Исторические науки

Но< почему же именно Украина? Можно ли в предшествующем периоде развития этой страны усмотреть черты ее предрасположенности к подобному взрыву?

• Действительно, новоосвоенные земли Киевщины, Брацлав-щины и Черниговщины, ставшие ареной восстания, по-своему уникальны не только для Речи Посполитой, но и для всей Европы. Земли эти, с одной стороны, находились во владении богатейших и могущественнейших магнатов Европы, а с другой — были населены свободолюбивым народом, всегда готовым подняться на защиту своих интересов. Иными словами, самые отъявленные эксплуататоры-феодалы столкнулись здесь с самыми непокорными массами: как говорится, нашла коса на камень...

Кроме того, пограничная роль Украины во многом и привела ее к, так сказать, пограничной ситуации. И сосредоточение несметного количества земли во владении каждого отдельного феодала, и возникновение казачества — все это было возможно лишь на мрачном грозовом фоне Дикого поля. А слабая, децентрализованная власть Речи Посполитой, казалось, делала все для того, чтобы взрыв стал неизбежным. Польское правительство, неспособное собственными силами защитить границы, охотно раздавало магнатам громадные площади порубежных территорий на том условии, что они в случае необходимости позаботятся об их защите.

159

казаки достигли такой мощи, что никакое правительство не могло бы сладить ни с теми, ни с другими. Ситуация на украинском пограничье достигла критической точки.

Канун Великого восстания

Разумеется, магнаты во многом способствовали той самой колонизации целинных украинских земель, которую польские историки XIX в. громко именовали «цивилизацией Украины». Но именно на них, землевладельцах-магнатах, лежит и огромная доля ответственности за напряженность и нестабильность, ставшие хроническими болезнями украинского общества.

В то время в Украине действовал один закон и одно право — закон и право сильного. К насилию прибегали прежде всего сами магнаты — при малейшем конфликте со своими подданными и друг с другом. При слабости королевской власти царили эгоизм и анархия. Даже сами поляки вынуждены были признавать: «На Украине правит беззаконие».

Склонность магнатов к применению грубой силы ярче всег6^( проявлялась в их отношении к крестьянству. Как мы помним, на первом этапе освоения целинной степи землевладельцы ' заманивали к себе крестьян, учреждая на определенный срок '' свободные от повинностей слободы. Но когда все сроки истек- t ли, магнаты набросились на крестьян, как голодные звери, ^ отвечая на малейшие попытки сопротивления жестоким , насилием и все больше зверея по мере того, как им удалось * гасить очаги крестьянских волнений. А ведь после 1638 г. им казалось, что уже и последний такой очаг погашен...

Пахари новоосвоенных земель, еще не забывшие вкус свободы, отныне должны были трижды или четырежды в неделю работать «на пана». А впридачу землевладельцы выдумывали все новые и новые службы и повинности, к тому же и королевская казна требовала уплату за дом, скотину и хозяйство.

160

•S

і |ными наделами), в аграрной по преимуществу стране ничего

'йе оставалось делать, как только идти в арендаторы. К 1616 г. ' более половины принадлежавших польской короне украинских земель были арендованы евреями. У одних только князей Острожских было 4 тыс. евреев-арендаторов. Вкладывая соб-отвенные деньги в аренду и получая ее всего на два — три і Уода, они были заинтересованы в получении за столь корот-(Цкй срок максимальной прибыли, а потому нещадно эксплу-ЙЙЙЦровали и земли, и крестьян, вовсе не интересуясь послед-'^Йвями. Нередко арендатор требовал, чтобы крестьяне і работали «на пана» уже не три — четыре, а шесть или даже •І'Исе дни недели, и челядь магната силой выгоняла их в панское f-іволе.

'', Другой формой аренды стало приобретение монопольного ; Права на производство и продажу табака и алкоголя. Монополист-арендатор мог требовать с крестьян любую плату за 'Sftu столь высоко ценимые ими товары — и надо ли говорить, k^сословий украинского пограничья недовольство росло медленно, но верно. Своеобразные условия здешней жизни обрекали » на магнатский произвол и недавно основанные города.

Итак, все основные слои населения бурлили и закипали — а все клапаны, до сих пор более или менее благополучно «выпускавшие пар», теперь оказались закрыты. Колонизация подходила к концу — все меньше и меньше оставалось при-годных для освоения земель, куда крестьяне могли бы убегать

б Субтельиый

161

от помещиков. На казачество, традиционно вбиравшее в себя все наиболее недовольные социальные элементы, после 1638 г. обрушились суровые репрессии.

Но, в отличие от всех других крестьян Речи Посполитой, в том числе и Западной Украины, хлеборобы Надднепрян-щины не знали крепостного ярма — и не хотели его знать. Их мало интересовало, кем считали их магнаты,— сами-то они осознавали себя свободными людьми. Например, у казаков не было сомнения в своем привилегированном, почти дворянском статусе: якобы еще в 1582 г. король Стефан Ба-тории даровал им его. Многочисленные горожане заявляли, что по определению являются и .свободными, и самоуправляемыми. Да и крестьян пограничья после десятилетий слободской жизни приходилось заново убеждать, что не ow. хозяева своей собственной судьбы. И что могло бы их в этом убедить — ссылки на соответствующие законы Речи Посполитой? Но ведь большинство жителей пограничья свято верили в то, что их право на свободу и древнее, и законнее всех польских законов.

