Диктатура «неопределенного субъекта»
Хотя для Хайдеггера характер такого текста Не является «социологическим* и еще В меньшей степени «СОЦИОЛОГО-ПОЛИТИЧ^ским>> в томемысле, что реч здесь идет об исследовании в области человеч^ского бытия, терминология тематика, свойственные социологии, позволяют егосоциологическое и соци олого-политическое прочтение.
Не говоря даже о политической ангажированности автора, члена нацистской партии с 1932 г.; егоследует понимать и в све те отказа Хайдеггера от философии культуры. Сознательно политическое пр чтение этого и других фрагментов «Бытия и времени» наглядно демонстриру негативное видение толпы как места сосредото'1ения низменных инстинкто. разоблачение посредственности* которая самоусханаВдивает того, кто создае ее в высших сферах и может побудить его искать защиту, предоставляемую ем кровной общностью. Темой, постоянно присутСХВуЮщей у Хайдеггера, явля ется это лишение истинного «я» в пользу неаутентичности существования форме «неопределенного субъекта», того само^0 заурядного носителя обще ственного мнения. «В той мере, в какой этот конкретный некто, «тот самый» (Dasein), растворен в неопределенном субъекте, 0нДолжен начать вновь обретать себя». («Sein und Zeit». S. 129.) В то время ^акуМаркса конец «рассеивания» соответствовал, главным образом, моменту перехода к дальнейшему существованию, у Хайдеггера, напротив, «неопределенный субъект» — это момент анонимной утраты. Хайдеггер и социальное построение действительностиДанный текст является одной из идеологических основ теории социального построения действительности в том виде, в каком она была изложена Питером Л. Бергером (и развита им совместно с Томасом Лукманом). В этом социологическом течении, к которому примкнул также А. Шюц, ключевое место занимает феноменология Гуссерля, и именно потому, что в ней Хайдеггер читается под таким углом, что Бергер может уже без всякой предосторожности включать его в качестве ведущего автора в свою концепцию социологии, отводя ему такую же роль, как Джорджу Миду. Теория общественного построения действительности может определяться, по Миду, как комбинация теории ролей (роль позволяет дать типизированный ответ на типизированное ожидание) и, по Хайдеггеру, как теория общества (которое, будучи царством «неопределенного субъекта», является областью «типизации»). Истинное существование, согласно Хайдеггеру в прочтении Бергера, — это существование индивидуума перед лицом смерти.
Но общество поддерживает людей в трауре, каждого человека, поскольку тот обречен на смерть, предоставляя в их распоряжение общие категории, которые сглаживают ужас. «Все мы смертны». Это умозаключение, сделанное при извещении о смерти кого-либо, скрывает от нас самих неизбежный характер единичной и одинокой смерти. Таким образом, мысль Хайдеггера соответствует конст- рукционистской социологической мысли не столько с нормативной точки зрения, сколько с концептуальной. Общество предоставляет в наше распоряжение структуры, являющиеся благоприобретенными и защищающие нас от ужасов, свойственных условиям человеческого существования: обычаи и ритуалы позволяют нам с относительным спокойствием противостоять тому, что без них представляло бы сплошной ужас. Общество, обладающее этими иллюзиями, позволяет нам избежать жизни по метафизическим законам: в этом обществе бытие человека не является уже бытием-для-смерти, а представляет собой бытие для церемонии похорон, для молитв и для наследства. Социальная «реальность» является «реальностью» социально построенного мира: предоставляя в наше распоряжение условность, язык, значение, общество предохраняет нас от ужаса; но и эта социальная реальность остается хрупкой. Однако, если общество, отдаляя человека от онтологического опыта ужаса, погружает его в защищающую недостоверность, оно является также единственным местом, где возможно истинное существование, так как, предоставляя нам защиту и теплоту общения, оно обеспечивает также возможность «экстаза»30.Аннулированный субъект
Работа Бергера, на которую мы ссылаемся, была опубликована значительно позже текста Теодора Адорно «Жаргон аутентичности» (1964), задуманного как часть «Негативной диалектики» (1966). Наследник совершенно другой тради ции, теоретик авх0рИхарН0й личности и массового общества, Адорно отверга
саму проблематику Хайдеггера (иЯсперса) Кактаковую, несомненно потому,
Сущность, по велению которой исчезает человек, оказавшийся под ГОСПОдС
вом «неопределенного субъекта», не занимает главенствующей позиции в _
философии.
