Исторические науки

Единственной крупной нацией в Восточной Европе, не сумевшей добиться независимости в это время, были 7 мли западных украинцев, бывших подданных империи Габсбургов. Большая их часть входила в состав Полыни, остальные компактно размещались в Чехословакии и Румынии. Будучі всюду, особенно в Польше и Румынии, объектом дискриминационной политики, западные украинцы избрали своей главной задачей достижение самоуправления, которое, во их мнению, должно было стать гарантом вормадьаого разрешения политических, социально-экономических и культурных проблем.

535

Новый статус западных украинцев

Хотя Польша и одержала победу в военном конфликте в Восточной Галичине в 1919 г., ее права на власть над западными украинцами оставались весьма проблематичными — как с точки зрения международного права, так и с точки зрения государств Антанты. Последние, дав обязательства (пусть и формальные) придерживаться принципа самоопределения наций, не могли полностью игнорировать протесты западных украинцев против навязывания им правления поляков. Поэтому вплоть до 1923 г. вопрос о статусе Восточной Галичины оставался предметом обсуждения западных держав, особенно Англии и Франции. При этом, однако, Польша получила право распоряжаться в этом регионе, дав обязательства гарантировать ему автономную администрацию и соблюдать национальные права украинцев.

Напряженные отношения, сложившиеся в период 1919— 1923 гг. между украинским большинством Восточной Гали-чины и новой польской администрацией, лучше всего передает выражение «взаимное неприятие». Пока Совет послов Антанты в Версале искал решение этого вопроса, украинцы в Галичине отказывались признать законной власть польского государства над собой. Они бойкотировали перепись 1921 г. и выборы в польский сейм 1922 г. Наиболее радикальные элементы обратились к тактике террора против польских чиновников и саботажа всех правительственных нововведений. Со своей стороны польское правительство действовало так, как будто Восточная Галичина была исконно польской землей, установив полный контроль над политической, культурной и экономической жизнью региона и полностью игнорируя нужды украинцев.

Впрочем, пуская пыль в глаза цивилизованному миру, поляки постоянно подчеркивали свою готовность уважать национальные права украинцев и других национальных меньшинств, населяющих их новое государство. Их обязательства в этой области были даже зафиксированы в конституции.

При всех дискриминационных чертах своей политики Польша все же была государством, основанным на конституционных принципах. Выборы в двухпалатный парламент, пусть

536

Западная Украина в межвоенный период

временами и режиссируемые, имели относительно свободный характер. Даже после военного переворота 1926 г., осуществленного маршалом Пилсудским, неизменной оставалась власть закона (часто рассматриваемая, правда, как средство защиты польских интересов). Таким образом, польские законы давали украинцам хотя и ограниченные, но реальные возможности противостоять государственной политике. Несмотря на свой статус граждан второго сорта, украинцы в Польше в политическом отношении занимали несравненно лучшее положение, чем их братья в СССР.

Новосозданное польское государство отличалось наибольшим удельным весом национальных меньшинств в Европе. В 1921 г. около трети его 27-миллионного населения составляли украинцы, евреи, белорусы, немцы и другие неполяки. Украинцы представляли наиболее значительное национальное меньшинство, насчитывая около 5 млн человек, или около 15 % населения государства (статистика национальных меньшинств в межвоенной Польше весьма противоречива: польские источники показывают, что украинцев здесь было всего 4,5 млн, в то время как сами украинцы утверждают, что их насчитывалось свыше 6 млн). Итак, численный перевес польского большинства не был настолько решающим, чтобы позволить ему полностью и постоянно игнорировать устремления украинского меньшинства.

Украинцы в Польше составляли две отличавшиеся друг от друга общины (правительство делало все от него зависящее, чтобы углубить эти различия).

Украинская политика поляков

Польские притязания на земли, населенные западными украинцами, основывались на исторических аргументах. В конце XVIII в. эти территории входили в состав Польской Речи Посполитой, и поляки считали, что им надлежит быть частью польского государства, возникшего в 1919 г. Наличие

538

здесь значительного и к тому же доминирующего польского меньшинства подкрепляло эти претензии. В отношении большинства населения восточных окраин польское правительство вынашивало идею полонизации. Вера в успех полонизации основывалась на двух предположениях: во-первых, привлекательность польской культуры якобы настолько высока, что другие народы с готовностью примут ее как свою; во-вторых, национальные движения меньшинств казались слишком слабыми, чтобы противостоять польскому нажиму. Как выяснилось, поляки просчитались в обоих случаях.

Будучи в своей основе репрессивной, польская политика по отношению к украинцам все же не имела тотального характера и подвергалась критике среди самих поляков. Если такие влиятельные ультранационалисты, как национал-демократы, возглавляемые Романом Дмовским и поддерживаемые польским меньшинством Восточной Галичины, последовательно придерживались воинствующей антиукраинской политики, то некоторые высокоавторитетные поляки, такие как Леон Василевский и Тадеуш Голувко, призывали к умеренности и гибкости в отношениях с национальными меньшинствами.

Все же в итоге можно прийти к выводу, что главной линией в отношениях польского правительства с украинским меньшинством была политика конфронтации. В 1924 г. был принят закон, запрещающий употребление украинского языка в государственных учреждениях. В том же году министр просвещения и ярый украинофоб Станислав Грабский провел реформы (знаменитый Lex Grabski), в результате которых большинство украинских школ были преобразованы в двуязычные учебные заведения, іде преобладал польский язык. Украинцев исключали из Львовского университета, закрывались украинские кафедры; обещание открыть украинский университет осталось невыполненным.

539

Для украинского крестьянства особенно ненавистной в польской политике первых лет правления Галичиной была программа колонизации. Стремясь усилить польское присутствие на восточных окраинах, правительство начиная с 1920 г. стимулировало переселение поляков в Восточную Галичину и на Волынь. Первоначально большинство переселенцев-колонистов (так называемых осадников) составляли ветераны армии (особенно на Волыни), затем стали преобладать гражданские лица. Несмотря на то что Восточная Галичина и так уже являлась одним из наиболее густозаселенных аграрных районов Восточной Европы, польские колонисты именно здесь получали большие наделы лучших земель и щедрые денежные субсидии.

Хотя с переворотом Пилсудского к власти пришло более авторитарное правительство, поначалу появились признаки возможного улучшения его отношений с украинцами. Олицетворением новых тенденций стал Генрик Йозевский, в 1927 г. назначенный воеводой Волыни. Распределяя государственные земельные наделы между местными жителями, он завоевал симпатии украинского крестьянства. Пытаясь изолировать политическое руководство волынских украинцев от «разрушительного влияния» галичан, он даже пошел на некоторые политические послабления для них. Однако все его усилия в конце концов были сведены на нет религиозной дискриминацией православных волынян и непробиваемым сопротивлением местного чиновничества и польских националистов.

Серьезное ухудшение украинско-польских отношений наступило в период Великой депрессии, с особой силой ударившей по аграрным районам, населенным украинцами. Крестьяне страдали не столько от безработицы, сколько от катастрофического падения их доходов, вызванного резким снижением спроса на сельскохозяйственную продукцию. В годы кризиса чистая прибыль с одного акра (0,4 га) в мелких крестьянских хозяйствах снизилась на 70—80 %. В этих условиях резко обострилась ненависть украинских крестьян к хорошо финансируемым польским колонистам и богатым польским помещи-

540

кам. Возрастало недовольство в среде украинской интеллигенции, особенно среди молодежи, не имевшей работы, поскольку небольшое количество мест, предоставляемых государством, неизбежно занимали поляки. Поэтому когда радикальные украинские националисты призвали к активному сопротивлению господству поляков, на этот призыв с готовностью откликнулась украинская молодежь.

Пацификация. Летом 1930 г. по Галичино прокатилась волна налетов на польские поместья и экономии, обычно заканчивавшихся поджогами. Было учтено около 2200 таких актов. Ответные действия правительства были массовыми и жестокими. В середине сентября крупные подразделения кавалерии и полиции обрушились на украинские села, начав кампанию так называемой пацификации (умиротворения), целью которой было наведение порядка. Действуя по принципу круговой поруки, армейские части, заняв около 800 сел, громили украинские клубы и читальни, отбирали имущество и продукты, избивали всех, кто пытался протестовать. Было арестовано около 2 тыс. украинцев, в основном гимназистов, студентов и молодых крестьян, почти треть из них попала в тюрьму на продолжительные сроки. Украинских кандидатов в депутаты сейма посадили под домашний арест, не дав им принять участие в проходивших в это время выборах, выборщиков-украинцев запугиванием принуждали голосовать за польских кандидатов.

