1. Концепция власти как «тоталитаризма разума»
Центральным тезисом, определяющим концептуальное содержание «новой философии», является утверждение о том, что главным фактором формирования человека и его бытия выступает власть, а любое общество структурируется и функционирует как машина господства одних над другими.
Обратиться к проблеме власти и на этой основе по-новому взглянуть на задачи философии побудил, по собственным заявлениям «новых философов», все тот же Май 1968 г. Убедившись на .своем частном политическом опыте в бесполезности анархистских атак на институты истеблишмента, они сделали глобальный пессимистический вывод о бесполезности любых форм социального сопротивления. Таким образом, реальная капиталистическая власть и не менее реальная борьба за революционное преобразование общества и освобождение личности представлены в «новой философии» в извращенном и мистифицированном виде.Как уже говорилось, главная причина поражения майского движения заключалась, по мнению «новых философов», в следующем: массы поверили тогда в «оптимистическую иллюзию» марксизма, в то, что социальную действительность можно переделать. Эта уверенность, как разъясняют они, основывалась на якобы свойственном марксизму «политическом видении власти», в то время как она имеет более глубокие, «метафизические» основания, на открытие которых и претендуют «новые философы». Они считают, что, руководствуясь «ошибочным» пониманием власти, «левое» движение было устремлено на заведомо безнадежную цель сокрушить несокрушимое Веря марксистам, утверждает Леви, «левые» наивно полагали, что людей угнетает идеологическое давление правящих классов, что идеология — это ложь, которая вливается капля за каплей в умы людей и приводит их к неправильному суждению о подлинных причинах их угнетения. Поэтому достаточно разъяснить массам механизм угнетения и социального обмана, чтобы любая власть рухнула. Марксистская вера в будущее, согласно Леви, и держится на этой самоуспокоительной иллюзии К
Навязывая марксизму-ленинизму такие примитивные представления о путях свержения эксплуататорской власти исключительно путем идейного внушения и просветительства, «новые философы» тем самым стараются облегчить себе задачу построения «метафизической» теории власти.
Они утверждают, что с обоснованием их взгляда на подлинную природу власти в философии был совершен «коперниканский переворот». До них, оказывается, не существовало правильного представления о ее роли в обществе. В прошлом относительно проблемы власти заблуждались все: и мыслители Просвещения, связывавшие ее с общественным договором между государством и гражданином, и те, кто противопоставлял индивида государству. Но больше всех заблуждаются марксисты, подходящие к рассмотрению власти и олицетворйющих ее типов государств с конкретно-исторических и классовых позиций как к «машине для поддержания господства одного класса над другим», важнейшей части надстройки над экономическим базисом.Обобщая представления «новых философов» о власти, Леви буквально, если использовать слова В. И. Ленина, «парой фокуснических фраз» отбрасывает марксистскую концепцию власти за то, что она «повторяет ошибки других». Нападая, например, на работу Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», в которой он связывает появление государства с разделением труда, накоплением частной собственности, возникновением классовых антагонизмов, Леви безапелляционно утверждает, что Ф. Энгельс указал не на истинные причины этого разделения. В действительности оно произошло в результате уже имевшей-де место особой формы насилия вроде архигосударства 2. Ближе всех, по мнению Леви, к правильному решению вопроса о сущности власти подошли Ж.-Ж. Руссо, отождествлявший власть с социализацией людей, и Ж-П. Прудон, считавший, что организация власти предшествует разделению труда, а политический порядок — порядку экономическому. К тому же Прудон был прав, игнорируя открытия этнографов, утверждавших, что в примитивных обществах не было никаких форм государственной власти. В действительности, считает Леви, она была всегда, с самого появления общества.
В связи с этими демагогическими рассуждениями Леви по поводу одного из крупнейших теоретических трудов марксизма ему можно было бы посоветовать познакомиться если не с содержанием работы, то хотя бы с историей ее написания.
Как известно, она построена на тщательном изучении и обобщении огромного фактического материала и выводов современной Ф. Энгельсу исторической, этнографической, антропологической науки, в частности работ Л. Моргана, И. Я. Бахофена, М. М. Ковалевского и других авторитетных исследователей первобытного общества. Глубокое изучение Ф. Энгельсом доклассового общества и процессов его разложения, происхождения имущественного неравенства, классов и государства завершается в этой работе научно обоснованным выводом о том, что власть и государство — не вечные социальные институты, что они возникли с появлением частной собственности, распадом общества на антагонистические классы; в исторической перспективе с развитием коммунистического общественного самоуправления, после того как вообще исчезнет разделение общества на классы, государство неизбежно отомрет.Что же представляет собой власть в концепции «новых философов», которую они выдают за теоретическое открытие и намеренно противопоставляют марксистско- ленинскому пониманию?
