На портретах, претендующих на сходство с оригиналом, Мэн-цзы выглядит строгим, со сжатыми губами. Но его теория считается одной из наиболее благожелательных среди учений, дошедших до нас из «золотого века» китайской философии. Она была распространена в Китае за несколько веков до рождения Христа. Во многом подобно его современнику Платону, о существовании которого он не знал, Мэн- цзы — таково его китайское имя — сосредоточился на рассмотрении наиболее значимых и волнующих вопросов: как людям можно стать добропорядочными и как они могут сделать свое общество процветающим. В своем учении он размышляет на тему «жэнь»; данное слово зачастую переводится как «доброжелательность», но оно имеет и более широкое, более общее значение — «добродетель». Самое важное свойство «жэнь» — участие, то есть неспособность доставлять другим людям страдания. Ответственность за страдания других, подобно тому, что ощущал легендарный правитель Юй, покоритель первозданного потопа. «Если кто-либо тонул, то Юй чувствовал, будто он сам попал в воду», — так писал Мэн-цзы. Считалось, что и другой мистический воитель, советник Ай Инь, также обладал «жэнь», ибо если он узнавал, что где-то простой мужчина или обычная женщина не удовлетворены «мудрым» правлением, то «это воспринималось им так, словно он толкнул их в ров своими собственными руками, — так сильно было в нем чувство ответственности, которую он возложил на себя сам за все происходящее под Небесами». Как отмечал мудрец, чувства, заключенные в этих фразах, для каждого есть врожденные. Однако сейчас очень часто случается так, что наши лучшие намерения в начале дня из-за сложностей жизни искривляются, и «жэнь» может пол ностью исчезнуть, остановить наш жалкий дух, где некогда оно рождало великодушие. Образование, однако, может сглаживать подобные негативные проявления и ограждать людей от потери доброжелательности в их борьбе за скудные ресурсы. Мэн-цзы описал то, что он имел в виду, в аллегории «Гора Быка». Гора Быка когда-то была покрыта изумительной растительностью. Она возвышалась рядом со столицей большого государства, и однажды сюда пришли люди со своими топорами и пилами, свалили деревья, и гора потеряла свою привлекательность. Но даже и тогда сюда проникал дневной и ночной воздух. Дожди и росы увлажняли почву до тех пор, пока не появились свежие побеги. Вскоре пришли коровы и овцы и ощипали молодые ростки, и в конце концов гора приняла вид пустынный и обнаженный, как мы это видим сейчас. Глядя на нее, унылую, люди думали, что гора была лысой всегда. Как вид горы изменился против первоначального, так и в каждом человеке (даже если были малозаметны) когда-то, без сомнения, присутствовали благопристойность и доброта; и если этих качеств у кого-то уже нет, то это значит, что им был нанесен ущерб, их вырубили топорами и серпами. С каждым рассветом они вновь подвергаются нападению. Какой шанс имеет наша натура, больший ли, чем та гора, чтобы сохранить свою красоту? Связь между человеком и природой, о которой пишет Мэн-цзы, действует сегодня так же, как и более двух тысяч лет назад. Его родной город Цзоучэн, что на окраине провинции Шаньдун, также отмечен признаками деятельности местного населения. Большие участки территории погружаются под землю в отработанные угольные шахты так же, как и в городе Пинсяне далеко отсюда на юг. Низкие холмы, окружающие город, лишились большей части древесной рас тительности, которой во времена Мэн-цзы, должно быть, были покрыты их склоны. Груды шлака возвышаются рядом с промышленным предприятием, извергающим клубы пыли и дыма прямо в воздух. И если опыт госпожи Ци Юйлин, стройной женщины лет тридцати, с ясными глазами и туго стянутыми в пучок волосами, говорит о том, что «все пройдет», то деградация окружающей природы зеркально отражается в обществе. Ци было семнадцать, когда ее жизнь радикально изменилась. Однажды ее брат прибежал из школы и, распахнув деревянную дверь в доме, с выражением исключительной радости возвестил, что Ци успешно сдала экзамены и принята в колледж соседнего города Цзинин. Он только что говорил с учителем! Тот сообщил эту замечательную новость. Ци поспешила в школу. Но лицо учителя было невеселым. Он сказал, что ее брат, должно быть, ошибся. Сообщения из колледжа в Цзинипе о ее зачислении не поступало. Ци побрела обратно. Вот и закончилось ее образование, думала она. Мост из простых досок, переброшенный через «пропасть» между теми, кто носит матерчатые туфли, и теми, кто обут в кожаную обувь, пересечь ей не суждено. Жизненный путь, прежде казавшийся ей широко раскинутым впереди, оказался похожим на тот, что ее родители уже освоили: обработка почвы на землях возле дома в поселке по соседству с городом Цзоучэн. Деньги, которые родители вложили в ее школьное обучение, не окупились, и ее жизненные перспективы предстали перед ней такими же узкими, как и у ее родителей. Легенда о матери Мэн-цзы гласит: она трижды передвигала дом, чтобы ее сын мог сидеть у ног лучших учителей. Но у Ци был только один шанс, и вот его больше нет. Те из числа ее школьных друзей, кто сдал вступительные экзамены, постепенно разъехались сначала в колледж, затем на работу в город. В поселок они возвращались ярко и модно одетыми, кое-кто прибывал на черных авто и нелепо парко вал его рядом с ветхим жилищем родителей так, чтобы всему поселку было видно. Они едва узнавали друзей, с которыми прежде рука об руку бежали к школьным воротам и и фал и в классики в углу забетонированного двора. Ци для них стала воплощением всего, что они пытались забыть. Безразличие со стороны бывших школьных друзей поначалу трудно было терпеть, но с годами неудача Ци на экзаменах стала сглаживаться в ее памяти, жизнь вошла в привычный ритм. Лишь иногда происходили кое-какие события, которые давали ей пищу для размышлений. Одно из таких событий случилось, когда Ци подготовила заявление о том, чтобы уехать из своего поселка в город Цзо- учэн и поступить на работу на фабрику. Для этого ей нужно было сменить «хукоу», то есть место прописки. Но когда она обратилась к властям, ответственным за оформление прописки местных жителей, ей сообщили, что ее документ не могут найти. Через несколько дней все повторилось. Нужно отметить, что «хукоу», подтверждающий прописку, является одним из самых жизненно необходимых документов для китайского гражданина, и Ци пыталась понять, как местное руководство могло быть таким безответственным и небрежным. Только через восемь лет после неудачных экзаменов она начала осознавать, что в реальности происходит что-то неладное. Однажды, когда она была в Цзоучэне, в дверь ее родительского дома кто-то постучал. На пороге стояла молодая женщина, сжимая в руках сумки, полные подарков. Она заявила, что пришла поздравить Ци с рождением ее первенца. Родители Ци были поставлены в затруднительное положение. Они ничего не слышали о том, что их дочь беременна, и никаких упоминаний о ребенке вообще не было. Тем не менее они сообщили посетительнице, что их дочь в настоящее время в поселке не живет, а уехала в город и в ближайшее время не вернется. Родители предположили, что, возможно, подар ки предназначены какой-то другой молодой женщине в их поселке. Но пришедшая с поздравлениями женщина продолжала настаивать на своем и даже выглядела немного обиженной. Она пришла навестить Ци Юйлин, которая родом из этого самого поселка, свою коллегу по работе в отделении Банка Китая в городе Тенчжоу. Она узнала от местных жителей, что ее коллега живет именно в этом доме. Родители согласились, что их дочь действительно зовут Ци Юйлин, но она не работает ни в каком банке, тем более в Тенчжоу. Она в Цзоучэне и, поскольку потеряла там свою работу на заводе ферросплавов, перебивается случайными заработками. Посетительница забрала подарки и вернулась к своему автомобилю. Услышав о странном визите неизвестной, Ци решила наведаться в отделение Банка Китая в