Протесты украинцев, направленные в Лигу Наций, неожиданно обнажили перед мировой общественностью плачевное положение украинского меньшинства вообще, а во время пацификации в особенности, что стало для Европы неприятным сюрпризом. Однако если европейские (в особенности британские) политики осудили поведение поляков, то Комитет Лиги Наций обвинил в провоцировании репрессий украинских экстремистов. Хотя польское правительство довольно быстро подавило волнения, его действия были недальновидными, поскольку лишь усиливали ожесточение украинцев, давали козыри экстремистам с обеих сторон и еще больше затруднили поиски конструктивного решения проблемы.

Если на селе пацификация принесла видимость порядка, то она никоим образом не ослабила решимости молодых радикальных националистов бороться против польского режима. Организация украинских националистов (ОУН) только сменила тактику, перейдя в начале 1930-х годов к политическим убийствам польских деятелей и крупных чиновников и к налетам на почты для добычи денег на организационные нужды. Правительство со своей стороны только еще более укрепилось в непримиримом отношении к украинцам. Оно отменило само-

541

I

управление в селах и передало их под контроль польских чиновников. В 1934 г. в Березе Картузскоя был устроен концентрационный лагерь, где находилось около 2 тис. политических заключенных, в основном украинцев. Год спустя Польша отказалась от своих обязательств перед Лигой Наций соблюдать права национальных меньшинств.

Действия правительства отражали общий поворот вправо, происходивший в Польше. В 1935 г. была принята новая кон-ститупия, урезавшая права сейма, провозгласившая наивысшей ценностью интересы государства и давшая почти неограниченные полномочия его главе — маршалу Пилсудскому. Изменилась выборная система: теперь правительство получило право утверждать или отвергать кандидатов в депутаты сейма. После смерти в том же году Пилсудского все большую роль в правительстве стали играть военные клики.

Попытки компромисса. И в польском, и в украинском лагерях были умеренные силы, с беспокойством наблюдавшие за бесконечным польско-украинским противостоянием. С украинской стороны инициатором компромисса выступила наибольшая украинская политическая партия — «Українське націо-надьно-демократичне об'єднання» (УНДО), лидеры которой ясно осознавали бесплодность насильственных действий ОУН и последствия вызванных ими репрессий против украинцев. Поисков путей сближения от УНДО требовали также деятели довольно развитого украинского кооперативного движения, чья нормальная работа была невозможной в условиях нестабильности. Польская сторона также проявляла признаки готовности к компромиссу.

В соответствии с договоренностью украинцы официально признавали верховенство польских государственных интересов и голосовали за новый бюджет. Правительство в ответ давало кандидатам от УНДО право принимать участие в выборах, что значительно повышало представительство украинцев в сейме. Сразу после выбвров правительство пошло на ряд новых усту-

542

пок. Лидер УНДО Василь Мудрый был избран вице-маршалком сейма. Вышло на свободу большинство узников Березы Кар-тузской. Некоторые украинские кооперативы и другие экономические учреждения получили финансовые кредиты. Многим членам УНДО жизнь под Польшей начинала казаться вполне приемлемой, особенно по сравнению с теми ужасами, которые в это время переживали украинцы под Советами.

Однако нормализация ве получила всеобщей поддержки среди украинцев. Оппозиционные силы в УНДО и другие украинские партии обвиняли руководство объединения в том, что оно «пробавляется крохами с повиьского стояа». Радикальные националисты, разумеется, не призвали нормализацию и продолжали свою революционную деятельность. Наконец, глубоко сидевшее в каждом украинце недоверие к полякам поддерживало всеобщий скептицизм относетедьво успехов сближения. Нормализацию дестабилизировали и действия многих поляков. Несмотря на распоряжение центрального правительства, почти каждый воевода, вийт или даже начальник полиции на восточных землях считал своей обязанностью придерживаться своих, неизбежно грубых и жестоких методов «ведения дел» с украинцами. В подобных действиях их с готовностью поддерживало польское меньшинство. Так, например, когда толпы поляков громили украинские учреждения, это делалось с тайного благословлених властей. Польская молодежь, организованная в полувоенные вооруженные формирования, часто под предлогом поддержки законности и порядка терроризировала украинцев. В 1938 г. наводившая на всех ужас пограничная жандармерия провела «минипацификацнго» на украинских землях вдоль границы с СССР.

Судя по всему, наиболее твердолобыми противниками нормализации были польские военные. С нарастанием угрозы войны в конце 1930-х годов армейское командование стало видеть в недовольных своим положением украинцах главную внутреннюю угрозу безопасности страны. Стараясь избавиться от этой проблемы или хотя бы обезопасить себя от нее, армия обратилась к тактике «разделяй и властвуй». В 1938 г. она спровоцировала шумную кампанию среди украиноязычных гуцулов, бойков и лемков, населявших Карпаты, направленную на пропаганду идея, что эти народы являются не частью украинской нации, а самостоятельными национальными образованиями. Делались попытки превратить диалект лемков в отдельный язык, а их самих принуждали перейти из греко-католической веры в православие для того, чтобы возвести барьер между ними и галицкимм украинцами. Одним из вариантов этой политики были попытки армейских чинов убедить «босоногую» украинскую шляхту, отличавшуюся от крестьян только нали-

543

чием изрядно потертых дворянских титулов, что она совершенно чужда крестьянству не только в социальном, но и в национальном отношении.

Параллельно продолжалось наступление польских властей на православную церковь на Волыни, где православие было основой украинской самобытности. Доказывая, что большинство церквей Волыни и Холмщины однажды принадлежали греко-католикам или ортодоксальным католикам, власти передали им около 150 православных церквей, а 190 разрушили. В итоге из 389 православных церквей Волыни, насчитывавшихся в 1914 г., к 1939 г. уцелела только 51. В соседних Холм-щине и Полесье применялись такие же методы. Банды вооруженных колонистов из организации «Кракус» терроризировали местных жителей, заставляя их переходить в католичество, а делопроизводство православной церкви, богословское образование и даже церковные службы были польскоязычными.

Социально-экономические условия

Глубочайшие политические коллизии, пережитые западными украинцами в результате крушения Австро-Венгерской и Российской империй, борьбы за независимость и своего включения в состав Польши, не принесли им каких-либо заметных изменений в социально-экономической области. Украинские земли, составлявшие около 25 % территории Польши, оставались слабо развитыми аграрными окраинами или внутренней колонией, дешевым сырьевым придатком центральных польских земель, откуда сюда поставлялась весьма дорогая готовая продукция.

Украина была ярко выраженным аграрным районом даже по польским понятиям: около 80 % ее населения составляло крестьянство (у поляков в среднем 50 %) и только 8 % — промышленные рабочие (у поляков—20 %). Эти структурные диспропорции были не единственными проблемами, над которыми приходилось биться украинцам: сюда добавлялись послевоенная разруха, дискриминационная экономическая политика государства, последствия Великой депрессии. Словом, положение украинцев в социально-экономической сфере выглядело таким же незавидным, как и в политической.

Вполне понятно, что основные экономические проблемы, которые оставались неразрешенными еще с довоенных времен, касались сельского хозяйства; главными из них были аграрное перенаселение и малоземельность крестьянских хозяйств. На украинских территориях Польши находилось 1,2 млн крестьянских хозяйств, владевших 60 % земли. Эта проблема

544

особенно острой была в Галичино, где свыше 75 % крестьянских наделов не превышали своими размерами 10 акров (около 4 га). В то же время приблизительно на 2 тыс. крупных польских владений, некоторые из которых достигали размеров в 10—20 тыс. акров (4—8 тыс. га), приходилось 25 % земель. На Волыни, где земля была богаче, а крестьянские наделы больше, положение села было несколько лучшим.

Пытаясь уменьшить напряженность, связанную с малоземельем, правительство в 1920-е годы поощряло переделы крупных владений. Однако эта программа мало что дала галицким украинцам, поскольку переделенные земли предназначались в первую очередь польским крестьянам и колонистам. В уменьшении аграрной перенаселенности снизилась роль эмиграции, поскольку Соединенные Штаты и в меньшей степени Канада сократили эмиграционные квоты. В результате за это время эмигрировало в Америку всего 170 тыс. западных украинцев.

Промышленность по-прежнему мало что могла предложить крестьянам, пытавшимся улучшить свое положение. Восточные земли, как и раньше, представляли непропорционально малую долю в слаборазвитой польской промышленности; их индустриальный рост стал еще меньшим в 1930-е годы, когда растущие государственные инвестиции почти полностью шли на индустриальное развитие центральной Польши, оставляя без внимания обширные восточные окраины. Всего лишь около 135 тыс. западных украинцев было занято в промышленности, главным образом лесной и нефтедобывающей. Крупнейшим городским центром Галичины оставался 300-тысячный Львов, населенный в основном поляками и евреями.

