Исторические науки

В свою очередь большевики хотя и были победителями, но все же оставались крошечным меньшинством в море огромного и в целом враждебного им населения и потому не могли действовать сообразно своим намерениям. Смерть Ленина в 1924 г. вызвала кризис в руководстве, усугубившийся ожесточенными дебатами в коммунистической партии по поводу выбора путей и методов строительства коммунизма. Обстоятельства вынуждали партию на протяжении 1920-х годов действовать осмотрительно и гибко в достижении своих целей. Если отдельные лица или группы не занимали открыто антисоветских позиций, вмешательство в их дела было довольно ограниченным.

Умеренность советской власти в этот период благоприятно сказалась на украинцах в двух отношениях: во-первых, благодаря тем уступкам, на которые Советы пошли в своей крестьянской политике; во-вторых, благодаря попыткам власти получить широкую поддержку среди нерусских народов.

480

Военный коммунизм и нэп

Развал экономики был в значительной степени следствием политики большевиков периода гражданской войны. Стараясь сразу же установить социалистический экономический строй при одновременном выкачивании продуктов для Красной армии и голодающих русских городов, большевики внедрили целую систему жестких экономических мер, вошедших в историю под названием «военный коммунизм». Эта политика включала национализацию крупных владений, капиталов и промышленности, введение всеобщей трудовой повинности, уравнительное распределение товаров и продовольствия и. наконец, наиболее ненавидимую меру — продразверстку — экспроприацию зерна у крестьян.

Подобно саранче правительственные чиновники, сопровождаемые вооруженными отрядами, налетали на села и отбирали у крестьян зерно. Крестьянину разрешалось оставлять для себя только 30 фунтов в месяц. Себе в помощь партия создала уже упоминавшиеся ^омнезамы, члены которых имели преимущество при разделе земли, освобождались от продразверстки и получали 10—25 % «добычи». В ответ большинство крестьян до минимума сократили производство сельскохозяйственной продукции. Это совпало с невиданной засухой, поразившей огромные территории юга России и Украины. Результатом стал голод 1921—1922 гг., который унес сотни тысяч жизней в Украине и еще больше — в Поволжье. В отличие от событий, случившихся через 10 лет, в этот раз советское правительство признало факт голода и организовало широкую внутреннюю и международную кампанию помощи голодающим.

(Катастрофическое ухудшение экономической ситуации вызвало широкое недовольство большевиками, проявившееся в военных мятежах, массовых забастовках на заводах и крестьянских восстаниях, захлестнувших Россию и Украину в 1921 т.} Хотя Красная армиями ЧК беспощадно расправились с вос-ставшими^Ленин был вынужден признатькрах^юлитики военного коммунизма и пойти на уступки, особенно в отношении крестьянства.

В очередной раз Ленин проявил незаурядные способности тактика: зазвучало знаменитое ленинское «танго» — шаг назад, два шага вперед на пути к социализму.^ 1 марта 1921 г. на Х съезде РКП (б) ему с большим трудом удалось убедить своих коллег перейти к новой экономической политике (нэ-пу) — и то только после опаснейшего кронштадтского мятежа (он-сдучился ао-орсмя етезда), показавшего, насколько непопулярна политика, проводимая до сих пор большевиками. Нэп был компромиссом, временным отступлением от

16 Субтельный

481

принципов социализма я предпринимался с целью восстановить страну, поднять ее из разрухи, принесениой гражданской войной. Гвоздем этой политики было стремление умиротворить крестьянство и заинтересовать его в расширении производства продуктов питания.^ Вместо продразверстки правительство ввело умеренный налог на крестьянство (продналог). Заплатив его зерном, крестьянин получал право продавать излишки хлеба по рыночным ценам. Бедное крестьянство вообще освобождалось от уплаты налога. Пришлось отказаться и от политики создания колхозов. Большинство земель, национализированных Центральной Радой в 1918 г., перераспределялось среди беднейшего крестьянства.

С целью стимулировать другие секторы экономики был ослаблен контроль за внутренней торговлей, мелкие предприятия возвращены их владельцам и даже разрешены иностраввае капиталовложения в экономику страны. При этом Лозин вовсе не собирался идти на вечный компромисс с капитализмом и отказываться от своей мечты о построении социалистической экономики. Правительство сохранило за собой контроль над «командными высотами» экономики:

тяжелой индустрией, банками, транспортом и внешней торговлей.

Нэп прянее большой успех. Имея гарантию, что они получат за свою продукцию хорошую прибыль от голодающих горожан, 5 млн крестьянских хозяйств Украины быстро подняли производительность. К 1927 г. находившихся в обработке земель было уже на 10 % больше, чем в 1913 г. Одновременно достигло довоенного уровня производство предметов потребления, развиваемое мелкими предпринимателями (нэпманами) с разрешения государства.

Создание Советского Союза

Как ни медленно Левин и большевики шли к приэиаякю важности национального вопроса, оказавшись у власти, они должны были заняться им вплотную. С одной стороны, еще во время граждаяской войны они выдвинули лозунг права наций на самоопределение «вплоть до отделения и создания

16*

483

независимых государств», нажив на этом большие политические дивиденды. С другой — они всячески стремились подавить национальные движения, утверждая, что их возглавляют «буржуазные элементы», которые не будут и не могут действовать в интересах рабочего класса. Однако после поражения «буржуазных националистов» большевикам (положение которых еще не было достаточно прочным) пришлось искать пути соглашения с теми правительствами нерусских народов, которых они сами привели к власти.

Хотя подчиненная Москве коммунистическая партия полностью контролировала украинское советское правительство, это не означало, что она могла распоряжаться им по своей воле. Слишком очевидны были прецеденты, говорящие против такой возможности. В Брест-Литовске ^большевистская Россия признала Центральную Раду и ее Генеральный Секретариат как самостоятельное правительство независимого государства. Зайдя столь далеко, чтобы признать независимость и суверенитет украинского «буржуазного» правительства, большевики не могли сделать меньшего для украинского советского правительства. Следовательно, к нему надлежало относиться так, как будто оно обладает (по крайней мере теоретически) суверенной властью. Не случайно поэтому вплоть до 1923 г. правительство советской Украины вело само-егоятельную дипломатическую деятельность (было заключено 48 соглашений), осуществляло внешнюю торговлю и даже делало первые шаги в формировании украинской армии.

Кроме всего прочего, среди украинских большевиков были весьма влиятельные группировки, отстаивавшие идею украинской советской государственности.

484

пуститься. Впрочем, поскольку большевики испытывали крайнюю нужду в украиноязычных кадрах, они приняли R свою партию около 4 тыс. боротьбистов и даже предоставили некоторым из них высокие посты в правительстве советской Украины. Это позволило многим национально сознательным левым чро-должать борьбу за украинскую государственность в рамках советского режима.

Той же стезей прошли несколько сотен укапистов. Они также попытались воспользоваться некоторыми большевистскими козырями. Назвавшись Украинской коммунистической партией, они попытались, и тоже безуспешно, вступить в Коминтерн. В 1925 г. им также пришлось объявить о самороспуске, и многие из них, включая таких лидеров, как Михайло Ткаченко и Юрий Мазуренко, вступили в большевистскую партию, руководствуясь теми же мотивами, что и боротьбисты:

с целью воздействия на украинскую политику партии изнутри.