Тенчжоу и прояснить ситуацию. В приемной она поинтересовалась, может ли она переговорить с Ци Юйлин. Сотрудник подразделения сообщил ей, что директор Ци сейчас в декретном отпуске и будет отсутствовать на работе еще несколько недель. Собравшись уходить, прямо перед собой Ци увидела доску объявлений с наклеенными на ней фотографиями ведущих сотрудников банка. Внизу справа она заметила лицо, которое сразу узнала. Чэнь Сяоии, ее бывшая одноклассница! Они не виделись с тех пор, как Чэнь сдала экзамены в Бизнес-колледж в Цзи- нине. Лицо на фотографии немного изменилось: у Чэнь была прическа с завитыми локонами, выражение ее лица было весьма серьезным, однако сомнений быть не могло — это она, ес подружка. Под фотографией значилось: «Ци Юйлин, директор отдела сбережений». Так вот, значит, что... У нее была украдена не только ее индивидуальность, но и ее жизнь! Чэнь была довольно ленивой, но никто и не сомневался, что она хорошо устроится в жизни; ее отец занимал пост секретаря коммунистической партии — высшую официальную должность в их поселке. Он мог задействовать целую систему — от поселка до уезда и далее до самого города Тенчжоу; в этом небольшом уголке провинции Шаньдун было мало вещей, которые были бы ему.не по зубам. Так что, когда Чэнь получила место в колледже, никто не удивился. Сомнений не было до вечера того дня, когда Ци посетила отделение банка. Тогда-то она и стала подозревать отца Чэнь в том, что он каким-то образом нашел подход к колледжу, использовав вакансию, которая была предназначена Ци. Как-то все это горько и почти нереально: кто-то другой проживал вместо нее ее жизнь... Через несколько недель Ци смогла восстановить картину происшедшего. Отец Чэнь сумел перехватить сертификат Ци о сдаче экзаменов (хотя и не успел сделать это до того, как учитель сказал брату Ци об успехе). Затем он угрозами или с помощью взяток заставил нескольких преподавателей школы хранить молчание. Он устроил для своей дочери перевод всех персональных данных Ци вцзининский колледж, так что приемная комиссия не заметила ничего предосудительного. Затем Чэнь зарегистрировалась на курсе бухгалтерии, на котором мечтала учиться Ци. Таким образом она стала студенткой. Конечно, имя, позаимствованное Чэнь, было вписано в ее диплом, который дал ей возможность получить работу в Банке Китая, наиболее престижном среди «большой четверки» государственных банков страны. Ложь должна была поддерживаться постоянно. Когда она собралась перевести свой «хукоу» из поселка в Тенчжоу, то есть оформить прописку в том месте, где она работала, ей также пришлось воспользоваться документом Ци. Когда она вышла замуж, ей вновь пришлось использовать документы Ци. А когда у нее родился ребенок, имя его матери было записано как Ци. Обман зашел настолько далеко, что, когда дело в конце концов передали в суд, было неясно, знал ли даже муж Чэнь, кто она на самом деле. Но когда Ци впервые обратилась к отцу Чэнь с вопросом, почему его дочь взяла ее имя, партийный секретарь даже не пытался ничего отрицать. Он заявил, что ей вовсе не о чем беспокоиться. Чэнь «взяла это имя на время». В тот момент Ци склонялась к тому, чтобы последовать его совету; возможно, это в самом деле не такой уж вопиющий проступок. Однако, поскольку расследование дела продолжалось и она узнала, что оговорка об успешной сдаче экзаменов соответствовала фактам, становилось все более и более сложным просто закрыть дело. Тогда Чэнь прислала своего представителя к родителям Ци с пятью тысячами юаней «в знак уважения»; деньги останутся им, если они согласятся снять свои претензии в отношении ее. «Он по-прежнему продолжал твердить, что дело только в имени. Какая разница? Нам следует просто все забыть, взять пять тысяч юаней и удалиться, — вспоминала Ци во время нашей беседы в номере отеля в городе Цзоучэн. — Их надменность была просто невыносима. Как будто украденная жизнь стоит пять тысяч». Когда Ци и ее родители отказались принять деньги и не согласились с прекращением расследования, Чэнь наняла бандитов, чтобы те расправились с семьей Ци. Все это лишь укрепило намерения истцов, и после длительного юридического разбирательства суд вынес решение в пользу Ци. По приговору Чэнь должна была выплатить 98 тысяч юаней в качестве возмещения ущерба. Мы встретились как раз накануне Нового года по лунному календарю — года Деревянного Петуха. После нашей встречи я проводил ее к мопеду, на котором она ездит, и подарил ей местную водку, сделанную из сорго, и двухлитровую бутылку подсолнечного масла. Это масло был подарено магазином в качестве награды за приобретение водки. Сначала она отказалась, мотивируя это тем, что она рассказала мне свою историю не в качестве предлога для получения чего- либо от меня. Однако через некоторое время согласилась при нять подарки, и нам пришлось уже в сумерках потратить несколько минут на перекладку емкости с маслом из угла в угол в небольшом багажнике над передним колесом ее мопеда, чтобы удобно разместить подарки. В конце концов она уехала по направлению к храму, посвяшенному Мэн-цзы. Я тоже решил отправиться тем же путем и прогуливался примерно в течение часа. Когда я достиг храма, луна висела прямо над старыми кедрами, растущими у главного павильона. Это чарующее воспоминание и сейчас стоит в моей памяти. Я достал маленькую брошюру с цитатами Мэн-цзы, которую приобрел в тот же день чуть раньше, и прочитал: «Если бы бобов и проса было так же много, как огня и воды, то люди не узнали бы, что такое плохой человек». История Ци Юйлин отражает в миниатюре распад отношений доверия, который терзает все китайское общество. Говоря это, я вовсе не намерен утверждать, что каждый китаец не заслуживает доверия или ненадежен. Это было бы очень уж мрачным. Большинство тех, кого я встречал в Китае, были порядочными и честными людьми, а многие проявляли такую доброжелательность и радушие, которые редко встретишь на Западе. Это неправда, что цельность натуры навсегда ушла из китайской культуры как ценность. История Китая изобилует примерами глубокого уважения к людям, которые были честными, преданными, бескорыстными. Великие философы Конфуций, Мэн-цзы, Чжуан-цзы, Лао-цзы и Мо-цзы, представители ряда выдающихся мыслителей Китая изучали добродетель в наиболее важных ее проявлениях. Тем не менее доверие — это категория, которая постоянно подвергается проверке. Бедность и борьба за скудные ресурсы посягают на ее универсальность. Идеологический вакуум, который заменил коммунистическую идеологию, подрывает ее устои. Ежедневные порции пропаганды вводят в заблуждение. Коррумпированность чиновников обесценивает ее. Доминирование системы ценностей, осно ванной на деньгах, опустошает ее. Что остается делать обществу, в котором данная кому-либо характеристика «честный» может с легкостью восприниматься и как некое критическое высказывание, и как комплимент? Даже официальные газеты подчеркивают данную проблему, называя «кризис веры» в качестве одной из первого десятка «болезней» страны. Огромная индустрия поддельной продукции и нарушение прав интеллектуальной собственности, описанные в предыдущих главах, являются частью общего кризиса. Но проблема лежит гораздо глубже, чем это кажется на первый взгляд. Подлогом пахнет почти отовсюду, индивидуальность стала продуктом, который можно купить и продать. В Пекине и других городах вы можете увидеть номера мобильных телефонов, наспех начертанных краской из баллончиков на стенах и в пешеходных переходах, — их делают аферисты, торгующие фальшивыми документами — пропиской, разрешением на работу, дипломами университетов, идентификационными картами и так далее. Полное поддельное удостоверение с указанием докторской степени в области ракетостроения можно купить менее чем за сто долларов. Люди используют такого рода бумаги, чтобы получить новое удостоверение личности, отмыться от сомнительного прошлого и устроиться на работу в