В политической, культурной и даже социально-экономической жизни западноукраинского общества, как и перед первой мировой войной, ведущую роль продолжала играть интеллигенция. Однако в отличие от XIX в., когда основу этого социального слоя составляли священнослужители, в межвоенный период в своем большинстве это была уже светская интеллигенция. По оценкам польских исследователей, в 1930-е годы в составе занятого западноукраинского населения интеллигенция составляла 1 % (15 тыс. человек); у поляков этот показатель достигал 5 %. Главной причиной сравнительно низкой численности образованных украинцев была политика правительства, усложнявшая неполякам доступ к высшему образованию. Так, во Львовском университете украинцы представляли всего 10 % студенчества.

Украинская интеллигенция состояла главным образом из учителей и служащих быстро растущих кооперативных учреждений. Украинцы понемногу начали осваивать такие области, как юриспруденция, медицина, фармакология, в которых тра-

18 Субтельный

545

диционной была монополия евреев и поляков. Однако одно из самых распространенных в Восточной Европе занятий — государственная служба — оставалось практически недоступным для украинцев, поскольку полностью отдавалось на откуп полякам. Единственным положительным аспектом подобного ' неравноправия было то, что многим интеллигентным украин- ' цам, не нашедшим работы в городах, приходилось отправляться на село, следствием чего стали заметные сдвиги в его соци- ' ально-экономическом и культурном развитии. И все же трудности в поисках работы по специальности, особенно возросшие во время депрессии 1930-х годов, значительно ухудшали и без того незавидное материальное положение интеллигенции. Это в свою очередь подогревало неприязнь образованных украинцев к польскому режиму и подкрепляло их убежденность в том, что все эти проблемы можно решить только при наличии собственного государства.

Реакция украинцев

Основным фактором, определявшим природу польско-украинских отношений в межвоенный период, была деятельность польского правительства, поэтому активность украинцев обычно представляла собой реакцию на те или иные действия властей. Оставаясь в целом в оппозиции режиму, украинцы выражали свое отношение к нему в основном двумя путями:

легальным, который вряд ли мог ухудшить их и без того незавидное положение; и насильственными, революционными действиями — без оглядки на возможные их последствия. Первый подход был доминирующим.

Хотя «легалисты» никогда не отказывались от идеи объединения всех украинцев в независимом государстве, в своей повседневной деятельности они пока сосредоточивались на сохранении тех достижений, которых добились в борьбе с • поляками еще при Австрийской империи. Они участвовали в политической жизни, создавая легальные партии, восстанавливали и расширяли кооперативное движение, заботились о нуждах украинской школы и ее защите. Развивая этот «органический сектор» украинского общества, «легалисты» рассчитывали, что благодаря ему украинцы будут лучше подготовлены к созданию независимого государства, когда для этого вновь предоставится возможность. Такая конструктивная, созидательная, хотя и в целом будничная, деятельность привлекала главным образом более стабильные элементы украинства — -у общественных деятелей предвоенной поры, духовенство, боль- J шую часть интеллигенции, зажиточных крестьян. '

546

Политические партии. В Польше, представлявшей собой необычайно многослойное в политическом отношении общество, к 1925 г. насчитывалось 92 зарегистрированных политических партии, 32 из них были представлены в сейме. Украинцы создали около дюжины политических партий, отражавших весь идеолюгаческий спектр — от крайне левых до крайне правых — и самые разнообразные политические традиции — от «австрийских» украинцев Восточной Галичины до «российских» украинцев Волыни, Полесья и Холмщины.

При этом все же существовала одна крупнейшая и более вяіятельная партия, чем все другие вместе взятые,— УНДО, созданная в 1925 г. путем слияния «Трудової партії» с рядом небольших группировок. Несмотря на изменение названия, УНДО оставалась прямой наследницей демократов предвоенного периода, занимавших лидирующие позиции в западно-украинском обществе до и во время польско-украинской войны 1918—1919 гг. Будучи партией либеральной, УНДО исповедовала принципы конституционной демократии и независимости Украины. Стремясь подготовить украинцев к государственной независимости, она придерживалась политики «органического развития» и аграрных реформ. Практикуя относительно гибкую политическую тактику, она стала инициатором нормализации украинско-польских отношений. Однако ее стремление придерживаться «золотой середины» в политике постоянно наталкивалось на репрессивные действия поляков, с одной стороны, и противодействия украинских националистических экстремистов— с другой

УНДО была партией западноукраинского «истеблишмен-та», сосредоточившей в своих рядах большинство украинских общественных деятелей, в основном интеллигенцию и духовенство. Она контролировала множество украинских финансовых, кооперативных и культурных учреждений, в том числе самую влиятельную запад но украинеку^о газету «Діло». Во время выборов она получала около 600 тыс. голосов избирателей, что давало ей возможность удерживать значительную долю мест — из тех, что предоставлялись украинцам в сейме. Наиболее известные деятели УНДО — Дмитро Левицкий, Василь Мудрый, Стефан Баран, Остап Луцкий, Милена Рудницкая, Иван Кедрин.

Довольно сильными, хотя и несколько фрагментарными, были среди украинцев социалистические тенденции. Их основным представителем выступала старейшая украинская «Радикальна партія». Ее программные положения содержали требования справедливого раздела земли между крестьянами, ограничения частной собственности и отделения церкви от государства. При этом подчеркивалось, что все эти цели дости-

18*

547

жимы только при условии объединения всех украинцев в едином независимом государстве. Именно поэтому в 1920—30-е годы радикалы, которые до этого были решительными сторонниками ЗУНР, стояли в открытой оппозиции и к полякам, и к СССР — главным противникам независимости Украины.

В 1930-е годы «Радикальна партія» насчитывала около 20 тыс. членов, преимущественно крестьян, сельскохозяйственных рабочих и частично интеллигенцию. На выборах 1928 г. партия получила 280 тыс. голосов. Базируясь в основном в Га-личине, радикалы активно распространяли свое влияние на Волынь, Полесье и Холмщину. В 1926 г., объединившись с действовавшей на Волыни меньшей по составу «Українською соціалістичною революційною партією», они создали «Українську соціалістичну радикальну партію». В числе наиболее известных ее лидеров были такие ветераны, как Лев Бачинский и Иван Макух. Если радикалы отдавали предпочтение национальным моментам в своей программе, то другая социалистическая партия довоенной поры — малочисленные и слабые социал-демократы во главе с Левом Ганкевичем — склонялась к коммунизму.

В 1920-е годы характерным для Западной Украины явлением было распространение просоветских настроений. В значительной степени оно было реакцией на явную благосклонность западных государств к Польше и их нежелание замечать репрессивную польскую политику по отношению к национальным меньшинствам. Разумеется, немаловажное впечатление на западных украинцев произвели успехи украинизации и возрождение крестьянства в советской Украине времен нэпа. Советская власть стремилась всячески поддерживать эти настроения: назначала консулами во Львов украинцев, всячески обхаживала западноукраинскую интеллигенцию и студентов, рекламируя достижения советской Украины и призывая их приезжать сюда, обещая ответственные посты и теплый прием.

В результате в советскую Украину эмигрировали многие известные представители западноукраинской интеллигенции, такие как Михайло Лозинский, Антин Крушельницкий, Степан Рудницкий, а также сотни студентов (почти все они погибли во время репрессий 1930-х годов). Тесные связи со Всеукраин-ской Академией наук поддерживало «Наукове товариство ім. Т. Г. Шевченка» во Львове, хотя оно и не имело формальных контактов с советским правительством. Западноукраинские кооперативы обменивались информацией со своими коллегами в советской Украине. Откровенно просоветские позиции заняли в 1923 г. эмиграционное западноукраинское правительство Евгена Петрушевича и влиятельные члены руководства УНДО. Впрочем, все эти тенденции были непродолжитель-

548

ными: иллюзии подобного рода испарились сразу же, когда в Западную Украину просочились известия об ужасах коллективизации, голодомора и репрессий 1930-х годов.

Тем не менее в эпоху своего расцвета эти настроения способствовали возникновению и оживлению деятельности ряда политических организаций. В 1919 г. группа галичан, бывших военнопленных из России, основали «Комуністичну партію Східної Галичини». Когда в 1920 г. Красная армия ненадолго оккупировала часть Галичини, местные коммунисты (украинцы, поляки и евреи) сформировали эфемерное «правительство». В 1923 г. партия сменила название на «Комуністичну партію Західної України» (КПЗУ) и, повинуясь указаниям Коминтерна, на правах автономии вошла в Польскую коммунистическую партию. Однако и при этом украинские лидеры этой многонациональной партии, такие как Карло Максимович и Роман Кузьма, продолжали отстаивать ее украинский характер, проявляя неприятную для их патронов из Москвы независимость, Они активно поддержали Шумского и национал-коммунистические тенденции в советской Украине, сделав их достоянием международного коммунистического движения. Такая позиция в конце концов привела к устранению украинского руководства КПЗУ, однако это не уберегло партию от жестоких внутренних раздоров. В 1938 г. по приказу Сталина партия была распущена. В 1930-х годах КПЗУ насчитывала около 4 тыс. человек, из них половина — украинцы, остальные — поляки и евреи.