В отличие от этих «новообращенных» членов большевистской партии, вынужденных скорректировать свои убеждения, были еще старые члены партии — украинцы, искренне желавшие победы коммунизма. Они считали, что лучшим способом достижения этой цели стала бы «украинизация» большевизма, которая сделала бы его более привлекательным и понятным для населения.

Упомянутые взгляды и подходы не были достоянием тольк о просоветских украинцев; они также ширились среди членов новосозданных советских правительств на Кавказе и в Средней Азии. Даже Москва соглашалась с тем, что все предыдущие военные союзы и временные соглашения, заключенные во время гражданской войны и имевшие формальное значение (реальной силой, удерживавшей всех вместе, были партия и Красная армия), уже не отвечают требованиям времени. По этому в последние месяцы 1922 г. в Москве началась общая дис куссия о выработке более устойчивых связей и характере вчаи-

485

моотношевкй между Российской, Украинской, Белорусской к закавказскими республиками.

Смертельно больной Ленин не смог принять деятельного участия в этой важнейшей дискуссии. Это обстоятельство стало главной причиной того, что ключевую роль в дебатах играл Иосиф Сталин — входивший в это время в силу комиссар по делам национальностей и генеральный секретарь ЦК партии. Невзирая на свое грузинское происхождение, Сталин был убежденным централнстом и антинационалистом. Опираясь на поддержку многих русских членов партии, ои выдвинул теорию «автоиомнзации», согласно которой все нерусские республики должны быть объединены в едином Российском советском государстве. Нерусским народам предлагалась культурная автономия в Российской республике. Эти предложения вызвали взрыв возмущения среди нерусских большевиков. Скрипник и другие украинцы охарактеризовали их как плохо прикрытый русский шовинизм. В знак протеста в полном составе ушел в отставку Центральный комитет грузинской коммунистической партии. Представитель среднеазиатских большевиков Султан Гадиев обвинил партию в поддержке «красного империализма».

В этот момент в дискуссию вступил Ленин. Он отлично понимал, что если советская Россия поглотит другие республики, она не только потеряет и так довольно слабую поддержку, которую большевики имели в них, но и создаст крайне невыгодное мнение о советской системе среди колониальных народов во всем мире. А уж если русский национализм и централизм создавали угрозу делу мировой революции, то Ленин объявил «великодержавному шовинизму смертельный бой».

Добровольность этого союза, по мысли Ленина, должна была гарантироваться правом республик на выход из него. Этот пункт подчеркивался и в Конституции 1924 г. Полномочия правительства распределялись таким образом, чтобы определенная часть их оставалась в исключительном ведении республик; другая — находилась бы в совместном ведении республиканских и союзных органов; наконец, часть полномочий за-крепнялась только за союзным гюавитедьством. Соответственно украинское советское правительство имело, по крайней мере теоретически, исключительную юрисдикцию на своей территории над сельским хозяйством и правосудием, образованием, внутренними делами, здравоохранением и социальным обеспечением. Совместно с союзным правительством велись деда в области продовольственной политики, трудовых ресурсов, финансов, надзора и народного хозяйства. Внешняя политика,

486

армия и флот, транспорт и связь, внешняя торговля относились к исключительной компетенции союзного правительства, находившегося в Москве.

Впрочем, по требованию Ленина в эту схему вносилась одна весьма существенная оговорка. Право на выход из союза — этот краеугольный камень суверенитета республик — имело силу только при согласии коммунистической партии. Поскольку партия оставалась жестко централизованной и фактически российской организацией, базирующейся в Москве, возможность такого согласия практически исключалась. Итак, ленинский план позволял создать федералистскую конструкцию (или ее фасад, как говорили некоторые) и умиротворить таким образом националов, одновременно сохранив полный политический контроль в руках центра.

Хотя нерусские, в особенности украинцы, имели серьезные претензии к ленинскому плану, он все же выглядел явно предпочтительнее того, что предлагал Сталин. Поэтому 30 декабря 1922 г. этот план был одобрен представителями Российской, Белорусской, Украинской советских республик и Закавказской федерации, чем было положено начало существованию Союза Советских Социалистических Республик.

Войдя в состав Советского Союза, Украина стала второй по площади его составной частью (наибольшей была Российская республика). Ее территория охватывала около 450 тыс. кв. км, а население насчитывало свыше 26 млн человек. В качестве столицы был избран Харьков, поскольку он не был настолько связан с прежними национальными правительствами, как Киев. Первоначально республика состояла из 12 губерний; в 1925 г. ее административное деление изменилось: был создан 41 округ; и в 1939 г. они вновь были переформированы в 15 областей. Значительная часть 5-миллионного неукраинского населения проживала в 12 специально созданных для этого административных районах (так называемые национальные районы).

Для объяснения причин создания псевдофедералистской формы СССР предлагаются самые разные точки зрения. Некоторые западные исследователи полагают, что это было всего лишь тщательно закамуфлированной формой возврата российского центра к контролю над нерусскими окраинами. Другие считают федеральное устройство уступкой победившего, но еще слабого советского режима растущему национальному самосознанию нерусских народов. Советские авторы видели в федералистской системе успешную попытку создания новой, наилучшей структуры, внутри которой разные народы могли бы сосуществовать в согласии и развиваться свободно.

Однако структура СССР не позволяла разным народам

487

устраивать свои дела по собственной воле. Все окончательные решения, касавшиеся Украины, по-прежнему принимались в Москве, а отнюдь не в Харькове. К тому же никто не спрашивал мнения украинцев по поводу самого создания Союза. Решение о характере взаимоотношений между Россией и Украиной было принято малочисленной, по сути русской по составу партией.

Впрочем, было бы некорректно утверждать, что украинцы и другие нерусские народы ничего не получили от федералистской формы построения страны. В царские времена украинский язык, культура, национальная самобытность были объектами жестоких преследований. Само географическое понятие «Украина» не имело четких границ и заменялось такими неопределенными терминами, как «Юго-Западный край» или «Малороссия». Наоборот, при Советах Украинская Советская Социалистическая Республика стала четко определенным национальным и территориальным целым, с собственным административным центром и аппаратом. Таким образом, украинцы наконец-то обрели территориально-административные рамки, соответствующие их национальному естеству, т. е. то, чего они были лишены со времен казацкой Гетманщины XVIII столетия.

Украинизация

Несмотря на обещания уважать принцип самоопределения наций, раздаваемые большевиками во время гражданской войны, несмотря на создание национальных советских республик и показной федералистский характер Советского Союза, коммунистическая партия в первые годы своего правления все еще заметно ощущала недостаток поддержки со стороны нерусских народов. Она оставалась крошечной, в основном русской, организацией, базирующейся в городах, балансирующей на лезвии ножа среди масс крестьянства, в любой момент готовых отшатнуться от нее, и нерусских народов, лояльность которых по отношению к ней была весьма сомнительной. Так, Украина в особенности была «слабым звеном Советской власти», как это открыто признавал сам Сталин. Поэтому, утихомирив крестья-ство нэпом, партия начала искать средства достижения признания и поддержки среди нерусских народов.

В 1923 г. на XII съезде партии ее руководство положило начало политике «коренизации». Она была призвана сосредоточить усилия на том, чтобы привлечь в партию и государственный аппарат представителей нерусских народов, чтобы советские служащие изучали местные языки и пользовались

488

ими, наконец, чтобы государство способствовало культурному и социальному развитию разных народов. Украинский вариант этой политики получил название украинизации.