городе. Но это отнюдь не касается только тех, кто маскируется под кого-то другого. Средства массовой информации регулярно сообщают о случаях с криминальными элементами, которые разъезжают по стране, прикидываясь важными чиновниками и пользуясь услугами подхалимов, пока наконец их не раскрывают. В стране, где униформа внушает не вызывающее сомнения уважение, число людей, подражающих офицерам полиции и военным, просто на удивление велико. Пекинские власти объявили, что за пять лет вплоть до 2002 года они задержали в столице более 10 тысяч прикидывающихся офицерами полиции мошенников. У них было изъято 320 тысяч комплектов поддельной униформы, полицейских значков и оружия. Практика, именуемая «ю чан синь вэнь» («новости с наградой»), стала главным элементом газетного бизнеса. Многие, если не большинство китайских журналистов надеются обнаружить несколько сотен юаней, вложенных в конверт с пресс-релизом, когда присутствуют на пресс-конференциях по корпоративным уведомлениям. Подобным образом многие из журналистов не соглашаются писать статью о компании, прежде чем им заплатят. Эта практика стала настолько вопиюшей, что компании по связям с общественностью, организующие пресс-конференции, не задумываясь, поясняют своим корпоративным клиентам, что «все так делают», и дают советы по поводу того, сколько и кому положить в конверт. Лишь немногие организации, занимающиеся освещением событий, твердо проводят независимую линию. Взять, к примеру, журнал «Цайцзин». Непредвзятая пресса, героические первопроходцы. Качество же репортажей в отказавшихся от принципа «вознаграждений» газетах и журналах значительно выше, чем в остальных изданиях. Однако психология «новостей с наградой» распространилась во многих областях, включая футбол. Судьи тут и там берут взятки, влияя на результаты матчей некоторыми неоднозначными, но искусно проведенными решениями. Таких рефери называют «черными свистками», и каждый раз они уходят от ответственности при полном молчании прессы. Одно из наиболее интригующих ухищрений, касающихся установления подлинности, связано с номерами служебных автомобилей. У дорожной полиции Пекина давно сложилась привычка (имеющая реальную основу) стараться не задерживать автомобили со служебными номерами, дабы избежать риска нарваться на гнев сидящей там влиятельной персоны. Вследствие этого наличие на автомобиле служебного номера дает возможность водить машину в любой мане ре, какая вам нравится. Это приводит к повышенной стоимости таких номеров на черном рынке. Однако, как и во всем другом, здесь тоже сложилась своя иерархия. Например, намного лучше ехать в машине, принадлежащей пекинскому правительству, чем в аналогичном автомобиле из какой-нибудь там провинции. Самым престижным среди авто провинциальных органов власти является черный «мерседес» с номерами центрального правительства. Но самый высший уровень неприкосновенности при движении в автомашине обеспечивает простой, красного цвета иероглиф «цзя», означающий «броня». Помещенный прямо на лицевой стороне номера, этот иероглиф показывает, что машина принадлежит ведомству Центральной военной комиссии, наиболее влиятельной организации в стране после политбюро. Номер с «цзя» достать не просто, но люди со связями могут просто его купить. Подобные «инвестиции» быстро начинают окупаться по причине освобождения от штрафов за парковку в неположенных местах, штрафов за езду с превышением скорости и от других типичных наказаний. Все эти виды деятельности способствуют укреплению большого и быстрорастущего сектора теневой экономики, который не охватывается цифрами официальной статистики и, следовательно, замалчивается. Исключения составляют специальные исследования на эту тему. Ни Всемирный банк, ни Международный валютный фонд, ни брокерские фирмы, занимающиеся анализом подъемов и спадов глобального влияния Китая в мире в процессе его развития, не учитывают размер теневого сектора экономики страны. Совершенно ясно, что это большая оплошность. В некоторых провинциях, например, таких, как Чжэцзян на восточном побережье Китая, теневая экономика стала почти легальной. Множество «серых» банков в качестве альтернативы обеспечивают финансирование для частных компаний, которые по-прежнему пытаются обращаться к традиционным государственным кредитным организациям, но последние неохотно идут на взаимодействие. В провинции Гуандун, особенно вокруг таких городов, как Шэньчжень и Гуанчжоу, сотни тысяч незарегистрированных фабрик занимаются производством продукции на основе скрытых от посторонних договорных условий взаимодействия с местными чиновниками. Уклонение от уплаты налогов приобрело характер эпидемии по всей стране, что подтверждается периодическими скандалами, связанными с поддельными счетами на НДС. Действительный размах теневой экономики трудно оценить в силу природы ее характера, но один китайский ученый, много лет изучавший эту проблему, Яо Цзяньфу, отмечает, что она может составлять почти одну треть от масштаба легальной экономики. Иными словами, «серая» зона экономики устрашающе велика. Это касается также и взаимоотношений между людьми. Супружеские измены, проведение анализов крови для установления отцовства, уровень разводов — количество таких явлений резко скакнуло вверх в городах на восточном побережье страны. Частные детективы — такой профессии вообще не существовало еще десять лет назад — в настоящее время исчисляются сотнями тысяч, все они по большей части нанимаются одним из любовников для слежки за другим или женами для проверки поведения своих мужей. В городе Чэнду, расположенном на юго-западе страны, горничная гостиницы, зашедшая в номер, с удивлением обнаружила на кровати нижеследующую записку, написанную женской рукой: Уважаемый господин Сун! Простите меня за мой обман. Этого требовала моя работа. Я частный детектив по семейным делам, и меня наняла ваша возлюбленная, чтобы проверить вашу любовь. Я уже получила ваше удостоверение личности и нижнее белье как доказательство. Вы были вместе со своей любимой три года и готовитесь к свадьбе. Пожалуйста, возвращайтесь к своей подруге. В конце письма значилось название детективного агентства — «Лиса-охотник», указан его адрес и поставлена подпись составителя письма Сяо Цин. Так назвала себя молодая женщина-детектив, которая в полной мере соблазнила Суна, а затем покинула номер вместе с его нижним бельсм, пока он находился в ванной комнате. Сяо Цин — миниатюрное воплощение китайской красоты. Ей двадцать семь лет, ес рост пять футов и шесть дюймов, утонченная, с волнистыми волосами и белой кожей. Чуть удлиненное лицо, благородный подбородок. Миндалевидные глаза темные и блестящие. Когда она улыбается, на ее щеке появляется ямочка. И хоть выглядит она весьма невинно — косметика на ее лице подчеркивает хорошее здоровье и энергию, — она хорошо разбирается в мужской психологии. Ее клиентом по данному заданию была мисс Юнь, двадцатипятилетняя, простая на вид девушка, которая работала бухгалтером в иностранной компании и получала 6 тысяч юаней в месяц. Стоимость порученного Сяо Цин задания соблазнить ее жениха составила ровно одну тысячу юаней. Наблюдение за объектом стоило не больше, чем рубашка фирмы «Бербер- ри». Скоро наступало Рождество, и до ее свадьбы с Суном, который работал в частной торговой компании, едва оставалось три недели. Он был крепким парнем и со всех точек зрения неплохой партией, но Юнь беспокоило то, что в последнее время он стал холоднее, развитие их отношений застопорилось. Ей нужно было выяснить глубину его чувств. Сяо Цин стояла в здании в ожидании лифта на этаже, где работал Сун. Когда тот вошел в лифт, она попросила Суна придержать кабину, а затем поблагодарила его обворожительной улыбкой, встав рядом. Сун направился в кафе по другую сторону улицы, Сяо Цин проследовала за ним. Когда он про ходил мимо нее в кафе, она толкнула Локтем сумочку и та упала на пол. Сун