Мало того, что жители украинского пограничья всегда были готовы к неповиновению и бунту, они к тому же в массе своей прекрасно владели оружием. Все народные восстания той эпохи в европейских странах отличались слабой организацией и отсутствием у бунтовщиков военного опыта. В Украине с этим было все в порядке. Иностранные путешественники не раз отмечали, что жизнь в полном опасностей пограничье заставляла даже простых крестьян и горожан в совершенстве осваивать огнестрельное оружие. К тому же стержнем любого украинского восстания сразу становилось казачество — хорошо организованное, закаленное в боях воинство. И даже недавние поражения пошли на пользу казакам, научив их как надо сражаться с регулярной армией по всем правилам военной стратегии и тактики. Итак, чем больше старались магнаты выжать соков из своих украинских владений, тем крепче становились и решимость, и способность украинцев пограничья дать отпор эксплуататорам. Достаточно было одной искры, чтоб запылала вся страна.

Богдан Хмельницкий

Редко отдельная личность так крепко держала в руках нити эпохальных событий, как делал это Богдан Хмельницкий во время восстания 1648 г. Недаром многие историки считают

162

его величайшим военным и политическим лидером Украины:

ведь личную его роль в крутом изменении всего хода не только украинской, но и всей восточноевропейской истории трудно переоценить.

А между тем дебют Хмельницкого на исторической сцене, да еще в главной роли, состоялся лишь под самый конец его жизни и к тому же почти случайно.

Родился он около 1595 г.

В 1620 г. случилась трагедия. В том бою под Цецорой, когда турки нанесли полякам сокрушительное поражение, отец Богдана погиб, а сам он попал в турецкий плен. Два года он был невольником. Затем ему удалось вернуться в Суботов.

Записавшись в реестровые казаки, Богдан Хмельницкий женился и с головой ушел в свои дела, более всего заботясь о расширении собственного имения. Восстания 1625 и 1638 годов оставляют этого весьма состоятельного и очень осторожного казака совершенно безучастным. Зато 1в том же 1638 г., пользуясь хорошей репутацией у правительства, Хмельницкий быстро делает карьеру писаря Запорожского войска. В 1646 г. в составе казацкого посольства он отправляется к королю Владиславу IV. 50-летнему сотнику Чигирин-ского казацкого полка Богдану Хмельницкому, казалось, уже можно было подводить итоги жизни и карьеры. В общем итоги эти оказывались не так уж плохи...

Что же заставило Хмельницкого резко изменить свою жизнь, а с нею и жизнь своей страны? Да в общем-то рядовой случай (рядовой для историков — но только не для самого будущего гетмана) того беспредельного произвола, что учинили в Украине надменные и ненавистные магнаты.

Дело обстояло следующим образом/Когда в 1646 г. Богдан Хмельницкий по уже известной нам Причине отлучился из Суботова, некто Даниэль Чаплинский — польский шляхтич, пользовавшийся покровительством местных магнатов, решил присвоить родовое поместье Хмельницких. Он напал на Суботов и убил младшего сына читиринского сотника. Мало того: в Суботове находилась женщина, на которой недавно овдовевший Богдан собирался жениться. Чаплинский похитил ее.^**

Поначалу законопослушный Хмельницкий пытался подавать на обидчика в суд, причем делал это не один раз — и все

I-

б*

163

без толку. Наконец переполнилась чаша и его терпения. И он решает поднять антипольский бунт.

Впрочем, преображение респектабельного члена высшего общества в яростного бунтовщика не было столь чудесным и внезапным, как это могло бы показаться на первый взгляд. Многие из тех, кто приглядывался к Хмельницкому в его поздние годы, кто наблюдал его на вершине славы, не раз отмечали, что казацкий вождь — человек как бы с двойным дном. Этот смуглый, приземистый казак, прозванный в народе «Хмелем», обыкновенно был спокоен и сдержан. Вежливый, поначалу даже казалось — флегматичный, он вдруг разражался потоками самой бурной страсти, взрывался мощной непобедимой энергией. В общем, это был типичный харизма-тический лидер, со всем его непреодолимым обаянием и необъяснимым влиянием на массы. В высшие, кульминационные минуты его жизни это был другой человек: речь его завораживала, мысль его одновременно захватывала и повергала в ужас, воля его была непреклонна.

Гипнотическое влияние Хмельницкого на массы впервые проявилось в тот момент, когда, преследуемый поляками, узнавшими о его намерениях, он в январе 1648 г. с горсткой единомышленников прибыл на Сечь. В кратчайший срок он добивается поддержки запорожцев, изгоняет из Сечи польский гарнизон — и тут же его избирают гетманом. Восстание начал ось.-

Поначалу это новое восстание отличалось всеми признав ками предыдущих неудачных выступлений казаков и крестьян, более того — развивалось как будто по тому же сценарию: казацкий старшина, обиженный магнатами, жаждет мести; прибыв на Запорожье, он поднимает казачество на борьбу за свои (и его) права и т. д. Но Б данном случае с самого начала вступал в действие новый фактор. Этим фактором были исключительные качества самого Хмельницкого — выдающегося организатора, полководца и политика.

Оказывается, еще более чем за год до прибытия на Сечь он не только планировал восстание, но и сплел крепкую сеть единого заговора. Понимая, что самым слабым местом казачества в готовящейся войне с поляками станет отсутствие кавалерии, Хмельницкий нашел смелый выход. Он заблаговременно снесся с давними врагами Речи Посполитой — крымскими татарами, которым и предложил стать его союзниками в борьбе С поляками. Хмельницкий выбрал для этого удачный момент: как раз в то самое время, когда его люди явились к хану, отношения того с Польшей достигли критической точки. И хан посылает своего видного военачальника Тугай-бея во главе 4-тысячной конницы на помощь Хмельницкому.

