ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА

Планы и теории могут претендовать на реальность в той мере, в какой они осуществимы, значимость их не меняется от того, обрели ли они свое воплощение в реальности или нет; что же касается теории государства, то она может отражать состояние государства и конституции лишь постольку, поскольку она реальна. Если бы Германия выдавала себя за государство, имеющее определенную структуру, невзирая на то, что формы ее государственного устройства лишены жизни, а теория — реальности, то это было бы неправдой; если же она в самом деле обещала бы осуществлять совместную защиту, то это можно было бы расценить либо как старческую слабость, сохраняющую стремление к действиям при полной неспособности что-либо совершить, либо как непорядочность, которая позволяет не выполнять данное обещание.

Для того чтобы масса людей образовала государство, ей необходимо создать совместную защиту и государственную власть. Характер же вытекающих из этого особых воздействий и аспектов подобного объединения, специфическое их устройство безразличны с точки зрения того, образует ли данная масса людей определенную власть.

Это различение имеет большое значение для спокойствия государств, устойчивости правительств и свободы народов. Ибо если всеобщая государственная власть требует от отдельного человека только то, что ей необходимо, и ограничивает этим применяемые ею меры, то в остальном она может предоставить своим гражданам значительную свободу в их жизни и волеизъявлении; при этом государственная власть, которую правительство в качестве необходимого для государства средоточия концентрирует в своих руках, не вызывает неудовольствия отдельных, находящихся на ее периферии, граждан, когда она предъявляет им требования, необходимость которых для целого очевидна каждому; она не подвергается опасности, неизбежной, когда действительно необходимое и в той или иной степени произвольное находятся в исключительном ведении центральной государственной власти, с одинаковой строгостью контролируются правительством; тогда подданные также перестают различать эти две сферы и, испытывая одинаковое раздражение по отношению к обеим, ставят под угрозу государство в сфере того, что для него необходимо. К тому аспекту государства, который принадлежит к сфере случайности, следует отнести характер государственной власти в высшей точке ее концентрации. Осуществляется ли эта власть одним человеком или несколькими, принадлежит ли она этому одному или этим нескольким по праву рождения или в результате избрания — все это в свете того единственно необходимого, которое превращает массу людей в государство, безразлично.

Что касается собственно гражданских законов и отправления правосудия, то единство закона и судопроизводства столь же мало способствовало бы превращению Европы в одно государство, как единство мер, веса и денежных единиц; различие же между ними не устраняет единства государства. Даже еслн бы из самого понятия государства не следовало, что конкретные определения правовых отношений отдельных лиц в сфере собственности не входят в круг нптересов государственной власти,— ей надлежит только определить отношение собственности к государству,— то мы могли бы увидеть это на примере почти всех европейских государств; в наиболее могущественных странах, тех, которые действительно являются государствами в подлинном смысле слова, безусловно, отсутствует единство закона. В дореволюционной Франции было такое многообразие законов, что, помимо римского права, действовавшего во многих провинциях, в ряде других господствовало бургундское, бретонское п т. д.; и едва ли не каждая провинция, едва ли не каждый город имели свои особые законы, что дало одному французскому писателю основание сказать: тот, кто путешествует по Франции, меняет законы так же часто, как почтовых лошадей.

Таким же внешним для понятия государства обстоятельством является то, какая особая власть или какое соотношение различных сословий или граждан издает законы, а также характер судов — замещаются лп должности в различных судебных инстанциях по наследству, по распоряжению верховной власти, в силу свободного решения граждан нлп сампх судебных инстанций,— размер оп- ределенных судебных округов, способ образования определенных округов — сложились ли они по воле случая,— паличие общей верховной инстанции для всего государства и т.

Столь же независима от государства и форма управления гообще, которая может быть самой разнообразной, а также устройство магистратов, права городов и сословий и т. д. Все эти обстоятельства имеют для государства лишь второстепенное значение, для его подлинной сущности форма их организации безразлична.

Неравенство податей, взимаемых с различных классов в зависимости от их материального благосостояния, и еще в большей степени неравенство идеального характера, а именно неравенство прав и обязанностей и их происхождения, обнаруживается во всех европейских государствах. Так же как государству не наносит никакого ущерба возникающее из имущественного неравенства неравенство доли участия граждан в государственных расходах, более того, на нем зиждется государственное устройство нового времени, его не затрагивает и неравенство вкладов различных сословий — знати, духовенства, горожан и крестьян; причиной этого неравенства независимо от всего того, что именуется привилегиями, является различие сословного характера; ведь соотношение налогов не может быть определено существенной стороной отдаваемой государству доли, т. е. трудом,— он не может быть исчислен и сам по себе неравен — это соотношение может быть определено только по продукту труда.