поднял ее, и тогда Сяо Цин сказала: «Вы работаете вон в том здании. Я тоже. Но я туда устроилась только неделю назад, и у меня совсем нет здесь друзей*. Они обменялись визитными карточками и стали время от времени встречаться. В канун Рождества Юнь позвонила Суну и спросила, свободен ли он этим вечером, чтобы погулятьс ней. Они не были христианами, но тем не менее Рождество для них было событием, временем, когда друзья и любовники встречаются и идут в ресторан. Но Сун уже договорился о встрече с Сяо Цин, так что Юнь услышала, что он занят сверх меры и встретиться с ней не может. В тот вечер они танцевали, пили вино. Сяо Цин притворилась, что потеряла сумочку, а там ключи от дома, наличные деньги... И вот Сун предложил отвезти ее в гости- ницу. В номере Сяо Цин предложила Суну принять душ первым. Когда он вышел из ванной, ее уже не было, а на кровати лежало письмо. Юнь ощутила, что деньги потрачены не зря. Сун извинялся перед ней. Просил простить его. Но Юнь решила временно приостановить их отношения, чтобы еще раз проанализировать планы на совместное будущее. В конце концов в этом деле пострадали только чувства. Но в других случаях заметный упадок морали приводит к ужасным бедам. Два из наиболее шокирующих случаев, происшедших в недавнее время, касались коммерческой деятельности: продажи ничего не подозревающим родителям поддельного порошкового молока для детей и переливания ВИЧ- инфицированной крови сельским работникам в северной провинции Хэнань. В дбоих случаях в преступления, повлекшие за собой смерть, были вовлечены местные правительства. Трагедия с порошковым молоком началась в то время, когда почти сорок компаний в нескольких провинциях посчитали шикарной идею выпустить в продажу порошок, ко торый бы выглядел как реальный продукт, но в действительности был бы дешевле, содержал бы меньше питательных веществ, но был бы расфасован в упаковки, маркированные поддельными торговыми брэндами. Этот порошок содержал достаточно протеина, чтобы поддерживать ребенка до шести — восьми месяцев, однако питательных веществ для роста и развития в нем было недостаточно. Вместо необходимого сухого обогащенного молока порошок состоял из смеси сахара, муки и клейковины. Компании, поставлявшие эту смесь, полагали, что чем более слабыми и худыми будут выглядеть дети, тем больше поддельного порошка их родители будут им давать. А это хорошо скажется на продажах. На деле почти все так и оказалось, но с отклонениями, хотя они также играли на руку поставщикам. Прием порошка приводил ктому, что головы у младенцев распухали, щеки округлялись, а кости оставались мелкими и хрупкими, внутренние органы недоразвитыми. Большие головы убеждали многих родителей, что все идет хорошо, и они не спешили показывать малышей врачам. Как стало известно, примерно двенадцать детей умерли от плохого питания в городе Фуян и его окрестностях, в провинции Аньхой, где афера получила наибольшее распространение. Полагают, что сотни других детей не смогут преодолеть плохое физическое и умственное состояние и, возможно, будут страдать от этого всю оставшуюся жизнь. Когда в 2004 году разразились эти события, несколько чиновников в городе Фуян были уволены или оказались в тюрьме за соучастие в деятельности поставщиков порошкового молока. Но все это имело незначительный эффект. Всего через несколько месяцев после вынесения приговора новые виды этого поддельного продукта появились на рынке в Фуяне и кое-где еще. Дети оказались также среди жертв ВИЧ-скандала, который разразился в связи с расследованиями, проведенными в деревнях в провинции Хэнань в середине 1990-х годов. В мс- стных госпиталях тогда ошушалась нехватка крови, система же донорства в обществе отсутствовала. Местные чиновники открыли центры по сдаче крови и предложили платить около пяти долларов каждому донору. Для крестьян из беднейших районов Китая такая сумма была весьма и весьма значительной. На практике оказалось, что главным ограничителем на пути бурно развившейся торговли стала анемия, возникающая при слишком большой сдаче крови донором. Поэтому приемщики переключились на сбор только плазмы, то есть они брали кровь, помещали ее вместе с кровью других доноров в один сосуд, выделяли и забирали плазму, возвращая оставшуюся кровь донорам. Казалось, такая организация процесса подходит всем, но мало кто думал, что все это грозит распространением болезней. Никто точно не знает, как и когда ВИЧ-инфицирован- ная кровь попала в систему сбора, но болезнь распространилась быстро. ВИЧ, болезнь, переносимая специфическим вирусом, распространилась, согласно оценкам медицинских работников, среди миллиона крестьян провинции Хэнань. Около 100 тысяч детей остались сиротами. Местное правительство, которое пользу от центров по сдаче крови извлекало в первую очередь для себя, попыталось погасить назревавший скандал. Оно арестовало активных сторонников борьбы с ВИЧ, изолировало сирот и проводило энергичную кампанию по сокрытию событий от средств массовой информации. Но было сомнительно, что им удастся изворачиваться в течение длительного времени. Пьер Хаски, корреспондент французской газеты «Либерасьон» в Китае, достал официальный документ, подтверждающий, что органы правительства провинции Хэнань знали о распространении вируса через зараженную кровь задолго до того, как предприняли какие-либо действия по прекращению торговли кровью. Ужасающая суть таких случаев дает почву для суровых комментариев в отношении современного общества. И это понижает репутацию нации. Кое-кому все это может показаться не более чем волнующими фактами. Но репутация страны, подобно репутации отдельного индивидуума, имеет неоценимое значение. Китай много сделал для этого на своем пути: древняя культура, выдающиеся традиции в литературе и искусстве, концентрированная мудрость мыслителей на протяжении тысяч лет, масштабы потенциальной мощи, вкусовое великолепие китайской кухни, искусство кунг-фу и другие виды боевых единоборств, усердие и сообразительность жителей, блестящие небоскребы в производящих впечатление новых городах, подобных Шанхаю, и, конечно, очаровательная панда. Но против этих положительных ассоциаций выступает целая серия отталкивающих образов: некачественная продукция, «липовые» товары, воровство интеллектуальной собственности, чудовищная эксплуатация людских ресурсов, нарушение прав человека, жестокос подавление выступлений на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, семейственность и коррупция среди чиновников, преследование религии и других форм вероисповедания, разрушение окружающей среды, вспышки агрессивного национализма и противостояние с высланным из страны далай-ламой. Все или любые из вышеприведенных явлений, а кроме того, другие более чем многочисленные явления, сочетаясь, могут сработать при формировании взглядов потребителей в гот момент, когда они видят на продукции надпись «Сделано в Китае». Итоговый образ, или «ярлык», часто оказывается далеким от позитивного, и китайские компании каждый год вынуждены расплачиваться за неодобрительное отношение Запада к ряду обозначенных выше обстоятельств. Эта вынужденная расплата преимущественно берет начало из системных отношений, на которых стоит мировой капитализм. Когда потребительский товар реализуется в магазине, основная часть вырученных денег распределяется между владельцем торговой марки, оптовым продавцом, рекламной структурой и розничным продавцом. Производитель, который в большинстве случаев является самостоятельной компанией и связан с владельцем торговой марки контрактными обязательствами, получает за свою работу относительно небольшую часть прибыли. Китай же, как становится ясным даже из краткой поездки по районам дельты реки Жемчужной, прочно занял производственную нишу в этой схематичной иерархии стоимости. Девушки и молодые женщины, что трудятся за своими рабочими столами на одной из крупнейших в мире