Философия

Поэтому мы должны пытаться определить вопрос точнее. Таким образом мы при-дадим разговору устойчивое направление и он выйдет на некоторый путь. Я говорю: некоторый путь. Тем самым мы признаем, что этот путь, без-условно, не является единственным. Должно даже остаться открытым, по-истине ли тот путь, который я хотел бы указать в дальнейшем, позволяет нам поставить вопрос и получить ответ.

Но если мы допустим, что могли бы найти путь более точного определения вопроса, то немедленно возникнет серьезное возражение против самой темы нашей беседы. Спра-шивая: что это такое – философия? – мы говорим о философии. Таким образом, мы явно пребываем над философией, т.е. вовне. Однако цель нашего вопроса – войти в философию, обосноваться в ней, вести себя в со-гласии с нею, т.е. "философствовать". Ход нашей беседы поэтому не про-сто должен иметь ясное направление, но ее направление должно одновре-менно гарантировать, что мы движемся внутри философии, а не вне ее и не вокруг.

Наш разговор, следовательно, должен идти по такому пути и в таком направлении, чтобы то о чем говорит философия, относилось к нам самим, задевало нас, причем именно в нашей сути.

Но не станет ли тогда философия делом склонностей, эмоций и чувств?

"И с прекрасны-ми чувствами люди создают плохую литературу".

С другой стороны, когда мы указываем, что философия способна ка-саться и задевать нас, людей, в самой нашей сути, эта способность мо-жет не иметь никакого отношения к тому, что обычно называют эмо-циями и чувствами, одним словом, иррациональным.

Из сказанного мы заключаем пока только одно: требуется величайшая тщатель-ность, когда мы отваживаемся начать разговор на тему "что это такое – философия?"

Прежде всего мы пытаемся вывести вопрос на четко направленный путь, дабы не плутать в произвольных и случайных пред-ставлениях о философии.

Путь, на который я хотел бы теперь указать, лежит непосредственно перед нами. И только из-за то-го, что он ближайший, мы находим его с трудом. Но и найдя, движем-ся по нему все-таки неуверенно. Мы спрашиваем: что это такое – философия? Слово "философия" мы произносили уже достаточно часто. Однако если мы больше не употребляем его как затертое наименова-ние, если вместо этого слышим слово "философия" из его истока, то оно звучит так: philosophia. Слово "философия" говорит теперь по-гречески. Греческое слово, именно как греческое, есть некий путь. Путь, с одной стороны, лежит перед нами, поскольку наши предше-ственники произносили это слово с давних пор. С другой же стороны, он остался за нами, поскольку это слово мы постоянно слышали и про-износили сами. Таким образом, греческое слово philosophia есть путь, по которому мы идем. Однако мы знаем этот путь еще слишком прибли-зительно, хотя располагаем множеством исторических сведений о гре-ческой философии и можем их расширить.

Слово philosophia говорит нам, что философия есть нечто такое, что впервые определило сущест-вование греческого мира. И не только – philosophia определяет также глубинную черту нашей западноевропейской истории. Часто употреб-ляемое выражение "западноевропейская история" на самом деле есть тавтология. Почему? Потому, что "философия" является греческой в своей сущности, – "греческой" здесь означает: сама сущность филосо-фии коренится в том, что она завладела сначала греческим миром, и только им, чтобы развернуть себя в нем.

Однако исконно греческая сущность философии в новоевропейскую эпоху своего господства стала направляться и управляться христианскими представлениями. Господ-ство этих представлений устанавливается в средние века. И все же нельзя сказать, что тем самым философия стала христианской, т.е. делом веры в Откровение и авторитет Церкви. Положение "филосо-фия по своей сути является греческой" означает одно: Запад и Европа, и только они, в глубинном ходе своей истории изначально "филосо-фичны".

