Глава 5 Приобретения и потери Америки: захват технологий для «большого скачка»
Рокфорд, штат Иллинойс. Небольшой городок на Среднем Западе Америки. Он окружен невысокими холмами и полями, которые, хоть в целом и соответствуют равнинному пейзажу, все же встречаются здесь чаще, чем в прериях, уходящих далее на юг и запад. Прямые линии горизонта сливающихся с небом контуров кукурузных полей и пастбищ для крупного рогатого скота прерываются то большим зерновым элеватором, то деревьями, то безукоризненно выкрашенным фермерским домом. Я приехал сюда из Чикаго в конце февраля, когда снег еще лежал в сугробах возле бордюров на автобусной остановке экспресса «Грейхаунд». На такси по Ист- Стейт-стрит я добрался до мотеля «Эльпайн инн». Моими первыми впечатлениями стали церкви, ресторанчики быстрого питания и официантки с открытыми лицами, которые всякий раз, как ставили посетителям еду, ободряюще мурлыкали: «М-м, м-м...» Указательные столбы с вывесками, видными прямо с дороги, отражали неповторимую притягательность отличительных примет Рокфорда: пресвитерианская церковь, ресторан «Хоум-таун», церковь Христианского братства, ресторанчик «Потрошки в горшочке с бутербродами», баптистская ассоциация «Черные ястребы», ресторан мексиканской кухни «Дон Пабло», лютеранская церковь, ресторан быстрого питания «Том и Джерри». Вперемежку с ними магазины, рекламирующие любой свой товар по цене менее одного доллара, а также киоски со стеклянными фасадами, предлагающие краткосрочные займы в размере ежемесячного дохода потенциального клиента. Внешне все выглядело так, будто невозможно даже и подумать встретить здесь какие-либо свидетельства глобального присутствия Китая. Я не смог заметить ни одного китайца, кроме тех, кто работал в ресторанах, например, таком, как «Великая стена». Эти люди столь долго жили в Рокфорде, что еще помнили визит сюда Джорджа Буша-старшего, занимавшего тогда, в 1980-е годы, пост вице-президента. Не было и никаких, даже туманных исторических связей с Китаем в отличие от соседнего города под названием Пекин, штат Иллинойс, — он давно получил это название, правда, почему, сейчас уже никто не помнит. Рокфорд по всем характеристикам — типичный город центральной части Америки, где проживают люди практического склада ума, создающие крепкие здоровые семьи. Они не слишком обременяют себя мыслями о внешнем мире за пределами «пшеничного пояса» своей страны. И все же реальные факты в большей степени, чем привычные схемы, говорят о том, что такое впечатление отчасти не соответствует действительности. Хотя внешне и не заметное, дыхание Китая ощущается почти повсюду. Оно запечатлено в истории города, маячит над его будущим и уже непосредственно влияет на его контуры. В день своего прибытия я попал в небольшую автомобильную пробку на Ист-Стейт-стрит на пути в пригородные районы. Несколько странным было то, что транспорта в обратном направлении — в центр города — почти не было. Я поинтересовался у служащего мотеля «Эльпайн инн», куда все направляются. «В “Уол-март”», — ответил тот. Позже я также повернул в противоположном направлении и вернулся в город. Когда я попал в центр, то обнаружил, что город почти покинут жителями. Открыты были только библиотека, кинотеатр и невзрачный ресторан греческой кухни. Где же все? Я обратился с этим вопросом к сотруднице библиотеки. Она ответила следующее. Семь лет назад нижняя часть города являлась его деловым центром. Но он пришел в запустение, поскольку компании свернули бизнес и их работники разъехались по другим местам. Через пять лет после этого компания «Уол-март» открыла в районе восточного пригорода огромный универмаг с товарами по сниженным ценам, на территории которого располагались также сеть ресторанов, пунктов быстрого питания, а затем к ним добавился и ряд магазинов самообслуживания. Вскоре после этого центр активности Рокфорда переместился в этот район. За каждым этапом произошедших метаморфоз было видно неизменное китайское влияние. Действия Китая, по сути, ускорили ликвидацию рабочих мест в промышленном секторе города и затем способствовали взлету торговой сети «Уол-март», которая стала покупать все больше и больше продукции у китайских поставщиков. В настоящее время, по словам сотрудницы библиотеки, местная экономика погрязла в головоломных китайских комбинациях. Рабочие места, ранее принадлежавшие городу, переместились в Китай, и теперь оттуда хлынул поток дешевых промышленных товаров, приобретаемых теми самыми людьми, которые заплатили за них и первую очередь потерей своих рабочих мест. Рокфорд лишь недавно утратил свои позиции. В свои лучшие времена он добился достойного положения, превратившись из небольшого заштатного лагеря на конечном этапе Объединенной железной дороги Галены и Чикаго в процветающий город. Многие первые поселенцы в этих местах прибыли из Швеции. Это были трудолюбивые люди, занимавшиеся производством молочных продуктов на основе процессов пастеризации. Полезное открытие Луи Пастера по проведению процесса уничтожения бактерий в молоке име- ио неожиданный побочный эффект: поскольку отцы семейств стали жить дольше, их сыновья теряли надежду на наследо- пание семейных ферм и меняли место жительства в поисках новых возможностей трудоустройства. Подобно многим иммигрантам первых поколений, они имели слабое представление о том, куда идти; они просто ехали по железной дороге in Нью-Йорка на запад до тех пор, пока пути не заканчивались в Иллинойсе. Когда эти люди прибывали сюда, то многое напоминало им о родных местах. Земля вокруг живопис- иой Рок-Ривер заросла густым лесом. Здесь в крупных масштабах заготавливалась древесина для удовлетворения спроса на лес, вызванного строительным бумом в Чикаго. Сильный пожар, который опустошил Чикаго в 1871 году, дал мощный стимул к развитию торговли древесиной и породил огромный спрос на мебель, который приезжие шведы вместе с иммигрантами из Италии и Германии постарались удовлетворить как можно быстрее. Для изготовления мебели требуются самые разные инструменты, и эти инструменты кто-то должен был изготовлять. Местные столяры превзошли себя и от плотницких работ перешли к производству продукции из металла и изготовлению станков. Один умелец, бездумно рисуя в свободное время различные схемы обработки, случайно изобрел машинную ножовку. Но настоящая известность в области промышленного производства, которая и определила темпы развития Рокфорда, пришла к городу после того, как предприниматель по имени Уинтроп Ингерсол переместил сюда свою небольшую фабрику по производству станков из Кливленда в 1891 году. Записи того времени дают следующую картину нового производства — цех длиной 150 футов, шириной 50 футов и 19 штатных работников. Город, в котором насчитывалось 27 церквей, 8 банков, 174 промышленные компании и «шесть роскошных мостов», постепенно разрастался по берегам Рок- Ривер. Со времен и создания бизнес развивался довольно спокойно, но в начале XX века стала бурно развиваться автомобильная промышленность, и репутация фирмы «Ингерсол» в области изготовления точного оборудования, и прежде всего фрезерных станков, быстро возросла. Уолтер Крайслер, главный механик на заводе фирмы «Бьюик», приобрел здесь полностью укомплектованную линию с оборудованием для обработки на станках картеров из алюминия. Генри Форд также входил в число клиентов компании; основное производственное оборудование для выпуска машины «Модель-Т* было изготовлено компанией «Ингерсол». Высокий уровень квалификации, достигнутый компанией входе выполнения контрактов, подобных перечисленным, позднее помог ей получить заказы на изготовление отдельных блоков для ядер- ных реакторов, узлов для самолетов фирмы «Боинг» и нескольких поколений самолетов для военной авиации. Одно успешное достижение способствует успеху в дальнейшем, и в середине прошлого века город Рокфорд превратился в лидера станкостроительной промышленности Америки. Хотя этот статус и не сделал название города общенационально известным по всей Америке, вклад города в копилку военно-промышленного комплекса привлекал неизменное внимание к нему со стороны руководства советского Кремля. I) период «холодной войны» этот район Среднего