. Если кто-либо отстанет в этом состязании, то это будет зависеть от него самого»415.

В рассуждениях националистов ярко проявился лицемерный, фальшивый характер буржуазных принципов свободы и равенства, которые, по существу, оправдывают действительное неравенство. Согласно таким принципам, кто силен и «умен», тот может побить слабого и оставить позади «неумелого». А так как более сильными в экономическом отношении были русские капиталисты, то призыв состязаться с ними означал, что казахский народ обречен на вечную отсталость. Внутри казахского общества «сильными и умными» были баи, крупные скотовладельцы. Поэтому призыв националистов «состязаться» равносилен сохранению прежних отношений эксплуататора — бая и эксплуатируемого—бедняка.

Классовая сущность казахских националистов особенно отчетливо проявилась в их отношении к войне и миру. Неизменно следуя за Временным правительством, они поддерживали его политику доведения войны до победного конца. Газета «Казах» мотивировала эту поддержку тем, ' что если Россия потерпит поражение, то может быть восстановлен царизм. Лучшие представители казахского народа решительно разоблачали националистов как лакеев Временного правительства. Народы России убеждались, что только требование большевиков немедленно прекратить войну выражает их насущные интересы. Поэтому возрастало доверие масс к партии Ленина.

Между тем Временное правительство выдвинуло задачу «обновления России», но за этим призывом скрывались реакционные планы. Оставляя в неприкосновенности прежние социально-экономические отношения, буржуазное правительство предлагало изменить лишь политическую декорацию путем образования на местах различных коми- тетов. Они должны были создать видимость политической реорганизации общества. Это «обновление» газета «Казах» объясняла так: «Выделять из своей среды несколько людей. Они должны быть надежными и честными. Собрание этих лиц... называется комитетом. Новое правительство желает, чтобы общество упорядочилось путем организации разных комитетов. Имея в виду, что у упорядоченного общества должны быть упорядоченными и его дела, оно считает, что для упорядочения неупорядоченных дел при старом правительстве нужно упорядочить народ... Если комитеты будут состоять из порядочных людей, то всякого рода начальники ^ (волостные, аульные) будут обузданы народом, народ будет хозяйничать над правительством»416.

Вот образчик путаных, бессодержательных объяснений буржуазных интеллигентов относительно перемен в общественной жизни, но не желавших действительной перемены. Эти господа при царизме жаловались на то, что они лишены возможности бороться с уродливыми явлениями казахской жизни: с произволом и махинациями волостных управителей, биев и старшин в казахских аулах. После же получения «свободы» они все дело обновления общественной жизни свели к пустым разговорам об организации комитетов, состоящих из избранных «порядочных» людей, т. е. из тех самых, которые были кандидатами в управители, бии и пр. Таким образом, националисты, в сущности, не предложили никакого политического обновления казахской степи, а пытались за новой внешней формой сохранить старое содержание.

Прикрываясь лозунгом Временного правительства и их казахских подпевал в лице националистической интеллигенции, прежние волостные управители стали создавать киргизские комитеты, вокруг которых в конце концов разгорелись страсти. Вначале газета «Казах» пыталась замалчивать неприятные для нее факты торговли должностями в комитетах между степными воротилами. Но была вынуждена опубликовать некоторые материалы417.

Баи-феодалы думали, что при новом режиме нельзя будет по-прежнему творить беззаконие. Но когда они поближе познакомились с его сущностью, то стали действовать так же, как и при царе. В частности, автор одной из коррес- понденций иронически спрашивал: «Пришла свобода, мы сами управляем собой. Что ты сделал? Насколько пошел X вперед по сравнению с прошлым? Где свобода?.. Где братство? Разве исчезли насилия и бесчинства?»418

Такова была «свобода», которую расхваливали пробай- ские интеллигенты. Всякого рода комитеты были созданы весной, а уже осенью о их разложении сообщала та же газета «Казах». Таким образом, даже казахские приспешники Временного правительства были вынуждены признать, что буржуазные свобода и равенство нисколько не улучшили жизни трудящихся масс. Однако с точки зрения расчистки дороги для дальнейшего прогресса буржуазные порядки сыграли роль ускорительного фактора. Они помогли раскрыть трудящимся глаза на действительность, глубже познать истинную природу власть имущих, использовавших буржуазную свободу в своих корыстных интересах.