В основе «социальной онтологии» этих философов лежит представление о двойственности, разорванности бытия. Реальность выступает здесь, с одной стороны, как отдельное индивидуальное бытие, с другой — как то, что лежит вне его, противостоит ему в виде чуждой, враждебной стихии, подобно экзистенциалистскому «другому». Это «другое» и есть власть, обобщенный абстрактный символ того, что не есть собственно индивидуально человеческое, хотя присутствие власти может проявляться только в сопряжении ее с существованием личности. Рассматривая внешний мир (для «новых философов» это прежде всего социальный мир) как условие свободы или несвободы личности, «новые философы» в упрощенной форме повторяют мотивы экзистенциализма Ж-П. Сартра. Но в отличие от него их анализ не сопровождается какими-либо обоснованиями, не содержит логической вы- строенности. Смысл крайне запутанной, иррационалистической концепции «новой философии» о дуализме социального бытия, во многом излагаемой с помощью символов и аллегорий, заключается в обосновании протеста индивида про- тйй «единого и единственного» мира, мира властителя.
Свобода же может быть ТОЛЬКО в мире, где возможны множественность, плюрализм. Лардро, Жамбе, Герэн, Долле во всем и везде усматривают борьбу «зла» (выступающего в виде Логоса, государства, закона и т. д.) с «добром» (воплощенным в антирационализме, правах человека, «окраине», мятежнике и т. д.), предлагая по существу вернуться к манихейскому взгляду, заключающемуся в признании существования двух миров — доброго и злого, которые борются друг с другом с момента появления человека на Земле. В обосновании идеи дихотомии мира Жамбе и Лардро ссылаются на Платона, находя в его диалогах доказательство «двойственности», приводящей к абсолютному разрыву между миром, подверженным злу, и совершенным миром идей. Весь мир, рассуждает Жамбе, делится на два: на мир властителя и мир мятежника, и между философиями того и другого нет места для философии множественного3. Задача философии, как она представляется «новым философам», сводится к выяснению отношений друг с другом этих двух противостоящих миров. Решить эту задачу можно только при условии нового взгляда на сущность власти.Главная проблема философии, пишет Леви, заключается сегодня в «старой, но по-новому прочитанной проблеме: что есть власть? Как она функционирует? Возможно ли общество без власти, и имеет ли сама эта идея смысл? Философствовать можно только в этих рамках». Подобную точку зрения разделяет и Глюксман, усматривающий задачу философии в разработке основ «теории власти». Классическая мысль, считает он, сама того не сознавая, в действительности рассуждала лишь об одном — о власти, являясь в сущности «одной большой книгой о ней», которая пишется непрерывно. Такие мыслители, как Фихте, Гегель, Ницше и Маркс, своими работами создавали, по его мнению, составные части одной общей теории власти.
Однако «новое» прочтение старой проблемы, изложенное здесь, в действительности представляет собой идеалистическое решение одного из важнейших вопросов любой социальной философии. Ему присущ антиисторический подход к власти и ее происхождению, иррационализм в понимании ее сущности.
Выступая против марксистской теории власти и государства, «новые философы» возрождают вульгарные, антинаучные и идеалистические взгляды на взаимосвязь экономических и политических отношений, выдавая последние за изначальные и первичные.Они предлагают взглянуть на власть как на «факт иного рода», чем надстройка, политика или идеология. Власть, заявляют они, не «нечто вещественное», «материальное», но и «не нечто», от чего можно избавиться, как это якобы наивно воображают марксисты, а вслед за ними и левые. В действительности же, и это главное, «она есть все и все есть власть» 4. Этим понятием, обладающим «онтологическим статусом», охватывается вся реальность, которая одновременно является источником всего— общества, истории, культуры и самого мира.
Власть, рассуждает Леви, присуща любому обществу, она «сращена с общественным организмом» и служит его «основой». Порождая реальность, она вместе с тем являет собой «зыбкую, таинственную сверхреальность», не подлежащую постижению разумом. «Это понятие, это слово может быть есть всего лишь то, что называют «фантазмом»... Власть в действительности есть фантазм, нечто необнаруживаемое, неосязаемое, чистое ничто, которое само кует свою опору — в буквальном смысле слова свое создание. Она противопоставляет реальному свой закон и прокладывает в нем свою собственную необходимость» 5.
Определяя субстанцию социального бытия как «фантазм» 5, «новые философы», в частности Леви, прибегают к широким заимствованиям у структуралистов Лакана и Фуко. Последние анализировали процесс преломления внешнего мира в индивидуальном сознании через понятия «репрессии» реального по отношению к индивидуальному (тезис Фуко: «Мы никогда не бываем вне власти») и отражения реальности через язык, структурированный на основе законов, придающих речи упорядоченный характер. Но здесь, как и во многих других случаях теоретического заимствования, «новыми философами» проде- лывается более чем произвольная операция по доведению чужих концепций, вырванных к тому же из контекста, до неправомерных социально-философских и политических обобщений. Как известно, в психоаналитическом структурализме Лакана понятие «фантазм» используется для обозначения предшествующей познанию структуры сознания, являющейся чем-то вроде мыслительного экрана, посредством которого субъект организует и упорядочивает вое- приятие непосредственных данных реальности.