Дело не в ТОМ, ЧТО Адорно является СОЦИОЛОГОМ, который якодТотказывается осмысливать Бытие, а в том, что он не рассматривает его как
кий объект благочестия, окруженный аурой. По мнению Адорно, теория ^ыт
Хайдеггера позволяет ему, еще в меньшей степени, чем философам духа (Гегель!
осмысливать «господствующую сущность», так что отношения, которые ОН 4
танавливает между Бытием и наличной действительностью, развиваются по тда
же схеме, что и поведение «диктаторов, обладающих повышенной впечатлителУ_
ностью, которые избегают посещать концентрационные лагеря, чьи охранники!
добросовестно выполняют их инструкции». Отнюдь не выступая основателем!
«гуманистической перспективы», как это указано в подзаголовке книги БергЛ
ра, хайдеггеризм представляется как учение, обреченное на дегуманизаци
Призыв Хайдеггера к достоверности, его критика «диктатуры неопределеннс
субъекта» ведут к «господству» Бытия, в результате чего исчезает гуманная ^
ность человека. Внешне гуманистический жест Хайдеггера, устраняющий говлю г г „ г «тор
общественным мнением», представляет собой забвение человека, потт
что он сводит его к статусу места появления Бытия.
Расхождение между анализом Адорно и анализом Бергера может быть луч понято, если мы вспомним, что Бергер является сторонником социологии, торая сочетает в моральном плане сострадание, умеренные обязательства и , ство юмора в условиях праздника жизни, в то время как Адорно провел с социологический опрос, исходя из того, что после Освенцима ничего подобн го уже не может быть. И если Бергер приемлет метафору театра как метаф0г социального, то Адорно слишком близок к Фрейду, чтобы не знать, что то,
проявляется в игре, должно осмысливаться в свете логики влечения к
Социологическая теория «ролей» в том виде, в каком мы ее находим у сепгрпл для Адорно политически не нейтральна: эта теория, по отношению к которэг он социологически не безразличен, поскольку она зародилась в американской культуре и нейтрализует протест живого субъекта против принуждения ИГра| определенные роли, превращая их в структуру общества вообще.
Утверждая, нельзя смешивать общество, подобное потемкинской деревне, с градом ?0 им, Бергер предостерегает против любого фанатизма. Но в то же время он ТредЯ ет от субъекта укрыться в своей берлоге и не заниматься больше проблемам власти. В этом смысле провозглашенный Бергером гуманизм стал быМИШсНЫ
для сентенции Адорно, в которой имеются в виду любители жаргона
и ди^говбр)
ности. У них, говорит он, «человек представляет собой алиби для п^г.,..ОТГ? „
ДС1уМаНИЗа'
ЦИИ». Сводя общество К СТОЛЬ же непрочному И обманчивому строению, ка/ фасады изб, которые фаворит Екатерины II князь Потемкин велел построить! чтобы создать у царицы приукрашенный образ России во время ее путешествий!
по стране, гуманисты достоверности во имя более возвышенной судьбы ка, _ ^ челове
судьбы пастыря Бытия, чье соседство с этим Бытием проявляется в ужасе
перед смертью, устраняют конкретного человека, реального человека, человекг толпы. Гуманизм Адорно, тот самый гуманизм, который не отворачивается от человека толпы, человека без имени, находит, возможно, весь свой смысл в анализе двух опер Альбана Берга «Воццек» и «Лулу», в котором он говорит о солидарности композитора с угнетенными, с теми, кто находится «на иждивении общества».