Трудящиеся, поняв сущность «новых» комитетов, стали требовать их ликвидации. Вот один из многих примеров: Верненский Совет рабочих и солдатских депутатов сооб- J щал Туркестанскому краевому Совету о прекращении J деятельности Верненского исполнительного комитета, который «проявил себя бездеятельным и неспособным к проведению в жизнь новых начал». Упразднение его было вызвано «исключительно недоверием населения к комитету»419.

289

15-680

Между тем лидеры националистической интеллигенции, получив из рук Временного правительства высокие должности и претендуя на руководство жизнью края, стремились упрочить позиции тех феодально-байских кругов, чьи интересы они защищали. Объявив себя единственными политическими представителями всего казахского народа, они в апреле 1917 г. созвали в Оренбурге съезд казахского * населения Тургайской и Уральской областей. Но так как і фактически на съезд прибыли представители других обла- ^ стей Казахстана, он был назван «Первым съездом казахского народа». Во второй половине июня был созван новый «всеказахский съезд», состоявшийся после проведения областных съездов. Если первый «съезд» определил программу действий казахского байства после победы февральской революции в период функционирования Временного буржуазного правительства, то «всеказахский съезд» собрался в связи с предстоящими выборами в Учредительное

собрание для выработки платформы казахской правящей верхушки и утверждения списков кандидатов в депутаты этого собрания.

В начале мая того же года в Москве^состоялся так называемый общемусульманский съезд, в работе которого участвовали и казахские делегаты. На этом съезде острую дискуссию вызвал вопрос о государственном устройстве России, месте и роли в нем населяющих страну мусульманских народов. Данные вопросы были предметом обсуждения и на казахских съездах. Так, на апрельском съезде националисты высказывались за «демократическую парламентарную децентралистическую республику»420, т. е. они еще не осмелились открыто поставить вопрос о предоставлении казахскому народу национальной автономии. Но уже на «всеказахском» съезде в июне эти деятели выступили за «демократическую федеративную парламентарную республику». На «мусульманском съезде», где присутствовало более 800 делегатов, основной доклад по этому вопросу был сформулирован так: «демократическая децентрализованная парламентарная унитарная республика», а содокладчик выступил с противоположным тезисом: «демократическая федеративная республика». Сторонники первой назывались «унитаристами», второй — «федералистами».

Отстаивая свой взгляд на государственное устройство России, «унитаристы» утверждали, что мусульманские народы России, требующие федерации, невежественны, экономически отсталы, «не имеют заводов и фабрик, не имеют сведений о современных научно-технических достижениях. Если предоставить этим народам право на самоуправление, говорили «унитаристы», то ввиду их невежественности «бразды правления возьмут в свои руки баи, потомки ханов и белой кости, беки и т. д.». В результате будут восстановлены те же самые порядки, что и при царе.

Выступая на словах за равноправие женщин и мужчин, «унитаристы» указывали, что если казахи получат политическую самостоятельность, то мужчины, забрав в свои руки всю власть, «исключат из политической жизни женщин», которым русские законы предоставляют равные с мужчинами права.

Самоуправление казахов приведет к их «отчуждению от мусульманства». Среди них больше появится по-русски образованных людей, подобных Алтынсарину, которые в союзе с русскими миссионерами будут распространять среди казахов «не татарскую науку, знания и искусство, а русскую науку, знания и искусство»1.

Как видно, «унитаристы» считали вредной идею федерации и преследовали далеко идущие цели: объединить разобщенные мусульманские народы и использовать их для осуществления реакционной и утопической программы российских панисламистов. «Российские мусульмане должны объединиться. Пришло время, когда российские мусульмане могут выполнить свою историческую миссию. Упираясь своими ногами в исламскую культуру, восстановив прежнюю культуру ислама и дальше ее развив, нужно усвоить в голове западную культуру. Настало время сбли- ^ зить обе эти культуры и соединить их. Если все мусульмане, соединившись, будут трудиться под одним знаменем в русских законодательных органах, то правление всей Россией перейдет в руки мусульман. Причиной тому служит то, что люди самой России раздроблены на бесчисленные партии и они окажутся не в состоянии дружно работать»2.