^(Впрочем, прежде чем разворачивать украинизацию, следовало внести некоторые изменения в состав партийного руководства в Украине. В это время оно состояло главным образом из присланных Москвой советских чиновников и местных евреев. В большинстве своем они не только не проявили понимания необходимости украинизации, но и в еще меньшей степени показали свое желание проводить ее в жизнь. К тому же многие из них открыто демонстрировали свое превосходство над «местными». Так, один из наиболее высокопоставленных партийных чиновников в Украине, Дмитрий Лебедь, был как раз из тех русских, кто не собирался скрывать свою неприязнь к украинской культуре и обычаям, к украинизации как таковой. Он отстаивал так называемую «теорию борьбы двух культур», в соответствии с которой русская культура в Украине, как передовая культура прогрессивного пролетариата и города, неизбежно должна победить украинскую культуру, связанную с отсталым крестьянством и селом, поэтому коммунисты обязаны способствовать этому «естественному процессу».

Хотя идеи Лебедя вполне разделялись многими его московскими покровителями, они все же пришлись не ко времени, поэтому его и ряд других известных партийных деятелей-неукраинцев пришлось отозвать из Украины. Их места заняли более послушные и дисциплинированные ставленники Москвы, такие как Лазарь Каганович — украинский еврей, возглавивший партийный аппарат в Украине и готовый беспрекословно проводить курс партии на украинизацию, а также украинцы, искренне заинтересованные в успехах этой политики. Среди них был Влас Чубарь, сменивший Раковского на посту главы украинского советского правительства, Олександр Шумский, народный комиссар просвещения, в прошлом боротьбист, и вездесущий старый большевик Микола Скрипник, ставший народным комиссаром юстиции. Только избавившись от убежденных «русских бюрократов и шовинистов» (как их называл Ленин), правительство советской Украины могло приступить к осуществлению новой политики.

Первоочередной мерой в проведении украинизации стало широкое внедрение украинского языка, в первую очередь в деятельность партийного и государственного аппарата. Необходимость этого была слишком очевидной: в 1922 г. на одного члена компартии Украины, регулярно пользовавшегося украинским языком, приходилось семь русскоязычных, в госаппарате это соотношение было один к трем. В августе 1923 г. с целью ликвидировать это кричащее несоответствие была

489

издана инструкция, обязывавшая партийных и государственных служащих посещать специально созданные курсы украинского языка. Неуспевающим на этих курсах грозило увольнение. К 1925 г. чиновники были обязаны перевести делопроизводство во всех государственных учреждениях на украинским язык. А в 1927 г. Каганович заявил, что на украинский язык переидет все партийное делопроизводство. Несмотря на заметное отсутствие энтузиазма среди многочисленных русскоязычных чиновников в партии и государственном аппарате, новая политиха дала впечатдякицие результаты. Если в 1922 г. укра-ивоязычным было только 20 % государственного делопроизводства, то к 1927 г. эта цифра выросла до 70.

Одновременво возрастала численность украинцев в партийно-государственных структурах республики. В 1923 г. только 35 % государственных служащих и 23 % членов партии были украинцами. К 1927 г. их удельный вес увеличился соответственно до 54 и 52 %. Тем не менее украинцы как новички пополняли главным образом нижние звенья партийно-государственного аппарата. В конце 1920-х годов их доля в составе Центрального комитета КП(б)У составляла всего 25 %.

Украинизация проникала во все сферы жизни советской Украины. Наибольший эффект она произвела в области народного просвещения. В противоположность царскому режиму советская класть уделяла большое внимание образованию, и ее достижения действительно впечатляют. Объяснить особую заботу Советов о народном образовании можно несколькими обстоятельствами: поскольку советское общество должно было служить образцом «нового мира», ему следовало стать образованным; кроме того, только образованное население могло повысить производительную силу и мощь государства; наконец, система просвещения была великолепным средством воспитания новых поколений в духе советских идеалов. Особенно успешной стала деятельность Советов по ликвидации безіра-мотности. Во время революции около 40 % городского населения было грамотным, через 10 лет эта цифра уже достигала 70. На селе за тот же период удельный вес грамотных возрос с 15 до 50 %. Поскольку массовое движение за грамотность осуществлялось на украинском языке, рост грамотности означал и расширение воздействия украинизации на сельскую молодежь.

Вдохновителем и организатором украинизации системы образования был Скрипник, возглавлявший наркомат просвещения с 1927 по 1933 г. Благодаря его самоотверженной работе уже к 1929 г.— в пик украинизации — свыше 80 % общеобразовательных школ, 55 % школ ФЗО и 30 % вузов вели обучение на украинском языке. Свыше 97 % детей-украинцев

490

обучалось на родном языке. Русское • еврейское национальные меньшинства имели возможность учиться на русском, однако предаояагаяось, что декоторые предметы будут проюдаватъся яа украинском. Накануне революции, когда украинской тжолы фактически не было, украннофилы MOTJ» бы только мечтать о том, что Скрипник всего лишь через какнх-дибудь 10 лет превратил в реальность.

Успехи украинизации были особенно ощутимы на фойе сопутствующих ей трудностей, » особенности таков, как недостаток квалифицированных преподавательских кадров. Для украинизации требовалось 100 тыс. учителей, в наличии имелось только 45 тыс. В оттаянных поисках разрешения этой проблемы Скрипник даже попытался ввезти в Украину несколько тысяч учитедея! из Галичины, однако Советы, опасаясь присутствия галичан с их высокоразвитым национальным самосознанием, не дали на это согласия. Большой проблемой был недостаток украиноязычных учебников и пособий. Наконец, серьезной препоной на путя украинизации, особенно на вузовском уровне, было нежелание многочисленных русскоязычных преподавательских кадров институтов пользоваться «сельским» языком. Типичным примером такого отношения можно считать заявление профессора Толстого из Одесськ «Всех товарищей, перешедших на преподавание на украинском языке, я считаю ренегатами». Тем не менее и в высших учебных заведениях студенты-украинцы вскоре оказались в большинстве. Успехи украинизации образования породили общее настроение национального оптимизма, удачно подмеченное писателем Борисом Антонемо-Давидовичем: «заревом великого возрождения» он назвал «март миллионов в украинскую школу».

Подобным же дух возрождения господствовал в украино-язычной прессе, которая ври царском режиме была объектом жестоких преследований, да и в первые годы советской власти в Украине переживала не лучшие времена. В 1922 г. только 27 % книг, издаваемых здесь, печаталось на украинском языке, таких же газет и журналов было меньше 10. К 1927 г. уже свыше 50 % книг издавалось яв украинском; а к 1933 г. из 426 газет, выходивших в реснуйиисе, 373 печаталось на родном языке коренного населения.

Во многом благодаря настойчивым претензиям Скрипника к тому, что Красная армия является орудием русификации, в крупных резервных подразделениях и школах командного состава был введен украинский язык. Мало того, вынашивались планы реорганизации армии по принципу территориальных формирований. Несколько неожиданно эти проекты поддерживали такие известные командиры Красной армии — неукра-инцы, как Михаил Фрунзе н Иона Якир.