Этот экран образует определенная фиксированная речевая структура, действующая на основе строгой совокупности законов, которая, пропуская через себя данные реальности, оформляет их в виде понятий и суждений, т. е. в виде речи, и тем самым готовит их для восприятия сознанием. Реальность, согласно Лакану, воздействует на нас, противостоит нам, нашим желаниям. Она есть другое, внешнее, которое часто вторгается в форме «травмы», когда его не ждешь. Если этот мыслительный экран пропадает, то реальность начинает вторгаться в мир переживаний субъекта, порождая бред, галлюцинации, раздвоение личности. С исчезновением нормального разрыва между реальным и воображаемым, реальность начинает «беседовать сама с собой» в.Занимаясь исследованием болезненного, распадающегося сознания (в частности, шизофрении), Лакан приходит к выводу, что об отражении в нем реального мира мы можем судить только по речи или бреду пациента, т. е. по тому, что он говорит, и по тому, что он не договаривает. Иного пути для контакта с ним нет. Таким образом, бессознательное структурируется как язык — таков главный тезис Лакана. Но и восприятие мира здоровым сознанием также структурируется через язык, речь. Следовательно, в любом случае реальность выступает прежде всего как речь. Таким образом, концепция Лакана страдает явным априоризмом, предполагающим наличие в интеллекте человека некоторых независимых от опыта форм чувственности и рассудка, якобы организующих и упорядочивающих в процессе познания хаос данных реальности. Примененная же к нормальному сознанию, эта концепция приобретает не только идеалистический, но и иррационалистический оттенок.
«Новые философы» по-своему интерпретировали схему Лакана: реальность — «фантазм» — сознание. Прежде всего они отождествили реальность с «фантазмом». Слив два первых элемента схемы в один, они тем самым внешнюю реальность противопоставили индивидуальному сознанию в качестве сконструированной разумом структуры, выступающей по отношению к нему как «закон», организующий и определяющий восприятие. Но при таком подходе реальность, т. е. объективный, находящийся вне человека мир, практически исчезает. Остается только речь о ней, слова, которые сигнализуют о ее наличии, речевая структура, заменяющая объективный порядок вещей и явлений; только с ней, собственно, человек и ййеет дело. Отсюда дёлаетсй Дґйбстйческий вывод: «Я гб- ворю — нет природы, есть только суждение о ней. Реальное— всего лишь суждение, или мир есть фантазм»7. Природа не может быть одновременно и автономной «в себе», и «для нас». «Порядок вещей рассчитан грамматикой и строгим порядком значений» 8.
Углубляя иррационалистические тенденции структурализма, «новые философы» остаются в рамках все тех же старых агностических идеалистических представлений о том, что разум есть мера всех вещей, создатель мира, ибо все «речи» исходят от него, а власть выступает как «имя всех имен». В крайне запутанной концепции власти «новых философов» последняя выступает в виде предельной («тощей») абстракции, о которой можно сказать только, что власть «есть все» и всегда является абсолютным «злом», что она не может быть подвергнута конкрет- но-историческому, социологическому, политическому, да и вообще рационально-логическому анализу. В их представлениях нет места конкретному исследованию действительно существовавших или существующих проявлений власти, а реальные общественные отношения, экономика и политика предстают в перевернутом, мистифицированном виде.
В работах «новых философов» не обнаружить исследования ни объективных процессов формирования государства как политического феномена, ни происхождения политической власти, ни выяснения ее истинной роли в обществе. Поэтому они и прибегают к усложненным символам и образам. В тех случаях, когда речь идет об обществе, истории, власть выступает, например у Леви, как князь (le Prince), в виде параллели с образом Макиавелли. Рассуждая о ней как о субстанции мира, Жамбз и Лардро именуют ее «единым», «тождественным» (l'Un, le Мете) по аналогии с «единым» Парменида, ибо единый и единственный мир — это всегда для «новых философов» мир господина. Власть может выступать, согласно Глюксману, в образе властителей дум ( les Mattres penseurs), таких, например, как Сократ, Фихте, Гегель, Ницше, обосновывающих необходимость господства одних над другими или тоталитарного государства над личностью с помощью науки, посредством создания философских систем, в которые должен безоговорочно уверовать человек. Чаще всего «новые философы» используют собирательный образ Властителя (le Maitre), безликого символа всеохватывающего могущества. Его империя — государство, город (понятие, употребляемое здесь в смыс- ле античного полиса), знание, наука, порядок, организация, система.
Некоторые «новые философы» при всем негативном отношении к Властителю пытаются выработать некий modus vivendi, иначе говоря, смириться с существующим порядком вещей. Так, М. Герэн рассматривает отношения между господином и подчиненным в духе ницшеанской педагогики, где Властитель выступает одновременно и как «устрашающее чудовище», и как «актер, единственный и неподражаемый», вызывая фрейдистский комплекс любви-ненависти: желание подражать ему как учителю и в то же время страх перед ним 9. Подобно сверхчеловеку Ницше, он царствует, наслаждаясь своей мощью, играет в сложную психологическую игру с учеником, разрешая себя любить и наказывая, когда тот старается избежать этой любви.