164

Но и поляки, предупрежденные о замыслах Хмельницкого, двинули на юг мощную армию, дабы пресечь бунт в зародыше.

Первые победы, В середине апреля 1648 г. близ Запорожской Сечи, при Желтых Водах, 6-тысячный польский авангард встретился с объединенной 9-тысячной армией казаков и татар. 6 мая после продолжительной битвы, во время которой на сторону восставших переметнулось несколько тысяч посланных на помощь полякам реестровых казаков, польское войско было разбито.

Марцин Калиновский и Миколай Потоцкий, командующие 20-тысячной польской армией, были крайне обескуражены бесславной гибелью своего авангарда. А тут еще пленный (на самом деле специально подосланный) казак «предупредил» поляков о том, что повстанческая армия своей численностью намного превосходит польскую. И Калиновский с Потоцким принимают роковое для них решение: они оставляют выгодные позиции под Корсунем, избрав самый неудачный путь отступления по сильно пересеченной местности (поводырем польского войска также оказался тайный агент гетмана). Так, не слишком далеко уйдя от Корсуня, изможденная польская армия попала аккурат в казацкую засаду — а силы казаков возросли к тому времени до 15 тыс. (не считая татарской конницы). И снова поляки были полностью разбиты. В руках Хмельницкого оказались оба польских командующих, 80 важных вельмож, 127 офицеров, 8520 солдат и 41 пушка. В довершение польских несчастий всего за шесть дней до битвы под Корсунем умирает король Владислав IV. В то время как грозные орды бунтовщиков нависали с юга над Речью Посполитой, она враз лишилась своего короля, своих командующих н своей армии.

Слух о победах Хмельницкого быстро разнесся по стране. Поляки опустили головы, украинцы приободрились. Сперва на правом, а затем и на левом берегу Днепра казаки, крестьяне и горожане стали снаряжать полки на помощь гетману. Тут же сыскались-вожаки на местах, разжигавшие очаги малых восстаний. Великое множество крестьян и казаков воспользовались случаем дать волю своей слишком долго копившейся ненависти к обидчикам. Так называемьии «Літопис Самовидця» рисует страшную картину разразившихся событий: «где колзек знайшлася шляхта, слуги замковіє, жиды и уряды міс-кіе — усе забияли, не щадячи ані жон и дітей их, маетности грабовали, костели палили, обваліовали, ксіонзов забияли, двори зась и замки шляхецкіе и двори жидовскіе пустошили, не зоставаючи жадного цілого. Рідкій в той кріві на тот -sac рук своих не умочил и того грабленія тих добр не чинил».

165

Военные походы Богдана Хмельницкого

За несколько месяцев почти вся польская шляхта ксендзы и чиновники были уничтожены или изгнаны. При этом самыми многочисленными и самыми беззащитными представителями ненавистного режима оказались евреи — они-то и понесли самые тяжелые потери. Хмельниччина стала очередной трагической страницей в истории многострадального народа:

события 1648—1656 гг. в Украине унесли жизни десятков тысяч евреев. Назвать точное число жертв не представляется возможным из-за отсутствия сколько-нибудь достоверных сведений (по подсчетам С. Эттингера, всего в Украине до восстания проживало 50 тыс. евреев).

Поляки же при малейшей возможности отвечали на резню резней. Особенно яростным сторонником тактики шляхетского террора был Ярема Вишневецкий — богатейший магнат края. В своих левобережных владениях он мобилизует собственное хорошо вышколенное 6-тысячное войско, уводит с собой всех способных двигаться в обозе насмерть перепуганных шляхтичей, ксендзов и евреев и долгим кружным путем отступает на запад. И повсюду, где проходили отряды Виш-невецкого, они оставляли за собой выжженную землю, усеянную трупами, не щадя ни казаков, ни крестьян, ни женщин, ни детей. И если Польша рукоплескала «подвигам» Вишне-вецкого, то украинцы теперь уже и слышать не хотели ни о каких переговорах, поклявшись бороться с Вишневецким и другими магнатами не на жизнь, а на смерть.

Тем временем Хмельницкий на все лето стал у Белой Церкви, приводя в порядок прибывающие силы восставших. Под рукой гетмана толпы бунтовщиков преобразуются в дисциплинированную, хорошо организованную армию. Стержень ее составляли 16 испытанных в битвах полков, преданных гетману и своим полковникам — Филону Джеджалию, Максиму Нестеренко, Ивану Гире и другим. . Не только «коренные» казаки, но и опытные и одаренные полководцы из дворян и мещан получили полковничьи булавы — среди первых были Данило Нечай, Иван Богун, Михайло Кричев-ский, среди вторых Мартин Небаба и Василь Золотаренко. Большим вспомогательным отрядом легкой кавалерии командовал Максим Кривонос — один из самых популярных вожаков повстанцев, заклятый враг Вишневецкого. По мере прибытия добровольцев из них формировались новые части, так что к концу лета число восставших колебалось между 80 и 100 тыс., при том что лишь 40 тыс. из них составляли регулярные казацкие полки.

Но и поляки даром времени не теряли. Чтобы задержать продвижение восставших, они лишь для отвода глаз вступили с ними в переговоры, а сами успели мобилизовать 32 тыс.

167

шляхтичей и 8 тыс. немецких наемников. Польское войско собиралось у Львова. Являвшиеся в аомию шляхтичи старались, как водится, перещеголять друг друга пышными нарядами. Это дало повод одному современнику заметить, что поляки собираются воевать не железом, а золотом и серебром.