491

Для того чтобы достижения украинизации стали долговременными, необходимо было преодолеть монополизм русской культуры в городах. Социально-экономические сдвиги, происходившие в 1920-х годах, вселяли в украинцев уверенность, что подобная цель вполне достижима. Курс на широкую индустриализацию, взятый Советами в 1928 г., вызвал большой спрос на рабочую силу в городах. Политика коллективизации, одновременно проводимая в деревне, способствовала тому, что многие крестьяне оставляли землю. В результате массы украинских крестьян хлынули в города, решительным образом изменив этнический состав пролетариата да и городского населения в целом. Так, если в 1923 г. украинцы составляли в таких важных промышленных центрах, как Харьков, Луганск и Днепропетровск, 38, 7 и 16 % населения, то через 10 лет их удельный вес возрос соответственно до 50, 31 и 48 %. К середине 1930-х годов украинцы составляли большинство почти во всех крупных городах и теперь, благодаря украинизации, они скорее предпочитали оставаться украиноязычными, а не русифицироваться, как это было раньше. Казалось, что в Украине, как и везде в Восточной Европе, культура и язык сельского большинства станут преобладающими над городским меньшинством.

<• Успехи политики украинизации (не такие, впрочем, как ожидали Скрипник и его сторонники) обусловливались в первую очередь тем, что она осуществлялась в русле общего процесса модернизации. Конечно, не патриотизм и приверженность традициям были главными причинами, позволившими украинцам придать родному языку такой общественный статус;

украинский язык лучше, чем какой-либо иной, давал возможность получить образование, пользоваться информацией газет и журналов, вести дела с государственными структурами, наконец, просто выполнять ту или иную работу. Благодаря украинизации украинский язык утратил статус романтической идеи-фикс немногочисленной интеллигенции или отличительной черты отсталого крестьянства. Теперь этот язык становился главным средством общения и самовыражения общества, идущего по пути модернизации и индустриализации.

Н ационал- коммунизм

Благодаря наличию различных вариантов коммунизма, вызревших в таких странах, как, например, бывшая Югославия или Китай, в настоящее время признание получила идея о том, что каждый народ может идти к коммунизму «своим путем». Нетрудно заметить, что именно украинские — так же, как и

492

грузинские или среднеазиатские большевики, способствовали установлению советской власти в 1917—1920 гг.,— первыми стали на этот путь, породив феномен национал-коммунизма. Сторонники этого течения были верными коммунистами, искренне считавшими марксизм-ленинизм единственно правильным путем человечества к спасению. Однако при этом они полагали, что коммунизм может достичь оптимальных результатов лишь в том случае, если приспособить его к специфическим местным условиям. Такой взгляд подразумевал, что русский путь не является единственным, и пути к коммунизму, избранные другими народами, не менее верны. Иными словами, речь шла об использовании национальной идеи в строительстве нового общества, о создании коммунизма с «национальным лицом».

Поскольку украинское национальное движение в Восточной Украине исторически было тесно связано с социалистической традицией, идеи национального коммунизма довольно легко нашли сторонников среди многих украинцев в большевистском лагере. Еще в начале 1918 г. двое коммунистов, Василь Шахрай (первый нарком иностранных дел Украины) и его коллега Сергей Мазлах (старый большевик еврейского происхождения) , обрушились на партию с критикой за ее лицемерную политику по отношению к национальным движениям и к украинскому в особенности. Явно имея в виду русский национализм, буквально пропитавший партию, они в своих брошюрах «Революция на Украине» и «К текущему моменту на Украине» подчеркивали, что «пока национальный вопрос остается нерешенным, пока одна нация будет правящей, а другая должна будет ей подчиняться, то, что мы имеем, нельзя назвать социализмом».

Спустя год национал-коммунистические взгляды в КП (б) У вновь дали о себе знать, на этот раз в виде так называемой федералистской оппозиции, возглавленной Юрием Лапчин-ским. Эта группировка требовала полной независимости украинского советского государства, которое должно было иметь всю полноту власти, в том числе в военной и экономической областях, а также считала необходимым существование независимого центрального партийного органа, никоим образом не подчиненного российской компартии. Когда Москва отказалась даже рассмотреть эти требования, Лапчинский и его сторонники в знак протеста вышли из партии, что'вызвало громкий скандал в этом благородном семействе.

Когда политика украинизации уже развернулась ^достаточной силой, вновь оживились национал-коммунистага&ские тенденции, обычно связываемые с именами наиболее ярких их представителей.

493

«Хвыяевизм». Автором самого откровенного и эмоционального призыва отказаться от «русского пути» был Микола Хвы-левой. Этот выдающийся деятель украинского культурного возрождения 1920-х был выходцем из мелкопоместной дворянской семьи с Восточной Украины <настоящая его фамилия — Фитилев). Убежденный интернационалист, он яримкнул к большевикам во время гражданской войны, надеясь помочь им в построении всеобщего и справедливого коммунистического общества. После гражданской войны Хвылевой стал одним из популярнейших украинских советских писателей, создателей авангардистской писательской организации «Вапліте» я яо-стояяным критиком украинско-российских отношений, осо-бенио в области культуры.

Будучи идеалистически настроенным коммунистом, Хвылевой пережил горькое разочарование, столкнувшись с вопиющими несоответствиями между теоретическими выкладками и практическими действиями большевиков в национальном вопросе, а также с русским шовинизмом партийных бюрократов, скрывающих свои предубеждения, по его выражению, «за Марксовой бородой». Стремясь спасти революцию от пагубного воздействия русского национализма, Хнылевой решил показать его истинное лицо. Облачая свои аргумента в одежды литературной критики, он указывал на то, что «русская литература со своим пассивно-пессимистическим духом исчерпала себя и остановилась на перекрестке», и потому советовал украинцам отмежеваться от нее: «Поскольку каждый может избрать свой собственный путь развития, вопрос, стоящий перед нами, заключается в следующем: на какую из мировых литератур держать курс? В любом случае не на русскую. Это совершенно ясно... Суть дела состоит в том, что столетиями русская литература довлела над •яма. Будучи хозяином положения, она приучила нас к рабскому подражательству. Искать источник вдохновения в русской литературе было бы для нашего молодого искусства равнозначно остановке в росте. Мы ориентируемся на искусство Западной Европы, на его стиль, его мировосприятие».

Подчеркивая, что украинцы сами вполне способны к созда-шюв социалистического искусства, Хвилевой утверждал, что «молодая украинская нация — украинский пролетариат и его интеялмгенция — являются носителями великих революционных сшріалистических идей, поэтому они не должны ориентироваться на всесоюзное мещанство: на его московских сирен». Страстям* врязыв Хвилевого к украинцам идти собственным путем яаяиюя наиболее яркое выражение в его знаменитом лозунге «Г*я» —Я Москви!»

Хотя идеи Хвилевого были обращены в основном к моло-

494

дым писателям и сводились к поиску новых литературных образцов, они все же имели серьезный политический подтекст. При этом следует учитывать, что» подобные антирусские пассажи были проявлением ие столько украинского национализма, сколько революционного интернационализма. Хвылевой был искренне убеждев, что мировая революция никогда не будет успешной, если какая-то одна нация (в данном случае русская) монополизирует ее.

«Шутскиэм». Онасиость» которую представляли взгляды Хвылевого для советского режима, усиливалась тем обстоятельством, что ояи находили поддержку не только в литературных кругах, но и в самой компартии Украины, в первую очередь сред» бывших боротьбистов. Лидером последних был нарком просвещения Олександр Шумский, который не только отказался осудить взгляды Хвылевого, как того требовали нромос-ковские члены партии, во и сам выступил с критикой Москвы.

