О творении как призванности из небытия

Идея творения бытия из небытия отвергает безначальность бытия. Иначе говоря, все тварное существует во времени, находится в изменении, движении.

Движение тварного определяет его как ограниченное, имеющее Цель вне себя самого.

(Лосский, 1991, с. 75).

Движение тварного - задано призванностью. Божественные идеи - воления - это призванность не только из небытия к бытию, но и к определенному «качеству» бытия. Первозданное состояние тварного не есть его конечная цель; цель тварного - вне его: в движении к Богу и соединении с ним (в обожении). Бог призывает к себе все сотворенное им; и этим призывом определяется бытие всех тварных вещей - как Целенаправленное движение.

В Целенаправленном движении всего тварного особая роль отводится человеку. В христианском учении человек предстает не только как венец Божественного плана мироустройства, но и, по выражению В. Н. Лосского, «как самый его принцип». Принципиальность фигуры человека состоит в том, что обожение мира достигается только через сознательное Богоуподобление человека. В силу единоприродности человека и всего остального тварного мира - порождающей силу их сопричастности - обожение человека, согласно Божественному замыслу, должно привести к обожению всего мира (Лосский, 1991,

с. 239).

Таким образом, христианская мысль о творении как призванности из небытия раскрывает тварное бытие как Целенаправленное движение разных категорий сущего - противополагая ему неподвижное и неизменное бытие Абсолюта.

О тварном как призванном

Тварные вещи бытийствуют как ответственные призыву Бога.

Божественные логосы-воления - это не человеческие слова, «которые кончаются и исчезают, как только сходят с уст: Его слова исходят, но не проходят», - пишет В.

Обобщим, акцентируя созвучия с современными научными представлениями о субъекте. Христианский догмат о творении дает нам понимание бытия сущего как со-бытия, различающегося уровнями. Это со-бытие представляет собой ответ (ствен) ность тварного Творцу в форме целенаправленного движения. Без Творца нет тварного.

Субъектность как универсальная характеристика бытия

Понимание субъектности как универсальной характеристики бытия, имеющей на каждой из ступеней [бытия] свои специфические особенности, позволяет снять противопоставление 2-х линий, прослеживающихся в научных исследованиях субъектной проблематики: «эволюционно-генетической» и «антропоцентрической». Первая рассматривает субъектность как универсальное свойство [живой] материи; вторая, акцентируя внимание на таких характеристиках субъектности, как «ответственность», «самодеятельность», «самоизменение», отводит человеку роль «единственного и исключительного субъекта».

Будучи универсальной характеристикой всех ступеней бытия, в бытии человека субъектность раскрывается совершенно особым, исключительным образом. Специфичность субъектного бытия человека настолько велика, что, следуя традиционным для науки эм-пирико-дедуктивным путем, ее невозможно увидеть как имеющую сопряженность с другими ступенями бытия. Эта сопряженность может быть понята только из Откровения о призвании человека. Или... угадана - гением такого уровня, как С. Л. Рубинштейн, писавшим о единстве человека и мира, о призвании человека к деятельностному преобразованию мира и о его ответственности «за все содеянное и упущенное».

Субъектность человека. Субъект и личность

Человек - тварное существо (subject (um)). Но он сотворен по образу Божьему. Основное выражение образа Божьего в человеке - это начало личности.

Сочетание тварности и личностного начала порождает величайшую антиномичность человеческого бытия и представляет сложнейшую загадку для человеческого ума. В. В. Зеньковский пишет: «То, что человек есть тварная личность, в этом есть глубокое противоречие, странная одновременная сопринадлежность человека миру тварному и миру Абсолютному». И далее поясняет: понятие личности заключается для нас в идее самосущего и самополагающего существа - в тварном же бытии нет места для самоданности (Зеньковский, 2002, с. 65-67).

Сплетенность субъектности (тварности) человека с личностным началом и составляет ее специфику.

Переплетенность субъектности с личностным началом объясняет и трудности научных дискуссий по вопросу определения и различения понятий «субъект» и «личность». Одни авторы говорят о «субъектных свойствах личности», другие - о «личностных свойствах субъекта». С точки зрения христианской антропологии, правы и первые, и вторые. В современных научных теориях устоялось представление о том, что отношения между субъектом и личностью должны быть иерархически соподчиненными. В логике наших исходных посылок они видятся, прежде всего, диалектическими. А именно: выполнение человеком своего призвания - преображение тварной природы в обо-женную - есть не что иное, как снятие субъекта личностью.

Христианская антропология позволяет увидеть не только новый подход к пониманию отношений между субъектом и личностью, но и «подсказку» механизма этих отношений.

