Что на тысячи ладов тянул, переливался»

Сказово-песенные присказки, цитирование поэзии, - всё это признаки сатирического фельетона. В статье обнаруживается и критика крестьянской реформы. При этом она выражена достаточно сложно и витиевато.

Рудиментарные представления о публицистике как личностной гражданской позиции хоть и составляли основу уездной журналистики этого периода, однако, пример собственно новгородских корреспондентов настраивал авторов на деловую стилистику. Своеобразное понимание свободы слова доходило от абстрактных призывов к могущим помочь в исправлении зол до адресного указания власть имущим. По понятным причинам оставшийся неизвестным корреспондент заявлял: «Есть у нас множество различных обществ, для уничтожения и предупреждения различных зол; отчего бы не составиться товариществу для предупреждения такого зла, как бессмысленное уничтожение лесов, и следующих за тем бедствий небогатого люда?..

Л

А не ближе ли всего позаботиться об этом земской управе?»

Может, именно по этой причине 1870-е годы были отмечены постепенным снижением критики общественно-экономических ситуаций в уездах. С одной стороны, поддержанная Селигерским кампания против губернских зол, активизировала журналистский потенциал на местах, что было чрезвычайно выгодно для местного органа официальной печати, имевшего возможность стать полноценной газетой хотя бы в неофициальной части. Но при этом создавалось ощущение массового неблагополучия региона, на поверхности оказывались не только проблемы, связанные с нравственным, духовным, бытовым, экономическим и т. п. положением крестьян, но и злоупотребления помещиков и промышленников, делавших большие вклады в благотворительность и составлявших финансовую опору губернии.

За последующие 15 лет Михаил Селигерский на посту редактора «Новгородских губернских ведомостей» не отступал от своих намерений привести издание в соответствие с изначальными принципами и способствовать формированию благоприятного образа губернии.

На первый план выходят вопросы народного образования. Кажется, что это единственно глубокая и неотложная проблема, которую не могут решить земские собрания, и она требует публицистического освещения в местной прессе. С-в из Старой Руссы решает эту проблему в виде очерков-диалогов, публикуя, например, «Толки о грамотности в одном селе Старорусского уезда», в которых мужики решают, стоит ли открывать народное училище и отдавать учиться детей. «Училище в том селе так тогда и не было открыто» ¹, - резюмирует автор. ^{[177] [178]}

А вот в селе Медведь дела шли не в пример лучше. Там «после двухлетнего существования земской школы открылось двуклассное училище». В уже знакомым идейно-композиционном элементе корреспондент отдает «полную благодарность местному купечеству. Не прими оно этого дела близко к сердцу училище никогда не осуществилось бы». И, в отличие от своего старорусского собрата по перу, корреспондент из Медведя не упражняется в литературных приемах и жанрах, а прямо высказывается о проблеме: «Крестьяне, за все берущиеся не вдруг и смотрящие на все, устроивающееся для них, подозрительно, когда увидят пользу училища, то, в полной уверенности вознаградят вдруг свою холодность к школе и ухватятся за нее обеими руками. А время это, надо полагать близко! Дай Бог, чтобы оно настало скорее!» ¹ Правда, результат этих печатных высказываний более чем неопределенен, ведь даже среди образованных крестьян трудно предположить подписчиков «Новгородских губернских ведомостей».

Пореформенная эпоха вскрыла ряд противоречий, мешающих предполагаемому экономическому благосостоянию крестьянского сословия. Да и распространение издания по уездам губернии было весьма ограниченным. Свидетельство этому можно обнаружить несколько позднее. В 1895 году в редакцию поступило письмо, в котором сообщалось, «что волостные правления, которые обязательно состоят подписчиками, не стараются распространять газету и делают ее положительно недоступною. В деревне много крестьян не только грамотных, но и развитых, и чтение «Ведомостей» принесло-бы им громадную пользу. В одном, например, правлении писарь прочитывает и запирает газету в шкаф, памятуя, вероятно, что надо хранить казенное имущество, в другом - невежественный писарь прямо отдает ее на папироски. На это следловало-бы обратить внимание и заметить волостным

правлениям, чтобы они делали «Ведомости» доступными грамотному населению волости»^[179].