Задумаемся на мгновение, что это значит, когда некую эпоху в истории человечества характеризуют как "атомный век". Атомную энергию, открытую и освобожденную науками, представляют той си-лой, которая должна определить ход истории. Наук никогда не было бы, если бы им не предшествовала, не опережала их философия. Но фило-софия есть ? ?????????. Греческое слово вплетает наш разговор в ис-торическую традицию. Эта традиция остается единственной в своем роде, и определена она однозначно. Названная греческим именем ????????? и называющая историческое слово ?????????, традиция открывает для нас направление пути, на котором мы спрашиваем: что это такое – философия? Традиция, предание, не предает нас во власть прошлого и безвозвратно ушедшего.

Однако греческое происхождение имеет не только то, что стоит под вопросом – философия, но также и тот способ, каким мы спраши-ваем; тот способ, каким мы спрашиваем еще и сегодня, является грече-ским.

Мы спрашиваем: что есть это..? По-гречески это звучит так: ?? ?????. Но вопрос "что есть нечто?" остается все-таки многозначным.

И все же можно спросить далее: что есть то, что мы называем деревом? С помощью поставленного сейчас вопроса мы уже приближаемся к греческому ?? ?????. Это та форма вопрошания, кото-рую развили Сократ, Платон и Аристотель. Они спрашивают, напри-мер: что такое прекрасное? что такое познание? природа? движе-ние?

Теперь, однако, мы должны заметить, что в перечис-ленных вопросах не только отыскивается более точное определение природы, движения, прекрасного, но и дается некоторое истолкование того, что значит "что", в каком смысле следует понимать??. Подразу-меваемое под "что", quid est, ?? quid, называют quidditas, "чтойность". Между тем quidditas в разные эпохи философии определяется по-разному. Так, например, философия Платона является своеобразной ин-терпретацией значения ?? – как ????. То, что спрашивая о ??, о quid, мы имеем в виду "идею", отнюдь не самоочевидно. Аристотель предлага-ет иное толкование ??, нежели Платон. Другое истолкование ?? дает Кант, по-своему толкует его Гегель. Следуя путеводной нити ??, quid, "что", мы всякий раз должны давать новое определение "что". Спраши-вая о философии – "что это?", мы всегда задаем изначально грече-ский вопрос.

Заметим, что и тема нашего вопроса – "философия", и тот способ, каким мы спрашиваем, – "что это..?", – греческого проис-хождения. Мы сами имеем греческие корни, даже если не упоминаем слово "философия". Нас возвращает к себе этот исток, он требует нас для себя, как только мы не просто старательно произносим слова "что это такое – философия?", а задумываемся над их смыслом. [Вопрос "что есть философия?" не из тех, что направляют некоторого рода познание на самое себя (философия философии). Этот вопрос не является также во-просов истории, интересующейся, как началось и развивалось то, что называют "философией". То исторический, т.е. судьбинный вопрос. И еще: он не "некий", а собственно исторический вопрос нашего западноевро-пейского существования.]

Когда мы вникаем в полный и изначальный смысл вопроса "что это такое – философия?", наше вопрошание, через свой исторический исток, обретает направление исторического будущего.

Наш вопрос касается сущности философии. Если он возникает из некоторой потребности и не должен остаться лишь мнимым вопросом, заданным для поддержания разговора, то под вопросом должна оказаться философия в качестве философии. Так ли это? А если да, то почему философия стала для нас таковой? Очевидно, однако, что мы можем указать на это, только если уже прозрели в фило-софию. Необходимо, чтобы мы заранее прозрели в то, что это такое – философия. Так что нас странным образом гонят по кругу. Похоже, сама философия является этим кругом. Если мы и не можем немедленно вы-рваться из круга, нам все же дано увидеть его. Куда должен быть обращен наш взгляд? Греческое слово ????????? указывает направление.

