Политическая оболочка каждой общественно-экономической формации трансформируется под давлением, порождённым изменением экономического содержания. Определённый уровень несоответствия, являющийся ничем иным, как формой задержки, присущ самому процессу адаптации, но нередки случаи, при которых размах отклонения достигает весомых масштабов, что приводит к серьёзному кризису. В середине 70-х годов, - напоминает автор, - итальянский феномен подобного «кризиса нарушения равновесия» подтолкнул его к началу размышлений о материалистической концепции политики, собранных в настоящем томе. Арриго Черветто и небольшая группа молодых людей, в большинстве своём рабочих, как и он сам, преимущественно прошедших через вооружённую партизанскую борьбу (Черветто также был её участником), в конце войны1 освободились от сталинистского обмана и встали на путь восстановления революционной, коммунистической и интернационалистической партии. Вновь овладев ленинизмом, достигнув в 1965 году, с публикацией первого номера "Lotta Comunista", полной политической и организационной автономии, они использовали борьбу рабочих и студенческие волнения конца того десятилетия для преодоления технического уровня небольшой группы. Когда Черветто настаивает на необходимости марксистской науки для того, чтобы «сформировать свои кадры, способные разбить кадры буржуазии»1, он не просто излагает всеобщую истину, но ссылается на конкретную потребность подготовки к революционной борьбе той энергичной молодёжи, которую борьба конца шестидесятых годов предоставила в распоряжение ленинистского течения. В рамках этой задачи было необходимо проанализировать нарушение политического равновесия в Италии в том числе и за счёт применения к нему марксистской концепции процесса детерминированности. Черветто пишет: «Пролетариат - это класс, который, в силу своего недавнего исторического формирования, имеет слабую общую подготовку и мало опыта. Только посредством марксистской науки он может поднять уровень своей общей подготовки, передавать из поколения в поколение свой опыт и расширять его, аккумулируя капля за каплей, с помощью соответствующего метода, опыт более старых классов, в первую очередь, буржуазии». Буржуазия не нуждается в науке о политике, поскольку последняя является выражением её господства; она не нуждается в теоретической преемственности, поскольку преемственность её господства является достаточной гарантией для передачи своего классового опыта. Иначе обстоит для пролетариата, вынужденного сражаться, находясь в подчинённой позиции, и борьба за освобождение которого, неизбежно, охватывает многие поколения. Рабочий класс не имеет государственных инструментов, которым он может доверить передачу собственного исторического опыта. Даже с точки зрения теории, - отмечает Черветто3, - существуют явления, которые, разворачиваясь в течение периодов, которые превыша- XVIII А. Черветто. Политическая оболочка ют жизнь индивида, требуют работы многих поколений марксистов. По этой причине марксистская школа систематически работает над теоретическим наследством прошлых поколений, восстанавливая, проверяя и корректируя гипотезы, которые также являются оружием для участия в борьбе в настоящем и для того, чтобы наметить перспективы на будущее. Изучая процесс, посредством которого экономика детерминирует политику, Маркс и Энгельс сражу же сталкиваются с противоречием: политической оболочкой является национальное государство, в то время как экономическое содержание, которое его детерминирует, - это рынок, который имеет всемирный характер. Это противоречие, ставшее сутью революционной стратегии и, следовательно, областью специализации всей марксистской школы, только сегодня разворачивается в полной мере и вызывает последствия, требующие к себе всеобщего внимания. Все классы поставлены перед лицом невиданных ранее проблем. К пролетариату возвращается жизненная потребность противостоять им, используя всё теоретическое достояние, накопленное прошлыми поколениями марксистов. Среди многих теоретических инструментов, предоставляемых настоящей работой, выделяется концепция - возвращённая и восстановленная на основе осуществлённого Лениным анализа империализма - «реакционной демократии». Размышления Черветто4 приводят его к выводу о том, что её открытие Лениным имеет, для марксистской политической теории, значение, сравнимое с открытием прибавочной стоимости, которое сделал Маркс в экономической области. Ленин, изучая империализм, открыл, что демократия, лучшая оболочка капитализма по мнению Маркса и Энгельса, остаётся лучшей оболочкой социально-экономической формации даже тогда, когда её содержание достигает «высшей» фазы своего развития. Однако, на этой стадии демократия, становясь империалистической, становится реакционной. Характер демократии определяется не абстрактным принципом, который её вдохновляет, а конкретным содержанием, оболочку которого она составляет. На историческом этапе, на котором капитализм, развивая производительные силы, осуществляет свою прогрессивную историческую функцию, демократия, лучшая оболочка его восхождения, также прогрессивна. Когда капитализм, созревший до империализма, развивая производительные силы только для того, чтобы разрушать их во взрыве собственных противоречий, становится реакционным, демократия, лучшая оболочка его войн и его загнивания, также становится реакционной. К сожалению, - отмечает Черветто, - эта «замечательная формула» была утеряна в ходе контрреволюционной волны, которая опрокинула большевистскую попытку. В 20-30-е годы, обобщая переходные явления фашизма, нацизма и сталинизма, эпигоны Ленина разрушили диалектическое единство. Противопоставляя демократию и реакцию, революционеры совершили прыжок назад в теории, который немало способствовал политической катастрофе, которая их опрокинула. Демократия - это лучшая оболочка империализма, поскольку это политическая форма, которая лучше разрешает ребус синтеза ге- Предисловие к французскому изданию XIX неральной линии, исходя из столкновения частных интересов, которое обостряет империалистическое развитие, далёкое от успокоения. Восстановление лениниской концепции реакционной империалистической демократии не только возвращает революционерам потерянную теоретическую и политическую автономию, но и позволяет приступить к исследованию новых форм, которые приобретает политическая оболочка европейского империализма. Динамика мирового рынка вынуждает крупные группы и фракции европейского империализма находить новое равновесие между общими и частными интересами. Плюрализм и противоречивость интересов европейской буржуазии не снизились, а появление держав континентальных масштабов требует более широкого синтеза по сравнению с параметрами национального государства. Невиданные ранее политические формы, порождённые этим процессом, ставят перед анализом трудные проблемы, которые были бы неразрешимы без общего понимания соотношения между политической оболочкой и экономической динамикой, начиная именно с механизма империалистической демократии. Для коммунистической политики проблемы анализа - это проблемы революционной стратегии, поскольку последние неразрешимы без разрешения первых. Эдуард Бернштейн утверждал, что капиталистическое развитие давало пролетариату возможность успешно сражаться за демократию, и что развитие демократии дало бы возможность мирного перехода к социализму. Бернштейн писал:«... чем больше демократизируются политические институты современных наций, тем больше сокращается необходимость и возможность больших политических катастроф»*. Реформисты сделали из этой иллюзии предмет веры, пренебрегая бесчисленными опровержениями последующей истории. Другие думают, что борются с ней, отрицая возможность капиталистического развития или оспаривая его совместимость с демократией. Черветто восстанавливает революционную марксистскую концепцию, прочно основанную на научном исследовании политической оболочки: «...не демократия решает вопрос о необходимости и возможности политической катастрофы, а движение капиталистического базиса, которое она выражает, определяет её судьбу. Более высокий уровень капиталистического развития, одновременно, означает большую демократию и большее количество политических катастроф. Это уравнение представляет собой открытие политики, совершённое марксистской наукой, открытие, которое всегда находилось в центре её стратегических размышлений»6.