Будучи нелегальной, подпольной партией, КПЗУ в 1926 г. в поисках поддержки народа способствовала созданию легальной, опиравшейся на массы организации под названием «Українська робітничо-селянська спілка» («Сельроб»). Вначале ее возглавили левый русофил Кирилл Вальницкий и украинский социалист с Волыни Павло Васильчук. Внутренние раздоры, как две капли воды похожие на те, что раздирали КПЗУ, довольно быстро раскололи и эту организацию на две фракции, одна из которых (правая) отстаивала украинские национальные интересы, а другая (левая) приняла сторону Москвы. В 1928 г., в момент наивысшего своего подъема, организация, насчитывавшая около 10 тыс. членов, силами обеих своих фракций набрала около 240 тыс. голосов на выборах. При этом большинство ее сторонников (главным образом с Волыни и Холмщины) отдали свои голоса правым. Однако сталинская политика немало способствовала падению популярности этой организации, поэтому когда в 1932 г. она была распущена поляками, это не вызвало особых протестов.

Остальные украинские партии были небольшими, слабыми и склонялись к сотрудничеству с польским правительством.

549

Одна из них — «Українська католицька партія» — без особого успеха пыталась объединить сторонников клерикального консерватизма. Переживавшие окончательный упадок русофилы основали Русскую крестьянскую и Русскую аграрную партии, объединившиеся в 1931 г. Однако и это не удержало многих их рядовых членов от перехода в украинские политические организации.

Кооперативное движение. «Спирайся на власні сили!» — таков был лозунг деятелей «органического сектора» западно-украинского общества. Он подразумевал, что никто (а тем более польское правительство) не поддержит украинцев в их стремлении к самоутверждению. Кооперативы рассматривались украинцами как одно из лучших средств достижения этой цели. До 1914 г. главной заботой кооперативов было экономическое развитие. При поляках их функции значительно расширились: кооперативы стали школой самоуправления и средством экономической самозащиты. Крайне важно также, что в кооперативах люди учились быть хозяевами на своей земле.

Важным фактором, способствовавшим развитию кооперативного движения, стали тысячи ветеранов украинской армии. Патриотически настроенные, имевшие за плечами хорошую политическую школу и горькие уроки поражений, они рассматривали кооперативы как средство продолжения борьбы за украинское дело: «Працюючи в кооперації, ми знову стаємо солдатами нації». Каждый вновь созданный кооператив, каждый произведенный им товар или оказанная услуга, каждый грош, положенный в украинский, а не польский карман, были в их глазах ударом по врагу и шагом к независимости. Участие в кооперативном движении имело и чисто прагматический смысл: нередко кооперативы были единственным местом, где ветераны могли найти работу.

Кооперация довольно быстро сложилась в хорошо организованную систему. Кредитные союзы объединялись в Центробанк, сельские потребительские и сбытовые товарищества — в Центросоюз, молочные кооперативы — в Мас-лосоюз, а «Народна торгівля» объединяла городских торговцев. Организация, которая соединяла все кооперативы в единую систему, осуществляла ревизии счетов и обеспечивала общее руководство, называлась «Ревізійна спілка українських кооперативів» (РСУК). Авторитет РСУК был очень высоким благодаря профессионализму и самоотверженности таких деятелей, как Остап Луцкий и Юлиян Павлы-ковский.

Доминирующей формой кооперативов в межвоенный период были сельские потребительские и сбытовые товари

550

щества, поскольку, сплачивая крестьян и представляя их интересы на рынке, они помогали успешно решать главную проблему сельских производителей: несоответствие между низкими ценами на сельскохозяйственную продукцию и высокими — на промышленные товары. Наибольших успехов добились кооперативы Маслосоюза, не только господствовавшие на западноукраииском рынке, но и освоившие часть польского.

Статистика показывает быстрый рост сети кооперативов. Если в 1921 г. в Восточной Галичино насчитывалось около 580 украинских кооперативов, то в 1928 г. их численность возросла до 2500; к 1939 г. их было уже около 4 тыс. Накануне второй мировой войны они объединяли около 700 тыс. пайщиков и обеспечивали работой 15 тыс. украинцев. При этом 90 % кооперативов сосредоточивалось в Восточной Галичино; на Волыни, в Полесье и Холмщине украинцев заставляли вступать в польские кооперативные ассоциации. Тем не менее на каждого украинца приходилось вдвое больше кооперативов, чем на каждого поляка,— несмотря на то что последние опирались на поддержку государства.

И все же украинские кооперативы сталкивались с серьезными проблемами. Польские правительственные чиновники, обеспокоенные их бурным ростом, делали все, чтобы помешать дальнейшему развитию украинской кооперации. Тактика поляков сводилась к целой серии бюрократических зацепок и придирок: от постоянных подозрений в неправильном составлении отчетности до обвинений в нарушении правил строительства и несоблюдении норм гигиены. Несмотря на свою многочисленность и высокий уровень организации, украинские кооперативы все же уступали польским по экономическим показателям, не имели таких капиталов, а это серьезно ограничивало их хозяйственное влияние. И все же, невзирая на эти трудности, кооперативное движение ускоряло процесс социальной мобилизации и национальной интеграции украинцев Галичины, отражая их стремление и способность самостоятельно управляться со своими делами.

Образование. Вполне понятно, что сфера образования была болевой точкой в украинско-польских отношениях. Украинцы видели в образовании не только путь к повышению культурного уровня, но и средство воспитания национального самосознания. Поляки в свою очередь считали, что система просвещения должна воспитывать национальные меньшинства в духе лояльности польскому государству. Поляки развивали в основном систему начального образо-

551

вания, особенно в таких отсталых районах, как Волынь, Полесье и Холмщина; к 1930-м годам неграмотность на украинских территориях Польши уменьшилась до 28 % (на Волыни ее уровень оставался более высоким). Одновременно систематически закрывались украиноязычные школы (обычно под предлогом переведения их в разряд двуязычных), большинство которых были основаны еще при австрийцах. Из более чем 2400 украинских начальных школ, действовавших в Восточной Галичине в 1912 г., в 1937 г. оставалось только 352. На Волыни за тот же период количество украинских школ уменьшилось с 440 до восьми. В области среднего образования ситуация складывалась не менее печальная: в 1931 г. одна польская гимназия приходилась на 1 б тыс. человек, а одна украинская — на 230 тыс.

Ощутимой была дискриминация украинцев и на уровие высшего образования. Правительство так и не выполнило своего обещания открыть украинский университет, мало того, оно всячески препятствовало украинцам в получении университетского образования. В ответ украинцы без разрешения властей создали в 1920 г. во Львове «подпольный» университет. Он предлагал своим слушателям довольно широкий набор импровизированных курсов, которые приходилось осваивать в условиях конспирации. В пору своего расцвета этот университет состоял из трех факультетов и 15 кафедр, в нем сотрудничали 54 преподавателя и учились около 1500 студентов. После 1925 г., когда власти разогнали университет, его студенты разъехались продолжать образование за границу, в основном в Чехословакию. Дискриминационная политика в области образования давала абсолютно определенные результаты: многие образованные украинцы проникались воинственными антипольскими настроениями и пополняли ряды антиправительственной оппозиции.

Запросы украинцев в области среднего образования старалось удовлетворить просветительское общество «Рідна школа», которое к 1938 г. основало около 40 гимназий, лицеев и профессиональных школ. Средства на свою деятельность общество черпало из членских взносов (количество его членов увеличилось с 5 тыс. в 1914 г. до более чем 100 тыс. в 1938), а также из пожертвований эмигрантов из Соединенных Штатов и Канады. Культурные интересы более широкого плана оставались главной заботой почитаемого всеми общества «Просвіта» — «матери» всех западноукраинских общественных организаций. В 1939 г. оно насчитывало свыше 360 тыс. членов. «Просвіта» наладила деятельность широкой сети читален, публиковала учебные пособия, создавала детские сады, организовывала самые разнообразные курсы.

552

Способность галичан к организации подобным же образом проявилась и в иных сферах. Продолжали работать различные молодежные организации довоенной поры, такие как действовавшие на селе «Сокіл» и «Луг» (старое название—«Січ»). Развернулась деятельность и более поздних организаций, например, основанного в 1911 г. «Пласту», объединявшего детей городской интеллигенции и готовившего их к тому, чтобы занять ключевые позиции в общественной жизни. Обвинив «Пласт» в распространении национализма, правительство запретило его деятельность.