Здесь необходимо сделать одно принципиальное замечание. Ко-гда, будь это теперь или позднее, мы слушаем слова греческой речи, мы попадаем в особую область. Для нашего сознания медленно и неясно вы-рисовывается, что греческий язык есть не просто язык, подобно известным нам европейским языкам. Греческий язык, и только он один, есть ?????. Мы должны будем в нашей беседе обсудить это более обстоятельно. Для начала же достаточно указать, что в греческом языке высказываемое не-которым замечательным образом одновременно есть то, что оно называет. Когда мы слышим греческое слово по-гречески, мы следуем его ??????, непосредственно им излагаемому. То, что оно излагает, лежит перед нами. Благодаря по-гречески услышанному слову мы находимся непо-средственно подле самой предлежащей нам вещи, а не подле одного лишь значения слова.

Греческое слово ????????? восходит к слову ?????????. Это последнее изначально является именем прилагательным, как ?????????? – сребролюбивый и ????????? – честолюбивый. Слово ?????????, вероятно, было пущено в ход Гераклитом. Это означает, что для Гераклита еще не существовало ?????????. ???? ????????? не есть "философский" человек. Греческое прилагательное ????????? означает нечто совершенно иное, нежели прилагательное философский, philosophique. ???? ????????? есть тот, ?? ????? ?? ?????, кто любит ?????; ??????, любить, означает здесь, в гераклитовом смысле, ?????????, гово-рить так, как говорит ?????, т.е. соответствовать ?????. Это соответст-вование созвучно ?????. Созвучие есть ??????? . To, что одна сущ-ность взаимообразно связывает себя с другой, что обе они изначально при-лаживаются одна к другой, ибо находятся в распоряжении друг у друга, – эта ??????? есть отличие ??????, любви в понимании Гераклита.

???? ????????? любит ?????. Что данное слово говорило Герак-литу, передать трудно. Но мы можем прояснить это, следуя собственному гераклитовскому толкованию. Итак, ?? ????? говорит вот что: ?? ?????, "одно (есть) все". "Все" подразумевает здесь: ????? ?? ????, целое, все сущее. ?? одно, означает единое, единственное, все объеди-няющее. Ведь все сущее в Бытии едино. ????? говорит: все сущее есть в Бытии. Говоря более строго – Бытие есть сущее. При этом "есть" является переходным глаголом и означает "собранное". Бытие собирает сущее как сущее. Бытие есть собирание – ?????.

Все сущее есть в Бытии. Для нашего слуха это звучит тривиально, если даже не обидно. Ведь о том, что сущее принадлежит Бытию, никому не надо заботиться. Весь мир знает: сущее таково, что оно есть. Что еще остается сущему, как не быть? И все же именно то, что сущее пребывает собранным в Бытии, что сущее появляется в свете Бытия, изумило греков, прежде всего их, и только их. Сущее в Бытии, – это стало для греков самым удивительным.

Между тем даже грекам пришлось спасать удивительность этого удивитель-нейшего и защищать его от хватки софистического, разума, который для всего имел наготове одно доходчивое объяснение и поставлял его на рынок. Спасти удивительнейшее – сущее в Бытии – удалось благодаря тому, что некоторые люди отправились в путь по направлению к этому удивитель-нейшему, т.е. ?????. Они стали теми, кто стремился к ????? и своим собственным стремлением пробуждал и поддерживал жажду ????? в дру-гих людях. ?????? ?? ?????, то уже упомянутое созвучие с ?????, ???????, стали ??????, неким стремлением к ?????. ????? – сущее в Бы-тии – становится теперь собственно искомым. Поскольку ?????? более не есть изначальное созвучие с ?????, а является характерным стремлением к ?????, то ?????? ?? ????? становится "?????????". Это стремление оп-ределяется Эросом.