Запада, обжитой и развитый общими усилиями проживающих здесь крепких и здоровых людей, был в верхней части списка объек- шк, которые Советский Союз выбрал в качестве целей в США для нанесения ядерного удара. В случае применения силы Москва собиралась запустить баллистические ракеты на Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес и... Рокфорд. Очевидно, мотивировка для этого напоминала ту, которая привела к бомбардировке Швайнфурта, неприметного немецкого городка, где во время Второй мировой войны производились шарикоподшипники, без которых самолеты люфтваффе и техника из бронетанковых подразделений просто не могла бы эксплуатироваться. В настоящее время жители Рокфорда с юмором вспоми- 11ают учения воздушной тревоги, убежища от радиоактивных осадков и настройку радиоприемников на частоты 640 и 1040 AM. Эти частоты должны были использоваться для чрезвычайных сообщений в случае ядерной атаки. Но в те времена все было очень серьезно. Кроме компании «Ингерсол», задействованной в производстве наиболее важного оборудования для Boeiuibix сил США, другая компания — «Сандстрэнд», расположенная в Рокфорде на Одиннадцатой улице, являлась монопольным поставщиком электрических систем, без которых большинство военных самолетов не смогли бы даже взлететь. С точки зрения учета высокого уровня противостояния во время «холодной войны» Пентагон настолько озаботился вопиющей уязвимостью в этой области, что дал распоряжение компании «Сандстрэнд» открыть второй завод, полностью автономный от первого в плане разработок и управления производством;.администрирования, испытаний и выпуска продукции, совершенно в другом месте, а именно в городе Денвере, штат Колорадо. Как известно, ситуация сложилась так, что Советский Союз не смог добиться большего, чем оказание психологи ческого влияния на Рокфорд. Но вот Китай, другой коммунистический гигант, вероятно, предопределен на роль проводника постоянного воздействия. Примерно за два года до того, как я приехал сюда, город столкнулся с ситуацией вялотекущего производственного кризиса, который постепенно захватил районы американского Среднего Запада и привел к закрытию множества предприятий малого и среднего бизнеса. Большое число разорившихся предпринимателей вышли из среды семейных компаний, созданных задолго до этого. Такого рода компании пережили и тяготы военного времени, и периоды экономического спада, на их глазах происходил подъем экономик Японии и Южной Кореи. Я намеревался приобрести полный пакет данных в отношении того, сколько компаний конкретно лишились своего бизнеса, но пол учить всестороннюю информацию по этим вопросам оказалось весьма трудным делом. На большинстве закрытых предприятий работали по нескольку десятков человек, и такие события редко освещались в национальных газетах в отличие от крупных банкротств. И все же неофициальные исследования проливают дополнительный свет на эту тему. В одном обзоре Брюс Кейн, президент фирмы «Экссел моулд энд машин», расположенной в Кантоне, штат Огайо, собрал объявления о распродажах оборудования, которые последовали за закрытием компаний в отрасли по производству металлоконструкций в десяти штатах, преимущественно вокруг Огайо. Во время слушаний, проводимых конгрессом США, он свидетельствовал о том, что в период между маем 2003 года и сентябрем 2004 года он собрал 180 объявлений о проведении торгов по распродаваемому имуществу юридических лиц — в среднем одно в три дня. За событиями, связанными с каждым закрытием или сокращением предприятия, можно было увидеть совершенно необычное явление, когда неожиданно появившиеся китайские конкуренты 11 редлагал и цены, которые были на треть или даже меньше ниже реальных цен, приемлемых для американских компаний. Одной из наиболее сильно пострадавших от кризиса отраслей промышленности оказалось станкостроение, ее основной производственный сектор и становой хребет Рокфор- ла. При отсутствии необходимых станков для изготовления деталей и узлов для двигателя автомобиля не будет и самого двигателя; без точного инструмента невозможно производить лысокотехнологичную продукцию. Китайское правительство, которое в подавляющем большинстве состоит из бывших выпускников технических вузов, давно осознало главенствующую роль, которое играет станкостроение в создании мощной индустриальной базы. Оно выделило промышленность к качестве стратегического приоритета и призвало свои государственные компании дотошно искать по всему миру технологии, которые они могли бы приобрести или освоить. Почти во всех случаях закрытия предприятий на Среднем Западе и распродажи их активов на них присутствуют китайские покупатели, пытаясь раскупить оставшееся оборудование, техническую документацию и производственное ноу- хау. В Рокфорде, так же как и в других местах, следы алчных китайских корпораций заметны повсюду. Я вернулся в Рокфорд на обед. Не просто на обед, а на встречу, посвященную ежегодному заседанию региональной Торговой палаты города Рокфорда. Около шестисот ведущих бизнесменов заняли места вокруг больших столов в ресторане с названием «Клифбрейкерс». Почетным гостем был господин Аль Фринк, недавно назначенный «царем промышленности» в администрации Джорджа Буша-младшего, персона, ответственная за возрождение индустриального сектора, который потерял почти три миллиона рабочих мест с момента прихода Буша в Овальный кабинет Белого дома. Дон Манзулло, конгрессмен от Шестнадцатого округа штата Иллинойс, куда входит и Рокфорд, и активный участник дви жения на Капитолийском холме за развитие малого бизнеса, также принимал участие в заседании. Официальная встреча происходила под успокаивающей формулировкой «Состояние промышленной сферы в Америке». Но на самом деле каждый из присутствующих пришел сюда узнать, как Вашингтон собирается справляться с китайским вызовом, и в особенности обречен ли Рокфорд на полное забвение. Здание ресторана «Клифбейкерс» по внешним признакам выглядело не совсем соответствующим общему укладу жизни местного населения, верующего в Бога и склонного следовать пуританским правилам. Именно в этом обществе я провел практически неделю. В самом же здании больше угадывались черты, присущие Лас-Вегасу: хрустальные люстры, фонтан в фойе, греко-римские статуи, лепнина в помещениях и вдобавок коридор, увешанный фотографиями известных гостей, включая Фрэнка Синатру, который однажды выступал здесь. В самом начале я испытывал сомнения, туда ли попал, но затем стали попадаться знакомые мне лица. Там я встретил одного знакомого, чья производственная компания выпускала специальные механизмы для зубчатых передач, которые использовались в космическом зонде, запущенном на Марс. Рядом с ним стоял молодой инженер, который освоил процесс изготовления настолько мелких механических деталей, что это казалось невероятным. С ним беседовала женщина, на фабрике которой я побывал ранее и видел там, как рабочие сваривали тончайшие нити проводов настолько точно и профессионально, что результат был виден только в микроскоп. Первым из участников заседания, который приветствовал мое появление, был господин Том Макдан. Он был одет в тот же черный костюм-тройку, который был на нем на приеме по случаю празднования пятидесятилетия его зятя несколько дней назад. Тогда был приятный, спокойный вечер. Мы сидели за длинным столом, наслаждаясь пиццей и запи- к;ш ее лимонадом. Беседа текла оживленно и в то же время сдержанно. Тема Китая не являлась предметом нашего общения, и, насколько я помню, речь о нем зашла только один раз. Тогда сидевший рядом со мной мужчина наклонился ко мне и сообщил как бы по секрету, что аппетит китайских сталеплавильных предприятий настолько не удовлетворен, что уже начинают пропадать чугунные крышки с люков в окрестностях. «Представьте себе, — заметил сосед, — мне сказали, что этим занимаются местные парни, сдавая их в металлолом. Мы, конечно, можем продавать лом и макулатуру в Китай, но они умудряются приобретать все это дешевле, чем мы предлагаем». Господин Макдан занимал пост старшего администратора в компании «Ингерсол», до того как она завершила свою славную историю неожиданным банкротством в 2003 году. Но интересно, что даже до того, как компания прекратила