Другие, например Лардро и Жамбе, считают необходимой непримиримую борьбу с Властителем, всюду обнаруживая его «империализм» и «эксплуатацию мысли, труда, секса», его воинственность, направленную на подавление желаний человека. Эти отношения, рассмотренные с фрейдистских установок, переносятся на общество в целом, в том числе на политику, которая толкуется в психоаналитических понятиях репрессии и запрета по отношению к свободным желаниям и волеизъявлениям личности.
Представители второй группы в свою очередь делятся на «оптимистов», ищущих пути к освобождению от гнета Властителя, и «пессимистов», которые не обнаруживают ни одной ниши, где можно было бы укрыться от тотальной экспансии власти.
За крайне усложненной, абстрактной манерой рассуждения, подчас похожей на игру фантазии, скрывается попытка рассмотреть весьма реальную и болезненную для буржуазного индивида проблему его взаимоотношения с капиталистической действительностью. Поэтому представляется упрощенным представление, что обостренное внимание «новых философов» к проблеме власти не имеет под собой реальной почвы и объясняется только пораженческими настроениями после краха левацко- анархистских иллюзий о возможности покончить с буржуазным обществом посредством бунта. Заостряя внимание на проблемах власти и ее отношений к личности, «новые философы» в сущности улавливают и поднимают принципиальные вопросы, которые волнуют значительные слои современного буржуазного общества. Эти вопросы охватывают разнообразные стороны человеческого существования— от характера и способа организации трудовой деятельности людей до положения личности в обществе.
В мистифицированном виде «новые философы» отразили социальное неблагополучие, подметили некоторые болевые точки современного буржуазного общества, порождающие беспокойство и у отдельных идеологов на Западе, озабоченных сохранением социальной стабильности. Это прежде всего сосредоточение экономической власти в руках финансовой олигархии вследствие высокой степени концентрации капитала. Установив тесные связи с капиталистическим государством, монополистическая буржуазия распространяет свое господство за пределы экономики и оказывает решающее влияние на внутреннюю и внешнюю политику. Она активно действует в качестве силы, противостоящей демократии. Ей свойственно использование насилия и применение средств прямого политического давления на массы и своих противников даже там, где особенно громогласно декларируются и формально провозглашаются демократические нормы политической жизни.
«В политической области,— говорится в Программе КПСС,— для империализма характерна тенденция к усилению реакции по всем направлениям. Там, где трудящиеся в упорной борьбе добились определенных демократических прав, государственно-монополистический капитализм ведет настойчивое, подчас искусно маскируемое наступление на эти права. В опасных для себя ситуациях он, не колеблясь, прибегает к политическому шантажу, репрессиям, террору, карательным акциям. На политическую арену все активнее выходит неофашизм. Там, где обычные формы подавления трудящихся не срабатывают, империализм насаждает и поддерживает тиранические режимы для прямой военной расправы с прогрессивными силами. Стремясь ослабить интернациональную солидарность трудящихся, империализм разжигает и провоцирует национальный эгоизм, шовинизм и расизм, презрение к правам и интересам других народов, их национальному культурно-историческому наследию» 10.
Насилие над личностью, над ее волей наиболее наглядно проявляется в распространении влияния крупных концернов на все сферы ее жизни. У западной общественности возрастает беспокойство по поводу появления новых инструментов воздействия на общественное мнение и большого числа так называемых посредников в лице спе- циалистов сферы массовой коммуникации, приводящих в действие сложный и гибкий механизм социального контроля над массами и преследующих цель охранять господство капитала. Именно через этих «посредников» граждане получают большую часть политической, социальной и научно-технической информации. Вызывает тревогу и умножение технических средств укрепления власти, в том числе средств физического принуждения, опасных для свободы и человечности, и т. д.
Но, обнаружив болевые точки человеческого существования в современном классово антагонистическом обществе, «новые философы» дают ложное истолкование их причин. Запутывая и маскируя отношения господства меньшинства над большинством и эксплуатацию первым последнего, они предлагают откровенно пораженческие решения.
Если обобщить сказанное, то концепция власти «новых философов» сводится к следующим основным положениям: —
власть — это субстанциональный, изначальный принцип любого общества. Отношения господства и подчинения, которые лежат в основе взаимосвязей власти, государства и народа, выступают его вечным, неустранимым и основополагающим законом. Общества без власти не существуют; —
любая власть всегда выступает только в форме зла, репрессии, угнетения; —
власть — это анонимная сила, не отождествляемая ни с какими конкретно-историческими формами социального устройства, ни с какими реальными социальными и политическими институтами, кроме абстрактного, внеис- торического государства, понимаемого как вечная и неизменная структура власти.