У боротьбистов были свои причины считать позицию партии в национальном вопросе неискренней. Когда Шумский и его товарищи присоединились к большевикам, им были поручены довольно высокие посты в правительстве — с тем чтобы придать ему «украинский оттенок». Однако незамедлительно после победы большевиков почти все сотрудничавшие с ними боротьбисты были понижены в должности или вообще исключены из партии. С началом украинизации, когда опять появилась необходимость создать иллюзию, что Украиной правят украинцы, по велению Москвы оставшиеся в партии боротьбисты и наиболее выдающийся из них, Шумский, были вновь подняты на щит. Именно в это время нарком просвещения решил разоблачил» манипуляции Москвы.

Осуждая со своей стороны, как к Хвылевой, русский шовинизм, Шумский развернул критику священнейшего большевистского принципа — централизма. В письме к Сталину в начале 1926 г. он обратил внимание на расцвет украинского национального возрождения и доказывал, что если это широкое и динамичное движение будет контролироваться именно украинскими коммунистами, то это только послужит интересам партии. В противном случае, указывал он, под влиянием роста национального самосознания украинцы, которые никогда не отличались особой симпатией к большевикам, могут восстать против того, что они считают чуждым режимом, и свергнуть его. Дабы избежать такого варианта развития событий. Шумский предложил назначить украинских коммунистов Григория Гринько и Власа Чубаря на посты главы правительства и генерального секретаря ЦК КП (б) У, предварительно отозвав ставленников Москвы неукраииского происхождения, таких как

495

Эммануил Квиринг (латыш) и Лазарь Каганович (русифицированный еврей). Эти предложения, представленные как средство укрепления позиций коммунизма, были ничем иным, как путем к отбору украинского политического руководства в Украине, а не в Москве.

Взгляды Шумского вызвали настоящий переполох среди коммунистов как в Советском Союзе, так и за рубежом. Сталин указывал, что «товарищ Шумский не отдает себе отчета в том, что на Украине,где кадры местных коммунистов слабы, подобные настроения могут принять в некоторых своих проявлениях характер борьбы против «Москвы» в целом, против русских вообще, против русской культуры и ее величайшего достижения — ленинизма».

Если идеи Шумского решительно осуждались верноподданными партийцами Харькова и Москвы, то в рядах действовавшей в Галичине Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ) они встретили сочувствие и поддержку. Лидер западноукраинских коммунистов Карло Максимович использовал аргументы Шумского на конгрессе Коммунистического Интернационала, чтобы выступить против поведения Москвы в отношении украинцев. К «делу Шумского» проявили интерес даже некоторые западноевропейские социалисты. Немецкий социал-демократ Эмиль Штраус заявил, например, что «европейский социализм имеет все основания морально поддерживать борьбу украинского народа за свободу. Со времен Маркса одной из лучших традиций социализма была его поддержка борьбы против любой формы социального и национального угнетения».

«Волобуевщина». В начале 1928 г. в среде украинских коммунистов возник новый «уклон». Его олицетворением стал молодой украинский экономист русского происхождения Михаил Волобуев. Подобно Хвылевому в литературе и Шумскому в политике Волобуев намеревался показать несоответствие между теорией и практикой большевиков в области экономики. В двух статьях, опубликованных в «Большевике Украины» — теоретическом журнале КП (б) У, Волобуев доказывал, что при советской власти Украина остается на положении экономической колонии России — так же, как это бьіло в царские времена. Свои доводы он подкрепил тщательным анализом статистических данных, из которых следовало, что в ущерб Украине, остающейся на положении периферии, размещение тяжелой индустрии по-прежнему осуществляется в российском центре. Кроме того, Волобуев пришел к выводу, что экономика СССР не является единым целым, а представляет собой комплекс разнородных экономических компонентов, один из которых —

496

Украина. Любой из этих компонентов вполне способен не только существовать самостоятельно, но и включиться в мировое хозяйство, не пользуясь посредничеством российской экономики.

На данном этапе коммунистическая партия еще была в состоянии пойти на такие послабления, как украинизация. Она даже могла признать некоторые свои грехи, вроде наличия русского шовинизма в ее рядах. Однако она никак не могла допустить распространения взглядов Хвылевого, Шумского и Во-лобуева, поскольку они в любом варианте вели к подрыву ее господства в Украине. Даже такой убежденный сторонник украинизации, как Скрипник, считал подобные «националистические уклоны» смертельной угрозой для партии и повел борьбу против их сторонников.

Не удивительно, что сразу же после проявления каждого из описанных «уклонов» его автор становился объектом жесточайшего давления, его принуждали отказываться от своих взглядов и каяться в совершении разнообразных «грехов». Все трое после попыток защищаться покаялись. В конце 1928 г. Хвылевой вернулся к литературной деятельности, Шумский был отправлен на второразрядную партийную работу в Россию, Волобуев же канул в небытие. Во время сталинских чисток 1930-х годов об их «грехах», однако, вспомнили, и многие национал-коммунисты поплатились жизнью за свое прошлое.

Чтобы правильно понять причины появления национал-коммунистических тенденций, следует, кроме прочего, увязать их с событиями внутри партии. После смерти Ленина в большевистской верхушке развернулась отчаянная борьба за власть. Внутрипартийный контроль и дисциплина ослабли, что и привело к расцвету разнообразных фракций и идеологических течений. Однако этот период относительной терпимости и плюрализма, открытого соперничества идей приближался ко внезапному и жестокому концу.

Подъем культуры

1920-е годы стали периодом невиданного подъема украинской культуры, временем интенсивных поисков и находок, настоящего новаторства. Некоторые авторы даже называют этот период культурной революцией или возрождением. Такой многоцветный всплеск творческой энергии стал возможным во многом благодаря тому, что коммунистическая партия, озабоченная главным образом укреплением своего политического господства, еще не была в состоянии полностью монополизировать область культуры. К тому же расширение образования

497

на украинском языке создало для культуры украинцев такую основу, которой он» долгое время были лишены в Восточной Украине. Наконец, благодаря тому, что такие важнейшие рычаги украинизации, как наркомат просвещения, находились • руках истинных патриотов — Гринысо^ Шумского и Скрипника, украинская культура могла рассчитывать на поддержку государства.

Впрочем, первопричиной этого широкого культурного возрождения была революция. Хотя уход в эмиграцию значительной части старой интеллигенции и затруднил национальный кулмурный рост, недостаток интеллектуальных сил с лихвой был возмещен появлением целой плеядьі творческих личностей. Многие из этих новых дарований стояли вне политики и верили в возможность служения «чистому искусству». Другие — в основном боротьбисты и национал-коммунисты — были пылкими революционерами-романтиками. С крушением надежд на государственную независимость многие из них увидели в культурном творчестве альтернативный способ выражения национальной самобытности своего народа.

Революция привнесла в культуру дух новизны, чувство освобождения от пут и предрассудков старого мира. Перед украинской культурой встали новые, часто болезненные вопро-ськ" в каком направлении развиваться, на какие идеалы ориентироваться? Вдохновленные сознанием собственной миссии и расширением сферы применения своим талантам, писатели, ученые, деятели искусства с энтузиазмом взялись за создание нового культурного пространства.