существование, китайские покупатели уже начали ходить кругами вокруг «Ингерсола». На первом этапе распродажи компании — производственная база для изготовления станков с ЧПУ под названием «Ингерсол продакшн системе» была приобретена огромной китайской государственной корпорацией «Далянь машин тул» («Станкостроительная компания города Далянь»). По словам Макдана, как только покупка была оформлена, целые кипы чертежей и спецификаций, накопленных за десятилетия работы по внедрению самых передовых инноваций в области автомобилестроения, были отправлены в штаб-квартиру компании в Китае. В результате даляньская корпорация стала одной из нескольких китайских компаний, которые сумели преодолеть существенный технологический барьер в плане того, как построить собственный современный высококачественный автомобильный двигатель. Приобретая «Ингерсол продакшн системе», даляньская корпорация имела в виду использовать американскую ком панию в качестве плацдарма для достижения своей главной цели — приобретения «Ингерсол миллинг машин» («Фрезерные станки Ингерсол»). Эта компания являлась не только одним нз ведущих поставщиков продукции по контрактам с министерством обороны США еще со времен до начала Первой мировой войны, но даже на момент своего банкротства еще продолжала работу над рядом очень важных оборонных проектов. Компания производила оборудование, которое использовалось для точнейшей обработки крыльев военных самолетов, и разработала технологию, обеспечивающую более высокие эксплуатационные характеристики топливных баков ракет. Она же создала оборудование для обработки турбин для атомных электростанций и специальную оснастку, которая используется для нанесения на корпус бомбардировщика Б-2 «Стеле» покрытия, делающего его невидимым для радаров. Такого рода секреты являются бесценными для Пекина, и даляньская компания значительно продвинулась вперед к достижению своих основных целей. Практически никто из руководства Пентагона, министерства обороны. Центрального разведывательного управления и других ведомств, отвечающих за безопасность в системе правительства США, не обратил внимания на то, что китайская корпорация приняла участие в торгах по «Ингерсол миллинг машин» от имени компании «Ингерсол продакшн системе». На бумагах такое предложение должно было выглядеть просто как внутрикорпоративная сделка. Несмотря на все это, некоторые местные предприниматели предупредили конгрессмена Манзулло, который передал упреждающую информацию госпоже Л изе Бронсон, заместителю помощника министра обороны по вопросам технологии, политики безопасности и мерам по нераспространению запрещенных вооружений. Попытка приобретения компании была заблокирована, и в результате компания «Ингерсол миллинг машин» была куплена итальянской корпорацией «Камоцци». Господин Макдан никогда не говорил об этом напрямую, но я чувствовал, что он воспринимает Китай как угрозу. В то же время было заметно, что никто в Рокфорде не испытывал иллюзий по поводу Китая. Незадолго до начала банкета я встретил Дина Олсона, общительного седовласого джентльмена, который неделей раньше организовал мне экскурсию по своему заводу, производящему запчасти для автомобилей. Два года назад он испытал большой шок, когда дешевые запчасти из Китая потеснили его позиции на рынке. «Таким образом, — сказал Олсон, — если вы не можете справиться с иими, присоединяйтесь к ним». Он начал импортировать отдельные китайские запчасти для автомобилей и реализовывать в своей клиентской сети вместе с более высокотехнологичными запчастями, которые он производил сам. Качество китайской продукции очень хорошее, заметил Олсон, и бизнес развивается продуктивно. Но он все время настороженно ожидает того момента, когда китайские производители освоят еще более технологичную продукцию и станут выпускать изделия такого же высокого класса, которые пока обеспечивают рабочие места сотрудникам завода самого Олсона. Он считает, что когда это произойдет, то их цены будут почти наверняка составлять мизерную часть от уровня, существующего в настоящее время. При подобных обстоятельствах у него останется практически только один актив в бизнесе — дистрибьюторская сеть. Я спросил у него, считает ли он возможным, что в один из дней весь его бизнес сосредоточится лишь на реализации продукции из Китая. Олсон прореагировал немного обиженно. «В этом-то и кроется самый большой вопрос», — подытожил он. Последний из участников заседания, кого я встретил до начала выступления докладчиков, был Эрик Андерберг — представитель компании по коммутирующим устройствам «Дайал машин», светловолосый мужчина за тридцать, с открытым лицом и острым умом. Он посещал Китай в ходе ви- 6 Kinjit. Koiiipufl потряс мир зита американской делегации во главе с Манзулло и Дэни- сом Хастсртом — спикером палаты представителей конгресса, также выходцем из Иллинойса. Андерберг одновременно являлся членом комиссии в Чикаго, которая предоставляет Федеральному резервному управлению информацию о состоянии американской промышленности. Он хорошо осведомлен о тяжелом положении промышленности в Рокфорде с точки зрения микро- и макроэкономических критериев. Компания «Дайал машин» за последние два года вынуждена была уволить тридцать из своих семидесяти сотрудников, и такое сокращение трудно далось Андербергу. «Как сообщить людям, которые проработали па вас всю свою жизнь, людям, семьи которых вы хорошо знаете, что они лишаются работы?» По словам Андерберга, всем известно, что профессионально подготовленный, квалифицированный сотрудник, который зарабатывает от 16 до 17 долларов в час, не сможет в настоящее время найти подобную работу на других фабриках в Рокфорде. Бывшие работники Андерберга с наибольшей вероятностью закончат поиски новой работы за прилавком какого-либо супермаркета в конце Ист-Стейт- стрит, где расположены торговые площадки сетей товаров по сниженным ценам, таких как «Лоус», «Хоум дипо», «Таргет», «Сэмс Клаб», «Мэне веархаус» или «Уол-март», с заработной платой в 7 долларов в час без начисления пенсии. «Правительство заявляет, что оно создает рабочие места для людей, покидающих производственную сферу. Но хочется спросить: что это за рабочие места? Поэтому нет ничего удивительного к том, что мы наблюдаем сокращение реальной зарплаты в области экономики», — отметил Андерберг. Его взгляд на свободную торговлю сводится к формулировке: она хороша настолько, насколько справедливо ведется. Однако конкуренция с Китаем сточки зрения структурной организации и качества продукции является неравнозначной. Китайцы привязали курс своей валюты к доллару ( ILIA, не допуская возможности девальвации юаня в целях придания экспорту большей конкурентоспособности. Они в очень незначительной степени или совсем не предоставляют какие-либо пособия, в том числе социальные, своим рабочим, поэтому стоимость рабочей силы в Китае искусственно занижена. Там нет независимых профсоюзов, поэтому стандарты технической безопасности на китайских предприятиях в Америке рассматривались бы как недопустимые. Государственная банковская система обеспечивает государственные компании дешевыми кредитами, которые могут не возвращаться без видимых последствий для заемщиков. Центральное правительство щедро компенсирует налог на добавленную стоимость для своих экспортеров, на что не могут рассчитывать американские производители. Ограничения на выбросы промышленных отходов в Китае не являются строгими, поэтому фабрики тратят на охрану окружающей среды очень незначительные средства. Китайские компании регулярно воруют иностранную интеллектуальную собственность, но весьма трудно добиться их преследования в судебном порядке, поскольку китайские суды либо коррумпированны, либо находятся под контролем правительства. Наконец, государство поддерживает цены на различные услуги по снабжению, например, такие, как электричество и вода, на искусственно заниженном уровне, таким образом, по сути, субсидируя свою промышленность. Американские же компании вынуждены бороться с бюрократическими преградами и существующим законодательством, которые, согласно официальным оценкам, увеличивают общие расходы бизнес-структур более чем на 20 процентов. По мнению