Всеобщность и проверяемость. Критика

Критики Дэвиса делятся на две группы. Во-первых, некоторые исследователи разделяют его мнение о том, что отправной точкой социальной напряженности являются экономико-политические проблемы, но считают его теорию слишком ограниченной.

Следует также упомянуть традиционную марксистскую георию революций — несмотря на целый ряд ее вариантов, которые делают картину весьма расплывчатой. В рамках марксистской теории социальные революции рассматриваются как результат классовой              , берущей начало

и объективных структурных противоречиях в обществе. Такие объективные предпосылки — когда производственные отношения не удовлетворяют более реальным услови- iM — предполагают к тому же существование революционного субъекта. Здесь нужно провести четкую границу между геми, кто признает преимущество объективных предпосылок революции, т.е. стоит в основном на детерминистских позициях, и теми, кто подчеркивает решающую роль революционного субъекта.

Третья теория революций в большей степени сориентирована именно на политику и находится под влиянием и ве- берианской, и марксистской концепции. В ее рамках главное внимание уделяется конфликту между различными социальными группами и официальными властями. При этом основная идея заключается в том, что многообразные социальные группы обладают разными долями власти и борются за то, чтобы удержать или расширить свою долю. Представители этого направления анализируют предпосылки успешной мобилизации и подчеркивают возможности удачной социально-экономической организации общества, а также уделяют преимущественное внимание созданию альянсов и внутренним противоречиям в правящих группах. Некоторые также относят к ряду решающих факторов международное положение. Вообще в рассматриваемой традиции мы можем выделить волюнтаристское и структурное направления. Центральными фигурами здесь являются Хантингтон [Huntington 1966], Тилли [Tilly 1978], Мур [Moore 1966] и Скокпол [Skocpol 1979], среди которых последняя — наиболее заметный представитель структурного направления. Основная разделительная линия между идеями марксизма и политических теорий революции с одной стороны н теорией Дэвиса с другой проходит через опровержение I сзиса последнего об изначальной иррациональности рево- люционных действий. Революция, по мнению упомянутых выше оппонентов, представляет собой спланированную политическую акцию, т. е. стратегическую операцию, которая, конечно, не исключает и влияния неких иррациональных элементов.

И марксистская, и политическая теории революции стараются объединить различные уровни анализа. Отсутствие попыток такого объединения является основным пунктом критики, направленной против Дэвиса и психологической и микроориентированной теории революции в целом. Теория, основывающаяся исключительно на психологических потребностях индивида, никогда не сможет охватить все движущие силы общества, порождаемые индивидуальными, организационными или институциональными ситуациями. Более того, перенос индивидуальной агрессивности на коллективное поведение представляет собой, по меньшей мере, сомнительное положение, ведущее к ошибочному соединению совершенно различных уровней, а также к ослаблению контроля над соответствием друг другу теоретического и эмпирического уровня рассмотрения конкретной ситуации.

Используемые различными психологическими направлениями понятия также весьма расплывчаты. Как могут быть введены в социально-политический контекст понятия фрустрации и агрессивности? Даже главный представитель экономико-психологического направления Э. Н. Мюллер [Muller 1980] выражает серьезные сомнения в том, можно ли вообще использовать такие понятия в политическом контексте. Эмпирические проблемы, конечно же, не менее запутаны. Можно ли в принципе выявить соотношение между ожиданием и действием? Действительно ли мы знаем наверняка, что высокая степень инерции обязательно проявляется в отношениях между индивидуальными ожиданиями и экономическими изменениями? По этому вопросу у Дэвиса нет ясности: считает ли он, что революция должна произойти при определенных необходимых предпосылках (детерминированно), или рассматривает лишь вероятность того, что революция может произойти? Более того, вовсе не очевидно, что объективные условия жизни непосредственно и немедленно отражаются в конкретном субъективном опыте [Вогге 1980].

