АНАЛИТИКА ВЛАСТИ

властью в современных западных обществах, может определяться как .Т11ППГ .

отношен

ние неравное, относительно стабилизированное и характеризуемое пятью ЛРТЧТГ чительными чертами.

^' Власть не есть «нечто вещное», чем обладают или что теряют, она

осу ще

ствляется в зависимости от бесчисленных факторов и в ходе взаимолейспш «неэгалитарных и мобильных отношений». действу 2.

Отношения власти не существуют ни отдельно, ни внутри, ни над (как на

стройка) другими отношениями (идет ли речь об экономических :Ж-

01 ношениях^

об отношениях в области знания или сексуальных отношениях); роль, которую^;,

они играют, — это не просто роль запрещения или воспроизводства, а роль Й* посредственно продуктивная». " 3.

Отношения власти существуют внутри групп или институтов, которые

ЛЯЮТСЯ и /- / ч я

основой общества (семьи, предприятия и т. д.), они могут контактирД вать между собой, создавая массовое противостояние между теми, кто господе вует, и теми, над кем господствуют, по всему спектру неэгалитарных отноп* ний; таким образом, подавляющее большинство отношений силы, которые прёр! ставляют собой микрофизику власти, могут быть изменены. 4.

Отношения власти являются преднамеренными, ноне субъективными: оН|3]

порождены не желанием обладать властью со стороны какого-либо отдельного!

субъекта или своего рода коллективного общественного штяяя а являются пр6* ; изводными штаоа, г

от сложных программ и тактик, которые могут функционировать к->

бы сами по себе; они поддаются объяснению не потому, что являются ПрОИЗВОдГ

1\/. Господство

ным от какой-либо инстанции, содержащей в себе их «объяснение», выраженное в терминах причинности, а потому, что насквозь пронизаны расчетом. Эти многочисленные тактические построения, созданные путем взаимопересечения, контактов, корректировок, порождают обширные стратегии, авторов которых невозможно установить. 5.

Там, где есть власть, есть и сопротивление ей, причем не пассивное и вязкое, а выражающееся в контртактике или контрстратегии. Скорее, есть множество видов сопротивления, не являющегося простым контрударом, единственным негативным восприятием господства. Сопротивление «никогда не бывает внешним фактором по отношению к власти». Стратегическое кодирование этого бесконечного множества, столь же разнообразного, как и отношения власти, способно сделать возможной революцию по схеме «в какой-то степени схожей с тем, как государство основывается на институциональной интеграции отношений власти»22.

Таким образом, власть, будучи производной от детерминистской, психологической и бинарной модели, рассматривается уже не как отношение между субстанциями или между субъектами, а как действие в ответ на действие. Она является осуществлением действия по отношению к другому осуществленному действию, поведением, определяющим другое поведение, так что она уже не противопоставляет квазивещи между собой и не основана на субъективных связях. Следовательно, нас интересует не столько количественная сторона объективного измерения сил, сколько изучение механизмов, программ, являющихся суровыми реалиями, например тюрем или психиатрических больниц. Нас интересует также совокупность дисциплинарных механизмов, которые позволяют осуществлять контроль и наблюдение за массами, начиная с XVIII в. (одним из ресурсов которых являются количественные методики исследования общественного мнения). Меньше трудностей возникает при раскрытии внутренней сущности тех, кто господствует, и тех, над кем господствуют, чем при формировании их психологии с помощью механизмов власти (например, в пенитенциарной системе XIX в. изобретали «душу» заключенного, интересуясь его детством, неблагоприятными для него событиями в прошлом, чтобы определить возможность его реадаптации, и ту опасность, которую он представляет для окружающих)23. Таким образом, осуществляя действие в ответ на действие, власть не устанавливает отношения между сущностями, обладающими внутренним содержанием (индивиды или классы, обладающие сознанием), а является совокупностью поведений, которая производит, деформирует, трансформирует поведение Других.

Следовательно, власть нуждается в стратегическом исследовании. Те, господствует, имеют перед собой не материал для информации, которым] могут манипулировать, а субъектов, чьи действия господствующий долженИстория власти, механизмов власти, важнее социологии власти, если речьt об определении универсального понятия господства, так как необходимая вести грань, отделяющую общества вплоть до XVII в., когда человек был пре.

Отсутствие заботы об управлении людьми, пастырского взгляда на антич! полис, которые утвердились лишь в современном мире, напротив, сосредсЯ ние всех устремлений на политической борьбе, направленной на достижй верховенства в битве за власть, с наибольшим блеском были проиллюстрир( ны Макиавелли, у которого государь, подобно художнику ницшеанского^ навязывает материи определенную форму.

ВЛАСТЬ И ИСТИНА: МНИМОЕ У МАКИАВЕЛЛИ д'и

энергии

сона

нергетической модели либидо, логику власти можно понять при помощи тер- минов, отличныхоттерминов механики.

? Теория власти у Макиавелли может рассматриваться в качестве парадоксального примера, так как он пользуется славой циничного теоретика политики и аЖе апологета насилия. Технический вопрос, на который он старается ответить 5о славу Лоренцо Великолепного, кому он посвящает свой труд «Государь», единственный из его текстов, который мы будем здесь рассматривать, — это вопрос о сохранении власти суверена в монархиях или республиках, ранее имевших свои собственные законы. Новый государь может либо разрушить государства этого типа, либо перебраться туда на жительство, либо разрешить им жить по собственным законам, установив олигархию. Но в отношении государств, принявших республиканскую форму правления, возможны только два первых решения. Следовательно, новый суверен должен найти метод, который позволит ему прочно утвердиться во главе государства, в котором он является своего рода чужаком.