Андерберга и многих других участников мероприятия, которые выслушали речь господина Фринка, для Америки пришло время усилить защиту предприятий малого и среднего бизнеса, которые составляют основу экономики страны и обеспечивают примерно 70 процентов заня тости ее населения. Промышленный сектор США, хотя в нем и наблюдаются явления спада, еще настолько масштабен, что, взятый только сам по себе, может быть сравним по объему с целой экономической державой, находящейся на шестом или седьмом месте в мире. Другими словами, стоимость продукции американских производителей на сегодня только немного ниже, чем вся китайская экономика в целом. Таким было мнение избирателей господина Фринка. Когда за обеденным столом было подано основное блюдо, Фринк поднялся, чтобы произнести краткую речь. В начале он постарался отождествить себя в большей степени с аудиторией, чем с бюрократическими структурами, на которые работает. Он рассказал забавную историю о том, какая у него была пышная шевелюра, когда он занял свой пост в Вашингтоне несколькими месяцами ранее. Но, как стало ясно под огнями рампы, его шевелюра приказала долго жить. «РВВ, — сказал он. — РВВ... Так в правительстве сокращают фразу «Рад вас видеть». Это потому, что все в правительстве говорят акронимами». Далее Фринк кратко рассказал о себе. Он родился в Мексике, южнее границы с США, и был привезен в Америку в возрасте четырех с половиной лет. Вырос в Калифорнии. Фринк создал свою компанию практически с нуля, а со временем продал се, успев получить национальную премию в области промышленной деятельности за создание рабочих мест для четырехсот человек. Он объяснил, что его профессиональная позиция сформировалась в русле ответа на критику со стороны производителей из среды малого и среднего бизнеса в отношении политики и эффективности мер, проводимых министерством торговли США. Он не мог понять, почему правительство еще раньше не обратило внимания на настоятельную потребность организовать инициативную поддержку производственному сектору и назначить соответствующего куратора. Ведь помимо всего прочего, сельскохо зяйственная отрасль, хотя ее вклад в валовой внутренний продукт составляет только два процента, курируется собственным министром из состава правительства. Промышленный сектор Америки производит 15 процентов ВВП, а с учетом суммирующего эффекта влияния на другие отрасли его вклад возрастает до тридцати — сорока процентов от всей экономики в целом. Но в конце концов, на данный момент Америка получила своего «царя» по промышленным вопросам. «Так в переписке упоминают мое имя. Я нахожусь на начальном этапе работы, когда мне нравится такое определение. Я не знаю почему, но... вы, наверно, понимаете, что «царь» через какое-то время будет иметь реальную арену для своей деятельности», — ответил Фринк. Как бы то ни было, промышленность Америки получила представителя ее интересов в Белом доме. Это важно для тех людей* кто ощущает неустроенность. Для тех предпринимателей, которые «по ночам смотрят в потолок, размышляя о том, как суметь закрыть свои платежные ведомости». Для тех, кто, как владелец компании по изготовлению ковров, оплачивает взносы даже в одержимой благотворительностью «Народной республике Калифорнии». Но не для тех, кто поддается на все протокольные уловки и атрибуты власти в Вашингтоне. Это нужно прежде всего людям, которые смотрят прямо в лицо политическим деятелям и говорят им то, что происходит на самом деле. Вплоть до этого момента Фринк полностью овладел аудиторией. В знак согласия с ним в зале были заметны ободряющие кивки, вспышки смеха, благожелательные улыбки. Его концепция того, «как простой парень стал чемпионом», породила надежду на хорошие новости: перспективы, поручительства, прогнозные оценки — все свидетельствовало о движении в правильном направлении. Но не достигло цели. По сути, он затронул лишь побочные явления. Оказалось, что, по мнению Фринка, перевод производств в другие места — основная причина бедственного положения Рокфорда — является в целом неплохим делом. «Восемьдесят лет назад, когда компании базировались на Восточном побережье и постепенно стали переезжать в Калифорнию, это выглядело как перемещение производств из мест их основания. Может, через сто лет наше общество будет жить в межгалактическом пространстве и мы будем перемещать наши производства на другие планеты, — излагал свое видение происходящих процессов Фринк. — Кто знает, куда это все приведет. Но мы не можем быть сторонниками протекционизма». Фринк признал, что в Вашингтоне слишком много бюрократизма, и обещал приложить усилия для уменьшения связанных с этим явлением законодательных и процедурных барьеров на пути бизнеса. Однако, когда он затронул тему Китая, аудитория стала проявлять беспокойство. Он отметил, что Китай просто является производителем недорогой продукции. У него нет торговых брэндов. Американские компании в качестве ответа могут повышать стоимость своих брэндов, подобно тому, что он делал сам, когда управлял своей калифорнийской компанией по изготовлению ковров. Ему удалось продать свои ковры в одно из наиболее «значимых зданий» во всем Китае, приведя подтверждения того, что он уже поставлял ковры в Белый дом. По словам Фринка, китайцы заплатили за ковры в пересчете за каждый квадратный фут больше, чем для них стоила земля, на которой стоит само здание. Администрация, как отметил Фринк, работает над тем, чтобы добиться от китайцев более гибкого отношения к системе обменного курса валют. Но он не может обещать значительной ревальвации китайского юаня, на чем настаивают американские производители. Конечно, он признает, что нарушение прав интеллектуальной собственности в Китае является реальной проблемой, но Белый дом делает в этом плане то, что он может. В американском посольстве в Пекине сформи- рокана команда прекрасных специалистов по борьбе с нарушениями авторских прав, и сам Фринк посещал Пекин с целью придания дополнительного импульса их работе. Он затруднился сообщить, принес ли его визит конкретные результаты, но, судя по реакции его китайских собеседников, они иысоко оценили его беспристрастный подход. «Китайская сторона оценила мою правоту — вам присуща манера вести прямые беседы, свойственная белым», — отметил Фринк. Смех зала стал неуверенным и приглушенным. Когда участники заседания по одному покидали помещение после завершения обеда, уже звучали нотки разочарования и недо- иольства. Как может так называемый лидер американской промышленности поддерживать волну перемещений производств, которая уничтожила малые и средние предприятия по всей стране и выбросила на улицу три миллиона рабочих? Конгрессмен Манзулло помог мне разобраться в этой проблеме. На мероприятии в Рокфорде не было представителей «Форчун-500». Крупные американские транснациональные корпорации являются структурами, которые выигрывают от перемещения производственных мощностей. Они в целом контролируют также политику правительства США по отношению к промышленному сектору. Эти корпорации финансируют избирательные кампании большинства конгрессменов на Капитолийском холме. Если транснациональные корпорации заявляют, что перемещение производств за рубеж является полезным для Америки, то это действительно полезно для Америки. Так может продолжаться до тех пор, пока обычные избиратели не смогут убедить конгрессменов в обратном путем соответствующего голосования на своих участках. «Мы уступили китайцам значительную долю рынка, и многие предприниматели расстались с бизнесом именно по этой причине, — отметил Манзулло. — Тем не менее «Боинг» имеет свои производства в северном Иллинойсе, оцениваемые в двести пятьдесят миллионов долларов, и круп нейшим покупателем самолетов этой фирмы является Китай. Вы обязаны бороться с негативными проявлениями, но в то же время вы должны делать это правильно, потому что китайская экономика должна быть достаточно развита, чтобы позволять себе покупать такого рода производственную продукцию». Проблема заключается в том, что фирма «Боинг», как и большинство транснациональных корпораций, решила, что она может сэкономить значительные средства путем передачи части производственных функций в Китай или