Реакционный характер взглядов «унитаристов», подогреваемых главным образом татарскими буржуазными националистами, этим не исчерпывался. Татарские националисты намеревались через парламент «унитарной республики» добиться принятия законоположений, предусматривавших передачу в их распоряжение «пустующих земель» в степных областях Казахстана и Туркестанском крае. Словом, при успехе своего замысла панисламисты — «унитаристы»— призваны были занять места царских колонизаторов в Казахстане и Туркестане. В начале работы съезда татарские националисты, задававшие тон «российскому мусульманству», скрывали свои планы. Но когда дискуссия по вопросу о будущем государственном устройстве России обострилась, в пылу полемики они выложили «сокровенные» мечты и тем самым дискредитировали себя в глазах остальной части делегатов. Дискуссия кончилась тем, что «федералисты» одержали верх. Таким образом, панисламизм, проповедовавший идеи «мусульманского единства», «мусульманского братства», и на этот раз потерпел крушение. Возлагая надежду на «разложение» русского общества, панисламизм разлагался сам, раздираемый внутренними противоречиями.

Сторонники федерации отражали стремление байства и националистической буржуазии к обособлению, упрочению своих экономических позиций, захвату политической власти на национальных окраинах. Но местных феодалов охватывало беспокойство развитием революционных событий в России, обострением в ней классовых противоречий. Они боялись, что трудящиеся края по примеру русского народа начнут действовать против своих угнетателей. Поэтому путем изоляции от событий, происходивших в центре, они пытались сохранить на местах свое господство.

Казахские националисты полностью разделяли тревогу правящих кругов России относительно усиливавшихся «беспорядков». Если после февральской революции они обвиняли в социальных пороках царизм, то спустя несколько месяцев обрушились на народ: «Говорили, что злоупотребления, насилие были делом старого правительства,— писала газета «Казах».— Стало ясно, что это исходит из самого народа. Воровство и насилие казахов увеличились теперь в десять раз, чем при старом правительстве. Казахи приняли только свободу от перемены, не приняли ее равенства. Свободу поняли так, что каждому дозволено делать то, что желает. Поэтому, думают, большинству дозволено насиловать над меньшинством, сильному над слабым»421.

Газета «Казах» полностью поддерживала меры Временного правительства, направленные на подавление революционных выступлений. Она приветствовала издание им закона о применении смертной казни к лицам, не подчиняющимся властям, требовала пустить в ход те же самые методы и средства, которые применяло самодержавие, подавляя жестоко всякое выступление масс против существовавшего режима422.

Как известно, русские капиталисты и помещики обвиняли Временное правительство в «слабости», в неспособности подавить революционное движение, они требовали «сильной власти», способной покончить с «анархией» и «беспорядками». И казахские феодалы тоже стали проявлять недовольство «слабостью» правительства, требуя от него более решительных действий в отношении «неблагонадежных» элементов.

Обеспокоенные обострением классовых противоречий в казахской степи и нарастанием недовольства масс поли- тикой буржуазного правительства, националисты усилили идеологическую обработку населения. Особое значение они придавали его религиозному воспитанию, создавая все условия для деятельности мусульманского духовенства в Казахстане. Они предлагали установить за счет средств населения высокие оклады лицам, занимавшим духовные должности, и ввести для них «выборную систему»423. Это означало, что феодально-байские идеологи стояли за слияние светской и духовной власти, а точнее, духовная власть должна была составить неотъемлемую часть светской. Хотя в постановлении «первого казахского съезда» (апрель 1917 г.) и в проекте программы партии «Алаш» (декабрь 1917 г.) имелся пункт, говорящий об отделении церкви (в данном случае — мечети), на деле националисты усиливали влияние религии на все стороны общественной жизни.

В постановлениях вышеупомянутых «казахских съездов» вопрос о земле занимал одно из ведущих мест. Однако значение земельной проблемы в этих документах не подчеркивалось так остро, как при старом режиме. Дело в том, что казахские баи после провозглашения Временным правительством «свободы и равенства» и назначения отдельных их доверенных лиц на ответственные должности чувствовали себя хозяевами положения на местах. Они были уверены в том, что время насильственного изъятия земли миновало, что в новой обстановке на «законных основаниях» можно удержать в своих руках огромные земельные площади, находившиеся еще вне поля зрения переселенческого управления. Но эта уверенность была не более как иллюзией, самообманом. Если бы русской буржуазии удалось удержаться у власти, то, несомненно, она организовала бы новый переселенческий поток на окраины.