обувных фабрик в городе Чжухай рядом с Гонконгом (фабрика принадлежит тайваньцу Поу Чэню), где производят обувь на экспорт, получают около одного или двух процентов от цены, заплаченной покупателем в Соединенных Штатах или Европе за изготовленную ими обувь известных брэндов. То же самое можно сказать и о фабрике «Га- ланц», которая самостоятельно производит около 40 процентов печей СВЧ в мире по контрактам с владельцами иностранных брэндов. Почти такая же ситуация наблюдается в отношении почти каждого вида продукции, производимой китайскими компаниями. Семьдесят процентов мирового производства (здесь и далее) фотокопировальных устройств, семьдесят процентов системных плат для компьютеров, пятьдесят пять процентов DVD-плейеров, тридцать процентов персональных компьютеров, двадцать пять процентов телевизоров и двадцать процентов автомобильных стереосистем — назван ряд лишь отдельных видов продукции — почти полностью производятся на безымянных фабриках рабочими, которым достается не больше, чем несколько процентов от конечной продажной иены. Фактически вся работа выполняется в Китае — обеспечение материалами, производство, транспортировка, экспортные поставки, — но она крайне редко оценивается в более чем 10—15 процентов от доходов, полученных от продажи продукции. Это может показаться несправедливым. Естественно, нельзя не учитывать усилия, затраченные также рабочими- мигрантами, которые уехали далеко из своих деревень и работают по четырнадцать часов в сутки без социальных пособий или защиты профсоюзов, в условиях режима управления, который в качестве основного мотивационного рычага использует систему штрафов. Однако не нужно забывать и тех, кто осуществляет рекламные акции, оказывает маркетинговые услуги и организовывает продажи в Европе и Соединенных Штатах, так же как и акционеров компаний — владельцев брэндов, которые получают львиную долю от стоимости продукции, произведенной рабочими-мигрантами. Без сомнения, владельцы брэндов иногда ощущают сложности организации подобной работы; наиболее распространенная просьба, которую я слышал во время множества своих визитов к производителям продукции по иностранным контрактам, сводилась к следующему: «Вы можете писать все, что вам угодно, но, пожалуйста, не сообщайте название брэнда, на который мы сейчас работаем». Возможно, ответ заключается в том, что владельцы брэндов желают избавить покупателей от дискомфорта в случае понимания ими, в каких рабочих условиях производится интересующая их продукция. Или, вероятно, они чувствуют, что их сотрудничество с Китаем может подорвать их имидж, который они всеми силами пытаются поддерживать перед конкурентами и потребителями. Какими бы ни были причины, лежащая в их основе реальность заключается в том, что мировая торговля организована именно по этой схеме. Покупатель является окончательным арбитром, и если потребители в Соединенных Штатах или Европе полагают, что основная часть стоимости продукции определяется ее принадлежностью к тому или иному товарному знаку, то подавляющая доля коммерческой прибыли будет по-прежнему выпадать на долю тех, кто создает и поддерживает брэнды. Тем временем китайские компании, пытающиеся создать свои собственные брэнды, наталкиваются на целый ряд барьеров. Немалое их количество связано с принадлежностью к национальной специфике. Совсем нелегко создать атмосферу качества, преемственности или «модной крутизны» среди заморских потребителей, если средства массовой информации вашей страны постоянно трубят о репрессиях, коррупционных скандалах, чрезмерной эксплуатации рабочей силы и, что особенно значимо для многих людей, фактах, вызывающих ощущение неясной и грозной опасности под названием «коммунизм». Таким образом, китайские компании вынуждены отдавать значительную часть стоимости, формирующейся за счет производства и продажи товаров иностранным покупателям. Это неблагоприятное положение не осталось без внимания пекинского руководства. Китайский премьер Вэнь Цзя- бао регулярно обращается к китайским компаниям с напоминаниями о необходимости концентрации усилий на создании и упрочении собственных брэндов. Такие события, как Олимпийские игры, которые должны проводиться в Пекине в 2008 году, рассматриваются в качестве редкой возможности поднять престиж страны в глазах всего мира. Но до тех пор пока репутация китайских компаний не соответствует определенному уровню — а его достижение займет усилий больше, чем может дать проведение Олимпийских игр, — китайским корпорациям придется, по-видимому, искать другие подходы для создания своих брэндов. Возглавляет список предпочтительных направлений стратегия приобретения иностранных брэндов. Инвестиции китайских компаний за рубеж приобретают характер неизбежной тенденции. «Леново», китайская компьютерная фирма, заплатила 1,75 миллиарда долларов за блок персонального компьютера марки «Ай-би-эм», американского лидера. «Ти-си-эл», китайская электронная компания, купила марку «Томсон», французского производителя телевизоров, и немецкого аналога «Шнейдер», а также приобрела основную долю в совместном предприятии по выпуску мобильных телефонов совместно с французской «Алкател». «Би- оу-и текнолоджи» купила права на жидкокристаллические экраны разработки южнокорейской компании «Хайникс семи конд актор» за 380 миллионов долларов. «ХаЙер», производитель бытовой электронной техники, предпринял агрессивную, но в конечном счете безуспешную попытку по приобретению компании «Мэйтаг», другого американского производителя товаров для домашнего пользования. Такие операции можно сравнить с распространением японской корпоративной мощи за рубежом в конце 1980-х годов, когда компания «Мицубиси» приобрела «Рокфеллер центр» в Нью- Йорке, а «Хонда», «Тойота» и «Сони» сделали инвестиции в другие области экономики. Однако можно наблюдать существенную разницу между интернационализацией деятельности японских корпораций и первыми неуверенными шагами китайских компаний на иностранных площадках. Главное различие состоит в том, что китайские производители (компании из областей, связанных с энергетикой и ресурсами, представляют отдельную категорию) вынуждены предпринимать действия на зарубежных рынках в большей степени из-за своей слабости, чем мощи. Например, в случае с «Леново» приобретение марки «Ай-би- эм» было продиктовано отнюдь не намерением вторгнуться на американский компьютерный рынок, а защитить себя на китайском, где она подвергается давлению в результате конкуренции с такими гигантами, как «Делл» и «Хьюлетг — Паккард». Другое различие заключается в том, что японские приобретения последовали за действиями, сделавшими их всемирно известные брэнды доступными для других. Они действительно имели реальное воздействие на потребителей. К кон цу 1980-х годов Япония была сильным центром влияния в Азии на протяжении почти четырех десятилетий, и такие названия, как «Сони», «Хитачи», «Шарп», «Саньо», «Ниссан», «Тойота», «Хонда», и многие другие брэнды уже имели действительно заслуженную славу. Но китайские брэнды, возможно, и вследствие быстрого подъема Китая располагали весьма небольшим отрезком времени для упрочения своих позиций. Так что, когда «Ти-си-эл» купила брэнды «Шнейдер» и «Томсон», эта компания решила сохранить продажи товаров под этими европейскими брэндами, вместо того чтобы заменить их своим собственным. Это явилось не только выражением относительной слабости компании. Глава «Ти- си-эл» Ли Дуншэн как-то обратил внимание на то, что его компания вынуждена начать движение на зарубежные рынки в связи с недостаточными прибылями у себя дома. Проблема перепроизводства в Китае, по его словам, приобрела характер эпидемии, и вследствие этого норма прибыли продолжительное время остается очень незначительной. Единственным выходом является создание плацдарма на зарубежных рынках, где может быть достигнута достойная прибыль, столь необходимая для работы