Литература. Настроения новизны и свежести с особой силой проявились в литературе. Писатели-марксисты считали, что революция должна реализовать себя не только в политической или социальной, но и в литературной области. Исходя из этого «буржуазному» искусству прошлого надлежало уступить место новому, пролетарскому искусству. При этом все же оговаривалось, что «прийти к единению во всемирном масштабе пролетарское искусство может только идя национальными путями».

Стремление создать пролетарскую культуру в России привело к созданию писательской организации «Пролеткульт», основывавшейся на двух ключевых принципах: возможности создать.пролетарскую культуру, отбросив традиции и представ-леївія прошлого, и необходимости участия широких народных масс в этом процессе. «Пролеткульт» связывался в сознании многих с русской городской культурой, поэтому он не пользовался популярностью среди украинцев. Однако его идеи оказали серьезное влияние на появление и развитие так называемых массовых литературных организаций в Украине.

498

В 1922 г. была создана первая подобная организация — «Плуг», возглавленная Сергием Пилипенко. Заявив, чтс массы (для Украины это означало—крестьянство) способны создать тот тип литературы, который им нужен, организация создала целую сеть писательских кружков, очеяь скоро объединивших около 200 писателей «тысячи начинающих любителей. Один из деятелей «Плуга» так сформулировал кредо своей организации: «Задача нашего времени в области искусства — спустить его с пьедестала на землю, сделать его близким и понятным каждому».

Наряду с этими промарксистскими организациями возникли небольшие группировки «непролетарских» писателей и художников, не связывавшие себя с какой-либо определенной идеологией. Это были, например, символисты, среди которых своим талантом выделялся Павло Тычина, футуристы, возглавляемые Михайлем Семенко, неоклассики со знаменитыми Максимом Рыльским и Миколой Зеровым. В большинстве все они были сторонниками идеи, высказанной одним из символистов, Юрием Меженко, который считал, что «творческая индивидуальность может творить только поднявшись над массой, но сохраняя при всей независимости чувство национальной общности с ней». Поскольку все литературные группы и организации имели свои печатные органы, аа страницах которых пропагандировались их взгляды и критиковались идеи оппонентов, очень распространенным явлением стали литературные дискуссии.

В 1925 г. после смерти Блакитаюго распался «Гарт». В том же году некоторые бывшие его члены во главе с Хвылевым (драматург Микола Кулиш, поэта Тычина ж Бажан, прозаики Петро Панч, Юрий Яновский, Иван Сенченко) создали «Вал-літе» («Вільну академію продетврсажот літератури») —элитарную писательскую организацию. Озабоченные тем, что дух «просвитянства» и «массовости», насаждаемый «Плугом», будет способствовать далыюйшей провинциализации украинской культуры, Хвылевой и сто товарищи считали важнейшей задачей национальной литературы достижение высокого литературно-художественного я эстетического уровня. Они призывали к ориентации на Европу и традиционные общечеловеческие духовные ценности мировой литературы, к провозглашению культурной независимости Украины от Москвы. Активная пропаганда Хвылевмм этих взглядов вызвала серьезную

499

полемику, обычно называемую «литературной дискуссией 1925—1927 гг.», однако круг вопросов, поднятых в ней, выходил далеко за рамки чисто литературных проблем.

Позиции «Вапліте», охарактеризованные как «проявления! буржуазно-националистической идеологии», стали объектом ' нападок не только литературных оппонентов — Пилипенко и| членов «Плуга», но и многих членов коммунистического руко-| водства в Украине. Даже Сталин указал на опасность взглядов | Хвылевого. В 1927 г. с целью не допустить распространения Ч «националистических» идей в литературе была создана про-1 советская писательская организация — ВУСПП («Всеукраїн-і -ська спілка пролетарських письменників»), значительно уси^ лился партийный надзор за литературным творчеством.

Новаторская литературно-художественная среда способствовала появлению произведений высокого уровня. На этот период, к примеру, приходится расцвет творчества двух выдающихся украинских поэтов — Павла Тычины и Максима Рыль-ского. Уже в 1918 г., сразу же после выхода в свет первого поэтического сборника «Сонячні кларнети», Тычина приобрел известность блестящего лирика. Его следующие публикации — сборники «Замість сонетів і октав» (1920), «Вітер з України» (1924) — дали примеры такого мастерского владения словом, способности передать ритм и мелодику народных песен, красоту родного края, что не оставляли никаких сомнений в том, что эти произведения стали настоящими вехами в развитии украинской поэзии. Полной противоположностью Тычине был Рыльский, сын известного украинофила XIX в. Его поэтические сборники «Під осінніми зорями» (1918), «Синя далечінь» (1922), «Тринадцята весна» (1926) можно считать образцами строгой, философской поэзии, уходящей корнями в западную классическую традицию. Среди многих других интересных поэтов, творивших в это время, следует упомянуть Миколу Зерова, Павла Филиповича, Михаила Драй-Хмару, Евгена Плужника, Володимира Сосюру, Миколу Бажана, Тодося Ось-мачку.

В прозе одной из главных тем было влияние революции и гражданской войны на жизнь общества и отдельных личностей, мир их чувств. В «Синіх етюдах» Хвылевого (1923), написанных с замечательным чувством слова, где соединяется романтизм и грубый реализм, революция является предметом поклонения, в «Осені» и «Я» (1924) уже чувствуются противоречивое отношение к ней, растущее чувство утраты иллюзий. С истинным мастерством выписаны портреты украинских крестьян, поднимающихся на борьбу с чуждыми силами, в произведениях Григория Косынки — выходца из бедной крестьянской семьи (кем, впрочем, были многие украинские писатели),—

500

I

таких, например, как «У житах» (1926). Скептик и пессимист Валерьян Пидмогильный в романе «Місто» (1928) дал описание того, как украинскому крестьянину, попавшему в тогдашний город, удается добиться процветания, отказавшись от истинных крестьянских ценностей и пустив в ход худшие особенности крестьянской натуры. Мастер сатиры Иван Сен-ченко высмеивал бесхребетных приспособленцев, которых плодила советская система («Із записок холуя», 1927). В романе Юрия Яновского «Чотири шаблі» (1930) даны яркие описания крестьянских повстанцев, навевающие воспоминания о духе вольности запорожских казаков. Одним из популярнейших прозаиков был юморист Остап Вишня, чьи «непочтительные» юморески читались миллионами.

Наиболее выдающейся фигурой среди драматургов был Микола Кулиш. Три его известнейших пьесы — «Народний Малахій» (1928), «Мина Мазайло» (1929) и «Патетична соната» (1930) — стали сенсациями благодаря своей модернистской форме и трагикомическому освещению новой советской действительности с ее русским шовинизмом, «малороссийским» мировосприятием, анахроничным украинским национализмом и духовной недоношенностью ортодоксальных коммунистов. Две первых пьесы были поставлены известным театром Леся Курбаса «Березіль». Партийные бонзы, ошарашенные этими постановками, запретили показ «Патетичної сонати» в Украине, однако спектакль с большим успехом шел в театрах Москвы и Ленинграда.

Мировой известности добился в новом тогда виде творчества — кинематографе — Олександр Довженко, чьи фильмы «Звенигора» (1927), «Арсенал» (1929) и «Земля» (1930) раскрывали тему влияния революции и советской власти на украинцев.