Пока же в данных условиях апрельский «съезд» вынес решение о «наделении местного населения достаточными земельными угодьями», и только после этого государство могло изъять в свою пользу «излишние земли». Вместе с тем выдвигались требования о возвращении казахам значительной части отобранных прежде земель424. Июньский «съезд», подтвердив ранее принятые решения, более конкретно изложил аграрную программу казахского байства. Она, по существу, повторяла точку зрения газеты «Казах», выраженную в полемике с журналом «Айкап» в 1914 г.425.

«Съезд» стоял за выделение казахскому населению земель по оседло-земледельческой и скотоводческо-кочевой нормам .^в зависимости от рода занятий и хозяйственной деятельности казахов, т.е. фактически сохранялись существовавшие социальные отношения. Националисты и здесь не сделали -ни шага вперед по сравнению с дореволюционным периодом, продолжая неизменно служить интересам казахского феодализма.

Кроме того, «съезд» высказался за общинное пользование землей (в пределах рода, аула, волости), а в проекте программы партии «Алаш»426 упоминалось даже о запрещении продажи земли. Такие требования внешне могут показаться довольно «левыми». Впоследствии ярый советолог р Б. Хаит, извращая содержание этих требований, договорил- ' ся даже до того, что якобы «земельная программа «Алаш- Орды» носила далеко идущий социалистический характер». В действительности позиция националистов по земельному вопросу не содержала ни «левых», ни тем более социалистических мотивов. И здесь они, прежде всего, исходили из интересов крупных скотовладельцев, которым общинное землепользование создавало условия для того, чтобы завладеть в пределах данной общины не только пастбищными угодьями, но и участками, отведенными под земледелие. При таком положении земля номинально считалась бы общинной собственностью, а фактически находилась бы в пользовании баев-феодалов. Под видом занятости земель баи надеялись в дальнейшем добиться прекращения притока переселенцев и сохранить патриархально-феодальный спо- Т соб землепользования в Казахстане.

-г" Что же касается выступления националистов против продажи земель, то это было продиктовано их «заботой» исключить возможность ухода казахских земель в распоряжение лиц других национальностей, о чем ясно записано в том же проекте программы партии «Алаш»427.

В условиях буржуазной «свободы» алашордынцы не смогли предложить ничего кардинального и в вопросе о так называемом народном суде. Вместо старого, скомпрометировавшего себя в глазах масс суда они предлагали создать «особый суд, соответствующий условиям жизни казахов»428. Но это было демагогическое заявление. В действительности

они выступали за сохранение прежней судебной практики биев, за разбор и решение дел на основе существовавших обычаев и традиций, многие из которых в силу своей косности, архаичности уже не отвечали требованиям времени. Противоречивы и лицемерны были решения «съездов» о правах женщин. На словах алашордынцы провозгласили^ политическое равенство женщин, их свободу, упразднение калыма, отмену аменгерства и др. Но на деле казахские националисты по-прежнему допускали многоженство, т. е. признавали фактическое неравенство женщин. «Если мужчина желает вторично жениться, то пусть получает на это согласие первой жены»429. Формальное провозглашение политических прав женщин алашордынцам понадобилось для того, чтобы привлечь их к «выборной» кампании и получить дополнительное количество голосов.

После февральской революции байство предприняло шаги по созданию собственной политической партии. Организационное ее оформление, по мнению идеологов казахского феодализма, было необходимо для быстрейшего достижения тех корыстолюбивых политических целей, которые они перед собой ставили, а также в связи с тем, что, согласно положению, утвержденному Временным правительством, выставлять кандидатов в депутаты Учредительного собрания могли только политические партии. Поэтому «всеказах- ский съезд» (июнь 1917 г.) поручил специальной группе разработать проект создания партии.

Хотя юридически партия еще не оформилась, но фактически она уже существовала, так как на июньском «съезде» был утвержден список кандидатов в депутаты Учредительного собрания от партии «Алаш». В основу ее программы легло постановление «съезда», которое должно было рассматриваться депутатами в качестве наказа партии. Националисты спешили организационно оформить ее. Лихорадочную деятельность в этом направлении они развернули в конце 1917 г. в связи с победой Великой Октябрьской социалистической революции.