Большим достижением межвоенной эпохи было развитие женского движения. «Союз українок», созданный в 1920 г., ставил своей задачей воспитание новой, культурно развитой, национально сознательной современной женщины, занимающей в обществе достойное положение. В 1930-е годы в нем насчитывалось свыше 45 тыс. украинок. Благодаря умелому руководству своего председателя, депутата сейма Милены Рудницкой, он развернул широкую благотворительную и культурно-просветительную деятельность, а также наладил связи с международными феминистскими организациями.

Церковь. Греко-католическая церковь, без сомнения, была крупнейшей, богатейшей и влиятельнейшей организацией западных украинцев. Однако роль, которую она играла в галиц-ком обществе, претерпела существенные изменения. В отличие от XIX в., когда греко-католическая церковь была единственной организацией западных украинцев, в межвоенный период она стала одной из многих (хотя и наибольшей) и, таким образом, уже не могла рассчитывать на безусловный авторитет у всех без исключения галицких украинцев.

В конце 1930-х годов церковь насчитывала около 4 млн прихожан и около 3 тыс. парафий. В ее владении находилась также сеть молодежных и женских организаций, ряд изданий, она имела даже собственную политическую организацию — «Українську католицьку національну партію». Свою способность мобилизовать молодежь, особенно сельскую, церковь продемонстрировала в 1933 г., организовав слет «Молодь за Христа», собравший свыше 50 тыс. участников. Она способствовала также повышению уровня украинского просвещения, основав в 1928 г. единственное украинское высшее учебное заведение в Польше — Богословскую академию во Львове, ректором которой был Йосип Слипый. Ей также принадлежали три семинарии.

Своими успехами в межвоенный период греко-католическая церковь, без сомнения, обязана возглавлявшему ее митрополиту Андрею Шептицкому. Сила воли, широта взглядов,

553

r

гуманизм сделали его не только самой уважаемой, но и наиболее влиятельной фигурой в западноукраинском обществе. Укреплению популярности митрополита способствовали его взгляды на греко-католическую церковь как на исключительно украинскую организацию, главная задача которой — беречь восточные церковные традиции и поддерживать национальные устремления своего народа. Это привело к конфликту Шеп-тицкого с частью церковной иерархии во главе с епископом Хомишиным и Василианским орденом, предпочитавшими укреплять связи с римо-католичеством, а не развивать самобытность своей церкви.

Значительное влияние митрополит оказывал и на политическую жизнь. В 1930 г. он энергично протестовал против пацификации, а через пять лет активно выступал за политику нормализации. Поддерживая тесные связи с умеренными в УНДО, он резко осуждал как националистических экстремистов, так и коммунистов, постоянно призывая ко служению более высоким ценностям и к большей широте взглядов.

Православная церковь, доминировавшая среди украинцев на Волыни, в Полесье и Холмщине, насчитывала около 2 млн прихожан. В отличие от греко-католической церкви она це имела поддержки Рима, а потому была более открытой мишенью для польских преследований. В 1924 г. по настоянию правительства православная церковь в Польше разорвала связи с Московским патриархатом и провозгласила автокефалию. Хотя в верхах церковной иерархии еще бытовали старые русофильские симпатии, в низах — по мере того как украинский язык проникал в богослужение, церковные публикации и в учебный процесс в семинариях — быстро росло украинское влияние. Обеспокоенные таким ходом событий, польские власти добивались ведения церковных служб на польском языке и развернули кампанию обращения православных в католичество, сопровождающуюся ликвидацией православных церквей. Полонизация дала определенный эффект, в частности в богослужении, однако массового перехода украинцев в католичество не состоялось.

Революционное движение

Новый национализм. Межвоенный период примечателен и возникновением новой разновидности украинского национализма. В XIX в. национализм в большинстве своем либеральной или социалистической интеллигенции представлял собой аморфную смесь национального самосознания, патриотизма и общечеловеческих ценностей. Несмотря на то, что это движе

554

ние обрело большую определенность в 1917—1920 IT., когда оно избрало главной целью достижение государственной независимости, в центре его идеологии все же стояли демократические и социалистические принципы. Не удивительно, что во время войны за независимость многие украинские политики нередко бились над неразрешимыми противоречиями, порожденными необходимостью выбора между социалистическими и национальными целями. И вот, в 1920-е годы в среде молодых украинцев стал набирать силу крайний вариант национализма (характерный в это время и для многих других европейских народов), получивший название интегрального национализма.

Зарождение и развитие украинского интегрального национализма связано прежде всего с провалом освободительной борьбы 1917—1920 гг. Как отмечал Александр Мотыль, «по своей сути украинский национализм был попыткой осознать причины крушения украинской государственности и найти способ восстановления ее». Убежденные в том, что социализм и демократизм дискредитировали себя партийными раздорами, бездарным руководством и отсутствием единства действий, в итоге ведущими к поражению, молодые ветераны войны отказались от старых идеалов. Взамен они предложили свои, призвав к созданию нового типа украинца, всецело преданного одной лишь святыне — своей нации — и служащего одной лишь цели — созданию независимого государства. Эти взгляды в наиболее законченном виде были изложены Дмитром Донцовым, эмигрантом с Восточной Украины и бывшим социалистом, ставшим первым идеологом украинского интегрального национализма.

Идеология. Украинский интегральный национализм не имел в своей основе тщательно выработанной системы идей, скорее он опирался на ряд ключевых понятий, цель которых состояла не в том, чтобы объяснить действительность, а в том, чтобы побудить человека к действиям. Донцов утверждая, что абсолютной ценностью является нация, и поэтому нет высшей цели, чем достижение государственной независимости. Политика является своеобразным воплощением дарвиновской борьбы видов за выживание, поэтому конфликты между народами неизбежны. Из этого вытекало, что цель оправдьюаег средства, воля преобладает над здравым смыслом, а действие предпочтительнее ожидания. Стремясь сделать свои взгляды более привлекательными, интегральные националисты мифологизировали украинскую историю, создав культ борьбы, самопожертвования и национального героизма. В некоторых идеологических выкладках интегральных националистов присут-

555

ствовали расизм и антисемитизм, однако в целом эти моменты ими сознательно не подчеркивались.

Интегральный национализм проповедовал коллективизм, согласно которому интересы нации ставились выше интересов индивида. Вместе с тем он призывал своих сторонников к воспитанию «сильной личности», которая ни перед чем не остановится для достижения цели. Одна из целей состояла в том, чтобы сплотить нацию в единый монолит, отказавшись от деления ее на классы, партии или региональные группировки. Отсюда и всеохватывающий характер этого движения, то особое значение, которое оно придавало принципу соборности (национального единства), его неприятие регионализма и стремление подчинить себе все сферы жизнедеятельности общества. Интегральный национализм пронизан мыслью проложить себе дорогу «во все области национальной жизни, в самые ее глубины, во все учреждения, общества, группы, в каждый город и село, в каждую семью». Со стремлением к монополизации всех аспектов жизни нации пришла и нетерпимость к инако-мьклию. Убежденные в том, что их взгляды являются единственно верным путем к достижению национальных целей, интегральные националисты готовы были объявить войну любому, кто, по их мнению, стоял на ином пути.

Ни Донцов, ни другие идеологи движения не имели четких представлений о типе государства и характере общества, которые будут установлены после достижения независимости. Они мало что могли сказать и о его социально-экономическом устройстве, отмечая только, что в своей основе оно будет аграрным, а отношения в нем будут строиться на сотрудничестве государства, кооперативов и частного капитала. В основу политической системы закладывался принцип правления одной партии — националистической. Иерархия «борцов», или «лучших людей», составляла костяк и руководство этой партии. Во главе движения и будущего государства стоял верховный лидер — вождь, обладавший неограниченной и неоспоримой властью.

Совершенно очевидно, что украинский интегральный национализм нес в себе элементы фашизма и тоїалитаризма. Подобные тенденции в 1920-е годы имели широкое распространение в Европе, а их влияние, в особенности итальянского фашизма, было особенно ощутимо в Восточной Европе. Однако, как отмечал Иван Лысяк-Рудницкий, западный фашизм, возникший в городской, промышленной среде, не состоял в близком родстве с украинским интегральным национализмом. Последний был гораздо ближе к праворадикальным движениям, возникшим в аграрных восточноевропейских странах, таким как «Железная гвардия» в Румынии, «Усташи» в Хор-556

ватии, «Стрела и крест» в Венгрии и соответствующие движения в Словакии и Польше. В конечном счете можно полагать, что украинский интегральный национализм имел самостоятельное происхождение и коренился в своем собственном обществе. Не примиряясь с трагической судьбой украинцев под польской и советской властью, потеряв веру в традиционные легальные методы, разочаровавшись в западной демократии, пребывавшей в кризисе и не внимавшей мольбам украинцев о помощи, украинские интегральные националисты считали, что им нечего ждать от существующего положения вещей и потому следует применять радикальные средства, чтобы изменить его.