Переводя проблему власти в область политики, «новые философы» явно вступают в противоречие с прокламируемой ими же установкой о разработке не «политической», как в марксизме, а «метафизической» теории власти. Более того, из теоретических положений они делают прямые политические выводы: поскольку власть вечна и иррациональна, то любое сопротивление ей бесполезно, революция — бессмысленна, идея лучшего будущего— утопия. Власть есть только зло; перед ней в этом смысле все социально-политические системы одинаково равны. Различаются они лишь по степени или силе выражения и развития власти, или, как они говорят, степени «социального варварства».
Свои представления «новые философы» противопоставляют марксистско-ленинскому решению вопроса о роли насилия в истории, о соотношении экономики и политики, возрождая так называемую идеалистическую антинаучную «теорию насилия», подвергнутую в свое время сокрушительной критике К- Марксом и Ф. Энгельсом. Не выдвигая задачу изложить все богатейшее содержание диалектико-материалистического понимания классовой природы власти в обществе, ее обусловленности господствующими конкретно-историческими формами собственности, роли насилия в истории, остановимся лишь на некоторых моментах.
Позиция исторического материализма по данным проблемам с исчерпывающей полнотой и большой научной глубиной была раскрыта в таких произведениях классиков марксизма, как «Нищета философии», «Анти-Дюринг», «Происхождение семьи, частной собственности и государства», «Государство и революция», и ряде других. В них подвергнут сокрушительной критике идеалистический и метафизический методы выведения социально-экономических отношений, в частности метод Дюринга и Прудона, из априорных схем насилия, политики, власти.
Вопрос о сущности власти классики марксизма-ле- нинизма считали принципиальным для понимания исторического развития общества и смысла социальной революции. В. И. Ленин называл его тем «оселком», на котором «надо испытывать действительное понимание и признание марксизма» п. Не случайно Ф. Энгельс посвятил его разъяснению три обстоятельные главы в работе «Анти-Дюринг» 12. Критикуя идеалистическое представление Дюринга о том, что «все экономические явления подлежат объяснению политическими причинами, а именно— насилием», что вся история «может быть сведена к порабощению человека человеком», он подробно показал историческую связь власти и насилия с экономической стороной общественных отношений, которая «является в истории более фундаментальной, чем сторона политическая» 13, с разделением труда, появлением частной собственности и классов. Одновременно Ф. Энгельс подверг уничтожающей критике и абстрактно-метафизический подход к объяснению власти. На большом фактическом материале он доказал, что отношения господства и порабощения, насилие — не вечные категории бытия человека, что они имеют историческое происхождение и, следовательно, исторически преходящи. Согласно марксизму, власть не может выступать детерминирующим
Принципом социального бытия, поскольку сама порождена социально-экономическими отношениями людей как по содержанию, так и по исторической форме.
Для марксизма давно решенным является также вопрос о природе власти, над которым размышляют сегодня «новые философы». В отличие от мыслителей, подобно Дюрингу, для которых, как отмечал Ф. Энгельс, «насилие есть нечто абсолютно злое», а «все законы природы и законы социальные позорно извращены этим орудием дьявола — насилием», марксисты подходят к проблеме власти, политического насилия конкретно-исторически, видят в насилии, в зависимости от того, в интересах какого класса и на каком этапе общественных движений оно осуществляется, и социально-позитивные стороны. «...Оно, по словам Маркса... является тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы...» 14 Ненаучное, ложное представление о власти, которое некогда Дюринг пытался внедрить в социалистическое движение и которое сегодня противопоставляют марксизму «новые философы», Ф. Энгельс квалифицировал как «тусклое, дряблое, бессильное поповское мышление» 15.
Марксистское понимание власти отрицает представление о ней как о некой анонимной силе, которая реализует себя стихийно, автономно, независимо от конкретных исторических форм общественных отношений, и прежде всего от существующих форм собственности. В «Немецкой идеологии» К. Маркс и Ф. Энгельс глубоко вскрыли гносеологические корни подобных представлений. «Социальная сила,— писали они,— т. е. умноженная производительная сила, возникающая благодаря обусловленной разделением труда совместной деятельности различных индивидов,— эта социальная сила, вследствие того, что сама совместная деятельность возникает не добровольно, а стихийно, представляется данным индивидам не как их собственная объединенная сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и тенденциях развития которой они ничего не знают; они, следовательно, уже не могут господствовать над этой силой,— напротив, последняя проходит теперь ряд фаз и ступеней развития, не только не зависящих от воли и поведения людей, а наоборот, направляющих эту волю и это поведение» ,6.
Антинаучные, искаженные представления о сущности власти, подвергнутые критике основоположниками научного коммунизма, которые сегодня воскрешаются в «но- вой философии», вполне устраивают господствующие круги буржуазного общества, поскольку переводят протест против вполне реальных и отнюдь не анонимных сил социального угнетения на спекулятивную почву. Рассуждая о власти «вообще», вне связи с такими важнейшими характеристиками социальной действительности, как собственность, классы, политическая борьба и т. д., «новые философы» превращают ее в бессодержательную абстракцию. Естественно, что при таком подходе вопрос о реальном отпоре силам социального угнетения отпадает сам собой, ибо в жизни борьба за свержение власти есть борьба не с анонимным абстрактным принципом, а с конкретным политическим, классовым противником. При этом исчезает и принципиальное различие между типами власти, присущими разным социально-экономическим системам, в данном случае социалистической и капиталистической.
