Понятийный плюрализм: теории, законы,гипотезы, эффекты, эмпирические обобщенияи абстрактные суждения

При рассмотрении законов и теорий, представленных в этой книге, авторы используют различные понятия и «наименования». В одной главе может говориться о «гипотезах», в другой о «законах», а в определенном контексте об «эффектах».

добное вариативное использование терминологии проистекает из особенностей обсуждения соответствующих теорий или законов в современной литературе. Цель состоит в том, чтобы сделать их легко узнаваемыми в оригинальных формулировках. Скажем, железный закон олигархии мы описываем именно этим термином, под которым он известен среди исследователей, хотя он может также именоваться «теорией необходимой концентрации власти в организациях». Часто названия мшуг вводить в заблуждение, но одновременно они могут служить и надежным средством отсылки к первоисточнику.

Способы представления теории могут значительно отличаться от случая к случаю. Теория или закон могут составлять основу целой книги. Они также могут быть представлены в виде математической формулы или в сокращенной формулировке. Кроме того, в общественных науках мы часто встречаем авторов, весьма неразборчиво использующих термины «теория» и «модель». Иногда встречаются и примеры обсуждения отдельных гипотез, когда они не формулируются как четкие теории, а, скорее, рассматриваются как подразумеваемые исходные условия.

Как говорилось выше, теория — э го общее утверждение, предусматривающее причинное отношение (или корреляцию) между одной зависимой и одной или более независимыми переменными. На языке методологии мы говорим, что при определенных условиях а, Ь, с и т. д. одна переменная (у) будет зависеть от другой (х) определенным образом. Изменения независимой переменной (х) проявляются в изменениях зависимой переменной (у) (подробнее см. раздел «История вопроса» в главе 4).

Во многих случаях термин «теория» будет использован в связи с определенными вещами, которые являются скорее абстрактными, нежели конкретными.

Читателя не должен вводить в заблуждение тот факт, что понятия, используемые в этой книге, могут несколько варьироваться. Все главы имеют дело с общими законами и теориями, но они различаются степенью, до которой те были эмпирически проверены, а также пределами их фальсификации. Некоторые читатели могут быть удивлены моим довольно свободным использованием терминов «теория», «закон» и «гипотеза» во введении. Некоторые авторы опасаются слишком строгого употребления термина «закон», который пришел из естественных наук, где такое употребление имеет весьма длительную традицию. Иногда я использовал термин • универсальный закон», который вызывает ассоциации с чем- то предопределенным, неизбежным или пророческим, или же ограничивал себя использованием термина «обобщение».

В политической науке (как и в других общественных науках) существует много неясности и недопонимания по вопросу употребления терминов «закон» и «теория». Один из примеров — утверждение, что люди обладают свободной волей и неограниченными возможностями для саморазвития. Па первый взгляд, безоговорочное согласие с этим утверждением представляется совершенно разумным, но как политологи мы знаем, что свободная воля — это нечто совершенно (gt; г личное от реализации желаний и целей в сложном и непред- сказуемом социальном контексте. Чувствовать себя свободным и быть свободным - две совершенно разные вещи.

Недостаточность терминологической унифицированности I вляется не просто следствием языковых вариаций. Очевидно, что у законов, теорий и гипотез, включенных в эту книгу, есть не только определенные общие особенности, но и характеристики, которые делают их различными.

Это равносильно высказыванию, что законы и теории должны не только объяснять, что можег случиться и действительно случается при определенных условиях, но и помогать в выявлении того, чего случиться не может, давать своего рода отрицательный прогноз. Здесь легко распознать идею, лежащую в основе принципа фальсификации. В подобном контексте немаловажно сосредоточиться на определении тех проблем, для объяснения которых с наибольшей вероятностью предназначается закон (пробабилизм), а не на детерминистском конструировании теории, которая обращается к некоей «совокупности» [Fischer 1988:114-118|.

Все теории и законы, представленные в этой книге, являются общими утверждениями, непосредственно относящимися к социальной науке как дисциплине, которые оказались пригодными для эмпирической проверки и достаточно гибкими, чтобы устоять при этом. В целом наша работа предлагает хороший способ познакомиться с ними, давая возможность их использования, с одной стороны, как руководящих принци- нов в собственном исследовании, с другой — как основания дня более зрелого, критического представления о науке. Некоторые могут увидеть в этом нетрадиционный для учебника но политической науке подход. Я убежден, однако, что для г ого, чтобы пойти вперед, мы должны начать с чего-то больного, чем простые обзоры исторических этапов в развитии нашей науки или повторение того, как определенные школы подходили к определенным тематикам в пределах рассматриваемой дисциплины. Вместо этого мы должны проанализировать законы и теории, которые «выжили», и взять их за основу в будущем. Нашей целью в рамках этой книги не является ос вещение всех самых важных теорий и законов. Включение представленных теорий было необходимым, но после того, как книга вышла, несомненно, появятся и другие.

Годы работы над рассматриваемыми вопросами поддерживают меня во мнении, что неподкрепленная гипотеза, некий подход или традиция в пределах дисциплины развиваются в закон, теорию или гипотезу тогда, когда они приобретают характер упрощенной идеи или лаконичного утверждения. I затрагиваю этот вопрос в главе 2, посвященной теории твердения. Хотя с этой точки зрения может показаться, что формирование теорий — это своего рода журналистское «наклеивание ярлыков», на самом деле это нечто более I лубокое и существенное. Любая формулировка закона или 1сории должна пробуждать узнавание родовых характерис- ¦ пк, которые делают ее таковой. Другими словами, когда один или несколько исследователей приходят к необходимому упрощению и формулировке закона, тогда закон, теории, гипотеза или эффект становятся заметными в нашей отрасли науки.

Га ким образом, новые законы и теории порой возникают как аспекты больших, спланированных проектов, а порой I |учайно, часто — в результате существенных социальных изменений или благодаря новым подходам, применяемым в соответствующих областях. Только в редких случаях новые законы обнаруживаются при решении задач, поставленных, например, перед общественными комиссиями. Конечно, подобные схемы тоже могут обнаруживать определенные практические и технические правила действия, но в общем и целом рассматриваемая ситуация отличается, скажем, от той, когда узконаправленное медицинское исследование приводит к результату в виде новой формы лечения или вакцины благодаря наличию достаточных ресурсов для исследования. Слишком строгий внешний контроль может вызвать полный застой в политических исследованиях, что наблюдалось при коммунистических и фашистских режимах или там, где фонды университетов и научно-исследовательских институтов радикально сокращались. Многие политические деятели и крупные благотворители были разочарованы тем, что их гранты или пожертвования не приводили к некоему значительному прорыву. Поэтому, пытаясь обогатить теоретические основания политической науки, мы должны всегда помнить о неожиданности и непредсказуемости (см. принцип «серендипити»).