Настойчивый поиск ?????, ?? ?????, сущего в Бытии, оказывается теперь вопросом: что есть сущее, коль скоро оно естъ? Теперь мышление впервые становится "философией". Гераклит и Парменид еще не были философами. Почему? Потому, что они были бо-лее великими мыслителями. "Более великими" не подразумевает отчета о проделанной работе, но указывает на иное измерение мышления. Герак-лит и Парменид были "более великими" в том смысле, что они еще пребы-вали с согласии с ?????, т.е. с ?? ?????. Шаг к "философии", подго-товленный софистикой, впервые сделали Сократ и Платон. Потом, двумя веками позднее Гераклита, Аристотель охарактеризовал этот шаг в сле-дующих словах: <………..……>. В переводе читаем: "и так некогда уже было, и есть теперь, и будет впредь – то, куда (философия) держит путь и к чему она вновь и вновь не находит доступа, (подразумевается в вопросе) что есть сущее? (?? ?? ??)".

Философия ищет, что есть сущее, по-скольку оно есть. Философия находится на пути к Бытию сущего, т.е. к сущему в его отношении к Бытию. Аристотель поясняет это, добавляя к имеющемуся в приведенном положении вопросу о ?? ?? ?? (что есть су-щее?), следующее: ????? ???? ??? ? ????? или в переводе: "Это (именно?? ?? ??) означает: что есть сущность сущего?" Бытие сущего заключается в сущности. Последнюю же, ?????, Платон определил как ????, а Аристо-тель – как ????????.

Пока что нет необходимости подробно разбирать, что Аристотель подразумевает под ???????? и в какой мере ????? можно определить посредством ????????. Для нас важно сейчас лишь обратить внимание на то, как Аристотель определяет границы философии в ее сущ-ности. В первой книге "Метафизики" (Met. А2, 982 b 9 sq) он говорит сле-дующее: философия есть ???????? <……>. ???????? любят переводить как "наука". Это сбивает с толку, поскольку мы слишком легко поддаемся влиянию сложившегося в Новое время представления о "науке". Перево-дить ???????? как "наука" ошибочно и тогда, когда мы понимаем науку в философском смысле, как Фихте, Шеллинг и Гегель. Слово ????????, происходит от причастия ????????????. Так называют человека, который состоятелен (состоятельность в смысле appartenance). Философия есть ???????? ???, некоторого рода состоятельность. ????????? которая де-лает возможным ???????, т.е. усмотреть нечто и усмотренное таким обра-зом охватить и удерживать во взоре. Поэтому философия есть ???????? ?????????. Что же, однако, философия охватывает взором?

Ари-стотель называет это?????? ????? ??? ??????, в переводе – "первые основания и причины", а именно – сущего. Первые основания и причины составляют Бытие сущего. Спустя два с половиной тысячелетия самое время задуматься над тем, что же общего у Бытия сущего с этими "основа-нием" и "причиной".

В каком смысле понимается Бытие, если "основа-ние" и "причина" оказываются способны наложить печать и завладеть су-щим-Бытием сущего?

Однако сейчас мы обратим внимание на другое. Упомянутое выше положение Аристотеля говорит нам, куда держит путь то, что со времен Платона называют "философией". Это положение сооб-щает нам, что такое философия. Философия есть некая состоятельность, позволяющая охватить сущее взором, причем усмотреть, что оно есть, поскольку оно есть сущее.

На вопрос, который должен придать на-шему разговору плодотворное беспокойство и живость и указать ему направление пути, на вопрос "что есть философия" Аристотель уже отве-тил. Стало быть, наше обсуждение ни к чему. Оно подошло к концу, еще не начавшись. Нам, конечно, немедленно возразят, что высказывание Ари-стотеля о философии никак не может быть единственным ответом на наш вопрос. В лучшем случае это один ответ из множества других. С помощью аристотелевской характеристики философии можно, правда, предста-вить и истолковать и мышление до Аристотеля и Платона, и философию после-аристотелевского времени. Однако нам с легкостью укажут на то, что сама философия и тот способ, каким она представляет собственную сущность, в последующие два тысячелетия многообразно изменялись. Кто станет это отрицать? Но мы не можем не упомянуть также, что филосо-фия от Аристотеля до Ницше именно на основании этих изменений и в них остается тою же. Ибо превращения служат залогом родства.