Во главе новой польской армии стояли три магната: изнеженный сибарит Доминик Заславский, образованный латинист Миколай Остророг и 19-летний Александр Конецполь-ский — «перина, латина і дитина», как не преминул съязвить украинский гетман, 23 сентября воюющие армии встретились под Пилявцами. В разгар боя польским командующим отказали нервы и они бросились наутек. Слух об этом быстро облетел польскую армию, и она последовала своим командующим. Враз слетел с поляков былой лоск, и они стали легкой добычей казаков и их союзников татар.

Победа под Пиливцами открыла Хмельницкому путь на запад. Крестьяне Волыни и Галичины приветствовали восставших и на всем пути их продвижения в глубь западноукра-инских земель присоединялись к ним. Слышали даже, как на юге Польши подневольные «хлопы» говорили: «Если бы только Бог. смилостивился над нами и послал нам Хмельницкого, мы показали бы этим шляхтичам, как издеваться надлюдьми». В начале октября казацко-крестьянская армия обложила Львов и, наверное, легко овладела бы им, если бы Хмельницкий, не желая обречь на разгром красавец-город, не предпочел взять с него богатый выкуп. Месяц спустя, готовясь к осаде польской крепости Замостье, Хмельницкий получил известие об избрании на польский трон Яна Казимира, воцарения которого гетман как раз и желал, имея на то свои виды. Новый король предложил гетману перемирие.

Для историков по сей день остается загадкой, почему Хмельницкий в тот самый момент, когда ему, казалось, вполне достало бы сил, чтобы до основания разрушить Речь Посполиту, согласился принять предложение короля и вернуться к берегам Днепра. Очевидно, он все еще надеялся как-то приспособить политическую систему Речи Посполитой к нуждам казачества. К тому же голод и чума, обрушившиеся на Украину, коснулись уже и войск гетмана. Татарским же его союзникам не терпелось вернуться домой. По-видимому, в таких условиях вести зимнюю кампанию Хмельницкому казалось невозможным. И в начале января 1649 г. он возвращается в Киев во главе победоносной армии. Шумная толпа горожан приветствовала гетмана, а православное духовенство провозгласило его «новым Моисеем, спасшим свой народ от польского плена».

168

Растущие осложнения. Но как бы ни впечатляли победы Хмельницкого, они на самом деле отнюдь не прояснили отношений украинцев с поляками.

Хоть гетману не хотелось напрочь рвать все связи с Речью Посполитой, одно он знал твердо: те, кто последовал за ним, уже ни при каких условиях не вернутся к той жизни, что была до 1648 г. Поляки же, соглашаясь на мелкие уступки казакам, настаивали на том, что вся Украина непременно должна возвратиться под власть шляхты. Казалось, положение безвыходно, и оба противника обречены из года в год воевать друг с другом и, неспособные друг друга победить, вечно чередовать кровопролитные войны с переговорами, где заключались, в сущности, никому не выгодные соглашения. И до Хмельниччины все это тянулось полвека — и после каждого такого соглашения вожаки возвращались по домам с единственной целью — готовиться к новой войне...

На сей раз,' весной 1649 г., в наступление пошли поляки. Со стороны Волыни главное 25-тысячное войско вел сам король Ян Казимир. Одновременно из Галичины подходила 15-тысячная армия небезызвестного Яремы Вишневецкого. Но Хмельницкий и его союзник хан Ислам Гирей, используя свои обычные тактические преимущества — скорость и обманный маневр, с 80-тысячной армией отрезали путь Вишне-вецкому, заперев его в Збаражской крепости. Король поспешил на выручку Вишневецкому. Тогда Хмельницкий неожиданно капал на армию Яна Казимира и окружил ее под Зборовом. Но когда победа и под Збаражем, и под Зборовом была, казалось, близка, гетмана предал татарский хан. По-видимому, Ислам Гирей давно уже побаивался растущей силы украинского войска и легко пошел на уговоры и посулы поляков. Он отвел свои войска и потребовал, чтобы Хмельницкий вступил с королем в переговоры. В этих обстоятельствах гетману не оставалось ничего другого, как согласиться. : 18 августа 1649 г. был подписан Зборовский мир на следующих условиях. Реестр расширялся до 40 тыс. Польской армии и евреям запрещалось пребывание в пределах Киев-Щины, Брацлавщины и Черниговщины. Все административные должности в этом крае должны были занимать лишь представители казацкой старшины и православной шляхты. j Киевскому митрополиту было обещано место в польском сена-І те. Всем восставшим даровалась амнистия, однако большин-S ство крестьян должны были вернуться в крепостное состояние, • а польские помещики — получить назад свои владения. f Должно полагать, если бы не давление татар, Хмельницкий никогда не пошел бы на такой мир с поляками, который среди украинских масс не мог вызвать ничего, кроме возму-

169

щения. При этом поляки были уверены, что уступили слишком много, а казаки убеждены, что получили слишком мало. В результате ни те, ни другие даже не собирались выполнять условия соглашений.

Зато Зборовский договор ярче высветил те внутренние и внешние проблемы, с которыми должен был считаться Богдан Хмельницкий. Не было случайности в том, что в Зборове интересы крестьянства были фактически проигнорированы. Быть может, Хмельницкий, многие его полковники и реестровые казаки и в самом деле хотели улучшить долю крестьянства, но и в мыслях не держали полной отмены крепостного права. Для казацкой элиты, не исключая и гетмана, любое посягательство на институт крепостного права означало б подрыв системы, в которой они сами занимали весьма выгодное и почетное место. Так уже в Зборове выявился конфликт между старшиной и чернью. И эта трещина со временем станет фатальной для казацкого уклада Украины в целом.