Механизм «скрывается» в «даре свободы». Личностное начало в человеке задает два формата его жизни: ограниченное пространственно-временное бытие («земную жизнь») и вечную жизнь (вне пространственно-временных ограничений).

В формате ограниченного пространственно-временного бытия «дар свободы» у человека также проявляется как ограниченный: как выбирающая воля.

Выбирающая воля, по сути, и есть субъектность человека. Свобода выбирающей воли, по сути, ограничивается двумя альтернативами: между Добром (устремленностью воли к Богу) и злом, грехом (уклонением воли от Бога и ее склонением к «самости» человека).

Понимание субъектности как выбирающей воли раскрывает ее как нравственное начало человека. Подчеркнув, что такой ракурс субъектности открывается именно с позиции христианской антропологии, дадим ее следующее определение: субъекность человека - это его нравственное начало, проявляющееся в свободе [выбирающей] воли.

Развитие субъектности человека

Опираясь на выбранную нами методологическую позицию, процесс развития субъектности человека мы представляем как овладение свободой. Исходя из того, что в бытии «дар свободы» раскрывается как воля, процесс развития субъектности может быть представлен как процесс развития воли. В этой ключевой для нас идее мы опять обращаемся к представлениям С. Л. Рубинштейна, писавшего: «Становление воли - это становление субъекта, способного к самоопределению» (Рубинштейн, 2000, с. 592). Более того, мы выделяем целый ряд моментов - в понимании С. Л. Рубинштейном волевого акта - созвучных христианским представлениям о воле человека.

Прежде всего, это понимание волевого акта как свободного. Свобода волевого акта, по мнению С. Л. Рубинштейна, выражается в его независимости от импульсов непосредственной ситуации и влечений: «...пока действия индивида находятся во власти влечений... до тех пор у него нет воли в специфическом смысле этого слова» (Рубинштейн, 2002, с. 591).

Во-вторых, это выбирающий характер волевого действия.

В-третьих, это нравственный момент волевого выбора. Нравственное, у С. Л. Рубинштейна, это должное; при этом нравственное не только входит в содержание воли, но и является ее регулятором. Автор пишет: «Воля в специфическом смысле этого слова [т. е. поднимающаяся над влечениями - Т. В.] ... регламентируется нравственностью» (Рубинштейн, 2002, с. 591).

В работе С. Л. Рубинштейна должное, нравственное раскрывается как общественное. И процесс развития воли представляется, таким образом, как процесс интериоризации общественно значимого. Такое понимание противоречиво; противоречивость улавливается автором. Так, он пишет, что иногда воля должна вступать в борьбу не только с личностным, но и с общественным: «против уже отжившего права, ставшего бесправием и беззаконием... против норм расхожей морали за новую, более высокую нравственность». Это может и должно иметь место, когда «личность выступает как представитель и носитель всеобщего в его развитии и становлении, а общество... представляет уже отжившее и отмирающее» (Рубинштейн, 2002, с. 593).

С. Л. Рубинштейн в своей работе оставляет «за скобками» смысл, который он вкладывает в понятие «всеобщее». Умалчивает он и о том, откуда у личности возникает «зрячесть» - способность видеть общественные нормы «отжившими и отмирающими», где она находит критерии «более высокой нравственности» и мужество для борьбы за нее против целого общества.

Отмечая близость представлений С. Л. Рубинштейна христианскому учению о воле человека, мы не будем проводить сопоставления, равно как и излагать нашу теорию развития субъектности человека.

Субъектная проблематика находилась в «андеграунде» отечественной психологии советского периода не только потому, что она обнажает - через конфликтность и противоречивость теоретических построений - вопрос о метафизических основаниях психологических исследований (ответ на который был давно дан в трудах основоположников отечественной психологической науки). Но, прежде всего, потому, что в качестве таковых не может выступать антропологическая модель, сопряженная с диаматом.

Лнтература

Барабанщиков В. А. С. Л. Рубинштейн и Б. Ф. Ломов: преемственность научных традиций // Проблема субъекта в психологической науке.

М., 2000.

Брушлинский А. В. Андеграунд диамата // Проблема субъекта в психологической науке. М., 2000. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса: Соч. в 6 т.

Т. 1. М., 1982.

Зеньковский В. В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии.

Клин, 2002.

Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991. Лосский В. Н. По образу и подобию. М., 1995.

Мюллер В. К. (составитель) Англо-русский словарь. 70000 слов и выражений.

М., 1969.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб., 2002. Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М., 1997. Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.