Этим мы вовсе не утверждаем, что аристотелевское определение философии имеет абсолютную значимость. Уже в ходе истории греческого мышле-ния оно являет собою лишь одно определенное истолкование греческого мышления и того, что ему задано. Аристотелевская характеристика фило-софии ни в коем случае не может быть обращена назад, на мышление Ге-раклита и Парменида; напротив, аристотелевское определение филосо-фии есть вольное следствие и завершение раннего мышления. Я говорю "вольное следствие", поскольку нельзя думать, будто отдельные филосо-фии и эпохи философии происходят друг из друга в смысле неизбежно-сти некоего диалектического процесса.

Что следует из всего сказанного для нашей попытки обсудить вопрос "что это такое – философия?" Пре-жде всего одно; мы не должны придерживаться единственно лишь опре-деления Аристотеля. Из этого заключаем другое: надо иметь представле-ние и о более ранних и позднейших определениях философии. А затем? Затем, с помощью сравнительной абстракции, мы выявим общее во всех определениях. А затем? Затем окажемся предельно далеки от ответа на наш вопрос. Почему все пришло к этому? Потому что, следуя только что упомянутому методу, мы чисто исторически собираем имеющиеся оп-ределения и растворяем их в некой общей формуле. Все это при наличии большой эрудиции и правильных установок действительно можно вы-полнить. При этом нам совсем не надо входить в философию, размыш-лять о ее сущности. Мы приобретаем таким образом разносторонние, ос-новательные и даже полезные познания о том, какие представления скла-дывались о философии в ходе ее истории. Но по этому пути мы никогда не дойдем до подлинного, т.е. достоверного ответа на вопрос "что это та-кое – философия?" Ответ может быть только философствующим ответом, ответом, который как от-зыв, как ответное слово философствует в себе. Как же мы должны понимать это положение? Каким образом ответ, и именно как от-вет, как от-клик, может философствовать? Я попытаюсь сейчас предварительно прояснить это с помощью нескольких замечаний. То, что я имею в виду, будет в нашем разговоре постоянным очагом беспо-койства. И даже пробным камнем, позволяющим судить, может ли наш раз-говор стать истинно философским. Последнее же – никак не в нашей вла-сти.

Когда ответ на вопрос "что это такое – философия?" является философствующим? Когда мы философствуем? Лишь тогда, очевидно, ко-гда вступаем в разговор с философами. Это предполагает, что мы говорим с ними о том, что они обсуждают. Это проговаривание друг с другом того, к чему, собственно, все снова и снова как к одному и тому же обращаются философы, есть речь, ?????? в смысле ???????????, речь как диалог. Обязательно ли диалог является некоей диалектикой и когда, – это мы оставляем открытым.

Одно дело констатировать и описывать мнения философов, и совсем другое – говорить с ними о том, что они традиционно обсуждают, о чем они повествуют.

Положим, к философам обращается Бытие сущего, чтобы они рассказали, что такое сущее как сущее: тогда и к нашему разговору с философами тоже должно обращаться Бытие сущего. Мы сами, с помощью своего мышления, должны пойти навстречу тому, на пути к чему находится философия. Наша речь должна соответствовать тому, что взывает к философам. Когда это со-ответствование удается нам, тогда мы в подлинном смысле отвечаем на вопрос "что это такое – фило-софия?" Немецкое слово "antworten" ("отвечать нап) означает собственно то же, что "ent-sprechen" ("со-ответствовать"). Ответ на наш вопрос не ис-черпывается высказыванием, устанавливающим, что следует понимать под "философией". Ответ есть не ответное высказывание (n'est pas une reponse), а скорее со-ответствие (la correspondance), которое со-ответствует Бытию сущего. Возможно, нам сразу захочется знать, что характеризует ответ в смысле соответствия. Однако в том-то и дело, что мы попадаем в соответствие прежде, чем выстраиваем соответствующую теорию.