другие страны с низкой стоимостью рабочей силы. Это делается для максимизации дивидендов своих акционеров. Но на этом пути существует угроза потерять многих поставщиков среднего звена, работа с которыми велась долгие годы и представители которых частично присутствовали на мероприятии в Рокфорде. Начатый процесс самопроизвольно усиливается. Чем интенсивнее-«Боинг» перемещает производственные подразделения за рубеж, тем быстрее приближаются к банкротству местные компании, производящие для него оборудование, предоставляя тем самым новые возможности для китайских конкурентов по закупке нужных им технологий, которые позднее будут использованы для поставок продукции другим фирмам, подобным «Боингу». Фирма «Боинг» зарабатывает деньги, однако это, в конце концов, происходит за счет промышленных отраслей и рабочих мест, обеспечивающих существование центральной части Америки. По мнению Эрика Андерберга, капитализм деградировал в каннибализм. «Ленин говорил, что Америка будет изнутри разрывать себя на части из-за алчности, — резюмировал Андерберг. — И вы знаете что? Он был прав». В восьмидесятых годах прошлого века в городских кругах был распространен миф о Китае, касавшийся государственных компаний, которые, имея денег больше, чем здравого смысла, купили чрезмерное количество передового оборудования у американских, японских или европейских фирм. Желанные приобретения были складированы по углам и никогда не использовались. Причины подобного положения варьировались. Иногда речь шла о том, что китайцы просто не могли прочитать или понять прилагаемые инструкции. В других случаях — о том, что было закуплено не то оборудование. А иногда просто утверждали, что купленные машины оказались слишком прогрессивными для отсталой экономики Китая. Все же во многих случаях, когда мне приходилось слушать подобные истории, я постоянно отмечал две детали: ликование на лицах инженеров или технических работников, которые рассказывали об этом, и акцент на мысли, что китайцы просто не способны освоить технологии. Сейчас подобные истории больше не звучат. Они заменены на рассуждения о том, что хотя Китай и осуществил гигантский подъем с периода 1980-х годов, ему предопределено оставаться страной со средним уровнем развития технологий. Это суждение является более правильным по сравнению с мифом 1980-х, и аргументы в его пользу более обоснованны. Один из аргументов состоит в том, что избыток дешевой рабочей силы в Китае отрицательно сказывается на стремлениях компаний развивать передовые технологии, поскольку наем дополнительных рабочих зачастую стоит меньше, чем приобретение нового машинного оборудования. Такое утверждение по крайней мере теоретически весьма правомерно. Другой аргумент базируется на значительной разнице средств, выделяемых на проектно-конструкторские работы в Китае и странах, его конкурентах, из числа развитых. Эта посылка также фактически справедлива. Суммарные затраты на проектно-конструкторские работы в Соединенных Штатах составляют 2,7 процента от валового внутреннего продукта, в то же время в Китае на эти цели выделяется менее одного процента опт гораздо более скромного по размерам ВВП. Следует добавить, что затраты на проектно-конструкторские работы в США используются более эффективно, чем в Китае, привнося 22 процента к стоимости новой продукции по сравнению с менее чем 5 процентами для новых видов продукции в Китае. Третье логическое обоснование в поддержку аргумента о среднем уровне китайских технологий базируется на том, что недостаточная защита прав на интеллектуальную собственность ослабляет тягу ученых и разработчиков к инновациям. В подтверждение приводится также анекдотичный факт, касающийся чрезвычайно низкого числа выдаваемых патентов на душу населения. В промышленных странах, участницах Организации экономического сотрудничества и развития, в среднем на человека приходится 150 патентов. В Китае аналогичный показатель составляет лишь 5 патентов. Изъяны перечисленных аргументов не в том, что в них игнорируются достижения, а в том, что не затрагивается суть вопроса. Заслуживающая внимания реальность свидетельствует о том, что Китай быстрыми темпами поднимается вверх по технологической лестнице, и его восхождение не ограничено ни отдельными направлениями, ни концентрацией на специально выбранных темах, но распознаваемо по всеобъемлющему характеру предпринимаемых действий. Разница между технологическим уровнем Китая и развитых стран в предыдущие периоды проявлялась прежде всего в том, что побудительные мотивы китайского движения вперед аккумулировались в большей степени в коммерции, а не в сфере исследовательских работ. Китайские компании в общем и целом получали нужные технологии, покупая их, копируя или обещая иностранным партнерам предоставить им в качестве частичной оплаты за технологии доступ к потенциально огромному рынку своей страны. В данном контексте процесс глобализации в большей степени, чем стимулирование проектно-конструкторских работ, является основным фактором ускорения появления на мировой арене Китая с имиджем технологически развитой державы. Потенциальная привлекательность рынка с населением в 1,3 миллиарда человек, не важно, насколько иллюзорными могут быть планы по его освоению, помогла Китаю взять целый ряд технологических барьеров, которые встали на пути у некоторых экономических «тигров» из Юго-Восточной Азии в 1980-х и 1990-х годах. Например, Малайзии не удалось создать свой собственный двигатель для автомобиля. В результате национальная марка производимого здесь автомобиля под названием «Протон» так и не стала более значимым творением, чем комбинация деталей и узлов, импортируемых по международным ценам из Японии и других стран. Правительству Куала-Лумпура также не удалось, несмотря на предпринятые усилия, создать жизнеспособную отрасль по производству электронных плат для компьютерных чипов. Таким странам, как Малайзия, Таиланд, Сингапур, Индонезия и Филиппины, несмотря на целый ряд попыток, не удалось преодолеть знаковые технологические барьеры, что позволило американскому экономисту Лолу Крагману прокомментировать экономический успех «азиатских тигров» следующим образом: их секрет скорее в «упорном физическом труде, чем во вдохновении». В противовес этому Китай стакивается с гораздо меныиими трудностями при решении подобных проблем, и на сегодняшний день он уже располагает преимуществами почти в каждой сфере технологических устремлений по сравнению со своими конкурентами из Юго- Восточной Азии. При этом Китай в целом остается еще весьма бедным в отношении доходов на душу населения. Китайские компании, побуждаемые к активной деятельности политикой Пекина, в прошлом предпочитали не форсировать захват технологических рубежей напрямую, а брать их обходными маневрами. Овладение технологией выпуска автомобильного двигателя наглядно демонстрирует это. Способность выпускать высококлассные автомобильные двигатели в течение длительного времени рассматривалась как один из бриллиантов в короне промышленного превосходства. Китайские государственные компании, которые создали совместные предприятия с иностранными фирмами, такими как «Дженерал моторе», «Фольксваген», «Ниссан», «Тойота» и другими, на протяжении ряда лет оказывали на своих партнеров постоянное давление с целью добиться получения от них достаточных технологических данных, позволяющих китайской стороне построить собственный высококлассный двигатель для автомобиля. Но иностранные партнеры отказывались идти навстречу в этом вопросе, поскольку понимали, что когда они расстанутся со своими технологиями, то не только не смогут воплотить в жизнь множество своих собственных проектно-конструкторских разработок, но и потеряют привлекательность перед китайскими партнерами по совместным предприятиям. В то же время, пока крупные китайские компании, занятые этим вопросом, топтались на месте, один из небольших местных производителей, находящийся во внутренней провинции Аньхой, проявил инициативу и разработал свой собственный подход к решению этого вопроса. Компания «Чери», столкнувшись с обвинениями в нарушении авторских прав со стороны «Фольксвагена» и «Дженерал моторе» почти с самого начала своей