на внутреннем рынке. Такая позиция кардинально противоречит обычной логике бизнеса, но удивительным является то, что эту точку зрения разделяют многие руководители китайских компаний. Важнейшее исключение из упомянутой тенденции представляют такие китайские фирмы, которые работают в Китае в условиях полной или близкой к ней монополии. Такие компании — в частности, нефтяные гиганты «Петро Чайна», «Синопек» и КНМНК; телекоммуникационные операторы «Чайна телеком», «Чайна мобайл» и «Чайна юником», ряд финансовых организаций — располагают огромными материальными ресурсами и имеют серьезные намерения использовать благоприятные шансы за рубежом, хотя и по другим причинам. Тем не менее масштаб задач, стояших перед про- изводитслями из Китая по созданию и упрочению своих брэндов за границей и приобретению иностранных компаний аналогичного профиля, требует преодоления серьезных препятствий, хотя маловероятно, что это удержит многие китайские компании от попыток закрепиться на зарубежных рынках. В действительности можно сказать, что мировая экономика находится на волосок от начинающегося потока китайских инвестиций за рубеж. Когда эти тенденции продолжат развиваться, наверняка появятся и конкретные сказания об этих событиях со своими героями и злодеями. Согласно фактам, название «Легенд» было английским переводом с «Леново» до того момента, как корпорация обнаружила, что другие иностранные компании уже используют это имя, и была вынуждена сменить его. С этим корпорации не повезло, ибо не нашлось другого слова, чтобы описать восхождение господина Лю Чаньчжи — человека, который начал свою карьеру в качестве торгового дилера компании «Ай-би-эм», а ведь в то время у него был лишь взятый напрокат костюм. А уже через двадцать лет он купил эту самую компанию и сделал это более правильно, чем выбрал название, которое дал своей корпорации. Опыт этого человека не мог значительно отличаться от опыта Билла Гейтса, Ларри Эллисона, Стива Джобса и других светил американской информационно-технологической индустрии, хотя в некотором отношении уровень его профессионального образования был несколько ниже. Лю едва мог сказать фразу на английском, у него почти не было опыта проведения операций на рынках вне Китая, и у него отнюдь не наблюдалось качеств предвидеть тенденции развития технологии. Однако, подобно другим китайским предпринимателям в возрасте за пятьдесят пять, он прошел невообразимую школу суровых испытаний. Лю родился в 1944 году в семье, вообще не имеющей каких-либо революционных настроений. По линии отца его родственниками были банкиры, которые, как известно, назывались «капиталистами». Отец его матери занимал пост министра финансов в правительстве одного из известных провинциальных магнатов, которого можно было одновременно назвать и «капиталистом», и «подозрительным сточки зрения лояльности». В детском возрасте Лю мечтал стать летчиком, но его происхождение не давало ему возможности даже претендовать на это. Одаренный студент, обучающийся в университете, он хотел вступить в коммунистическую партию, однако не стал этого делать по причине внутреннего нерасположения к рабочим и крестьянам. В гаком невыгодном положении ему пришлось стать, как красочно это характеризуется в Китае, «иголкой, завернутой в вату» — тип людей, которые могут выполнять работу, им не нравящуюся, и при этом сохранять радостный вид. Одним из первых его поступков было присоединение к добровольцам, которые собирают нечистоты из общественных туалетов на улицах, чтобы доказать, что он не чужд массам. Он лопатой выгребал отходы, грузил их в тележку и тащил ее туда, где впоследствии содержимое использовалось в качестве удобрений для сельского хозяйства. Такие усилия не пропали даром. К тому времени, когда он окончил свое учебное заведение по специальности радиолокационная технология, он пользовался уважением со стороны своих учителей и товарищей-студентов. Лю был известен также как активный участник общественных дебатов, качество, весьма востребованное в начальный период «культурной революции». В 1968 году он был распределен на хорошую работу в исследовательский институт в Чэнду, город, расположенный в юго-западной провинции Сычуань. Но всего через несколько месяцев после его прибытия на место Председатель Мао выступил с новой инициативой: молодые интеллигенты должны быть направлены в деревни, чтобы учиться у крестьян. Сначала Лю попал на обработку рисовых полей в одну из деревень рядом с Макао, затем на ферму в провинции Хунань, которая использовалась как трудовой лагерь для заключенных. Однако в 1970 году ему повезло, и он был переведен в Пекин на работу инженером в престижный Институт компьютерных технологий при Академии наук. Даже хотя «культурная революция» еще бушевала тогда в полную силу и большинство «интеллектуальных» институтов были распущены, его институту было разрешено продолжать научную работу, поскольку он был позиционирован как военное подразделение — «Пекинская армейская часть № 116». В начале 1980-х годов Китай постепенно сходил с милитаристских рельсов, военный бюджет урезался. Институт компьютерных технологий насчитывал тогда по штатному расписанию более тысячи научных сотрудников и пятьсот рабочих; его финансирование также было сокращено. На Лю, как выяснилось впоследствии, такой поворот событий повлиял самым благоприятным образом. Институт не мог больше удерживать так много интеллектуалов в своих тесных рамках и одобрил намерения нескольких молодых ученых покинуть его стены и искать работу самостоятельно. Группа этих лиц и основала в декабре 1984 года компанию с нескладно звучащим названием — Компания по развитию новых технологий Института компьютерных технологий при Академии наук КНР. Ее штаб-квартирой стало одноэтажное помещение из шлакобетона площадью в шестьдесят пять квадратных футов, которое до этого использовалось в качестве институтской сторожки у ворот. Пол там был цементный, и никаких диванов, кресел и даже компьютеров; стояли лишь две скамьи и два стола с тремя выдвижными ящиками в каждом. Со стороны все это выглядело настолько непривлекательным, насколько только можно было себе вообразить. Но это было местом, где компания «Леново» сделала свои первые шаги, а выбранное время оказалось для нее как нельзя более подходящим. В том же самом месяце, когда научные работники института пере брались в свой спартанский офис, правительство Дэн Сяопина утвердило документ, который известен тем, что впервые давал право целой категории лиц стать богатыми. Слово «богатый» в то время никак не относилось к Лю. Подобно сорока другим семьям научных сотрудников института, он с семьей проживал в одной комнате площадью сорок квадратных футов в кирпичном строении, которое построил своими руками на институтской парковке для велосипедов. Вместе со своим коллегой Ли Цинем, который позже стал вице-президентом компании «Легенд», они ходили за песком на ближайшую строительную площадку, для того чтобы использовать его в приготовлении раствора для укладки кирпичей. Они вместе построили кухню, а Лю наклеил на стены газеты и навесил на потолок циновку из тростника. Лю, его жена и их недавно родившийся сын жили в ужасной тесноте. Однажды, когда жена Лю стирала, один носок незаметно упал в кухонную кастрюлю, стоящую на огне. Получился почти что «суп». Зарплата Лю составляла чуть выше тринадцати долларов в месяц. Семья должна была терпеливо экономить месяцами, чтобы на такую зарплату купить хотя бы пару хлопчатобумажных штанов. Но обстоятельства постепенно менялись. Институт выделил Лю сумму в 200 тысяч юаней, для того чтобы компания начала работать. Он также получил права тратить деньги согласно планам компании, нанимать устраивающих его сотрудников и самостоятельно определять стратегию бизнеса. В отличие от других предпринимателей в тот период, которые решили действовать независимо, Лю оценил преимущества в поддержании