Ответ на вопрос "что такое философия?" состоит в нашем со-ответствии тому, к чему философия держит путь. А это есть Бытие сущего. В таком со-ответствии мы с самого начала вслушиваемся в то, что уже пе-редала нам философия, понятая по-гречески, т.е. ?????????. Поэтому мы попадаем в соответствие, т.е. отвечаем на наш вопрос, только если про-должаем разговор с тем, во что нас предает, т.е.

Путь к отве-ту на наш вопрос является не разрывом с историей, не отрицанием ис-тории, но – усвоением и преобразованием того, что передает традиция. Такое отношение к истории имеется в виду под "деструкцией". Смысл этого слова ясно изложен в "Бытии и времени" (§ 6). Деструкция оз-начает не разрушение, а упразднение, разбор, от-странение накопив-шихся в истории высказываний об истории философии. Деструкция озна-чает: раскрыть свои уши. освободить слух для того, что говорит нам в традиции как Бытие сущего. Внимая этому зову, мы попадаем в соот-ветствие.

Однако уже когда мы говорим это, появляется сомнение. Оно состоит в следующем: разве мы должны стараться достичь соот-ветствия с Бытием сущего? Разве мы, люди, не находимся уже в таком соответствии, и не только de facto, a no своей сути? Не является ли это соответствие основной чертой нашего существа?

Это поистине так. А если так, то мы не можем более говорить, что должны сначала по-пасть в соответствие. И все-таки говорим мы это по праву. Ибо хотя мы всегда и всюду пребываем в соответствии с Бытием сущего, зову Бытия мы внимаем редко. Соответствие с Бытием сущего остается нашим постоянным местопребыванием. Однако специальной и проводимой нами установкой поведения оно становится лишь изредка. Только ко-гда это происходит, мы впервые собственно соответствуем тому, с чем имеет дело философия, держащая путь к Бытию сущего. Соответствие бытию сущего и есть философия, однако же тогда, и только тогда, когда это соответствие осуществляется, а тем самым раскрывается и расширяет свое раскрытие. Это соответствие осуществляется по-разному, в зависимости от того, как говорит зов Бытия, услышан ли он или нет, высказывается ли услышанное или замалчивается. Наш разго-вор может дать повод подумать об этом.

То, что я пытаюсь сейчас сказать, есть лишь предисловие к разговору. Все изложенное я хотел бы вернуть к тому, что было затронуто нами в связи со словами Андре Жида о "прекрасных чувствах". ????????? есть самостоятельно выполняемое соответствие, которое говорит, поскольку внимает зову Бытия сущего. Это соответствие прислушивается к голосу Бытия. То, что взывает к нам как голос Бытия, располагает наше соответствие. "Соответствие" означает, следовательно: быть расположенным, etre dispose, и именно Бытием сущего. Dis-pose означает здесь буквально следующее: расположенное порознь, проясненное и тем самым поставленное в отношение к тому, что есть. Сущее как таковое располагает речь таким образом, что она настраивается (accorder) на Бытие сущего. Соответствие является настроенным обязательно и всегда, а не лишь иногда и случайно. Оно есть некая настроенность. И только на основе настроенности (disposition) повествование соответствия получает свою точность, свою рас-положенность.

В качестве на-строенного и рас-положенного (als ge-stimmtes und be-stimmtes) соответствие действительно существует в некотором настроении. Тем самым наше поведение так или иначе организовывается. Понимаемое таким образом настроение не является музыкой случайно всплывших чувств, которые лишь сопровождают соответствие. Когда мы характеризуем философию как настроенное соответствие, мы ни в коей мере не хотим вручить мышление случайным переменам и колебаниям чувств. Речь идет единственно о том, чтобы, указать, что всякая точность повествования укоренена в расположении соответствия, conespondance, как я говорю – во внимании зову.

Но указание на сущностную настроенность соответствия не является неким современным изобретением. Уже греческие мыслители, Платон и Аристотель, заметили, что философия и философствование принадлежат тому измерению человека, которое мы называем настроением .(в смысле на-строенности и рас-положенности).