Организация. Отдельные разбросанные группы будущих интегральных националистов появились в Галичине и в большей степени среди эмигрантов в Чехословакии еще до того, как окончательно сформировалась идеология этого движения. В 1920 г. в Праге небольшая группа офицеров основала «Українську військову організацію» (УВО), действовавшую подпольно и ставившую своей целью продолжать борьбу против польской оккупации. Командиром УВО вскоре был избран выдающийся деятель борьбы за независимость, бывший командующий «січових стрільців» в армиях Восточной Украины Евген Ко-новалец. Прекрасный организатор и тонкий политик, он быстро стал бесспорным лидером интегральных националистов межвоенной поры.

Первоначально УВО была чисто военной организацией с соответствующей структурой командования. Она тайно готовила демобилизованных ветеранов в Галичине и интернированных солдат в Чехословакии к возможному антипольскому восстанию, а также проводила операции, направленные на дестабилизацию положения поляков на оккупированных землях. Наиболее известные акции УВО — покушение на главу польского государства Пилсудского, неудачно осуществленное Степаном Федаком в 1921 г., и широкая серия саботажей в 1922 г. Организация, насчитывавшая около 2 тыс.

В 1923 г. положение УВО резко ухудшилось. После того как союзники признали власть Польши над Восточной Галичи-ной, многие западные украинцы оказались в плену сомнений относительно целесообразности продолжения борьбы. Ряды УВО покинули многие члены организации. Однако УВО отказалась изменить свою тактику, в результате чего от нее отвернулись легальные партии, отвергавшие терроризм. Коновалец

557

и большинство членов организации, спасаясь от преследований полиции, были вынуждены перенести штаб за границу.

Кризис, переживаемый У В О, способствовал общей переориентации ее деятельности. За политической и финансовой поддержкой Коновалец обратился к иностранным государствам, прежде всего к главным противникам Польши — Германии и Литве. Для пополнения своих поредевших рядов УВО вербовала в Восточной Галичине гимназическую и студенческую молодежь. Сюда же для пропаганды своих идей она нелегально ввозила из-за границы журнал «Сурма». Наиболее же важным было то, что УВО, намереваясь создать более широкую националистическую организацию, установила контакты с рядом студенческих групп, таких как «Українська націоналістична молодь» и «Легія українських націоналістів» в Праге и Подебрадах (Чехословакия), а также с «Союзом української націоналістичної молоді» во Львове. После проведения ряда подготовительных конференций представители УВО и студенческих групп собрались в 1929 г. в Вене и основали «Організацію українських націоналістів» (ОУН). Кадровую основу ОУН составила галицкая молодежь; Коновалец и его соратники осуществляли руководство организацией из-за рубежа.

Роль, на которую претендовала ОУН, была значительно большей, чем играла УВО. Подобно своей предшественнице ОУН оставалась «подпольной армией». Она осталась верной старым принципам руководства, конспирации и суровой дисциплины, а также продолжила кампанию политического террора против польского государства и его представителей. Однако при этом она стремилась организовать и возглавить широкое революционное движение масс, главной целью которого было достижение целей украинского интегрального национализма. Особые старания она прилагала к тому, чтобы пропагандировать свои взгляды в среде молодежи и захватить лидерство во всех западноукраинских общественных, политических и экономических организациях. Украинцы, мешавшие осуществлению планов ОУН, оказывались под угрозой террористических актов так же, как и польские чиновники.

Без сомнения, наибольшим успехом ОУН оказалась ее способность увлечь своими идеями массы украинской молодежи. Ее склонность к революционным действиям, радикальным решениям, ее призыв к воспитанию нового типа «суперукраинца» были понятны и близки молодежи, которая чувствовала себя обделенной польской властью, была доведена до отчаяния безработицей и разочарована неудачами старшего поколения. Первоначально в ОУН шли в основном галицкие студенты и гимназисты старших классов. Почти в каждой средней школе и в каждом университете в Пояьше и за границей, где учились

558

украинцы, действовали ячейки ОУН. Настоящим клубом националистов, которых возглавляли Богдан Кравцив, Степан Ленкавский, Степан Охримович, Иван Грабрусевич и "Володимир Янив, стал «Академічний Дім» украинских студентов Львовского университета. Возвращаясь в родные места, молодежь способствовала распространению идей интегрального национализма на селе.

Стремясь расширить свое влияние, ОУН проникала в разные экономические, просветительные и молодежные организации, устраивала массовые патриотические демонстрации, студенческие протесты и бойкот польских товаров, издавала многочисленные газеты и брошюры, активно распространяла свои идеи среди студентов, рабочих и крестьян Галичины и Волыни. В этой деятельности она опиралась на поддержку многих талантливых молодых поэтов, таких как Евген Маланюк, Олег Ольжич-Кандыба, Олена Телига, Богдан Кравцив. Главной трибуной, где пропагандировались взгляды интегральных националистов, был пражский журнал «Розбудова нації». Сс временем под влияние интегральных националистов попал ряд других изданий.

Хотя установить численность членов ОУН необычайно сложно, накануне второй мировой войны, по приблизительным оценкам, она составляла около 20 тыс. человек. Количество сочувствующих было значительно большим^ В любом случае преобладание в ее рядах энергичной, идеалистически настроенной, преданной делу молодежи быстро превратило ОУН в наиболее динамичный фактор украинской политической жизни межвоенного периода.

В 1930-е годы ОУН продолжала свою «войну» с польским режимом, совершая налеты на правительственные учреждения и почтовые конторы и добывая таким путем средства на свою деятельность; продолжалась и практика уничтожения государственного имущества и политических убийств. Однако ОУН (как и УВО) не считала насилие и террор самоцелью. Участники организации верили, что они ведут национально-освободительную борьбу революционными методами, подобно ирландцам из антианглийской организации «Шинн фейн» или подобно Пилсудскому и его товарищам, боровшимся в подполье против русских еще до войны. Непосредственной целью такой тактики было убедить украинцев в возможности сопротивления и поддерживать украинское общество в состоянии «постоянного революционного брожения». Вот как развивалась в одном из националистических изданий 1930 г. эта концепция «перманентной революции»: «Средствами индивидуального террора и периодических массовых выступлений мы увлечем широкие слои населения идеей освобождения и привлечем их в ряды

559

революционеров... Только постоянным повторением акций мы сможем поддерживать и воспитывать постоянный дух протеста против оккупационной власти, укреплять ненависть к врагу и стремление к окончательному возмездию. Нельзя позволить людям привыкнуть к оковам, почувствовать себя удобно во враждебном государстве».

В начале 1930-х годов члены ОУН осуществили не только сотни актов саботажа и десятки «экспроприации» государственного имущества, но и организовали свыше 60 террористических актов, многие из которых удались. Среди наиболее важных их жертв были Тадеуш Голувко (1931 г.) —известный польский сторонник польско-украинского компромисса, Эми-лиан Чеховский (1932 г.) — комиссар польской полиции во Львове; Алексей Майлов (1933 г.)—сотрудник советского консульства во Львове, убитый в ответ на голодомор 1932— 1933 гг., Бронислав Перацкий (1934 г.) — министр внутренних дел Польши, приговоренный ОУН к смерти за пацификацию 1930 г. Многие покушения направлялись против украинцев, которые были противниками ОУН. Здесь наиболее нашумевшим стало убийство в 1934 г. известного украинского педагога Ивана Бабия.

Однако политика насилия и конфронтации дорого обходилась ОУН. В 1930 г, полицейским агентом был убит Юлиян Головинский, глава боевиков ОУН. Спустя год поляки казнили двух молодых рабочих, Василя Биласа и Дмитра Данилишина, убивших во время одной из «экспроприации» польского чиновника. После убийства Перацкого польская полиция провела широкомасштабную акцию возмездия, в результате которой было схвачено все краевое руководство ОУН в Галичино, в том числе организаторы покушения — Степан Бандера и Микола Лебидь. После серии публичных процессов молодые лидеры оказались в концентрационном лагере Береза Картузска и других польских тюрьмах с большими сроками заключения. К ним присоединились сотни рядовых членов ОУН, схваченных в то же время.

Эти потери были только частью неудач, которые преследовали ОУН. Довольно скоро выяснилось, что организация буквально кишит полицейскими провокаторами, чего и можно было ожидать, когда ОУН взяла курс на массовость. Еще более обескураживающим обстоятельством стала растущая критика ОУН со стороны самих же украинцев. Родители негодовали по поводу того, что организация вовлекает их детей, неопытных ПОДРОСТКОВ, в опасную деятельность, нередко заканчивающуюся трагически. Общественные, культурные, молодежные организации были выведены из терпения постоянными попытками ОУН оседлать их. Легальные политические партии

560

обвиняли интегральных националистов в том, что своей деятельностью они дают повод правительству ограничивать легальную активность украинцев. Наконец, митрополит Шеп-тицкий резко осудил «аморальность» ОУН. Эти обвинения и ответные упреки были отражением растущей напряженности в отношениях поколений — отцов, легально развивающих «органический сектор», и детей, борющихся в революционном подполье.