тесных связей со своим бывшим институтом. Он получил возможность использовать уважаемое имя института и близкие отношения с правительством — это подразумевалось само собой. Таким образом, у него появился Я К И I jit- м'ЮрЫИ иогрвс мир доступ к институтским исследованиям и накопленному там опыту. Однако независимо от этого его первое деловое предприятие закончилось крахом. Он и его коллеги потеряли поддержку своих покровителей и начали заниматься торговлей всевозможными товарами, стремясь к получению быстрой прибыли. Они покупали и продавали электронные часы, сникерсы, спортивные костюмы, холодильники и умудрились потерять две трети первоначального капитала на сделке с мошенником из провинции Цзянси, который обещал поставить им телевизоры. Это могло привести к закату деловой карьеры господина Лю, если бы академией наук не было принято решение о покупке пятисот компьютеров марки «Ай-би-эм». Лю и его команда подключились к этому контракту в плане обслуживания закупаемой аппаратуры и сумели компенси- роватьсвои потери. Кактолько он понял, что бизнес с компьютерами намного лучше, он не мог не заметить размер наценки, которую розничные продавцы устанавливают при продажах импортной техники, такой, например, как продукция фирмы «Ай-би-эм». Импортная ценадля персонального компьютера «Ай-би-эм пи-си 286» составляла 20 тысяч юаней, в то время как торговцы реализовывали эти компьютеры по 40 тысяч юаней за комплект. У Лю возникла идея относительно того, чем он должен заниматься. Позже он вспоминал свою первую встречу в связи с получением статуса торгового дилера компании «Ай-би-эм». «Я почти целый день сидел в последнем ряду в старом костюме своего отца и не имел возможности даже сказать слово, — говорил Лю, крепко сложенный широколицый мужчина с выдающимися вперед зубами. — Все было новым и удивительным. Даже в своих мечтах я не допускал мысли, что в один прекрасный день мы сможем купить бизнес «Ай-би-эм» в области персональных компьютеров. Это было нереальным. Невозможным». Времена, пришедшиеся на самое начало предпринимательской деятельности, когда Лю бросился в бушующее морс бизнеса, были сложными и непредсказуемыми. Во многих случаях ему приходилось усмирять свою гордыню, и тогда он призывал на помощь адаптационные способности, отточенные в период бурного студенчества. Однажды, когда Лю пытался приобрести необходимую лицензию, молодой человек возрастом чуть за двадцать, от которого зависело решение вопроса, оскорбил его прямо в лицо, но Лю, не колеблясь, пригласил обидчика в ресторан и лестью добился поставленной цели. В другом случае Лю и его помощники потратили 25 570 юаней для покупки десяти телевизоров, двух холодильников и десяти бутылок престижной водки «Маотай» в качестве «подарков» чиновникам, которые должны будут проникнуться сочувствием к просьбам Лю. Впрочем, бывало и такое — ночь напролет он прождал у дверей своего должника с кирпичом в руках, и когда ни о чем не подозревающий мужчина вернулся домой, он вполне получил все, что заслужил. Но хотя Лю к чужакам относился с жесткостью, о своих он всемерно заботился. В 1989 году возникли трудности с поставками продовольствия в Пекин, а инфляция продолжала расти невиданными темпами. Тогда Лю отправился в-провин- цию Шаньдун м дал местным крестьянам кредит в размере 100 тысяч юаней, условившись, что вернутони его не деньгами, а овощами и свининой. Вот примерно таким выглядел бизнес в 1980 году. Но сотрудники его компании, «подкрепившись пришедшими из Шаньдуна продуктами», взялись за проект огромной значимости — создание первого собственного компьютера. Как только прототип изделия был не слишком умело собран из нелегально поставленных запчастей, предназначенных для компьютеров других компаний, Лю стал вынашивать планы на будущее. Название компании было изменено на «Легенд», и была внедрена строгая, если не сказать военная, корпора тивная культура производства, которую Лю нежно называл «дух Спартака». Все члены коллектива должны были совершать утреннюю пробежку, затем вместе спеть гимн компании «Легенд», а потом учиться профессии. Если кто-то из менеджеров опаздывал на мероприятия, то должен был стоять в углу, в то время как мероприятие продолжалось. Примерно в это же время случилось еще одно знаменательное событие. Компании совершила технический прорыв — разработала электронную плату, которая позволяла персональным компьютерам фирмы «Ай-би-эм» работать с программами на китайских иероглифах. Внедрение в использование системы китайского языка помогло компании увеличить продажи импортных персональных компьютеров, что дало опыт по реализации товара и осознание актуальных потребностей потребителей. В 1990 году компания начала собирать персональные компьютеры под своим собственным брэндом и одновременно продавать принтеры фирмы «Хыо- летт— Паккард» и компьютеры марки «Эй-эс-ти» — в настоящее время не существующего американского производителя. В дальнейшем бизнес компании взлетел вверх, и в 1994 году «Легенд* была зарегистрирована в списках Гонконгской фондовой биржи. Компания скопировала систему менеджмента по продажам у фирмы «Хьюлетт — Паккард» и применила ее к постоянно увеличивающейся сети продаж продукции под своим собственным брэндом в Китае. С фирмы «Хью- лстт — Паккард» она скопировала даже форму удостоверения личности для своих сотрудников. Лю как-то заметил, что «Легенд» является восходящей торговой маркой, но «Хью- летт — Паккард» была их учителем. В конце 1990-х годов и в первые два года нового столетия дела компании шли весьма гладко. Компьютеры с маркой «Легенд» становятся лидерами на местном рынке, а затем превосходят здесь и брэнды «Ай-би-эм», «Хьюлетт — Паккард», «Компак» и другие. В период максимального успеха доля компьютеров «Легенд» на рынке составляла 30 процентов продаж. Но после вступления Китая во Всемирную торговую организацию, которая устранила массу ограничений, негативно влияющих на иностранные компании, конкуренты «Легенд» стали возвращать утраченные ими позиции. Лю следующим образом описал подобную динамику развития событий: «В прошлом конкуренция китайских предприятий с иностранными предпринимателями напоминала соревнование «между черепахой и кроликом в болоте». Иностранцы, назовем их кроликами, жаловались, что конкуренция проходит нечестно, но после принятия Китая в ВТО мы сейчас уже соревнуемся на беговой дорожке». Дела стали идти не самым лучшим образом. Компания, уже получившая название «Леново», столкнулась с уменьшением своей доли на внутреннем компьютерном рынке до примерно 27 процентов в конце 2004 — начале 2005 года. Появились сотни новых китайских компаний, которые в точности копировали модель развития, взятую на вооружение Лю двадцатью годами раньше. Они стали собирать дешевые, удобные в обслуживании компьютеры из перепавших им неизвестно откуда комплектующих и продавать их по сниженным ценам. Различные попытки диверсифицировать бизнес в других отраслях успеха не принесли. Страстные надежды на получение столь нужной прибыли от производства сотовых телефонов не оправдались в связи с тем, что данная отрасль столкнулась со старыми невзгодами, вызванными перепроизводством продукции и войной цен. Широко разрекламированная инициатива по созданию интернет-портала «Эф- эм 365» совместно с «Эй-оу-эл тайм Уорнер» и общими инвестициями в размере 200 миллионов долларов потерпела крах из-за возникшего недопонимания между двумя компаниями. В то же время «кролик» — особенно это относилось к компании «Делл» — настолько ускорил продвижение на китайский рынок, что «черепаха» практически впервые за восемь лет обеспокоилась, что ей придется уступить свои позиции в качестве лидера рынка. Все эти проблемы, связанные с внутренним рынком, подтолкнули Лю к принятию поразительного решения. Он нашел ответы на свои вопросы в намерении приобрести компанию «Ай-би-эм». После покупки американского лидера он пояснил причины