Другой нелегкой проблемой были отношения с татарами. Хмельницкий понимал, что именно татарам он во многом обязан недавними, а возможно и предстоящими, победами, и любой ценой хотел сохранить этот союз. Однако дружба гетмана с татарами отнюдь не вызывала восторга у украинских масс, которым, собственно, приходилось расплачиваться с союзниками ясыром. Пока гетман надеялся, что татары удовольствуются пленными поляками, они угоняли на невольничьи рынки всех, кто попадался им под руку, в том числе тысячи украинских крестьян. К тому же долговременный политический интерес татар состоял в том, чтобы не допустить укрепления какой-либо христианской страны: для того-то они и поддерживали борьбу Хмельницкого с поляками, тем не менее не желая гетману полной победы в этой борьбе. Используя Хмельницкого для ослабления Польши, крымский хан надеялся приобщить казаков и к своим набегам на Моско-вию. Но Хмельницкий, уповавший на помощь Москвы, отказался идти туда с татарами и предложил заменить ее Молдавией — богатой и к тому же гораздо более уязвимой, чем Москва.

Так в 1650 г. Хмельницкий занялся молдавскими делами. У него появилась даже надежда посадить на тамошний трон своего сына Тимоша и таким образом установить тесный союз Молдавии с Украиной. Но гибель Тимоша в 1653 г. при обороне Сучавы положила конец неудачной и дорогостоящей кампании.

Тем временем в 1651 г. начался новый этап польско-украинской войны. И снова воину начали поляки, и снова во главе их был сам король, и снова армии поляков и казаков

170

сошлись для решающей битвы на Волыни, на сей раз при Берестечке. По масштабам того времени эти армии были поистине огромны: 150 тыс. с польской стороны (включая 20 тыс. испытанных немецких наемников) и 100 тыс. с украинской плюс 50 тыс. татарской конницы. Почти двухнедельная битва началась 18 июня и закончилась сокрушительным поражением войск Хмельницкого. Его опять подвели татары, покинувшие поле боя в наиболее решающий момент. Хуже того, они выкрали самого Хмельницкого, который пришел уговаривать их вернуться, и отпустили лишь после того, как битва была проиграна. ; Правда, решительный полковник Филон Джеджалий попытался еще спасти часть украинских войск от окружения, но поляки, воспользовавшись паникой в стане казаков, вырезали около 30 тыс. человек. Впрочем, полякам нелегко досталась эта победа — и они предложили повстанцам переговоры, которые вскоре и начались под Белой Церковью.

Как и следовало ожидать, подписанный 28 сентября 1651 г.у Белоцерковский мир был куда менее выгодным для казаков, нежели Зборовский. Казацкий реестр сокращался до 20 тыс., власть гетмана ограничивалась Киевским воеводством, и ему запрещалось вступать в какие-либо внешние сношения, особенно с татарами. Теперь, когда среди казаков воцарилось смятение и сам Хмельницкий не готов был дать отпор, казалось, что условия договора будут выполняться. И польская шляхта стала возвращаться в Украину в обозе королевской армии. А крестьяне и казаки (за исключением горстки реестровых) должны были вернуться в крепостное рабство. Чтобы избежать такой .судьбы, они тысячами уходили за границу Речи Посполитой с Московией, где их не только принимали, но и позволяли жить вольными казацкими слободами. Эти прежде малонаселенные земли так и стали называть Слободской Украиной (территория ее примерно совпадает с нынешней Харьковской областью).

Но надо было плохо знать украинского гетмана, чтобы поверить, что он и в самом деле пойдет на выполнение унизи-тельны< для него белоцерковских условий. На тайной встрече казацкой старшины в гетманской ставке в Чигирине было решено опять собирать армию и вести ее на поляков. Всего несколько недель спустя войска Хмельницкого атаковали 30-тысячную польскую армию, расположившуюся на Подолье под Батогом, близ молдавской границы. 1 мая поляки были разбиты. Мстя за поражение под Берестечком, казаки убили всех пленных поляков.

Как только распространилась весть о победе, восстание против шляхты вспыхнуло с новой силой, и вскоре казаки

171

заняли всю ту территорию, что была им подвластна до Берестечка. Но годы страшного кровопролития и разрухи брали свое. Ни поляки, ни украинцы уже не рвались в бой так, как в начале восстания. Как изнуренные боксеры, вяло пытаясь наносить удары, думают лишь о том, чтобы не упасть на ринге, так две воюющие армии изматывали друг друга в бесконечных стычках, не в силах нанести решающий удар.

Внешняя политика. Хмельницкий понимал, что для успеха восстания необходима поддержка извне, и потому все больше внимания обращал на внешнюю политику.

Как мы помним, первым дипломатическим успехом гетмана был союз с крымскими татарами. Однако этот союз оказался ненадежным. Да он и не решал главной проблемы, которая состояла в том, чтобы в ту или иную сторону прояснить отношения Украины с Речью Посполитой.

Поначалу гетман не был готов к полному разрыву с поляками. В своих отношениях с королевской властью в лице ее местного представителя Адама Киселя (а надо сказать, что этот богатейший православный магнат был к тому же и тонкий политик) гетман на первьк порах добивался одного — автономии украинского казачества, которое, по его замыслу, должно было стать отдельным и равноправным сословием Речи Посполитой. Но эта цель оказывалась недостижимой из-за упрямого нежелания шляхты признать равными себе тех, кого они привыкли считать неизмеримо более низкими, обреченными подчиняться, а не диктовать свои условия.