Становится ясным, что внешне абстрактная, изощренная система рассуждений «новых философов» направлена на то, чтобы извратить принципиальное отличие социалистического социального устройства от капиталистического в самом главном — в вопросе о том, кому принадлежит власть в обществе: кучке эксплуататоров или народу, какой общественный строй отвечает устремлениям и интересам народных масс, создает реальные условия всем трудящимся для удовлетворения их материальных запросов, для творческого труда, духовного развития? Ответ на эти вопросы дает непредвзятое сопоставление действительности двух противоположных социально-экономических систем. Общество подлинного демократизма и гуманизма — это реальный социализм, высшая на сегодняшний день ступень социального прогресса. Именно притягательность его для народов всего мира заставляет идеологических защитников капитала клеветать на социализм, извращать его действительность, пытаться дискредитировать социалистическую демократию, права и свободы, которых добились народы стран социализма, навсегда покончившие с властью капитала и эксплуатацией человека человеком.
В отличие от буржуазного общества социализм реально осуществил подлинное народовластие, на деле обеспечил широкое вовлечение трудящихся в управление государством. С победой Великого Октября началась практическая реализация идеи К. Маркса о власти народа, об управлении народа посредством самого народа 17, конкретизированная и развитая В. И. Лениным в его теории социалистического строительства, в учении о Советах как новом типе государства, открывающем возможность для трудящихся «принять деятельнейшее участие в самостоятельном строительстве нового общества» 1В. В ходе социалистического строительства осуществляется марксистско-ленинский тезис о народе, не знающем над собой никакой иной власти, кроме власти собственного объединения.
В противовес формальной буржуазной демократии социализм наполнил демократические формы реальным жизненным содержанием, распространяя демократизм на сферы экономической, политической, социальной и культурной жизни. Не случайно КПСС придает особое значение развитию инициативы и творчества масс, активному вовлечению их в управление делами государства и общества, активизации всей системы политических и общественных институтов, углублению социалистической демократии, самоуправлению народа. В курсе на самоуправление народа реализуется ленинская идея о социалистическом государстве не как государстве, возвышающемся над обществом, а как о «полугосударстве», являющемся результатом сближения государства и общества, следствием массового участия трудящихся в управлении.
При социализме сложился эффективный политический механизм, который гарантирует максимальный учет политических и социальных интересов всех классов и слоев советского общества, всех наций и народностей. Какую бы область общественной жизни мы ни взяли, преимущества Советской власти в деле обеспечения блага человека представляют разительный контраст власти капитала, не способного обеспечить права и свободы граждан и условия для их благополучия. Всемирно-историче- ские достижения социализма в этой сфере неоспоримы. Для тружеников социалистического общества власть не является «анонимной», а тем более угнетающей силой. Это подтверждают конкретные факты. В Основном Законе советского общества записано: «Вся власть в СССР принадлежит народу». И это не декларация. Среди избранных в органы государственной власти всех ступеней 44,2% рабочих, 24,9% колхозников, 30,9% учителей, врачей, специалистов разных отраслей народного хозяйства и культуры, служащих других категорий ,9. Их деятельность гласна и подотчетна. Народные избранники — это люди с большим жизненным, трудовым и политическим опытом, а также молодежь. Их хорошо знают в трудовых коллективах, районах, городах, республиках; часть из
Них — известные всей стране лкіди t государственный й общественным авторитетом. Они вышли из народа и беззаветно преданы делу народа, идеалам коммунизма.
Опыт Советского Союза и других социалистических стран доказывает, что только с ликвидацией частной собственности и эксплуатации, установлением общественной собственности на средства производства и орудия труда демократия как народовластие обретает подлинный смысл. Наиболее полно демократизм советского общества раскрывается в деятельности Советов народных депутатов — основном звене социалистической демократии. 2,3 млн депутатов (а за послевоенные годы депутатами избиралось свыше 35 млн граждан)20 при поддержке более чем 30-миллионного общественного актива выражают сегодня волю и интересы всего советского народа, всех наций и народностей, конкретно воплощают единство советского общества. О подлинном демократизме политической системы советского общества свидетельствует также деятельность общественных организаций, способствующая более полному учету в политике государства как коренных запросов народа в целом, так и специфических интересов его отдельных слоев и групп.
Что касается хваленой буржуазной демократии, то, по свидетельству, например, американской печати, государственные органы США представляют собой «клубы богачей»: 22 сенатора и 25 членов палаты представителей располагают собственностью в один миллион долларов и более каждый. В конгрессе США нет ни одного рабочего. Нетрудно понять, чьи интересы защищаются в этих органах власти21.