Образование и наука. Дух эксперимента и новаторства утверждался и в области образования. Поскольку задачей советской власти было создание нового социально-экономического строя, она всячески приветствовала создание новых типов школ и выработку новых методик воспитания и обучения, которые могли бы ускорить процесс разрыва с «буржуазным прошлым». Советская педагогика основывалась на необходимости связи обучения с воспитанием в духе коммунистических ценностей и идеологии. В соответствии с этим в школах вводились программы, соединяющие трудовое воспитание и обучение, общее и техническое образование, вводился принцип политехнической школы. Классическое oбpaзoвaниe^ гуманитарные дисциплины отошли на второй план. Религиозное воспитание было запрещено. Значительную популярность получили теории

501

эиамеяитого педагога Антояа Макаренко, в соответствии с которыми в развитии детей главную роль играет социальная среда, а не наследственность.

Хотя педагогическая ценность некоторых из экспериментов того времени весьма сомнительна, нельзя не заметить успехов в плане доступности образования широким массам, доселе невиданной. Обучение в начальной семилетней школе, а также в нрофессиоиалъно-технических и средних специальных учебных заведениях было бесплатным, и дети рабочих и крестьян имели все возможности получить его. Не случайно только в 1923—1925 гг. численность учеников в школах Украины выросла с 1,4 мли до 2,1 мли. Соответственно на протяжении 1920-х годов значительно повысился уровень грамотносте — с 24 до 57 %. И все же миллионы взрослых еще оставались за чертой грамотности, а свыше 40 % детей не получали элементарного образования.

Значительные изменения претерпела и система высшей школы. Университеты были реорганизованы в многочисленные институты народного образования (ИНО) — медицинские, физические, технические, сельскохозяйственные и педагогические. Главной их задачей была подготовка руководящих кагфов и специалистов для народного хозяйства и просвещения. Хотя обучение в большинстве этих институтов было платным, дети бедного крестьянства и рабочих (составлявшие большинство студентов) от платы освобождались. Из приблизительно ЗО—40 тыс. студентов высших учебных заведений Украины конца 1920-х годов около 53 % были украинцами, 20 % — русскими и 22 % — евреями. Украинцы составляли большинство в педагогических и сельскохозяйственных вузах, русские — в области технических и точных наук и административно-управленческих дисциплин, евреи — в области медицины и торговли.

1920-е годы стали также периодом возрождения науки, особенно украиноведения, который по своему значению можно сравнить с литературным ренессансом. Как мы уже видели, все национальные правительства Украины успели что-либо сделать в создании научных учреждений — во многом благодаря тому, что именно гуманитарные дисциплины играли важнейшую роль в развитии национального самосознания на протяжении всего XIX в. Желая продемонстрировать свою прогрессивность, большевики также способствовали развитию науки. В Ї919 г. они не только признали Академию наук в Киеве, основанную Скороиадским, но и присвоили себе честь ее создания. В последующие несколько лет Академия и ее отделения превратились в исследовательские центры. Покуда научные идеи не представляли прямой угрозы советской системе, ученые имели

502

возможность действовать в условиях отвосмтедыюй свободы в своих изысканиях, открыто высказывать свои взгляды, развивать международные связи.

Несмотря на то что почти все более-менее выдающиеся ученые Украины ае бшш коммунистами, а некоторые не скрывали своей приверженности наавоиальво-освободительной идеологии, советской власти ничего ие оставалось делать, кроме как позволить им составить костяк Академии. Во время кампании украинизации в середине 1920-х украинские коммунисты через наркомат просвещения активно старались привлечь в Украину многих ведущих ученых из-за рубежа, покинувших родину то время гражданской воины. В результате в 1924 г. в Украину вернулся ватриарх украинской науки (и политический ошювент большевиков) Михайло Грушевский, избранный в Киеве действительным членом Академии, где он немедленно развернул широкие и систематические исследования в области украинской истории. Примеру Грушевского последовали многие ученые, жившие в странах Европы или в Западной Украине. Итак, хотя престиж Академии быстро возрастал, она оставалась пока в глазах власть предержащих бастионом «буржуазно-националистических» тенденций.

Первым президентом Академии стал именитый ученый Володимир Вернадский. Впрочем, своим быстрым подъемом Академия была обязана прежде всего неутомимой деятельности ее многолетнего вице-президента Сергия Ефремова и ученого секретаря Агатангела Крымского. К 1924 г. Академия насчитывала 37 действительных членов я около 400 сотрудников. Количество ее публикаций увеличилось с 32 в 1923 г. до 136 в 1929. Из трех отделений Академии — историко-филологиче-ского, физико-математического я сощш&ао-экоашвческого — ведущую роль играло первое, развевавшееся наиболее динамично и возглавленное Грушевским. Оно состояло из десятков кафедр, комиссий и комитетов, ох—тываввавх систематическим изучением все стороны украинской истории, языка и литературы. Отделение издавало журнал «Україна» — единственный в своем роде печатный орган в области украинских исследований, члены отделения публиковали серии статей и сотни монографий. Кроме Грушевского, заметными фигурами здесь были историки Дмитро Баталий, Михайло Слабченко, Олександр Оглоблин, Осня Гермайзе, литературоведы Сергий Ефремов и Владимир Перетц, этнограф Андрнй Лобода, искусствовед Олексий Новицкий, востоковед Агатангел Крымский.

В социально-экономическом отделении важную работу по истории права в Украине издал Микола Василенко, а Константин Воблый первым начал разработки в области экономической географии Украины. Хотя физико-математическое отделение

503

Академии первоначально не играло той роли, которая ей досталась позднее, в нем тоже работали выдающиеся ученые, многие из которых имели международную известность. Среди них бьіли математик Дмитрий Граве, физик Николай Крылов, химики Лев Писаржевский и Володимир Кистякивский.

Академия в Киеве была хотя и главным, но не единственным научным центром в Украине. Двое членов Академии оснр-вали исследовательские центры в Харькове (историк Багалий) и Одессе (его коллега Слабченко). Небольшие исследовательские учреждения создавались также в других городах, таких как Полтава, Чернигов и Днепропетровск.

Стремясь уравновесить влияние немарксистских ученых в области гуманитарных и общественных наук, советское правительство основало в 1929 г. в Харькове Институт марксизма. Задачами института были подготовка преподавателей в области истории, экономики и философии, которые преподавали бы свой предмет в духе марксистской доктрины, организация исследований истории партии и революции, идеологическое обслуживание режима. Лидером здесь был галичанин Матвий Яворский, пытавшийся интерпретировать украинскую историю в марксистском духе и создавший украинскую марксистскую историческую школу.

Церковная жизнь

Православная церковь служила одной из главных опор царского режима в Украине. Когда в 1686 г. Киевская митрополия перешла под власть московского патриарха и ей пришлось перенять московские церковные каноны, церковь в Украине стала проповедовать верность царю и империи, превратившись к тому же в орудие русификации. И хотя к концу XIX в. начался процесс роста национального самосознания среди низшего духовенства и особенно семинаристов, отношение украинской интеллигенции к церкви оставалось довольно прохладным, поскольку последняя считалась бастионом социального консерватизма и антиукраинских настроений.