В современном нашем сознании легко возникает вопрос:

почему же Хмельницкий не провозгласил Украину независимой? Мы-то привыкли мыслить такими вроде бы извечными категориями, как «нация», «национальный суверенитет» (хотя все они получили распространение не раньше, чем после французской революции 1789 г.). Во времена же Хмельниччины такие идеи и чувства могли проявляться (и проявлялись) лишь в самой первоначальной форме — например, в виде слухов о том, что гетман хочет восстановить «древнерусское» княжество или учредить «казацкое». Но даже если бы такие идеи кем-то всерьез и обсуждались, воплотить их в жизнь в тех условиях все равно не представлялось возможным. Как показали беспрерывные войны, казаки могли успешно сражаться с поляками, нанося им тяжкие поражения, но не могли раз и навсегда отстоять Украину от притязаний шляхты. Для обеспечения сколько-нибудь длительной победы над поляками Хмельницкий нуждался в постоянной и надежной поддержке могущественной внешней силы. А для того чтобы получить такую поддержку извне, в то время требовалось лишь одно:

172

признать себя вассалом того правителя, который эту поддержку оказывал.

Для массового сознания украинцев того времени главными проблемами, которые толкали их на непрерывные бунты, были проблемы социально-экономического характера. Их-то и следовало решить во что бы то ни стало. А уж второй вопрос — будут ли они решены при «своем» или при «чужом» правителе. Наконец, в Восточной Европе XVII в. суверенитет отождествлялся не с народом, а с государем, с «законным», т.

Подходящим кандидатом на эту роль казался Хмельницкому турецкий султан. Правитель Оттоманской империи был достаточно могуществен, чтобы отвадить от Украины поляков,— и достаточно далек, чтобы не иметь охоты и возможности вмешиваться во внутриукраинские дела. Недолго думая Хмельницкий обменялся с султаном посольствами, и в 1651 г. Оттоманская Порта официально объявила гетмана с его Запорожским войском своими вассалами — примерно на тех же условиях, на которых покровительством Порты пользовались такие ее вассалы, как Крым, Молдавия и Валахия. Однако эта блестяще задуманная гетманом идея оттоманского патронажа так и осталась неосуществленной. Первой причиной тому послужила распространенная в Украине враждебность по отношению к «бусурманам», второй — внутренние изменения в самой Оттоманской империи.

Гораздо более популярным кандидатом на роль покровителя Украины был православный московский царь. С самого начала восстания Хмельницкий умолял его прийти на помощь во имя общей православной веры. Но Москва отвечала уклончиво и с чрезвычайкой осторожностью: слишком свежа была еще память о страшных потерях в войнах с Польшей. Московиты предпочитали подождать, пока поляки и казаки истощат ДРУГ Друга, а там уж посмотреть, что можно предпринять. Но в 1653 г. украинцы пригрозили, что всерьез отдадут Предпочтение «турецкому варианту». Дальше откладывать было некуда. Царь Алексей Михайлович созвал Земский собор,

173

который и постановил, что во имя православной веры и святой церкви Божьей царю надобно принять украинцев «под свою высокую руку». Принимая это решение, в Москве надеялись и на то, чтобы отобрать у поляков некоторые российские земли, потерянные в последней войне, использовать Украину как буферную зону в неизбежных столкновениях с оттоман-цами — и таким образом расширить свое международное влияние.

Переяславский договор

В последние дни 1653 г. московское посольство во главе с боярином Василием Бутурлиным было принято в Переяславе гетманом, его полковниками и генеральной канцелярией Войска Запорожского. А 18 января 1654 г. Хмельницкий созвал раду казацкой старшины, на которой и было принято окончательное решение о переходе Украины «под руку» московского царя. В тот же день при большом стечении народа на городской площади гетман говорил о том, что Украине нужен законный государь. Он назвал всех четырех возможных кандидатов — польского короля, татарского хана, турецкого султана и московского царя — и заявил, что православный московский царь более других подходит Украине. И народ на площади горячо поддержал гетмана, искренне радуясь тому, что выбор пал на православного правителя. Тогда Бутурлин, Хмельницкий и вся созванная на раду казацкая старшина проследовали в городскую церковь, дабы скрепить решение взаимной присягой.

Тут, однако, произошла досадная заминка. Зная, как такие вещи делаются у поляков, Хмельницкий рассчитывал на то, что и в данном случае обе стороны будут присягать на верность друг другу: украинцы — обещая царю свою преданность, царь — обещая украинцам защиту от поляков, уважение прав и привилегий. Но Бутурлин отказался присягать от имени своего монарха, объяснив, что, в отличие от польского короля, русский царь — самодержец и своим подданным не присягает. Тогда Хмельницкий в гневе покинул церковь и пригрозил аннулировать договор. Но Бутурлин упорно стоял на своем. Наконец, скрепя сердце Хмельницкий со товарищи согласились присягнуть цар^ в одностороннем Порядке — ибо боялись, что из-за этой, как им теперь уже казалось, простой формальности лишатся царской помощи.

Вслед за этим в 117 городов Украины были посланы царские чиновники, перед которыми такую же присягу царю Алексею Михайловичу и всем его наследникам принесли

174

127 тыс. человек. Но драматичный инцидент в переяславском храме не должен пройти мимо нашего внимания, ибо он донельзя ясно выявил различия политических позиций сторон и тех политических ценностей, которые они исповедовали, вступая в соглашение друг с другом.