Платон говорит (Теэтет 155d): <……>. "Для философа чрезвычайно характерно именно удивление, ?????; и другого господствующего Откуда философии, кроме этого, не существует".

Удивление как ????? есть ???? философии. Греческое слово ???? мы должны понять в его полном смысле. Оно называет то, откуда нечто исходит Но это "откуда", исток, не остается позади, ???? становится скорее тем, что выражает глагол ??????, что господствует. ????? удивления, таким образом, не просто стоит у начала философии, как, например, мытье рук хирурга предшествует операции. Удивление ведет философию и повсеместно господствует в ней.

То же самое говорит Аристотель (Met. А2, 982 b 12 sq): <……>. "Именно благодаря удивлению люди достигают теперь, как и впервые, господствующего истока философствования" (того, откуда исходит философствование и что определяет весь ход философствования).

Было бы слишком поверхностно, преждевременно и не по-гречески думать, будто Платон и Аристотель утверждают здесь лишь то, что удивление есть причина философствования. Если бы они придерживались такого мнения, это означало бы следующее: некогда люди удивились именно сущему, тому, что оно есть и что оно есть. Под влиянием удивления начали они философствовать. Едва лишь философия пришла в движение, удивление, как импульс, стало излишним и поэтому исчезло. Оно могло бы исчезнуть, будь оно лишь толчком. Но – удивление есть ????, оно присутствует и правит в каждом шаге философии. Удивление есть ?????. Обычно мы переводим ????? как passion, страсть, волнение чувств. Но ????? связан с ??????? – страдать, переносить, терпеть, выносить, позволять себя вести, позволять располагать собою. Как и всегда в таких случаях, рискованно переводить ????? как настрой, имея в виду настроенность и расположенность. И все же мы должны отважиться на такой перевод, поскольку он один убережет нас от того, чтобы представлять ????? психологически, в духе Нового времени и современности. Лишь понимая ????? как настрой (dis-position), мы можем точнее охарактеризовать ?????????, удивление. В удивлении мы удерживаем себя (etre en arret). Мы словно отступаем перед сущим — перед тем, что оно существует и существует так, а не иначе. И удивление не исчерпывает себя в этом отступлении перед Бытием сущего — как отступление и самообладание, оно в то же время пленено и словно сковано тем, перед чем отступает. Таким образом, удивление есть dis-position (рас-положенность), в которой и для которой раскрывает себя Бытие сущего. Удивление является тем настроем, в каком греческим философам было дано соответствие Бытию сущего.

Совершенно иного рода тот настрой, который побудил мышление по-новому поставить традиционный вопрос о сущем как сущем и тем самым начать новую эпоху философии. Декарт в "Размышлениях" спрашивал не только и не столько ?? ?? ?? – что есть сущее, поскольку оно есть. Декарт спрашивал: каково то сущее, которое есть истинно сущее в смысле ens certum. Между тем для Декарта сущность certitudo изменилась. Ведь в средние века certitudo означало не достоверность, а жесткую ограниченность сущего тем, что оно есть. Certitudo здесь еще равнозначно essentia. Для Декарта же то, что действительно есть, измеряется иначе. Сомнение становится для него тем настроем, в котором вибрирует настроенность на ens certum, достоверно сущее. Certitudo оказывается той фиксацией ens qua ens, которая следует из несомненности cogito (ergo) sum для человеческого Эго. Благодаря этому выделяется subjectum как Эго и человеческая сущность впервые вступает в область субъективности в смысле эгоцентризма (Egoitat). Из настроенности на это certitude речь Декарта получает определенность некоторого clare et distincte percipere*. Настрой сомнения становится положительным согласием с достоверностью. Отныне достоверность становится мерозадающей формой истины. Настрой уверенности в достижимой во всякое время достоверности познания остается ????? и вместе с тем ???? философии Нового времени.