Революция и вызванное ею стремление масс к национальному самовыражению неизбежно должны были сказаться на статусе церкви в Украине. Епархиальные собрания, крестьянские и солдатские съезды в 1917—1918 гг. один за другим выдвигали требования к церкви порвать с Москвой и оформиться в самостоятельную (автокефальную) организацию. Эта же идея вынашивалась низшим духовенством и городской интеллигенцией. В результате в январе 1918г. для осуществления этой задачи была создана «Всеукраїнська Православна

504

Церковна Рада». Однако Центральная Рада с ее левой ориентацией мало заботилась о церковных делах. Идею церковного разрыва с Москвой поддержало консервативное правительство гетмана Скоропадского, особенно в лице министров по делам религии Василя Зинькивского и Олександра Лотоцкого. После падения Скоропадского Директория также выказала живой интерес к идее самостоятельности церкви. Однако поскольку оба правительства продержались у власти недолго, их поддержка в этом вопросе не нашла конкретного воплощения.

Как ни парадоксально, но движение за независимую украинскую церковь достигло высшей точки именно при советской власти. Поскольку Советы считали Русскую православную церковь во главе с новоизбранным патриархом Тихоном своим главным и опаснейшим религиозным оппонентом, они не возражали против появления религиозных группировок, размывающих господствующую церковь. Именно этим объясняется их первоначальная терпимость к украинизации церкви.

Это движение, однако, столкнулось с серьезным сопротивлением с другой стороны. Решительными противниками автокефалии выступили московский патриарх Тихон и почти вся православная иерархия в Украине. Пользуясь правом на отлу-.чение от церкви и анафему, они неоднократно блокировали все попытки ВПЦР распространить свое влияние. Столь резкая позиция удерживала многих священников и мирян от поддержки требования автокефалии. Невзирая на эти неблагоприятные обстоятельства, 21 октября 1921 г. на соборе, созванном ВПЦР (присутствовало 500 делегатов, включая 64-х священников), были предприняты решительные шаги. Пренебрегая каноническими установлениями и проигнорировав угрозы иерархов, ВПЦР избрала митрополитом одного из своих членов — священника Василя Лыпкивского, который немедленно возвел в сан архиепископа и четырех епископов. Те в свою очередь рукоположили несколько сотен священников и дьяков. Затем ВПЦР подтвердила свое прежнее решение о создании Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ).

Новая церковь поднялась очень быстро. К 1924 г. в ней насчитывалось 30 епископов, около 1500 священников, свыше 1100 парафий, объединявших миллионы прихожан (всего в Украине было 9 тыс. парафий). К ней присоединились многие украинские церковные общины США, Канады и Европы. В отличие от традиционного православия, гордившегося своей ортодоксальностью, украинская автокефалия пошла на разнообразные нововведения — такое, например, как отправление службы на украинском языке вместо церковнославянского. Она отказалась от таких непременных внешних атрибутов православного священника, как ряса, длинные волосы и боро-

505

да. Решительным разрывом с устоявшейся в&ками практикой стало разрешение дяя высшего духовенства вступать в брак. Вполне в духе времени украинская церковь приняла более демократичные принципы самоуправления. Она отказалась от авторитарной системы патриаршества, возложив высшую вдасть в церковных делах на выборный совет епископов, священников и представителей мирян. Принцип выборности был распространен также на епископат и приходских священников. В основе всех этих реформ лежало стремление новой церкви максимально сблизиться с верующими, привлечь их к своей деятельности. Возможно, этим можно объяснить первые впечатляющие успехи УАПЦ. ;

Впрочем, эти достижения не исключали весьма ощутимых пробелов в деятельности новой церкви. Решительный разрыв с некоторыми канонами, постоянные заявления патриарха Тихона О незаконности УАПЦ, отказ православных патриархов за границей признать автокефалию привнесли в ее образ оттенок чего-то ненастоящего, не освященного законом, что на первых порах оттолкнуло от нее многих сторонников. Кроме того, внедрение демократических принципов в деятельность УАПЦ привело к многочисленным конфликтам и дрязгам между духовенством и прихожанами. Новорожденная церковь не имела еще соответствующей материальной базы. Еще более серьезной была «проблема кадров». Поспешное, нередко случайное посвящение в сан приводило к тому, что епископами и священниками становились люди не способные или не подготовленные к такой ответственной деятельности. К тому же священники УАПЦ часто оказывались совершенно беззащитными перед давлением властей. Со временем, когда эти недостатки стали очевидными, рост УАПЦ замедлился. При этом она все же оставалась главным соперником Русской православной церкви (которую поддерживало русское духовенство, особенно монахи, русское меньшинство и консервативные элементы украинского населения) и сохраняла за собой подавляющее большинство православной паствы в Украине.

Значительно больше трудностей доставляла УАПЦ политика государства. Обеспокоенная быстрыми успехами автокефалии, советская власть немедленно избрала ее целью для реализации своего излюбленного принципа «разделяй и властвуй». Она всячески поддерживала деятельность разного рода диссидентских церковных группировок в Украине, которые наносили вред как Русской православной церкви, так и ее украинскому оппоненту, в начале 1920-х годов она способствовала деятельности «прогрессивной» группы «Активисты церкви Христовой», отколовшейся от Русской православной церкви. Когда эта группа потерпела неудачу в Украине, власти

506

стали покровительствовать новосозданной «соборно-еписко-пальной церкви» во главе с "Теофилом Бульдовским. Выступая за независимость украинской церкви, она предлагала добиваться этой цели каноническими путями, занимая в то же время откровенно проправительственные позиции.

Все эти ухищрения не помогли режиму ни развалить, ни подчинить себе УАПЦ. Наоборот, невзирая на упомянутые недостатки, она продолжала растя и крепнуть. Поэтому в 1926 г. власти развернули фронтальным прессинг против УАПЦ, обложив непосильными налогами ее парафин и всячески ограничивая деятельность священников. Довольно скоро после этого они обвинили митрополита Лыпкивского и многих его коллег • национализме, арестовали их и распустили ВПЦР. Хотя украинская автокефалия езде просуществовала несколько лет после этого погрома, стало очевидным^ что ее, как и религию в целом в СССР, ожидает весьма мрачное будущее.

Процесс активного усиления национального самосознания среди украинцев, вызванный революцией и гражданской войной, продолжался и в 1920-е годы — в немалой степени благодаря тому, что коммунистический режим еще не вошел в силу окоячательио • его влияние не было абсолютным. Коммунистическая партия претендовала на монополию в политической сфере, поэтому украинские национальные устремления в этой области были сильно урезаны. В то же время нельзя игнорировать то обстоятельство, что украинцы достигли, пусть во многом и фиктивной, государственности, и это давало им сознание полноценной государственной нации, со всеми правами и возможностями, которые обусловливал этот статус.

Национальное движение, потерпевшее неудачу в 1917— 1920 гг., нашло поле приложения сия • области культуры. Благодаря значительному числу даровитых писателей, поэтов, художников, ученых украинская культура превратилась из предмета заботы узкого круга дореволюционной интеллигенции в дело значительно более многочисленных слоев населения. Украинизация ве только сделала достижения культуры достоянием народных масс, ио и способствовала тому, что украинская культура стала отождествляться в их сознании с путем к просвещению, социально-экономической модернизацией и даже с государственностью. Поэтому казалось, что вот-вот возникает плодотворный симбиоз национальной идеологии и коммунизма, который позволит украинскому народу достичь своих целея в социально-экономической области. Однако последующие события развеяли злу иллюзию в прах.