Конфликт поколений затронул и ОУН, особенно ее верхушку. Руководство движением из-за границы осуществляли представители довоенного, «цивилизованного» старшего поколения, благодаря возрасту и опыту более умеренного,— Евген Коновалец и его соратники 1917—1920 гг., такие как Дмитро Андриевский, Омелян Сеник, Микола Сциборский и Роман Сушко. Многие методы ОУН, особенно убийства, принимались ими далеко не безоговорочно, однако контролировать деятельность своих подчиненных на расстоянии им становилось все тяжелее. Не отказываясь от насильственных методов, Коновалец и его штаб все же предпочитали сосредоточиться на поисках поддержки со стороны иностранных государств, в первую очередь Германии.

В противоположность им краевое руководство ОУН в Гали-чине, которое, по идее, должно бьіло подчиняться Коноваль-цу и его людям, отдавало все преимущества революционным действиям. В краевую референтуру (штаб) ОУН в Галичино входили Степан Бандера, Микола Лебидь, Ярослав Стецько, Иван Клымив, Микола Климишин и Роман Шухевич. Всем им едва переваливало за 20, они не участвовали в войне за независимость и выросли в гнетущей атмосфере польского господства. Их молодость и постоянное противостояние иностранному владычеству предрасполагали к насильственному, героическому типу сопротивления, а относительная умеренность взглядов (и более комфортабельный образ жизни) старших, живущих за границей, вызывали у них презрение. Недовольство усилилось в 1934 г., когда все руководство галичан оказалось в заключении и поползли слухи, что этот провал является прямым следствием неудачного руководства и даже предательства со стороны некоторых членов верхушки ОУН за границей.

Авторитет, престиж и дипломатические способности Коно-вальца позволяли некоторое время удерживать закипающий конфликт от выхода на критический уровень. Гибель Коно-вальца от руки советского агента в 1938 г. в Роттердаме стала величайшей потерей для националистического движения и с этой точки зрения. Накануне глобальных исторических событий ОУН осталась без опытного, а главное — всеми признанного вождя. Несмотря на это. организация все же не только

561

не развалилась, но и продолжала расти, что свидетельствовало о преданности делу, динамизме и дисциплине ее рядовых членов.

Украинцы под властью Румынии

Еще одним государством, сумевшим использовать хаос 1918—1919 гг. и захватить солидный кусок украинских земель, была Румыния. Согласно румынской статистике, в 1920 г. на территории этого государства проживало около 790 тыс. украинцев, что составляло 4,7 % всего населения. Украинцы образовывали три отличавшиеся друг от друга труппы. Одна — около 450 тыс. человек — населяла юго-восток страны — бывшую Бессарабскую губернию России, граничившую с Черным морем. В 1919 г. здесь в районе Хотина произошло возглавленное большевиками антирумынское восстание беднейшего крестьянства, после подавления которого украинцы уже не проявляли особой политической активности. Небольшая группа украинцев жила в Марамороше, бывшей венгерской территории, и тоже была политически инертной.

Третью и наиболее активную группу украинского сообщества представляли примерно 310 тыс. украинцев Буковины. Румынская оккупация привела их в состояние глубокого политического упадка. При австрийцах Буковина была автономной провинцией, а украинцы как ее наибольшая национальная группа имели относительно сильное политическое представительство в Вене, широкое местное самоуправление и хорошо развитую систему украино язычного просвещения. Все это было утеряно с приходом сюда румын. Из части западных украинцев, пользовавшейся наибольшими выгодами, буковинцы превратились в их наиболее угнетенную часть.

Нетерпимость румынской власти к своим многочисленным национальным меньшинствам была большей, чем даже у поляков. После 1920 г., когда западные союзники формально признали румынские претензии на Буковину, правительство ликвидировало все украинские школы и Даже отказалось признать украинцев отдельньїм народом. Образовательные нормативы 1924 г., направленные на румынизацию школ, определяли украинцев как «граждан румынского происхождения, утративших родной язык». К 1927 г. все следы бывшей автономии Буковины были уничтожены, и она рассматривалась лишь как одна из провинций Румынии.

22-летнее румынское господство над украинцами можно разделить на три четко ограниченных периода. В первый — с 1918 по 1928 г.—румынское правительство установило в провинции военное положение. Грубое попрание прав и румы-

562

низания культуры повергли буковинских украинцев, привыкших к упорядоченной конституционной австрийской системе, в состояние глубочайшей растерянности и шока. Несколько оживились они в относительно либеральный период 1928— 1938 гг. Однако в 1938 г., когда военная клика захватила власть в Румынии, это, как и в случае с Польшей, означало наступление периода тоталитаризма и новых притеснений.

Обстоятельства были таковы, что некоторое оживление общественной и культурной деятельности украинцев, да и то в ограниченных рамках, стало возможным лишь в короткий период 1928—1938 гг. Вполне понятно, что небольшая украинская община Буковины реагировала на действия румынской власти в точности так же, как и украинцы в Польше. Ее старшие и занимавшие лучшее социальное положение члены склонялись к легальной «органической» работе и компромиссам с режимом. Они возобновили деятельность культурных обществ, хоров, театральных трупп и студенческих кружков, открыли несколько изданий. В 1927 г. они даже создали «Українську національну партію», которую возглавил Володимир Залозец-кий. Однако в 1938 г. большинство украинских организаций и эта партия были распущены. В середине 1930-х годов сформировалось националистическое, «революционное» направление, возглавленное Орестом Зыбачинским, Петром Григоровичем и Денисом Квитковским. Более тщательно подбирая кадры, чем ОУН в Галичино, буковинские националисты, не будучи многочисленной организацией, быстро подчинили своему влиянию студенческие, молодежные и спортивные общества. Благодаря своей тщательно законспирированной структуре ОУН в Буко-вине была единственной украинской организацией, которая не только сумела выжить, но еще и расширить свою деятельность, несмотря на репрессии правительства.

Украинцы в Чехословакии

Описывая общую угнетающую картину существования украинцев в межвоенный период, приятно найти в ней один, пусть и небольшой, фрагмент, показывающий нам, что хоть какая-то часть этой нации — украинцы Закарпатья — улучшила свою судьбу. Отрезанные Карпатами от своих соотечественников, карпатоукраинцы (или, как они себя называли, русины) были наиболее отсталой в социально-экономическом, политическом и культурном отношении частью украинского народа. Когда падение Австро-Венгерской империи положило конец венгерскому владычеству, этот район вошел в состав Чехословакии. В отличие от судьбы других западноукраинских

563

земель, аннексированных насильственно, соединение Закарпатской Украины с Чехословакией было добровольным. В результате соглашения, подписанного в ноябре 1918 г. в Скрэнтоне (штат Пенсильвания, США) лидерами Чехии и эмигрантами из Закарпатья, эта территория вошла в состав нового чешского государства на правах автономии.

Чехословакия была самым демократическим из всех новосозданных государств Европы. Она не проводила по отношению к своим национальным меньшинствам открыто дискриминационной, ассимиляторской политики, как это делалось в Польше и Румынии. Это, однако, не означало, что отношения между центральным правительством и населением Закарпатья были безоблачными. Поводом к напряженности между Прагой и ее самой восточной провинцией был вопрос об автономии. Однако в любом случае чехи дали карпатоукраинцам такую возможность политического и культурного самовыражения, какой те никогда до этого не имели.

3 1921 г. в Чехословакии насчитывалось около 455 тыс. кар-патоукраинцев. Из них 370 тыс. жили в Чехии и 85 тыс. населяли территорию в районе Пряшева, в Словакии. Стремясь модернизировать все части своего нового государства, чехи приложили немало усилий к тому, чтобы поднять уровень жизни и в Закарпатье.

В 1920-е годы были поделены крупные венгерские поместья и около 35 тыс. крестьянских хозяйств получили дополнительные участки земли — более чем в два акра каждый (0,8 га). В отличие от Польши и Румынии чешское правительство вкладывало в украинские земли больше средств, чем получало от них. Впрочем, этих инвестиций было слишком мало, чтобы коренным образом улучшить нищенское положение этого района. Во время Великой депрессии 1930-х годов на долю населения Закарпатья пришлись тяжелейшие испытания, иногда здесь даже вспыхивал голод со смертельными случаями.