В чем же заключается ?????? завершение философии Нового времени, если вообще можно говорить об этом? Не определен ли этот конец через некоторый другой настрой? Где должны мы искать завершение философии Нового времени? Уже в философии Гегеля или же в философии позднего Шеллинга? И как быть с Марксом и Ницше? Выходят ли они из колеи философии Нового времени? Если нет, то как можно определить их местоположение?

Казалось бы, мы ставим лишь исторические вопросы. На самом же деле мы размышляем о будущей сущности философии. Мы пытаемся вслушиваться в голос Бытия. В какой настрой приводит он сегодняшнее мышление? На этот вопрос едва ли можно ответить однозначно. Вероятно, какой-то основной настрой сегодня господствует. Однако пока он остается для нас сокрытым. Это следует считать признаком того, что сегодняшнее мышление еще не нашло своего единственного пути. Мы наблюдаем лишь разного рода настрои мышления. Сомнение и отчаяние, с одной стороны, и слепая одержимость непроверенными принципами, с другой, противостоят друг другу. Опасение и страх перемешаны с надеждой и уверенностью. Зачастую мы думаем, что мышление, имеющее характер рассуждающего представления и исчисления, совершенно свободно от всякого настроя. Но и холодность расчета, и прозаическая трезвость плана суть приметы некоей настроенности. И не только; даже разум, стремящийся быть свободным от всякого влияния страстей, настроен, будучи разумом, на уверенность в логико-математической постижимости своих принципов и правил.

Именно принятое на себя и проводимое нами соответствие, которое отвечает на зов Бытия сущего, и есть философия. Мы узнаем и знаем, что такое философия, лишь когда испытываем как, каким образом (auf welche Weise) философия существует. Она существует в мелодии (in der Weise) соответствия, настраивающегося на голос Бытия сущего.

Это со-ответствие есть некая речь. Она состоит на службе у языка. Что это означает, сегодня понять трудно, ибо наше привычное представление о языке претерпело странное превращение. В результате язык стал инструментом выражения. Вследствие этого считается более правильным говорить: язык состоит на службе у мышления, вместо: мышление, как соответствие, состоит на службе у языка. Однако сегодняшнее представление о языке настолько удалено от греческого опыта языка, насколько это возможно. Грекам сущность языка открывается как ?????. Но что означает ????? и ??????? Только теперь мы постепенно начинаем сквозь различные истолкования прозревать в первоначальную греческую суть. Однако мы не можем ни вернуться к этой сути языка, ни просто перенять ее.

Напротив, мы должны, вероятно, вступить в разговор с греческим опытом языка как ?????. Почему? Потому, что без достаточного осмысления языка мы никогда по-настоящему не узнаем, что такое философия в качестве указанного со-ответствия, что такое философия как особая манера повествования.

И поскольку поэзия, если сравнить ее с мышлением, находится на службе у языка совершенно иным и особым образом, наше размышление о философии с необходимостью приводит к обсуждению соотношения мышления и поэзии. Между мышлением и поэзией царит сокровенное родство, ибо они, будучи на службе у языка, ходатайствуют за него и бескорыстно расходуют себя. В то же время, однако, между ними зияет бездна, ибо они "обитают на отдаленнейших вершинах".

Теперь с полным правом можно было бы требовать, чтобы наш разговор ограничился вопросом о философии. Но это ограничение было бы возможным и даже необходимым лишь в том случае, если бы в ходе разговора оказалось, что философия не является тем, в качестве чего она была сейчас истолкована, – соответствием, которое приводит зов Бытия к речи.

Другими словами, наш разговор не ставит своей целью развернуть жестко заданную программу. Однако мне хотелось бы привести присутствующих к собранности, в которой к нам обращается то, что мы называем Бытием сущего. Называя это, мы думаем о том, что сказал уже Аристотель: "Сущее-Бытие выходит к свету многими путями".

?? ?? ??????? ????????.

Хайдеггер М. Что это такое – философия? // Вопросы философии. – 1993. – № 8. – С. 113–123.