I la самом деле отношения подобного рода и их типология относятся к области эмпирической проблематики и соответственно не должны быть бесспорной отправной точкой для теоретических рассуждений. Здесь важно отметить, что Дэвис рассматривает кривую ожидания как безусловно верную. Так ли это и в каких случаях это верно — невозможно gt;ыло проверить на практике вплоть до начала эпохи масштабных социологических опросов. Таким образом, рассматриваемая теория не может быть проверена на практике по отношению к тем революциям, которые анализирует Дэвис. Единственный фактор, который мы можем наблюдать, — эго фактическая экономическая революция. На практике эго равноценно утверждению, что теория, согласно которой за экономическим прогрессом следует быстрый спад ( учета любых психологических переменных              ), будет

вполне и в той же мере соответствовать эмпирическим данным, представленным Дэвисом. Но зато такая интерпретация может получить поддержку многих представителей как марксистского, так и политического направления теории революций.

Не все ясно и с кривой, которая показывает фактическое экономическое развитие. Недостаточно показать процесс роста валового национального продукта. Автору следовало бы продемонстрировать экономический рост относительно тех социальных групп и классов, которые, по его мнению, могли бы оставить след в истории. Это потребует полных и всесторонних данных; очевидно, гораздо более полных, чем те, что представлены в статье Дэвиса. Эстеруд |0sterud 1978: 151] придерживается как раз этой точки зрения, утверждая, что Дэвису, как минимум, следовало представить подробные данные о процессе изменений в различных социальных группах в течение определенного времени.

Далее рассмотрим эмпирический «тестовый образец» самого Дэвиса для того, чтобы дополнительно указать на проблемы, связанные с приложением кривой Дэвиса к конкретным историческим ситуациям. Дэвис трактует истоки русской революции 1917 г., рассматривая ее как конечный этап эволюции, которая началась еще до либеральных реформ Александра II, а именно в 1840-1850-х гг. По его

Рис. 16.2. Разрыв в ожиданиях, обеспечение потребностей, революция и долговременные показатели в российской/советской истории

мнению, в период с 1850 и приблизительно по 1904-1907 гг. наблюдался рост удовлетворения потребностей (со снижением около 1861 г.). Затем последовал экономический спад с последующим коротким подъемом, начавшимся около 1912 (1914) г. И наконец, на последнем этапе, ведущем к Февральской революции 1917 г., произошел масштабный общенациональный кризис. В этом кратком описании мы находим основные данные для построения трех возможных J-кривых для относительно коротких временных промежутков. Все они имеют следствием условия для возникновения революционных ситуаций. Но «окончательная» революция происходит лишь в 1917 г. Мы могли бы рассмотреть теорию Дэвиса в долгосрочной перспективе, показав возможность построения графика удовлетворения потребностей, который берет начало до 1850 г.

Исследователями было предпринято немало попыток проверить эту теорию, однако в их рядах совершенно отсутствует единство насчет того, что же именно надо проверять. Дэвиса прежде всего интересовали революции и крупномасштабные массовые беспорядки, а не локальные бунты, паника в обществе или иные формы массовых движений. Многие представители психолого-экономической школы рассматривают революции как крайнюю точку в континууме, в котором противоположный аспект представлен демократическим образом политических действий.

Таким образом, теории революций также становятся частью общей теории политического поведения. На самом деле есть основание полагать, что любая революция, направленная на коренной исторический переворот, качественно отличается от других типов коллективного поведения [Skocpol 1979]. Более того, по мнению Скокпол, экономикопсихологическая теория революций является вовсе не одной из теорий революций, а, скорее, попыткой объяснить, почему люди испытывают недовольство. Нищета и лишения есть в каждом обществе. Сами по себе эти факторы не могут служить объяснением ни причин, ни хода революционных процессов. Возможно, психологический подход более важен, когда речь идет о локальных волнениях или бунтах, а не о революциях, ставящих своей целью кардинальное изменение общества.

Большая часть эмпирических испытаний J-кривой применялась к локальным восстаниям, и соответственно с самого начала это подразумевало существенные расхождения с намерениями Дэвиса. Мюллер суммирует эти попытки, большинство из которых было предпринято американскими исследователями, и приходит к заключению, что рассматриваемая теория не очень хорошо подходит и для локальных волнений.