Казахские трудящиеся с одобрением встретили весть о свершившейся социалистической революции в России, В крае прошла волна организованных выступлений в ее поддержку. Так, состоявшийся в марте 1918 г. Тургайский областной съезд Советов крестьянских и рабочих депутатов в своей телеграмме на имя В. И. Ленина писал о том, «что как он, так и делегировавшее его население будут по мере своих сил и умения стоять на страже завоеваний под руководством Советской власти, могущей дать измученному трудовому населению всего человечества завоевания революции: свободу, братство, мир и процветание трудящихся всех стран без различия национальностей»430.

Съезд тургайских трудящихся заявил о своей решимости быстрее воплощать в жизнь декреты Советской власти по земельным, финансовым, продовольственным, культурным вопросам, а также принял постановление о создании кавалерийской дивизии и просил Совнарком об оказании помощи в ее снаряжении и обмундировании. Разностороннюю деятельность развернул Семипалатинский Совдеп, который, взяв власть в свои руки, обратился с воззванием к населению о формировании отрядов Красной гвардии. После установления Советской власти в г. Верном в марте 1918 г. большевики начали здесь организацию воинских частей. Казахская беднота повсеместно вступала в борьбу за Советскую власть. Газета «Жизнь национальностей» писала: «Отовсюду из киргизской степи поступают требования о высылке оружия для организации отрядов, которые могли бы бороться с белоказачьими бандами»431. Член Кироб- ластного бюро М. Мурзагалиев в июне 1921 г. сообщил о том, что, когда был взят Уральск, ближние казахские волости доставили в армию 2000 пудов хлеба и снарядили 300 всадников с лошадьми и вооружением.

Казахские баи-феодалы и представлявшая их националистическая интеллигенция встретили весть о победе Октябрьской социалистической революции крайне враждебно. Сначала они не хотели верить в свержение власти Временного правительства, но когда «удостоверились», то стали считать случившееся недоразумением, успокаивали богачей, пытались ввести в заблуждение бедняков, чтобы предотвратить возможные «беспорядки» и «анархию».

Однако надежды националистов на поражение и гибель большевиков не оправдались. Советская власть победоносно шествовала по необъятным просторам страны. Контрреволюция не примирилась с поражением, прилагала отчаянные

усилия для восстановления своей власти, организовывала белогвардейские отряды. Опору контрреволюции на Востоке страны представлял атаман Дутов, который при поддержке эсеров и меньшевиков, реакционного казачества и белогвардейских офицеров в ноябре 1917 г. захватил г. Оренбург и хозяйничал в нем до января 1918 г. В этот период казахские националисты, игнорируя волю народа, оказавшись под защитой белогвардейского атамана, развернули деятельность против рабоче-крестьянского правительства.

В декабре 1917 г. в Оренбурге был созван так называемый казахско-киргизский съезд. На этом сборище представителей феодально-байских кругов (всего было 200 человек) состоялось организационное оформление партии «Алаш», образовано контрреволюционное националистическое «правительство» во главе с кадетом А. Букейхановым. 1 «Съезд» провозгласил «Алашскую автономию» и принял ^ решение о создании «милиции», т. е. вооруженных сил Алаш-Орды, под предлогом усиливающейся «большевистской угрозы». Временной столицей «автономии» был выбран г. Семипалатинск.

Алашордынцы предприняли попытки для изоляции Казахстана от революционной России, сохранения патриархально-феодальных устоев, господства казахских баев. Действуя совместно с белогвардейскими офицерами, генералами, с остатками разбитых эксплуататорских классов России, алашордынцы всеми силами боролись против Советской власти, устанавливали, где только могли, контрреволюционный террористический режим, организовывали расправы над коммунистами и лучшими представителями рабочих и крестьян. Основной своей задачей они объявили «подавление и ликвидацию большевизма»432. Глава «Алаш-Орды» , А. Букейханов писал: «Алаш-Орда» сообщает, что для А киргиз-большевиков организованы особый киргизский суд и следственная комиссия, о чем сносился с Сибирским временным правительством»433. Алашордынцы культивировали своеобразный звериный «фанатизм киргизского народа в отношении большевиков»434. Создавались специальные казахские юнкерские школы. Инструкторами и командирами

приглашались казачьи офицеры и урядники. В отряде атамана Анненкова, отличавшегося чудовищными злодеяниями, действовали три алашордынских полка.