Как бы то ни было, Переяславский договор был заключен"? и подписание его стало поворотным пунктом в истории Украины, России и всей Восточной Европы. Некогда изолированная и отсталая Московия совершала гигантский шаг вперед, становясь великой державой. И с этой державой отныне во всем хорошем и во всем плохом будет неразрывно связана судьба Украины.

Разумеется, в дальнейшем между столь тесно связанными народами не обошлось без конфликтов — а потому их «бранный договор» не раз становился предметом самых оживленных дискуссий. Дело усложняется тем, что оригинальные документы давно потеряны, сохранились лишь неточные копии и переводы. Более того, как доказал русский археограф Петр Шафранов, даже эти копии были фальсифицированы царскими переписчиками.

В целом можно насчитать пять основных истолкований Переяславского договора исследователями.

По мнению русского историка права Василия Сергеевича (ум. 1910), соглашение 1654 г. относилосі? к разряду так называемых «персональных уний>, при которых две страны, имея общего монарха, тем не менее остаются самоуправляемыми.

. Другой специалист по русскому праву, Николай Дьяконов (ум. 1919), доказывал, что коль скоро украинцы согласились на «личное подчинение» царю, они тем 'самым безусловно принимали поглощение их земель Московским царством, и потому это соглашение было «реальной унией».

Выдающийся украинский историк Михайло Грушевский, а также русский историк Венедикт Мякотин (умер в эмиграции в 1937 г.) полагали, что Переяславское соглашение по форме являлось ничем иным, как вассалитетом — т. е. такой системой отношений, при которой более сильная сторона (в данном случае царь) соглашается защищать более слабую (украинцев), не вмешиваясь в ее внутренние дела и получая взамен налоги, военную помощь и т. п.

Другой украинский историк, Вячеслав Липинский. пошел еще дальше и предположил, что соглашение 1654 г. было не более чем временным военным союзом между Украиной и Московией.

И совсем уж особняком стоит пятое истолкование Переяславского договора. В 1954 г., во время помпезного праздно-

175

вания «300-летия воссоединения Украины с Россией», в СССР было объявлено (правда, не историками, а коммунистической партией), что Переяславское соглашение стало естественной кульминацией вековечного стремления украинцев и русских друг к другу, а союз двух народов явился главной целью восстания 1648 г. Согласно официальной версии, в том-то и состояло все величие Богдана Хмельницкого, что он ясно понял:

«спасение украинского народа возможно лишь в единстве с великим русским народом». Следовать этой версии были обязаны все советские историки, так что напрасно мы стали бы искать у них какого-то иного ответа на интересующий нас вопрос. Когда же в середине 1960-х годов Михайло Брай-чевский попытался поставить под сомнение вышеупомянутое «партийное решение», то это на долгие годы стоило ему карьеры.

Эпилог Великого восстания

Первым очевидньїм результатом Переяславского договора стали радикальные перемены в международной обстановке. В ответ на переход Хмельницкого «под руку» московского царя поляки заключили союз с татарами. Война вступила в новую стадию.

Весной 1654 г. московская армия и прибывший ей на подмогу 20-тысячный отряд украинских казаков под командой Василя Золотаренко вступили в Белоруссию и отвоевали большую ее часть у поляков. К осени боевые операции переместились в Юго-Западную Украину. Татары, не связанные более никакими обязательствами перед украинцами, нещадно опустошали эту землю. Свидетельство об их зверствах находим, например, в рапорте одного польского офицера: «Трупов одних только младенцев на дорогах и в замке я насчитал около десятка тысяч. Я приказал хоронить трупы прямо в поле — в одной могиле их оказалось больше двухсот семидесяти... Всем убитым младенцам было не более года — остальных детей угнали в неволю. Уцелевшие крестьяне сходятся вместе и оплакивают свое горе».

О том, до какой ненависти друг к другу дошли враждующие стороны, свидетельствует и такой эпизод. В октябре 1654 г. превосходящие силы поляков взяли в осаду казацкую крепость Бушу, уничтожили большую часть гарнизона и вот-вот должны были овладеть замком. Тогда вдова погибшего коменданта крепости Зависного подожгла пороховой погреб, подняв на воздух и себя, и остаток гарнизона, и наступавших поляков.

176

После ожесточенных боев все Правобережье лежало в руинах. Те самые земли, которые лишь недавно — и тоже ценой немалых жертв — были освоены и уже начинали щедро отплачивать хлеборобам за их труд, в очередной раз были выжжены и опустошены.

Несчастья преследовали и поляков. Воспользовавшись отвлечением основных польских сил на юг и восток, с севера на Польшу напали шведы, захватив огромную часть ее территории. Речь Посполита, разрываемая на части шведами, русскими, украинцами, была на грани развала. Недаром польские историки часто называют эту эпоху Потопом. Ну а для Хмельницкого вступление в войну шведов было истинным подарком. Перед гетманом открывались новые дипломатические и военные перспективы.

Вскоре шведские и украинские дипломаты уже обсуждали проведение совместных операций. Более того, шведы обещали Хмельницкому помощь в" создании Киевского княжества. Предчувствуя неминуемое падение Речи Посполитой, еще один сосед — Георгий II Ракоци, князь трансильванский — тоже искал контактов с гетманом, чтобы вместе захватить и поделить Польшу. Опираясь на такую поддержку, гетман мог теперь уже совсем иначе разговаривать с поляками. И он потребовал у них передать под его правление все украинские земли, включая Волынь и Галичину.