деятельности в I997 году, решила, что у нее нет времени на самостоятельную разработку собственного двигателя. Объективно говоря, размер прибыли при продажах автомобилей был слишком незначительным для обоснования закупок дорогих двигателей у иностранных производителей. Согласно мнению господина Инь Тун’яо, президента компании «Чери», у них был только один реальный путь — купить технологический опыт по производству двигателей. Когда я посетил эту компанию в 2003 году, господин Инь находился с визитом в Британии, где проводил переговоры с инженерной фирмой «Лотус», занимающейся разработками в области автомобилестроения, на предмет заключения возможного соглашения о партнерстве. Однако в конце концов «Чери» договорилась с представителем компании «Эй-ви-эл», австрийским специалистом и области инжиниринга, которого и наняла для получения необходимой технологии по дизайну двигателей и ноу-хау для создания опытного образца. В марте 2005 года «Чери» торжественно открыла новый завод по производству двигателей. Он обошелся ей в 370 миллионов долларов США. Производительность предприятия в начальный период составила 150 тысяч двигателей в год. В течение пяти лет по планам компании ее двигатели должны будут достичь соответствия высоким экологическим стандартам, принятым в Европе и США, а производительность вырастет до 500 тысяч двигателей в год. Побудительные мотивы, приведшие компанию «Чери» к технологическому скачку, лишь в незначительной степени базируются на ее собственных проектно-конструкторских работах. Коренятся эти мотивы прежде всего в экономической составляющей проекта. Основная причина, почему компания «Чери», которая в настоящее время продает дешевые автомобили с низкой нормой прибыли, смогла позволить себе приобрести дорогостоящую технологию по производству двигателей, заключается в том, что банки охотно финансируют подобные сделки. Почему они это делают? Почему банки столь охотно вкладывают деньги в подобные проекты (оставляя в стороне определенную финансовую поддержку со стороны правительства)? Дело в следующем. Число достаточно состоятельных людей, которые могут купить автомашину в Китае, с примерно 60 миллионов человек в 2005 году вырастет, по оценочным данным, до 160 миллионов человек в 2010 году. Иными словами, китайский автомобильный поток, безусловно, со временем станет наиболее быстрорастущим в мире. Добившись технологического успеха, компания «Чери» начала экспортировать свою продукцию в Соединенные Штаты. Китайский производитель заключил соглашение с Малкольмом Бриклином, нью-йоркским предпринимателем, который вывел на рынок США японские мини-автомобили марки «Субару* в 1960-х годах, а затем занимался продвижением злополучной марки автомобилей «Юго» из Югославии в 1980-х годах. Но амбиции компании «Чери» гораздо выше, чем у любых других ее предшественников. Китайцы намерены приблизиться к уровню «Тойоты», намечая к 2012 году экспортировать один миллион автомобилей. При этом, по словам господина Иня, все цены будут на 30 процентов ниже, чем у ближайших конкурентов. Пользуясь экономией, которую китайские производители получают от низкой стоимости рабочей силы, интегрированной системы поставок и других существенных преимуществ, компания «Чери» намеревается использовать в продвижении своих автомобилей на внешние рынки те же методы, которые были опробованы другими китайскими компаниями при захватах рынков китайским текстилем, обувью, бытовой электроникой и т.п. — устраняя при этом всех возможных конкурентов такими низкими ценами, что в них трудно поверить. Как мы уже успели заметить, «Чери* продает в Китае свой компакт-автомобиль марки «Кью-кью* приблизительно за 3600 долларов. Другая большая задача, которую Китай должен решить в процессе индустриального становления, — овладение производством полупроводников и компьютерных чипов. Китай располагает возможностями, которые он приобрел, закупив иностранное оборудование, производить компьютерные чипы на протяжении вот уже двух десятилетий. В самом начале этого пути китайские технологии по производству какой бы то ни было высококачественной продукции отставали по крайней мере на десять лет от уровня индустриальных лидеров. Но в последнее время, после создания Ричардом Чаном в Шанхае компании под названием Международная корпорация по производству полупроводников — «Эс-эм-ай- си», качество производимых в Китае чипов поднялось до уровня, с которым КНР может конкурировать с передовыми производителями подобной продукции в мире. Как и в случае с автомобильными двигателями, такое достижение было обеспечено не научно-исследовательскими изысканиями, а на основе удовлетворения требований прогрессирующего рынка. История корпорации «Эс-эм-ай-си», одного из наиболее передовых производителей компьютерных чипов и плат в Китае, демонстрирует, как технологии в условиях глобальной экономики не всегда могут, но вынуждены подчиняться требованиям рынка независимо от того, как много препон правительство может выстроить на таком пути. Эта история началась на Тайване, отделившемся от страны острове к юго-востоку от континентального побережья Китая. Пекин упорно считает его своей территорией. К 2000 году Тайвань стал мировым лидером наряду с Соединенными Штатами в отрасли по производству полупроводников. К 2001 году Тайвань зарабатывал на продаже полупроводников клиентам по всему миру примерно 15,6 миллиарда долларов. Но в связи с небывалым подъемом экономики Китая правительство Тайбэя столкнулось с необходимостью решения важной дилеммы. Если позволить тайваньским компаниям инвестировать в континентальный Китай — с его бурно развивающимся рынком, дешевой стоимостью строительства и недорогими инженерно-техническими работниками, — это может привести к риску потерять одну из самых прогрессивных отраслей острова, уступив преимущество своему огромному соседу. Но в случае отказа от вложений в экономику Китая конкуренты Тайваня (вероятнее всего, из Японии, Соединенных Штатов или других стран) могут опередить крупные тайваньские компании в продвижении на китайский рынок, создав угрозу их планам на длительную перспективу. В 2002 году тайваньский премьер-министр Ю Сикунь объявил о компромиссе: тайваньским компаниям по производству чипов было разрешено инвестировать в континентальный Китай, но только при соблюдении строгих условий. Наиболее важное из них заключалось в следующем: производимые платы и чипы не должны были быть больше, чем восемь дюймов, и не меньше, чем 0,25 микрона соответственно — иными словами, эти изделия должны быть по крайней мере на два поколения ниже самого передового уровня современной технологии. Однако такие правила можно уподобить состоянию травы перед порывами ветра. Ричард Чан, например, просто зарегистрировал свою компанию на Каймановых островах, так что смог беспрепятственно обойти тайваньские ограничения и создать корпорацию «Эс-эм-ай-си*. Когда американское правительство, которое также ввело строгие ограничения на экспорт ряда высокотехнологичных продуктов в Китай, заблокировало продажу оборудования для производства микрочипов компанией «Эплайд матириалз» — «Прикладные материалы», — господин Чан просто стал искать других поставщиков. Он остановил выбор на передовом технологическом процессе изготовления 0,18-микронных чипов, предложенном Японией и Сингапуром, и теперь пытается сократить разрыв с наиболее современными чипами в 0,09 микрона марки «Интел» с помощью оборудования, закупленного в Европе. Преодолев эти препятствия, «Эс-эм-ай-си» заняла прочные лидирующие позиции среди своих конкурентов в Китае и планирует открыть в стране не менее шести новых производств, чтобы какое-то из них разрабатывало и выпускало платы в 12 дюймов. В течение нескольких лет разрыв между Китаем и Америкой в сфере полупроводниковых технологий может заметно сократиться. По словам господина Чана, разница заключается лишь в том, что стоимость производства лих изделий в Китае на 15 процентов ниже, чем в Соединенных Штатах. В других отраслях китайское правительство также проводит энергичную политику по предоставлению преимуществ тем транснациональным корпорациям, которые склонны к передаче технологий, и оказывает холодный прием