Все остальные случайные обстоятельства: обременены ли различные по своему географическому положению части государства различными налогами, подвержены ли налоги изменениям и подчиняются ли они системе субординации, получает ли с одного и того же участка город поземельный налог, частное лицо — арендную плату, аббатство — десятину, имеет ли там дворянин право охоты, а община — право пасти скот и т. д., составляют ли различные сословия и корпорации всех видов особые группы в системе налогов — все эти случайности остаются вне понятия государственной власти; в качестве центра она заинтересована только в определенном количестве поступающих налогов, а их неравномерное поступление и проис- хождение ее не интересует. Государство может вообще оставить вне сферы своего внимания всю систему налогообложения, не поступаясь при этом своим могуществом наподобие того как это было при прежней ленной системе, когда вассал в случае необходимости сам, неся свою личную повинность, заботился обо всем, что ему необходимо для службы государству, а источником для прочих государственных расходов служили доходы с доменов; можно даже допустить, что таким образом расходы могли бы быть вообще полностью покрыты без того, чтобы государство даже в качестве финансовой мощи составляло центр поступления податей, как в новое время, но пользовалось бы тем, что оно получает в виде податей, так же как это делают другие обладатели особого права, являющиеся по отношению к государству частными лицами.

В наше время отдельные части государства могут быть очень мало связаны или даже совершенно различаться по своим нравам, образованию, языку; подобное единство — в прошлом основа объединения народа — должно быть теперь отнесено к тем случайностям, которые не препятствуют тому, чтобы масса людей составляла государственную власть.

Даже в менее пылкой Европе единство религии всегда было основным условием существования государства. Ни о чем другом не помышляли, и без этого главного единства не представлялось возможным какое-либо иное единство или доверие. Временами эти узы достигали такой степени интенсивности, что внезапно объединяли обычно чуждые или даже разъединенные национальной враждой народы в одно государство; п это государство, выступая не только в качестве священной христианской общины или коалиции, чьи совместные действия продиктованы общностью интересов, но и в качестве единой светской власти, в качестве государства, одного народа и одной армии, завоевало в войне с Востоком обитель как своей вечной, так и своей временной жизни.

Так же как до и после этого времени единство религии не служило препятствием для войн между разъединенными народами и не связывало их в единое государство, и в наше время различие религии не разрывает государство на отдельные части.

Правда, в соответствии с государственными теориями, которые в наши дни разрабатываются так называемыми философами и провозвестниками прав человека или реализуются в виде грапдиозных политических экспериментов, все то, что мы исключили из необходимого понятия государственной власти (кроме самого главного — языка, культуры, нравов и религии), подчинено непосредственной деятельности государственной власти, причем так, что государственная власть полностью определяет все эти стороны жизни и регулирует их вплоть до мельчайших деталей.

Не подлежит сомнению, что высшая государственная власть должна осуществлять верховный контроль над вышеперечисленными сторонами жизни народа и его сложившимися по воле случая или древнего произвола институтами, не позволяя им препятствовать осуществлению главных функций государства и обеспечивая в первую очередь эти функции, а в случае необходимости не щадить для этого второстепенные по своему значению системы прав и привилегий; однако большим преимуществом древних государств Европы является то, что государственная власть может, обеспечив удовлетворение своих необходимых потребностей, предоставить своим подданным известную свободу действий в ряде областей судопроизводства, управления и т. д., оставляя в их ведении как назначение должностных лиц, так и решение текущих дел и соблюдение законов и обычаев.

В современных больших государствах невозможна реализация идеала, согласно которому каждый свободный человек участвует в обсуждении и определении всех государственных дел. Государственная власть должна быть сосредоточена в одном центре, который принимает необходимые решения и в качестве правительства следит за проведением их в жизнь. Если этот центр сам по себе прочен вследствие уважения к нему народов, если его устойчивость освящена личностью монарха, предназначенного для своего сана в силу естественного закона и по праву рождения, то государственная власть может без какого-либо опасения и боязни соперничества свободно предоставить ведению подчиненных ей систем и институтов значительную долю тех отношений, которые складываются в обществе, и контроль над тем, чтобы они соответствовали законам; тогда каждое сословие, каждый город, каждая деревня и т. д. смогут свободно совершать и осуществлять все то, что находится в сфере их непосредственной деятельности.

Подобно тому как законы такого рода постепенно воз- никли непосредственно из обычаев в виде освященного временем установления, так и правовое устройство, институты низшей юрисдикции, права горожан в этой сфере — право городского управления, взимания налогов как общих, так и необходимых для самих городов и законное их использование — все относящееся к этой области сложилось под действием внутренних сил, самостоятельно достигло развития и, однажды возникнув, сумело сохраниться.