такого поступка. «То, что мы предприняли, заключалось в создании условий для движения «черепахи» по спине «кролика», бегущего вперед. «Ай-би-эм» — это «кролик», а «Леново» — это «черепаха» у него на спине. Пусть он несет нас дальше вперед». После такого комментария не возникает сомнений в том, что «Леново» рассматривает приобретение «Ай-би-эм» как частичный ответ на преодоление проблем на внутреннем рынке. Однако Лю, которому придется отойти от своего ежедневного участия в этой грандиозной сделке после ее завершения, также рассматривает «Ай-би-эм» как трамплин для прыжка на незнакомые иностранные рынки. «Что мы хотим получить в результате этой сделки? — задается вопросом Лю. — Мы хотим приобрести брэнд. Можем ли мы создать свой собственный брэнд? Это требует больших усилий. Нам нужны интернациональные команды талантливых людей. «Ай-би- эм» уже располагает такими командами. Нам нужен рынок, система дистрибуции и сети продаж. У «Ай-би-эм» это все есть. Нам нужны технологии. «Ай-би-эм» имеет и это». Приобретения, подобные тем, что сделаны компаниями «Леново» и «Ти-си-эл», отражают китайские попытки улучшить ситуацию, связанную с целым рядом малозначительных корпоративных брэндов. На обычном человеческом уровне аналогичные стимулы для уважения и приобретения «незримого» капитала мотивируют спрос на получение образования за рубежом. Хотя официальные данные Пекина весьма впечатляюще свидетельствуют об улучшении доступности и ка чества образования, предоставляемого китайским гражданам, жажда к получению знаний еще остается далеко не удовлетворенной. И брэнд значимости, который сопровождает носителей дипломов уважаемых иностранных вузов, таких как Гарвард и Массачусетский технологический институт или Оксфорд и Кембридж, ценится в китайском обществе по меньшей мере так же высоко, как и уровень знаний, полученных выпускниками за время учебы в институтах с мировой известностью. Довольно сложно преувеличить масштаб потенциального спроса в этой области. В прошлом, например, поток китайских претендентов, получавших право на учебу в престижных иностранных университетах, был ограничен нехваткой финансовых ресурсов, нестандартным преподаванием во многих китайских школах и далеко не совершенным владением английским языком абитуриентами, недостаточным для квалификационных экзаменов. Но в настоящее время, когда средний класс в Китае вырос до масштабов от 150 миллионов до 200 миллионов человек и кредиты на обучение под залог собственности стали доступными в государственных банках, потенциальный рост числа кандидатов на учебу за рубежом невообразимо возрос. Английский язык становится все меньшим препятствием, поскольку, по оценочным данным, около 200 миллионов китайцев занимаются его изучением. Уровень преподавания улучшается, и сотни тысяч талантливых подростков, которые всего десятилетие назад не могли рассчитывать на нечто большее, кроме элементарного образования, в настоящее время активно развиваются под руководством компетентных учителей. Что все это предвещает для остального мира, можно себе представить по числу участников Международной научно-инженерной ярмарки вакансий, проведенной американской компанией по полупроводникам «Интел» в 2004 году. В Соединенных Штатах около 65 тысяч студентов соревнуются между собой в ходе проведения мест ных ярмарок; в Китае участие в подобных мероприятиях принимают примерно 6 миллионов человек. Не потребовалось много времени, чтобы китайские претенденты на обучение в школах и университетах за границей столкнулись с ограничениями, введенными по причине предельных количеств принимаемых кандидатов и условий визового режима. Такие ограничительные требования, в свою очередь, стимулировали появление второго феномена: Китай приступил к реализации сложной программы по созданию новых, соответствующих мировому уровню колледжей и университетов. Примерно к 2015 году правительство планирует вложить 550 миллиардов долларов в систему образования. инвестиции направят в «центры первоклассного уровня», которые будут готовить ученых, способных возглавить процесс мирового развития в конкретных областях своей деятельности. Наблюдаемый до сих пор исключительный успех предпринятых правительством действий (увеличение части населения студенческого возраста в системе получения высшего образования достигло 20 процентов по сравнению с 1,4 процента в 1978 году) показывает, что поставленные цели не являются такими уж амбициозными. Так, в области инженерных специальностей, на которой фокусируются усилия национальной системы образования, в Китае обучается около 442 тысяч новых студентов в год. Кроме того, каждый год получать образование заканчивают 48 тысяч выпускников вузов и 8 тысяч кандидатов наук. Такие цифры могут более чем удвоиться в следующее десятилетие, если правительство реализует свои планы. Для сравнения можно отметить, что в Соединенных Штатах, которые в современную эпоху дали миру телефон, электрическую лампочку, самолет, автомобиль, холодильник, телевизор, персональный компьютер, систему навигации «Джи-пи-эс» и тысячи других изобретений, ежегодно по инженерным специальностям обучаются только около 70 тысяч новых студентов. В преддверии таких масштабных планов среди американских и европейских университетов возникла «маленькая золотая лихорадка» — они ринулись на поиски возможностей по созданию полноценных университетских городков в Китае или по крайней мере открытию курсов в существующих китайских университетах. Подобных совместных предприятий в области образования до 1995 года не было вообще, но сейчас существуют более семисот иностранных академических программ, которые преподаются в Китае. Лидерами здесь являются американские институты — от крупных публичных высших учебных заведений, как. например, Мэри- лендский университет, до небольших частных организаций, таких как «Лэйкленд колледж» в городе Шебойган, штат Висконсин, США. Образовательные учреждения из Великобритании, Австралии, Канады, Японии и Сингапура также стро- ятсвои институтские кампусы или стремятся к созданию кооперативных предприятий. Иногда основным мотивом таких действий для иностранных школ является возможность хорошо заработать на еше «не освоенном», но самом быстро развивающемся в мире рынке образования. Однако в ходе работы они обнаруживают, что низкий уровень оплаты преподавания в Китае зачастую не может им позволить сконцентрировать там профессорские силы. В таких условиях некоторые иностранные профессора планируют свои рабочие поездки в Китай только с короткими циклами лекций, а после возвращения домой продолжают дочитывать оставшийся курс по Интернету. Несмотря на проблемы, связанные с продвижением системы западного образования в Китай для китайских студентов, общая тенденция, по всей вероятности, будет сохраняться и впредь в основном благодаря экономическим факторам. Стоимость открытия колледжа или университета в Китае составляет малую толику от затрат на подобные учреждения в Соединенных Штатах или Европе. Иностранные учебники, согласно официальному постановлению, продаются со значительной скидкой по сравнению с ценами за рубежом. А замена иностранных преподавателей на их китайских коллег способствует надежному контролю над финансовыми затратами. Все это означает, что стоимость обучения студентов вплоть до их выпуска является в Китае значительно более низкой, чем на Западе, даже если они учатся в иностранных образовательных учреждениях, которые перенесены из-за границы на территории каких-либо китайских городов. Это имеет большой смысл для системы будущего образования по всему миру. Нынешний поток китайских студентов, стремящихся в университеты Европы и Соединенных Штатов, в недалеком будущем может стать соразмерным притоку иностранных студентов, желающих получить образование за умеренные средства в иностранных учебных заведениях на территории Китая или в самих китайских университетах.