тем, кто не проявляет такой готовности. Этот выбор не является беспрецедентным; послевоенная Япония требовала таких же уступок от американских компаний, которые затем с нарастающей тревогой наблюдали, как японские ученые превращались сначала в конкурентов, а позже и в лидеров по ряду промышленных направлений. В то же время масштаб рынка Китая предоставляет Пекину особые средства для достижения целей. Наиболее показательные на данный момент состоят в извлечении выгоды из противоборства конкурентов при заключении контрактов, предлагаемых соперничающими компаниями по поставкам оборудования для гидроэлектростанций, в стране, где за один год строится гидроэлектростанций столько, что их совокупная мощность могла бы полностью удовлетворить электроэнергетические потребности среднеевропейской страны. Крупные компании, такие как «Джен с рал электрик» (США), «Алстом» (Франция), «Мицубиси» (Япония), «Сименс» (Германия), и другие принимают активное участие в торгах и тендерах, проводимых в Китае, давая тем самым пекинским разработчикам индустриальных планов широкий выбор возможностей для того, чтобы обернуть в свою пользу противоборство иностранных компаний. Ставки возрастают прежде всего для иностранных компаний, ибо рынки в их собственных странах уже сформированы. Это означает, что успех на торгах в Китае может в течение года повлиять как в плюс, так и в минус на годичную ситуацию с соответствующими заказами по всему миру. Первоначальной целью стратегии по привлечению технологий являлось раздобывай и е любой ценой у иностранных компаний ноу-хау в области создания генераторов на угольном топливе, то есть решение естественной задачи, в числе условий которой определяющими выступали два фактора: применяемая технология должна быть относительно проста; основной источник энергии в Китае — уголь. К 2004 году, менее чем через десять лет после того, как китайские компании создали свой первый в стране 300-мегаватгный генератор на угольном топливе, французская фирма «Алстом» вступила в кооперацию с компанией «Харбин пауэр», одним из крупнейших в Китае электрических предприятий, с целью разработки генератора мощностью в одну тысячу мегаватт. Это было знаменательным технологическим достижением, однако оно меркло в сравнении с очередными амбициями Пекина производить самые мощные газовые генераторы. Пекин не скрывает, что если какая-либо иностранная компания надеется выиграть тендеры и заключать контракты в области производства турбин для газовых генераторов, она должна быть серьезно готова к передаче технологии путем создания совместных предприятий с китайскими государственными компаниями и предоставлению передовых технических условий для их производства. Такой подход ввергает транснациональные корпорации в мучительные размышления. Технологии, применяемые при изготовлении газовых турбин, весьма схожи с используемыми при производстве двигателей для коммерческой авиации. Но ради интересов рынка корпорация «Дженерал электрик» решила пойти на сотрудничество. Она передаст китайской стороне некоторые технические детали производства своей газовой турбины типа 9Ф — одну из базовых серий генераторов, — которая была разработана отделами авиационных двигателей и энергетических систем самой корпорации в сотрудничестве с министерством энергетики США. Стоимость разработки другой подобной турбины обошлась приблизительно в полмиллиарда долларов. После трех месяцев переговоров с потенциальными китайскими партнерами «Дженерал электрик» в соответствии со своим обычным подходом предложила объемистый пакет технологий, достаточный для того, чтобы выиграть тендер, но недостаточный для того, чтобы китайская сторона смогла построить свою конкурентоспособную модель турбины в короткие сроки. Китайские специалисты со своей стороны хотели заполучить чертежи на всю турбину: моделирование и математическое обеспечение, лежащее в основе разработки формы турбинных лопаток, ответы на вопрос, как лопатки охлаждаются в процессе вращения и из чего они изготовлены. Представитель по связям с прессой корпорации «Дженерал электрик» уклонился от комментирования деталей сделки, но американцы в конечном счете выиграли заказ на тринадцать своих турбин модели 9Ф стоимостью около 900 миллионов долларов. Однако ни у кого нет сомнений, что при заключении следующего большого контракта китайцы будут настроены еще более решительно. По поводу других отраслей и степени распространения в них рыночных отношений, хоть напрямую это и не связано с передачей технологий, можно утверждать, что два этих понятия неразделимы. Большинство крупных компаний, владеющих прогрессивными технологиями, считают необходимым создавать научно-исследовательские и проектно-конструкторские центры в ряде городов Китая — Пекине, Шанхае и в других в качестве подготовительного этапа работы, желая добиться, как в явной форме, так и в завуалированном виде, контрактов с государственными компаниями. Фирма «Моторола» инвестировала в сферу технологий более 300 миллионов долларов в 19 научно-исследовательских центров по всей стране. В научных структурах компании «Майкрософт» в Пекине работают более 200 научно-технических работников. По заявлению фирмы «Сименс», с 1998 года она потратила уже более 200 миллионов долларов на совместные с ки тайским научно-исследовательским институтом разработки в области создания третьего поколения продукции для мобильной телефонии, чтобы возобладать над двумя видами альтернативных программ, предлагаемых китайцам европейскими и американскими компаниями. Результат деятельности транснациональных корпораций в такого рода исследовательских центрах состоит не только в расширении их контрактов с китайскими властями; они оказываются полезными и экономически, становясь эффективными звеньями в глобальной системе научно-технических исследований. Однако для Пекина самым важным притягательным моментом является то, что эти центры повышают уровень квалификации китайских ученых в ряде наиболее продвинутых теоретических и технологических разработок мирового уровня. В условиях соприкосновения разнородных идей и подходов к проблемам нет никакого сомнения в том, что на определенных этапах будет наблюдаться процесс «взаимного обогащения» между иностранными и китайскими лабораториями. Таким образом, по целому ряду причин, которые в очень незначительной степени связаны с проведением китайскими компаниями комплекса научно-исследовательских работ, Китай продолжает взбираться вверх по лестнице технологических достижений. Тот факт, что страна, в течение столь длительного времени прозябавшая и довольствовавшаяся технологиями уровня не выше среднего, с каждым годом все больше и больше приближается к предмету своих долгожданных вожделений, — этот факт становится все заметнее. И хотя расходы в стране на научно-исследовательские и проектноконструкторские работы весьма ограниченны, ряд национальных научных программ реализуется на удивление успешно. Наиболее известна программа освоения космоса, в рамках который астронавт Ян Ливэй успешно побывал на космической орбите в 2004 году. В программе по созданию мощных суперкомпьютеров для использования в сложных научных исследованиях также достигнут впечатляющий прогресс. Десять лет назад Китай даже не мечтал о суперкомпьютере, который входил бы в разряд пятисот лучших в мире. Но к концу 2003 года таких машин в КН Р насчитывалось уже девять, и самый быстродействующий из них, «Дип комп- 6800», произведенный компанией «Леново», занимал четырнадцатое место в мире. В области биотехнологий Китай по отдельным направлениям также достиг мирового уровня. Китайские ученые продолжают работать над технологией «пэбл бэд» так называемого насыпного типа для атомных электростанций. Ведутся разработки системы «клин коул» — «чистый уголь», которая должна позволить Китаю получать электроэнергию, значительно сократив при этом выбросы углерода в атмосферу. На основании анализа фактов трудно найти область технологий, в отношении которых Китай не имеет честолюбивых замыслов выйти на первые места в мире. Существует легенда о том, что, когда во времена Председателя Мао его премьера Чжоу Эньлая (получившего образование во Франции и отличавшегося изысканными