Сложная организация церковных учреждений также ни в коей мере не была создана верховной государственной властью, и все духовное сословие само сохраняет себя и преобразует свой состав, используя в большей или меньшей степени внутренние возможности. Крупные суммы, ежегодно затрачиваемые большим государством па помощь бедным, и связанные с этим разветвленные учреждения, охватывающие все области страны, складываются пе из устаповленпых государством налогов и не по государственному распоряжению содержится и функционирует эта система. Вся совокупность владений и доходов, относящихся к этой области, состоит из благотворительных фондов и пожертвований отдельных лиц, и вся система в целом, ее управление и функционирование, не зависит от верховной власти государства; подобпо тому как большая часть общественных институтов сложилась внутри каждого круга потребностей на основе свободной деятельности граждан, длительность их существования и жизнеспособность сохраняются столь же свободно, без каких-либо помех со стороны государственной власти, вызванных боязнью соперничества или какими-либо иными опасениями: правительство выступает только тогда, когда необходимо либо защитить их, либо ограничить рост той области, которая в силу своего чрезмерного развития неминуемо будет мешать процветанию других необходимых видов деятельности.

Между тем в новых, частично реализованных теориях господствует предубеждение, согласно которому государство рассматривается как машина7, весь бесконечно сложный механизм которой приводится в действие одной пружиной; все учреждения, связанные с самой природой общества, должны, согласно этим теориям, создаваться государственной властью, регулироваться ею, преобразовываться в соответствии с ее приказами и подвергаться ее контролю.

Стремление педантично определять все детали, это лишенное подлинной свободы посягательство на управление всеми делами сословий, корпораций и т. д., эта неблагородная придирчивость по отношению ко всякой самостоятельной деятельности граждан, если только она имеет ка- <сое-либо отношение даже не к государственной власти, а просто к вопросам общего значения,— все это облекается в разумные принципы; согласно этим принципам, ни один геллер из сумм, отведенных в стране с 20—30-мил- лионным населением на помощь бедным, не может быть израсходован не только без разрешения высших правительственных инстанций, но и без их прямого распоряжения, контроля и проверки. Заботясь о воспитании, создатели этих теорий требуют, чтобы назначение каждого сельского учителя, трата каждого пфеннига на оконное стекло в школе или в помещении деревенского совета, назначение каждого писаря и судейского служащего, каждого деревенского судьи происходило по прямому указанию и под непосредственным воздействием высших правительственных инстанций; и все, что производит земля в государстве, должно двигаться ко ртам подданных единым путем, расследованным, рассчитанным, проверенным и установленным государством, законом и правительством.

Здесь не место подробно останавливаться на том, что центральной государственной власти, правительству, надлежит предоставлять своим подданным свободу во всем том, что не относится к прямому ее назначению — к организации власти и ее сохранению, что не связано с внешней и внутренней безопасностью, что не может быть более священной для правительства обязанности, чем предоставление гражданам свободы в такого рода вопросах и их защита, независимо от каких бы то ни было соображений утилитарного характера, ибо эта свобода священна сама по себе. Что же касается полезности всего этого, если мы захотим обратиться к исчислению тех преимуществ, которые дает государству самоуправление граждан посредст- вом особых учрежденных для этой цели органов, отправление ими правосудия в своих судах, назначение ими местных должностных лиц и т. п.,— то в этом вопросе можно руководствоваться тремя соображениями: во-пер- вых, можно исходить из наиболее осязаемых соображений денежного характера, т. е. из той материальной выгоды, которую получит тем самым государственная власть; во-вторых, стремиться прежде всего к созданию безупречной государственной машины, равномерно работающей в соответствии с тщательно продуманным планом и мудро предусмотренной целью; в-третьих, сообразоваться с жизнеспособностью институтов, с духовной удовлетворенностью, ощущением свободы и чувством собственного достоинства граждап, проистекающих из участия в общих делах государства в той мере, в какой эти дела, с точки зрения верховной власти, носят случайный характер.