Таким образом, если после февральской революции казахские националисты были апологетами буржуазных порядков в России, то после Октябрьской социалистической революции они сознательно оказались в одном лагере с контрреволюцией, став злейшими врагами большевизма, Советской власти.

Между тем упомянутый выше Хаит Б., стараясь обелить алашордынцев, грубо фальсифицирует историю. Согласно его заявлению, «национальные правительства в Туркестане (Алаш-Орда и Коканд) возникли не в борьбе против большевизма, а на основе советских деклараций прав народов г России, подписанных Лениным 15 ноября 1917 года... Кроме _.того, они провозгласили в своих прокламациях автономную республику в рамках федеративной демократической России, что полностью соответствует большевистским лозунгам»435.

Отрицая контрреволюционную сущность алашордынцев, Хаит пытается «доказать», что большевики насильно навязали свои идеи казахам. А вот алашордынцы-де выражали волю народа. О несостоятельности подобного рода рассуждений свидетельствуют активные выступления казахских трудящихся в поддержку Советской власти. Это подтверждается и признаниями самих алашордынцев. Ведь «Алаш- Орда» повела борьбу против большевиков трусливо, без официального объявления войны и даже пыталась обосновать свое вероломство: «Объявление войны большевикам при отсутствии у нас реальных сил и интенсивном развитии поступательно-разрушительных сил большевизма... дало бы подонкам киргизского общества возможность вторгнуть идею большевизма в степь, вызвать дифференциацию в обществе и таким образом разрушить основы и традиции веками сложившегося национального нашего быта»436.

Из приведенного высказывания видно, что алашордынцы боялись трудящихся, готовых разрушить «основы и традиции» патриархально-феодального общества. С помощью лицемерия они старались завуалировать подлинную сущность своей политики, защищавшей интересы казахского

феодализма и самой махровой реакции. Б. Хаит прибегает к нечистым приемам своих духовных учителей — алашор- дынцев, чтобы создать иллюзию об их политической «добропорядочности» и ввести в заблуждение несведущих людей.

Лицемерны и путаны были как политика, так и идеологическая аргументация алашордынцев против большевизма. Совершившуюся социалистическую революцию они рассматривали не как смену одного общественного строя другим, не как яркое проявление социально-экономического прогресса, а как призрак «разложения» русского государства. Им казалось «безумием», что в то время, когда идет война против внешних врагов, русские «дерутся между собой», занимаются «взаимным истреблением». Идеологи отжившего класса считали противоестественной классовую борьбу, которая привела к гражданской войне. Они видели в этом не крушение собственных наивных представлений а разрушение самой нации, ее гибель.

Классовая ограниченность казахских националистов видна и в «критике» ими большевистской программы об уничтожении частной собственности на орудия и средства производства, эксплуатации человека человеком. Будучи идеологами эксплуататорского класса, националисты рассматривали частную собственность, богатство и бедность как неизменные социально-экономические категории. В народе они видели толпу, лишенную разума и действующую только по указке. В этой связи они делали оскорбительные выпады по адресу рабочих, крестьян, солдат, которые под руководством большевиков героически защищали свою народную власть.

Разжигая всячески ненависть к большевикам и идущим за ними трудящимся массам, сочиняя по их адресу клеветнические измышления, алашордынцы изображали казахских феодалов «мирными», «беспечными», «кроткими», «безвинными», могущими служить объектом «легкой добычи», «мягким куском» для тех, кто хочет захватить их добро. Они «доказывали,» что казахское общество представляет собой единое целое, исключающее внутренние противоречия, что большевизм хочет его погубить, следовательно, казахи должны единым фронтом выступить против опасности. Они призывали казахов объединиться под знаменем алашской автономии, «слушаться правительства «Алаша». Весь этот алашордынский блеф относительно большевизма и сущности революционных событий в стране был развеян в ходе ожесточенных классовых схваток на фронтах гражданской войны. Люди, введенные в заблуждение националистической агитацией, начали сознавать свои ошибки. В декабре 1918 г. восстал гарнизон войск в Джам- бейтинском поселке, участились случаи неповиновения приказам правительства «Алаш» в других частях, их перехода на сторону большевиков. Это разлагало алашское движение, вело его к военному разгрому.