Политика чешского правительства в области образования и культуры представляла собой приятный контраст с мадьяри-зацией, практиковавшейся ранее. Прежде всего резко увеличилось количество школ. С 1914 по 1938 г. число начальных школ возросло с 525 до 851, а гимназий — с трех до 11. Кроме того, чешское правительство разрешило своим гражданам выбирать язык обучения. Подобный либерализм вызвал также рост культурных обществ, таких как «Просвіта» и общество русофилов им. Духновича. Процветали театральные труппы и хоры. Определенному духовному возрождению способствовало творчество писателей Василя Гренджа-Донского, Андрия Карабелеша, Олександра Маркуша.

564

Однако культурная жизнь Закарпатья отнюдь не была лишена сложностей и конфликтов. С расширением образования и вовлечением населения в демократические политические процессы на первый план вышла проблема национальной самобытности, самоидентичности, уже разрешенная в большинстве других украинских земель. Естественно, ее решение стало делом крепнущей интеллигенции. И, как это обычно бывает на ранних стадиях национального развития, интеллигенция разошлась во взглядах на эту проблему.

Подходы к национальному вопросу. В среде интеллигенции старшего поколения, представленной главным образом греко-католическим духовенством, распространялись русофильские тенденции — подобно тому, как это происходило раньше в Галичине. Русофилы, к которым принадлежало много ведущих местных деятелей, наладили работу многочисленных организаций и обществ (в том числе создали широкую сеть читален при обществе им. Духновича), однако им приходилось испытывать одну немаловажную трудность: как бы им ни хотелось, они не могли отрицать очевидный факт, что ни в языковом, ни в культурном отношении они не принадлежат к русским. Это обстоятельство все более подчеркивало бесплодность их идейной и политической ориентации, и именно им объяснялись сложности с привлечением на свою сторону образованной молодежи.

Другая тенденция сводилась к подчеркиванию местных особенностей и заключалась в идее, согласно которой славянское население Закарпатья являлось отдельной нацией — русинами. Многие сторонники этого течения были мадьяризи-рованными священниками, после прихода чехов рядившимися в одежды регионализма, чтобы скрывать под ними свои провен-герские симпатии. Идея создания отдельной нации из нескольких сотен тысяч людей выглядела довольно эфемерной, в особенности если учесть то обстоятельство, что закарпатцы совершенно очевидно были родственны украинцам, живущим по другую сторону Карпат. Поэтому регионалистский, или русинский, вариант решения национального вопроса выглядел наиболее слабым.

Самым динамичным было украинофильское течение, состоявшее из новой светской интеллигенции: учителей и студентов. Так же, как и в Галичине XIX в., оно зародилось как народническое движение, в котором молодая интеллигенция стремилась укрепить свои связи с крестьянством. Превращению закарпатского народничества в украинофильство способствовали два основных фактора: растущее осознание родственности

565

языка, народной культуры и восточнохристианских традиций народов, живущих по обе стороны Карпат, и подъем украинского национального движения в Галичине.

Растущее влияние украинофилов выразилось и в их организационном росте, особенно в 1930-е годы. Руководимые Августином Волошиным, Михаилом и Юлией Бращайко, украино-филы основали общество «Просвіта», очень быстро вытеснившее своего конкурента — русофильское общество им. Духно-вича. Большую популярность в среде молодой интеллигенции завоевала организация «Пласт» в количестве 3 тыс. человек. Ассоциация украинских учителей, насчитывавшая в 1934 г. около 1,2 тыс. членов, охватывала две трети всех педагогов Закарпатья. Особенно рьяными сторонниками украинофилов были гимназисты и студенты университетов. Поскольку украинцы Закарпатья имели все возможности открыто обсуждать свои политические и национальные проблемы, ОУН, действовавшая в подполье, не имела здесь серьезного влияния на всем протяжении 1930-х годов. Впоследствии большинство украинофилов стали сторонниками интегрального национализма, а немалая их часть перешла на просоветские позиции.

Автономия Карпатской Украины. Разброд и дискуссии среди закарпатских украинцев позволили чехам долгое время откладывать решение вопроса об автономии этого района. Однако в 1938 г. позиции чешского правительства значительно ухудшились в результате изменения международной обстановки. После Мюнхенского пакта к нацистской Германии отошли населенные немцами территории Чехословакии; с молчаливого согласия западных держав нацисты планировали дальнейшее расчленение страны. Поддерживаемые Германией, добились автономии в составе Чехословацкой республики словаки. Видя, как зашаталось пражское правительство, лидеры всех трех закарпатских течений объединились и также выступили с требованием автономии. Чехам ничего не оставалось, как дать согласие. 11 октября 1938 г. Закарпатье получило самоуправление.

Первую администрацию автономии возглавили русофилы Андрий Бродий и Степан Фенцик, однако они вскоре были дискредитированы как агенты Венгрии и Польши. Взамен их Прага назначила новый кабинет, состоявший из украинофилов во главе с Волошиным. Правительство Волошина немедленно развернуло работу по превращению Закарпатья или, как оно тогда называлось. Карпатской Украины, в отдельное украинское государство. Были украинизированы аппарат управления, издательское дело и система просвещения. В феврале 1939 г. состоялись выборы в региональный парламент, на которых

566

украинофилы получили 86 % голосов всех избирателей. Одновременно была создана военная организация «Карпатська Січ», вскоре насчитывавшая 5 тыс. бойцов.

К созданию вооруженных сил подталкивали внешние обстоятельства: по мере того как распадалась Чехословакия, соседняя Венгрия вое более громко предъявляла свои права на Закарпатье. Сразу же после того как сформировалось правительство Карпатской Украины, венгерские войска оккупировали южную часть региона, заставив украинцев перенести свою столицу из Ужгорода в Хуст. На всем протяжении своего недолгого существования правительство Карпатской Украины стояло перед угрозой венгерского нашествия.

Создание украинского правительства в Закарпатье произвело огромное впечатление на западных украинцев, особенно в соседней Галичине. Многие увидели в этом первый шаг к скорому созданию независимой, единой Украины. Горя желанием помочь первой украинской земле, добывшей свободу, многие молодые интегральные националисты из Галичины нелегально пересекали гоаницу и вступали в «Карпатську Січ». При этом в руководстве ОУН не было единства взглядов на события в Закарпатье. Если молодые галицкие радикалы требовали немедленной и широкой поддержки Карпатской Украины, их старшее заграничное руководство, будучи посвященным в планы Германии, призывало к сдержанности.

Причины осторожности старшего поколения вскоре выяснились. В результате заключения секретного пакта Гитлер дал согласие на полную оккупацию Венгрией Закарпатья. 14 марта 1939 г. венгерская армия вступила на территорию Карпатской Украины. Безнадежно малочисленная и плохо вооруженная «Карпатська Січ» оказывала героическое, но бесполезное сопротивление. 15 марта правительство Волошина уже чисто символически провозгласило независимую Украинскую Карпатскую республику. В тот же день оно было вынуждено бежать за границу.

История Карпатской Украины сплошь парадоксальна. Будучи в социальном, экономическом, политическом и культурном отношении самой отсталой среди западноукраинских земель, она стала единственной, достигшей пусть ограниченного, но самоуправления. Непродолжительное существование украинского правительства в Карпатской Украине дало эффект, подобный украинским правительствам периода 1917—1920 гг.:

оно способствовало росту национального самосознания большинства населения края, особенно молодежи. Этот эпизод мог бы послужить и неплохим уроком в украинско-германских отношениях, будучи прекрасной иллюстрацией того, как мало могли украинцы рассчитывать на добрую волю Гитлера.

567

Неравенство наций, социально-экономические коллизии, равно как и впечатляющий рост нацистской Германии и СССР, привели к разочарованию демократий и распространению политического экстремизма в Восточной Европе в межвоенный период. Процесс радикализации все больше охватывал не только интеллигенцию, но и традиционно пассивное крестьянство. При всей своей ограниченности модернизация способствовала росту самоуважения и самосознания крестьян, пробудила в них стремление к лучшей судьбе и нежелание мириться с национальной дискриминацией и падением жизненного уровня. Более того, она подтолкнула крестьянство к политической активности, в том числе радикального типа.

Западные украинцы, отчаявшись достичь государственности или самоуправления, были в особенности склонны к политическим крайностям. Хотя они всячески развивали «органическую работу», было ясно, что наиболее динамичным движением стал интегральный национализм в лице ОУН, имевшей большинство сторонников среди молодежи. В отличие от украинцев, живущих в Советском Союзе, западные украинцы не пережили серьезных социально-экономических перемен. В то же время, несмотря на незавидный уровень жизни, они жили не при коммунизме, дискредитированном Сталиным: их умами владели иные идеи. В поколении, достигшем зрелого возраста в 1930-е годы, украинский интегральный национализм вышел на высший уровень своего развития, проявившись как своеобразный сплав идеализма и фанатизма.