Тогда восклицания о недоверчивости крестьян к устроению учебных заведений представляются не более чем риторическими фигурами и обнаруживают в определенной степени несостоятельность издания и формальность разработки поднимаемых вопросов. Корреспонденты, сообщавшие свои сожаления в виде писем в редакцию, сами принадлежат к той части интеллигенции, которая в духе примитивно понятого народничества пыталась с отеческим благодушием навязать чуждые крестьянству духовные и образовательные идеалы при недостаточном бытовом устройстве этого сословия.

Заботу о сельском населении в рамках гласности выражал и корреспондент П.А. Дамаскин. Он оставил пример образного, эмоционального описания одного из бедствий Новгородской губернии - нападение волчьих стай. Для своего сообщения автор подбирает эффектные факты: буквально напугав читателей «волчьими концертами», составленными из «даже нескольких десятков голов», он представляет себя в качестве очевидца, а также ссылается на пострадавших жителей. Важно даже и географическое упоминание (Валдай), которое конкретизирует район бедствия.

дифирамб власти. Стоит отметить, что такая неприкрытая лесть начальству - не самый частый образец корреспонденции. Можно предположить, что Дамаскин пишет по заказу редакции «Новгородских губернских ведомостей» в связи с каким-нибудь конкретным распоряжением.

Несколькими годами раньше, в 1873 году, в схожих интонациях тот же автор высказывался об образовании крестьян в Устюжнском уезде. «Не ужели нам везде и всегда нужны указки и приказания; или мы уже так привыкли искать приемов на дальнем западе, что без них не смеем сделать и шагу. Не все брать в пример Францию и Германию, есть на свете и в других государствах много хорошего, что можно перенять и нам, если уж мы не можем обойтись без перениманья»^[181], - пишет он в отношении организации передвижных школ. В любой другой обстановке такая грубая смелость, проявленная одним из авторов «Новгородских губернских ведомостей», была бы подозрительной. Но по сути, это представляется сознательным шагом губернского начальства. Публикации принадлежат голосу все того же «народа», в котором проснулась общественная сознательность. Возникает иллюзия обратной связи. Обладающий даром печатного слова гражданин через официальное издание обращается к правительству за помощью и обращает внимание на местные недостатки.

Пример совершенно иного мышления можно обнаружить в № 26 за 1869 год. Автор ее скрылся за инициалами А. Г. скорее всего потому, что его могли бы опознать, так как географические границы места событий ясно определены - Боровичский уезд, Рядовская волость.

Как уже было отмечено, «Новгородские губернские ведомости» откликнулись на крестьянскую реформу лишь официальным отчетом о прочтении манифеста. Но ее последствия проявились спустя восемь лет в достаточно удручающем высказывании: «При таком оскудении материальных средств к жизни крестьяне должны платить различные подати, обязаны давать деньги на содержание сельских правлений и служащих при них писцов, сельских голов и на содержание училища. Кроме того, при круговой поруке, платить подати за соседей» ¹ . Таким образом, условия, в которые были поставлены крестьяне реформами Александра II, рассматриваются как зло. Тщательно выстраиваемая картина сельскохозяйственных преобразований, направленных на улучшение и приумножение урожая, оптимизация административного управления и повышение грамотности среди населения, оказывается разрушенной. Автор статьи на примере одной волости ясно хотел показать неблагополучие «простого народа», вызванное несовершенством новых законов. Однако прямой критике правительство он не подвергает.

Сложно ответить на вопрос, как подобный текст мог попасть на страницы казенного издания. В виду отсутствия полемичности, обличающего пафоса и мягкость интонаций автора, статья действительно могла быть воспринята редактором как этнографический очерк. В ней нет ключевых слов «закон», «правительство», «начальство», и пр. К тому же, он мог вполне затеряться среди озорных, но безобидных фельетонов и призывов других уездных корреспондентов, присылаемых в редакцию. Этот пример показывает, что уровень журналистского исследования общественной действительности был в Новгородской губернии разнообразен и отражал порой высокую степень сознательности. Остается сожалеть только о том, что публикации «Новгородских губернских ведомостей» этого периода не оставили свидетельств того, какой отклик они получали у читателей.