Чтобы избежать излишнего кровопролития, Кирвоенрев- ком предложил алашордынцам прекратить борьбу против Советской власти. Признав бесполезность дальнейшего сопротивления, они были вынуждены сдаться. Но, потерпев поражение, алашордынцы для оправдания антисоветских позиций и взглядов стали сочинять новые «аргументы» и «теоретические положения». Например, свое сотрудничество с белогвардейцами и борьбу против Советской власти они объясняли тем, что находились «в формальных бумажного характера соглашениях с казаками» и в то же время якобы оказывали им «посильное пассивное сопротивление». Получается так, что вдохновители «Алаш-Орды» давно желали примкнуть к Советской власти, но им якобы мешали белоказаки.

Круто изменились взгляды националистов и на революцию. Они стали рядиться в тогу сторонников коммунистических идей. После того как А. Байтурсунов побывал в составе казахской делегации в Москве на переговорах об организации Советской власти на всей территории Казахстана и потом введен в состав Кирревкома, этот идеолог казахского национализма писал: «У киргиз нет ни капитализма, ни классовой дифференциации, даже собственность у них не так резко разграничена, как у других народов. Многие предметы потребления считаются у них общественным достоянием»1. И далее Байтурсунов утверждал, что у казахов существовал «своеобразный социализм и коммунизм».

Но если бы это было так, казахские феодалы и защищавшие их интересы алашордынцы не должны были бояться «большевистской революции», преследовавшей цель социалистического и коммунистического переустройства общества, а, наборот, приветствовать ее. И тут Байтурсунов, явно изменяя логике своих суждений, заявлял, что казахскому населению Октябрьская революция была «непонятной» и казахи встретили ее с «ужасом». «Киргизский народ,— согласно тому же Байтурсунову,— еще не ощущал особенной нужды в социалистическом строе»1.

Такая противоречивость и нелепость в суждениях привела Байтурсунова не только к фальсификации истории, но даже к попыткам отказаться от прежних взглядов на социальную жизнь казахов. Вместе с тем эти «теоретические» ухищрения нужны были алашордынцам для того, чтобы склонить партийно-советское руководство Казахстана к отказу от борьбы с казахским феодализмом, поскольку он, по Байтурсунову, по природе своей близок коммунизму и без всяких мер принуждения может войти в коммунистическое общество. Однако алашордынцы и их идейные единомышленники не могли помешать осуществлению в Казахстане коренных социально-экономических преобразований, а ускорили лишь собственное окончательное разоблачение.

Таким образом, вдохновители и носители консервативно-буржуазного течения в казахской общественно-политической мысли в начале XX в., создавшие контрреволюционную националистическую партию «Алаш», в попытках приостановить могучий поток революционного движения масс, потерпели полное политическое и идейное поражение.

Историческое и логическое развитие этого идейного течения, характер практической деятельности его сторонников, их политические взгляды, поведение и действие шли вразрез с объективными потребностями казахского общества, потому что они стремились увековечить отжившие отношения и служили интересам реакции. В этом течении, как уже можно было убедиться из всего сказанного, буржуазные воззрения явно уступали место патриархально-феодальному образу мыслей, причем самому косному и консервативному. Сторонников рассматриваемого идейно-политического течения можно называть буржуазными деятелями лишь в том смысле, что их историческая тенденция объективно должна была привести к капиталистическому преобразованию казахской жизни, хотя этот процесс при их господстве происходил бы чрезвычайно медленно и мучительно. Как в условиях царизма, так и после его свержения, в период кратковременной власти буржуазии, это течение не могло сыграть сколько-нибудь прогрессивной роли в общественно-политической и экономической жизни

«Жизнь национальностей», 1919, 3 августа. дореволюционного Казахстана. Поэтому глубоко ошибочным и вредным по своему политическому значению следует считать утверждение об объективно-революционном, «общенациональном» характере алашского движения в дооктябрьский период, весьма распространенное в первые годы социалистического строительства среди части казахской советской интеллигенции и вновь кое-кем модернизируемое в наши дни. Попытки организованного выступления идеологов буржуазно-консервативного течения на политической арене после революции, их подрывная работа, направленная против социалистического строительства в республике, нанесли определенный ущерб казахскому народу. Однако националисты были бессильны помешать историческому творчеству освобожденного народа и приостановить победное шествие социализма.