Может показаться, что Макиавелли заимствует свою модель политики у войны. Фактически вопрос сохранения власти решается путем использования всех эффективных средств, включая хитрость, ложь, убийство. И прежде всего нужна стратегия союза; лучшая из них — та, которую монарх заключает с народом против знати, так как народу нужно лишь, чтобы его не угнетали, а государю — чтобы не нужно было бояться, что народ пойдет против него, хотя у народа нет статуса активного элемента в государстве и он, напротив, выступает как пассивный элемент, нуждающийся в хозяине.

Но монарху недостаточно просто найти друзей, ему необходимо учитывать «фортуну» (Гойипа), эту сверхъестественную силу, вмешивающуюся в человеческие дела: государь должен приспособиться или воспользоваться благоприятным случаем, необходимым для достижения успеха, выгодной обстановкой, которая будет упущена без V11111 (силы или добродетели) в смысле положительных, активных, динамичных свойств человеческого существа (которое, как правило, не сопротивляется пороку). Самая блестящая метафора пгШ — это ее сравнение с луком (напряжение и энергия). Одновременно имеются многочисленные призеры порочных методов в моральном смысле этого слова, при которых проявляется \irtii вождя в политическом смысле. Так, чтобы удержаться у власти, мо- оказаться целесообразным уничтожить силы противника, чтобы лишить его Могущества; например, новый государь может предпочесть.«погасить» (хороший Э18фемизм) династию государя, который царствовал там до того, как утвердился Новый монарх. Так как пгШявляется активным, мощным, динамичным свойством, становится понятным, что государь не должен иметь другой цели или дру-

ГОЙ МЫСЛИ, Кроме ОВЛадеНИЯ ИСКУССТВОМ ВедеНИЯ ВОЙНЫ: ЭТО единственное ИСКУССТВО, которое подходит тому, кто командует, и овладение военным искусств вом настолько необходимо, что тот, кто им пренебрегает, теряет власть. Такой! престиж военного искусства является следствием неравенства статуса вооружен-^ ного человека и безоружного, в результате чего нельзя себе представить, что бе зоружному человеку будут подчиняться или что разоруженный человек окажет^ ся в безопасности среди вооруженных людей: государь, не являющийся виртуо зом в области использования силы, постоянно рискует быть убитым.

Разве мы не имеем достаточно аргументов, чтобы утверждать, что полит ка _ это понятие того же порядка, что и война? Что политика должна опредв| ляться в зависимости от имеющейся силы? Но если обладание оружием являс ся необходимым условием, чтобы добиться подчинения, политическая власть не может стабилизироваться при помощи одной лишь силы (forte — это термин отличный от virtu).

,, , служит следующее высказывание: каждый видит тебя таким, каким ты каж ешься, и лишь немногие знают, каков ты есть на самом деле. Поэтому суверен должен составлять о себе такое мнение (opinione), чтобы никто не помыш- его обмануть или предать. Таким образом, «Государь» является не трактатом о"' политических способностях, а изложением теории полностью «неестествен- политики, где политика уже не является, как у Аристотеля, искусством хо-

нои»

рошо править таким государством, которое соответствует естественным целям человека, а представляет собой прежде всего искусство удерживаться у власти в ситуации, которая не стабилизировалась, не является окончательной, а чревата крутыми переменами и заговорами, требующими эффективных ответных действий, стратегий и уловок (см.: Lefort. Le travail de l'?uvre. Machiavel).

В искусстве подчинять себе ценятся не столько реальные качества, сколько качества кажущиеся, навязанные общим мнением. Именно видимые качества оказываются эффективными и позволяют установить политическое господство. Суверен, который выглядит честным, цельным, верным, милосердным, быстро утратит свою власть. Если он совсем не обладает этими качествами, но ему нужно по той или иной причине, чтобы поверили в обратное, он должен создавать видимость того, что эти качества у него есть, но если он обладает этими качествами, то он не должен допускать, чтобы они налагали на него какие-либо ограничения. Если будет необходимо, он должен создавать видимость, что у него вовсе нет таких качеств. Таким образом, не столько количество силы представляет собой решающий фактор, а разработка такой стратегии кажущегося, в которой и правдоподобное, и неправдоподобное эквивалентны по своим результатам. Короче говоря, политическая наука не является разновидностью физики, даже если ее и называют физикой социального, а, скорее, искусством действовать с холодным расчетом, предусмотрительно используя как ключевой элемент тот образ, который государь должен заранее создавать о себе у других людей. Трудно дать определение господства, которое не сводилось бы к сложен® силы и согласия. В результате появляется определение господства как стран гии, как действия в ответ на другое действие, но на этот раз трудность возника при формулировании определения самого действия. Можно связать термин <<дед ствие» («акция») с термином «агент» или с термином «актер». В одном СЛу упор делался бы на масштабы деятельности, в другом — на модели игры, прея всего театра. В одном случае — это сила, в другом — правила принуждения, торые позволяют играть.

Но основная двусмысленность касается двух концепций политического де! ствия: действия как реакции и действия как ответа. Механистическая модеЛ против модели стратегической. Энергетическая модель против модели лингвий тической. Это противопоставление можно рассматривать как противостояний двух антагонистических концепций политики: для первой истина политики дЩ жит в насилии, для второй представительство является не деградацией, а оси? вополагающим фактором человеческой деятельности.