Впрочем, появление тех же шведов на политическом горизонте Украины принесло с собой не только новые возможности, но и новые сложности. Шведам не терпелось свести старые счеты с Московией — и они объявили ей войну. Хмельницкий оказался в деликатном положении, когда его новый союзник стал врагом его же сюзерена. Политические противоречия украинцев с московитами вышли на поверхность. Размещение московских гарнизонов в Киеве и других украинских городах, вмешательство царских чиновников в украинские финансовые дела — все это не на шутку встревожило казаков. •Масла в огонь подливало соперничество из-за недавно завоеванной союзными российско-украинскими войсками Белоруссии, где население явно отдавало предпочтение казацкому укладу перед московским и часто присягало на верность гетману, а не царю. Эта скрытая борьба «одной Руси с другой за третью» едва не привела к открытой войне. Москве понадобилось немало времени, чтобы всеми правдами и неправдами. выпроводить украинских казаков из Белоруссии.

Но самую болезненную реакцию украинской верхушки вызвал Виленский мирный договор России с Польшей 1656 г. Согласны ли украинцы на мир с поляками — о том их...нс спросили, а присланную ими делегацию даже не допустили

177

к переговорам. Когда стало ясно, что царь готов пожертвовать интересами украинцев, гетман и казацкие полковники открыто обвинили его в предательстве и нарушении условий Переяславского соглашения. В письме к царю Хмельницкий вовсе не пытался скрыть своего раздражения, сравнивая московитов со шведами к выгоде последних. Как заявлял гетман, только шведы — люди чести, умеющие держать свое слово, ценящие «дружбу и союз». А царь, по слову Богдана, поступил с украинцами «бессердечно»: примирился с поляками, хочет снова отдать Украину в их руки...

За этим разочарованием не преминули последовать и другие. Объединенный украинско-трансильванский поход на Польшу закончился грандиозным провалом. Казачество взбунтовалось, обвинив Хмельницкого во всех своих несчастьях. Неутешительные известия подкосили уже тяжело больного гетмана. 4 сентября 1657 г. в Чигирине Богдан Хмельницкий скончался.

Трудно переоценить влияние Богдана Хмельницкого на ход украинской истории. Недаром украинские, польские и российские историки единодушны в том, что казацкий гетман стоит наравне с такими его современниками, как Кромвель в Англии или Валленштайн в Богемии. В исследованиях, посвященных Хмельницкому и его эпохе, не раз подчеркивалось умение гетмана малыми средствами добиваться многого. Хмельницкий фактически на пустом месте, где некогда существовала Украина как некая политическая целостность, возрождает ее. Из неуправляемых орд взбунтовавшихся крестьян и казаков он создает мощные, хорошо организованные войска. В гуще народа, преданного его же собственной элитой, находит и сплачивает вокруг себя новых деятельных вождей.

Но, пожалуй, самое важное достижение Хмельницкого состояло в том, что в обществе, не имеющем ни твердой уверенности в себе, ни даже ясного сознания своей самобытности, гетман разбудил дремавшую гордость, силу и волю к борьбе за свои интересы. До Хмельницкого просто невозможно было бы вообразить себе такого, например, пассажа в письме простого казацкого сотника высокому польскому вельможе: «А що ваша милість писав до нас недавніми часами, що нам, простим людям, не годиться до воєвід грамот писати, то ми за ласкою Божою тепер не є прості, але лицарі Війська Запорізького... Боже дай, щоб здоров був пан Богдан Хмельницький, гетьман усього Війська Запорізького. А пан полков-

178

ник у нас тепер за воєводу, а пан сотник за старосту, а отаман городовий за суддю!»

Ясное дело, и у Хмельницкого были свои неудачи, ошибки и просчеты. Это и Берестечко, и гиблая молдавская эпопея, и провал казацко-трансильванского похода на Польшу, и, наконец, неспособность заставить и врагов, и союзников Украины признать ее целостность и неделимость. Историки, поэты и беллетристы всех последующих времен наперебой отчитывали гетмана за эти и другие просчеты — при этом часто одни считали просчетами именно то, что хвалили другие. Так, в середине XIX в. отец современной украинской историографии Микола Костомаров славил гетмана за установление связей с Россией и проклинал за его «закулисные» связи с Турцией. А величайший украинский поэт Тарас Шевченко, напротив, не жаловал Богдана как раз за промосковскую ориентацию. Третий видный интеллектуал того же круга, Пантелеймон Кулиш, и вовсе обвинил Хмельницкого во всех смертных грехах: он-де вверг Украину в эпоху убийств, разрухи, анархии, смуты, культурного и нравственного падения. Наконец, уже в XX в. Михайло Грушевский опять-таки усомнился в том, что гетман знал, что делал, изобразив его по преимуществу рабом обстоятельств.

Однако большинство видных украинских историков во главе с Вячеславом Липинским приходят к выводу, что Богдан Хмельницкий сознательно и последовательно пытался создать фундамент будущей украинской государственности и что без его усилий восстановление такого фундамента в новейшие времена оказалось бы невозможным. Что до советских историков, то они также единодушно славили гетмана — но, как и следовало ожидать, по причинам прямо противоположного свойства. Для советских авторов Богдан Хмельницкий — это прежде всего вожак восставших масс, ведущий свой народ прямиком к соединению (или, по их терминологии, воссоединению) с Россией.

Интересно, что украинский народ, не подозревая о всех сложностях и тонкостях научной оценки Хмельницкого, всегда питал какую-то инстинктивную и поистине безграничную любовь к «батьке Богдану». В памяти современников гетмана и их далеких потомков Хмельницкий был и остался тем героем-освободителем, кто пробудил свою страну от многовекового сна, вселил в нее надежду, вывел на путь избавления от национального и социально-экономического гнета.