Наиболее ярко демократизм советской политической системы выражается в предоставлении и гарантии Конституцией СССР каждому гражданину советского общества широких социально-экономических, политических и личных прав и свобод. При этом государство прямо заинтересовано в том, чтобы все граждане страны хорошо знали и активно пользовались своими правами как в собственных интересах, так и в интересах общества. Оно заинтересовано также в том, чтобы граждане ясно осознавали связь прав и свобод, предоставляемых личности, с обязанностями перед государством и обществом. Так в СССР впервые в мировой истории Конституцией гарантировано главное социальное право человека — право на труд. Уровень занятости трудоспособного населения страны в общественном хозяйстве, а также на учебе с отрывом от производства достиг 94%. Вот уже свыше полу- века для советских людей слово «безработица» я&ляетсй анахронизмом, связывается с далеким прошлым.
В конституциях многих буржуазных государств это право даже не предусматривается, как, впрочем, и ряд других важнейших социально-экономических прав, не говоря уже о его гарантии. В капиталистических странах в 1985 г. число только полностью безработных составило 32 млн человек. Особенно тяжело приходится молодежи, которая является первой жертвой безработицы. В Западной Европе каждый пятый среди ищущих хоть какую- нибудь работу моложе 25 лет. Советские юноши и девушки приобретают специальность, которая им по душе, соответствует их интересам и способностям.
В СССР женщины имеют равные права с мужчинами. Среди рабочих и служащих в народном хозяйстве 51% женщин. Более 500 тыс. советских женщин работают директорами промышленных предприятий, строек, совхозов, руководителями учреждений сферы быта, культуры, просвещения, здравоохранения. Свыше половины работающих женщин занято в сфере умственного труда. Численность женщин с высшим и средним специальным образованием составляет 60% от общего числа специалистов. Во Франции, например, лишь 39% работающих женщин имеют специальное образование, в ФРГ — 38, в Италии— 12%. В странах «Общего рынка» заработок женщин составляет 60—70% зарплаты мужчин, а порой и того меньше 22.
Предмет особой гордости советских людей за свою страну, свой образ жизни представляют достижения в области государственной системы социального обеспечения, охраны здоровья советских людей, гарантированное право на жилище, возрастание духовных богатств страны и широкий доступ к знаниям, культуре и ее достижениям и т. д.
Достижение нового качественного состояния советского общества, повышение уровня обобществления производства, развитие производственных отношений будут способствовать совершенствованию советской демократии, все более полному осуществлению социалистического самоуправления народа на основе активного участия трудящихся, коллективов и организаций в решении вопросов политической и общественной жизни. В свете приведенных конкретных фактов рассуждения «новых философов» о власти как «одинаковом зле» при капитализме и социализме выглядят более чем несостоятельными. С проблемой власти тесно связана проблема свободы, степень которой является важнейшей характеристикой того или иного общественного строя. Поэтому не случайно в идеологическом противоборстве, в борьбе за умы людей вопросам демократии, равенства и особенно свободы личности принадлежит особое место. Ведь исход исторического спора между двумя противоположными типами власти во многом зависит от того, какая из них наиболее полно реализует эти важнейшие социальные идеалы человечества.
Еще в «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс опровергли как несостоятельные обвинения буржуазии против коммунизма, который-де «отменяет вечные истины», а потому противоречит «всему предшествовавшему ходу исторического развития». При этом они указывали, что одним из главных обвинений, рассчитанных на запугивание масс коммунизмом, является утверждение, что при коммунизме упраздняются личность и свобода 23. То, что всемирный капитал постоянно будет прибегать к обману народа лозунгами свободы и равенства и «против нас выдвинет знамя свободы», проницательно предвидел В. И. Ленин24.
Вот уже почти полтора столетия буржуазные идеологи изощряются в спекуляциях, нападая на социалистическую идеологию—марксизм-ленинизм, а после Октября 1917 г.— и на реальный социализм. При этом, чем больше размывается социально-экономическая почва, на которой воздвигаются апологетические доктрины капитализма, чем более впечатляющими становятся достижения реального социализма, последовательно воплощающего в жизнь идеи социальной справедливости и гуманистический идеал всесторонне развитой личности, тем настойчивее идейные противники марксизма обращаются к вопросам о демократии, равенстве, правах человека и т. д. Их цель ясна — замаскировать все более выявляющуюся неспособность капитализма обеспечить благосостояние трудящихся масс, подлинное равенство, громко провозглашаемые права человека.
Что касается социализма, то для него понятия «равенство», «свобода личности» — это не просто привлекательные лозунги, извлекаемые время от времени на свет в зависимости от поворотов политической или идеологической борьбы, что характерно для буржуазной пропаганды, и не абстрактное философствование на вечные темы. Это высший социальный идеал коммунизма, шаг за шагом воплощаемый в жизнь в ходе социалистического строительстэа, идеал марксистского гуманизма. Не слу- чайно марксизм определяет коммунизм как истинное царство свободы, как такую общественную форму, «основным принципом которой является полное и свободное развитие каждого индивидуума» 25.