В отличие от Дэвиса, Вертхейм [Wertheim 1974] считает, что рассматриваемая теория может иметь некоторое значение для так называемых буржуазных революций, но ее значимость для анализа «народных» революций намного меньше. Далее он утверждает, что в некоторых случаях, как, например, во время революции в Индонезии, кривая Дэвиса оказывалась вывернутой наизнанку. Для революционной ситуации вполне может быть характерна и такая ситуация, когда за экономическим спадом следует резкий подъем деловой активности. Более того, И. и Р. Фейерабенд [Feierabend, Feierabend 1966, 1972] показали, что всевозможные сочетания ожиданий и объективной экономической реальности вполне могут составить и другую кривую, которая с той же долей вероятности может являться подтверждением наличия революционной ситуации. В этих условиях J-кривая представляет собой совершенно особый случай. Фейерабенд четко сформулировал проблему зависимости между ожиданиями и потребностями, показав, что наши ожидания могут быть весьма неопределенными и расплывчатыми, а разные типы ожиданий при этом могут противоречить друг другу. И те, и другие могут усиливать неудовлетворенность. Примерами альтернативных кривых могут быть: а) устойчивые ожидания, когда текущая экономическая ситуация ухудшается; Ь) текущая экономическая ситуация остается стабильной, а ожидания возрастают. В частности, Эстеруд [0sterud 1978: 151] полагает, что последняя ситуация особенно значима для стран «третьего мира».

Фейерабенд показал это на примере собственной «обратной J-кривой». Рис. 16.3 демонстрирует более подробную схему, чем та, которую представил Фейерабенд, пытаясь проиллюстрировать логику своих рассуждений. Он

Рис. 163. Обратная J-кривая Фейерабенда

моделирует ситуацию в стране с постоянно низким уровнем удовлетворения основных потребностей (горизонтальная прямая линия). Далее мы закономерно наблюдаем линию постоянно низких ожиданий (пунктирная линия). Затем, однако, происходит внезапное повышение уровня удовлетворения потребностей (в точке tx), в то время как возрастание ожиданий происходит довольно медленными темпами. Удовлетворение потребностей достигает наивысшей точки, принимая форму горизонтальной прямой. Теперь ее «обгоняет» (в точке t2) линия ожиданий, которые продолжают стремительно расти. В результате очень скоро происходит революция (стрелка), т. к. разрыв (G = Е — Л) стал слишком большим. Таким образом, Фейерабенд показывает альтернативную J-кривую, но такую, где взаимодействие реального и ожидаемого уровня удовлетворения потребностей все же остается движущей силой развития. Коулман более подробно разработал теорию «фрустрационного мышления», подчеркнув при этом важность временной эволюции и указав на то, что внезапный или длительный рост удовлетворения потребностей

имеет различное воздействие на уровень фрустрации [Coleman 1990: 470-486].

Наиболее сложный взгляд на революцию внутри экономико-психологического направления мы находим в книге Гарра «Почему люди поднимают восстания» [Gurr 1970] — пожалуй, самой главной работе рассматриваемой школы. Гарр создал теорию авторитетных групп (или элит), т.е. теорию относительных потерь в рамках психологически- ориентированной теории революций, которая концентрируется на соотношении между удовлетворением потребностей и ожиданиями. Гарр отстаивает точку зрения, согласно которой люди сравнивают себя с группами, предоставляющими достаточные основания для справедливого сравнения. Иными словами, они идентифицируют и сравнивают себя с другими на основе того, что считают справедливым. При этом следует учитывать также влияние сложных обстоятельств, таких, как несогласованность внутри классификации — т. е. тот факт, что социальный, экономический и политический критерии престижности не согласуются между собой. Согласно Гарру, это ведет к увеличению общей неудовлетворенности и. следовательно, к повышению уровня агрессивности в политике.