В первом случае, где речь идет о непосредственно ощутимой выгоде, государство, организованное по принципу единой машины, совершенно уверено в том, что обладает безусловными преимуществами по сравнению с тем государством, которое в значительной степени предоставляет своим подданным право принимать решения по частным вопросам и проводить их в жизнь. Следует, однако, заметить, что государство первого типа не может обладать какими-либо финансовыми преимуществами, разве только оно прибегнет к высоким налогам. Подчиняя себе все области управления, судопроизводства и т. д., оно берет на себя и все тяготы расходов, которые при организации целого в виде всеобщей иерархии должны быть в свою очередь покрыты посредством введения постоянных налогов; напротив, государство, которое передает заинтересованным в местных делах кругам населения вместе с учреждениями, регулирующими сферу случайного и единичного,— отправление правосудия, расходы по воспитанию, по оказанию помощи неимущим и т. д.— связанные с ними затраты, достигает покрытия этих расходов без введения налогов. Тот, кто нуждается в судье, делопроизводителе, воспитателе или по собствеп- пому побуждению заботится о бедных, плати г здесь сам; налогов пет, никто не оплачивает суд, поверенного, воспитателя или духовника, в которых он не нуждается; тот же, кто избирается своими согражданами для замещения низших административных или судебных должностей, в чье ведение передаются дела города или корпораций, видит возмещение своих трудов в самой оказанной ему чести, тогда как от государства он потребовал бы оплаты своей деятельности, так как не считал бы ее для себя делом чести. Оба эти обстоятельства, даже если допустить, что первое требует от населения больших затрат (а это маловероятно), приводят к следующему: в одном случае люди не расходуют деньги на то, что им не нужно, если оно не является необходимым для государства в целом, в другом — достигается реальная экономия; и в обоих случаях народ либо ощущает, что предъявляемые к нему требования разумны и необходимы, либо ценит предоставленную ему свободу и оказанное доверие; последнее обстоятельство составляет главное различие между названными выше соображениями второго и третьего типа.

Механическая, осмысленная и подчиненная благородным целям иерархия ни в чем не проявляет доверия к гражданам и не вправе, следовательно, рассчитывать на доверие с их стороны. Она уверена только в том, что совершается по ее прямому приказу и под ее наблюдением и отвергает тем самым добровольные дары и жертвы своих подданных, не скрывает ни своей презрительной уверенности в их безрассудстве и неспособности судить и действовать себе на благо, ни своей убежденности во всеобщем бесстыдстве; поэтому она и не может уповать на какую-либо живую деятельность своих подданных, на то, что обретет опору в их чувстве собственного достоинства.

Это различие между двумя типами государственного устройства столь велико, что оно не может быть постигнуто теми государственными деятелями, которые привыкли принимать во внимание только то, что может быть выражено в определенных цифрах: для государства одного типа характерны благосостояние, благополучие, порядочность и довольство подданных; для другого — тупое безразличие, постоянные переходы от низости к наглости, нищета; и в наиболее серьезных обстоятельствах, когда на поверхность выступает лишь случайная сторона событий, именно это различие в государственном устройстве определяет эту случайность и делает ее необходимой.

Громадная разница заключается в том, направлено ли стремление государственной власти на то, чтобы держать в своих руках все, на что она может рассчитывать,— именно поэтому ей тогда больше рассчитывать не на что,— или же она может, помимо находящегося в ее руках, рассчитывать и на свободную приверженность своих подданных, на их чувство собственного достоинства и желание служить опорой государству — на могучий неодолимый дух, изгнанный в иерархическом государстве и присутствующий только там, где верховная власть предоставляет все, что только можно, в непосредственное ведение своих поддаппых. В современном государстве, где все сверху донизу регламентировано, где все, имеющее какое- либо общее значение, изъято из ведения и деятельности заинтересованных в этом кругов населения,— наподобие того, что мы обнаруживаем во французской республике — постепенно сложится нудная, лишенная духовности жизнь; это нам покажет будущее, если, конечно, такой тип педантичного господства будет сохранен. Но какая неплодотворность и закостенелость царит в жпзпи другого, столь же регулируемого государства, государства прусского, становится очевидным каждому, кто войдет в первую же его деревню, кто увидит, насколько в Пруссии отсутствуют какие бы то ни было проявления таланта в науке и искусстве, кто, оценивая силу этой страны, отвлечется от той эфемерной энергии, которую сумел на время вдохнуть в нее один гениальный человек 8.

Мы, следовательно, не только различаем в государстве, с одной стороны, необходимое, что должно находиться в непосредственном ведении государственной власти и только ею определяться, с другой — безусловно необходимое связанному в общество народу, но для государственной власти как таковой относящееся к области случайного, но и считаем счастливым тот парод, которому государство предоставляет значительную свободу деятельности в вопросах общего характера, не имеющих первостепенного значения для государства в целом; саму же государственную власть, которая может найти поддержку в свободном, лишенном педантизма духе своего народа,— безгранично могущественной.

Следовательно, то обстоятельство, что в Германии не получило реализации ограничивающее свободу требование, согласно которому законы, судопроизводство, утверждение и взимание налогов и т. п., язык, нравы, образование и религия должны находиться в ведении и во власти одного центра, но что в этих сферах царит самое пестрое многообразие, само по себе не препятствовало бы конституированию Германии в единое государство, если бы она обладала иной организацией государственной власти...