Марксистское понятие свободы личности и равенства имеет четкое классовое содержание, сформулированное В. И. Лениным. «Пока не уничтожены классы,— писал он,— при всяком рассуждении о свободе и равенстве должен быть поставлен вопрос: свобода для какого класса? и для какого именно употребления? равенство какого класса с каким? и в каком именно отношении? Обход этих вопросов, прямой или косвенный, сознательный или бессознательный, является неизбежно защитой интересов буржуазии, интересов капитала, интересов эксплуататоров»26. Именно такой защитой и занимаются буржуазные идеологи типа «новых философов», рассуждающих о «власти вообще» и свободе от нее «вообще». В отличие от них марксизм доказывает, что путь к подлинному решению проблемы свободы и равенства для общества в в целом и для каждого его члена в отдельности проходит через социальное освобождение всех трудящихся, уничтожение эксплуатации, построение социализма и коммунизма.
При социализме свободными являются не только отдельный человек, но и общество в целом, которому нужны активные, сознательные строители нового общества, широко и творчески мыслящие, не скованные предрассудками и догмами. Социалистическому обществу небезразлично, как используются свободы: активно или пассивно, злоупотребляют ими или используют не в полную меру. Ведь права и свободы, предоставляемые Конституцией Советского государства трудящимся и не использованные ими, становятся тем самым формальными. Использование их в недостаточной степени, их плохое знание противоречат самому принципу социалистической демократии, смысл которого состоит в развитии социального творчества масс, в широком вовлечении их в управление государством, в развитии общественного самоуправления. «...Без всемерного расширения и углубления социалистической демократии, то есть без создания условий для повседневного, активного и действенного участия всех трудящихся, их коллективов и организаций в решении вопросов государственной и общественной жизни, мы не сможем успешно идти вперед. В инициативе, энергии, живом творчестве масс, их сознательном, заинтересованном отношении к задачам созидания нового строя — вот в чем видел Ленин важнейший источник силы и жизненности социализма» 27.
Выдвигая задачу выхода советского общества на новые рубежи, КПСС намечает се политической области — развертывание социалистического самоуправления народа путем все более полного вовлечения граждан в управление государственными и общественными делами, совершенствования избирательной системы, улучшения деятельности выборных органов народной власти, повышения роли профсоюзов, комсомола, других массовых организаций трудящихся, эффективного использования всех форм представительной и прямой демократии»28.
Сказанное, разумеется, не означает, что сегодня уже реализованы все социалистические и коммунистические идеалы. Напротив, возможности для дальнейшего расширения и углубления социалистического народовластия, социальных и политических прав граждан, различных форм их участия в управлении государством, для воспитания личности в духе высокой политической культуры еще далеко не исчерпаны. Многое предстоит сделать и в плане укрепления материальной базы для всестороннего и гармонического развития человека в социалистическом обществе.
Осуществить коммунистические идеалы, грандиозные по своим масштабам, нелегко. Но марксизму-ленинизму всегда были чужды как легковесный оптимизм, так и уныние. Мы хорошо осознаем, что сегодня действуют трудности объективного порядка: непроторенность пути, по которому идет наша страна в осуществлении коммунистических идеалов; не на все вопросы, выдвигаемые жизнью, имеется готовый, выверенный опытом истории ответ. Многое приходилось и приходится познавать, что называется, по ходу дела. На темпах развития сказывается, нередко неблагоприятно, международная обстановка. Есть трудности и субъективного порядка. Но важно то, что социалистическое общество неустанно работает над совершенствованием своей политической и социальной системы, над реальным воплощением в жизнь провозглашенных социальных идеалов. Слова тут не расходятся с делом, идеология — с конкретной практикой, как это пытаются утверждать идеологические противники марксиз- ма-ленинизма, в том числе и «новые философы».
Еще по теме 1. Концепция власти как «тоталитаризма разума»:
- М.В. Лапенко РОЛЬ ДЖЕЙМСА ФОРРЕСТОЛА В ФОРМИРОВАНИИ АНТИКОММУНИЗМА В США
- § 1. Право как общественный идеал
- ПОЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ГЕГЕЛЯ: СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ
- § 4. Новое время
- 28.2. Формирование правового государства
- «Новая философия» в идеологической жизни современной Франции
- 2. Эклектика в методе — нигилизм и волюнтаризм в теории
- 1. Концепция власти как «тоталитаризма разума»
- 2. Нужна ли революции наука?
- История без прогресса: от социального нигилизма к историческому пессимизму
- 2. С «левого» фланга к идейной контрреволюции
- Человек без личности: антиномия — трагическая или ложная?
- §4. Трансформация взглядов на феномен жизни в философии Фридриха Ницше
- Библейский момент философии права
- 2. Библейские философско- правовые корни независимости суда и доктрины разделения властей
- Предубеждение в отношении демократического капитализма
- § 2. Государственная власть и государственное управление
- ФИЛОСОФИЯ ПРАВА. ПОЛИТИКА, ИДЕОЛОГИЯ, ГОСУДАРСТВО. ГЕОПОЛИТИКА: КЛАССИЧЕСКАЯ И НЕКЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛИ
- 2. Учение Гоббса