манерами) спросили, была ли, по его мнению, Французская революция успешной или нет, он без тени иронии сказал: «Ответ на этот вопрос давать слишком рано». Подобно многим высказываниям, приписываемым китайским лидерам, эта фраза также может быть поставлена под сомнение. Но долговечность легенды проистекает из внутренней сущности, сознания китайцев, порождающего подобную логику мысли: будущее, по их мнению, в значительной мере зависит от периодичности циклов — циклы же измеряются в столетиях. Одним из восприятия таких циклов является наблюдение за концентрацией и рассеиванием династических энергий — осмысление того, сколько времени отпускается высшими небесными силами для исполнения императорами их полномочий на Земле. Другим путем, на основе которого можно расположить в определенном порядке события длительной истории Китая, является учет взаимосвязей практических тенденций и идейных представлений. С этой точки зрения 2005 год, несомненно, был для Китая необыкновенным. И хоть нигде — ни на страницах мировой прессы, ни в материалах интернет-сайтов — об этом не писалось, китайцы считали, что идея, которая более чем что-то определяла судьбу Китая на протяжении последних двух сотен лет, завершила свой полный цикл именно в 2005 году. Чтобы понять, что это был за цикл, необходимо обратиться к его начальному этапу: прибытию лорда Джорджа Макарт- нн, посланника короля Георга 111, во дворец императора Цяньлуна из династии Цин в 1793 году. Макартни был ветераном английской дипломатии, ранее он представлял интересы британской короны при дворе Екатерины Великой в России, занимал должность губернатора Гренады в Кариб- ском регионе, работал на посту администратора в городе Мадрасе в Индии. В Китай он прибыл с необычным багажом: телескопы, модели Солнечной системы, астрономические и земные глобусы, высококачественные линзы, барометры, часы, воздушные ружья, изящные шпаги, вазы из Дербишира, фарфоровые статуэтки, карета — и все это было л ишь частью отправления. Транспортировка груза была хорошо организована, вещи были доставлены в Пекин в целости и сохранности, несмотря на длительный путь по морю и суше. Целью Макартни было с помощью этих вещей произвести впечатление на двор Цяньлуна и убедить императора взять на себя обязательства по открытию огромного китайского рынка для международной торговли. Посланник привез с собой также Джорджа Стаунтона, двенадцатилетнего пажа: во время поездки тот с помощью преподавателя изучал китайский язык, так что к концу путешествия мог самостоятельно обращаться к императору с краткими речами. Император Цяньлунвсвои восемьдесят с лишним лет был ипечатлен успехами Стаунтона и подарил ему вышитый кошелек, сняв его со своего пояса, в качестве признания лингвистических достижений подростка. Но подобной теплоты не ощущалось по отношению к Макартни, который вначале отказался кланяться до земли в традиционной китайской манере, а затем представил утомительный список своих претензий к китайцам. Император приказал чиновникам-мандари- нам отправить Макартни обратно в Англию с письмом к королю Георгу, гласящим отом, что Китай не имеет «ни малейшего интереса к производителям из вашей страны». Обычно эта история и приводится в таком виде. Но гораздо менее известен комментарий, который Макартни занес в дневник во время своего тоскливого возвращения домой. Он писал, что китайцам «бесполезно» сопротивляться намерениям британцев открыть рынок Китая для международной торговли, поскольку это равноценно попыткам «тормозить прогресс человечества в области освоения новых знаний». Бесполезным это было или нет, но Цяньлун и последующие императоры сопротивлялись торговым замыслам Британии и других европейских государств почти всеми доступными им средствами. В течение почти двух столетий противостояние страстно желающих добиться своего иностранцев и китайцев, отказывающихся идти навстречу, обусловило целый ряд исторических событий. Временами конфликт интересов перерастал в открытую войну, в иные периоды разногласия приобретали пассивный характер. Британцы, потерпев фиаско в открытии рынка путем дипломатических действий, скатились до .пагубной уловки, организовав пролажу опиума в Китай для все более возрастающего числа наркоманов. В 1790 году в Китай было поставлено 4000 коробок с опиумом, к 1830 году объем поставок вырос почти в десять раз. Когда же правивший в то время страной император ввел запрет на поставки наркотиков, англичане из Индии послали свой флот, дабы принудить китайцев к повиновению. Началась так называемая первая Опиумная война. Следующая Опиумная война разразилась позже, через пару десятилетий, когда Пекин вновь попытался ограничить наплыв дурмана. Периоды частичной открытости чередовались с фазами реликтового затворничества. В целом это и определяло тональность отношений Китая с внешним миром вплоть до коммунистической революции в 1949 году. Именно тогда из страны были выдворены иностранные миссионеры; порты, открытые по условиям договоров для внешней торговли, были закрыты, торговля с капиталистическими странами была существенно ограничена. Вместе с тем западные страны никогда не теряли своих надежд закрепиться на китайском рынке. Почти всегда, начиная со времени, когда император Цяньлум встретился с Макартни, Запад выдвигал свои требования, «топчась у дверей», которые иногда оставались приоткрытыми, но никогда не распахивались вширь. Однако в течение нескольких лет третьего тысячелетия еще сохраняющийся настрой на систему свободной торговли начал постепенно угасать. Когда в конце 2001 года Китай вступил во Всемирную торговую организацию — В ТО, это было первым случаем проявления в его истории добровольного согласия на открытие своего рынка в соответствии со сводом правил и принципов, установленных внешней экстерриториальной организацией. Тогда, во время первой полномочной встречи в ВТО на министерском уровне, на которой присутствовал представитель Китая, он продемонстрировал верительные грамоты на ведение свободной торговли, характер их никак не уступал подходу стран индустриального Запада. Наступило время, когда маятник времени качнулся в другую сторону. И поскольку достижения Китая в сфере производства стали проявляться все ярче, страны развитого мира изыскивают все больше предлогов, чтобы не допускать китайские товары на свои внутренние рынки. Зазвучали призывы к введению антидемпинговых санкций, использованию мер сдерживания в отношении роста импорта, к ссылкам на объективные политические причины. В 2005 году возникли разногласия по вопросу торговли текстильной продукцией, которые привели к совместным претензиям со стороны Европейского Союза и Соединенных Штатов по отношению к Китаю. В этой связи и обозначились тенденции, свидетельствующие о том, что впервые со времени торговой миссии Макартни Китай проявляет больше открытости к мировому сообществу, чем остальной мир по отношению к Китаю. Господин Бо Силай, министр торговли Китая, в ходе интервью корреспонденту Би-би-си в Пекине обратил внимание на парадоксальность происходящих глобальных изменений: Я полагаю, что принцип свободной торговли является одним из самых перспективных. Этот принцип двигал вперед развитие экономик Европы и Америки к самому высокому уровню на протяжении последних двухсот лет. Своими действиями Европа и Америка старались распространять этот принцип повсюду как всепобеждающий. Они размахивали знаменем свободной торговли и по всему миру занялись коммерцией и зарабатыванием денег, что помогало им становиться развитыми странами. Но сейчас, когда развивающиеся страны, которые очень бедны, а их валовой внутренний продукт на душу населения составляет всего одну тридцатую от уровня развитых стран, создали несколько текстильных компаний, способных в конечном счете конкурировать с европейскими производителями, богатые страны собираются закрыть свои двери и ввести протекционистские меры. Фактически это означает подход на основе двойных стандартов. Когда развитые страны располагают сравнительными преимущества ми, он и поощряют мировое сообщество открывать свои рынки, но когда они обнаруживают, что какая-либо развивающаяся страна становится более конкурентоспособной, тогда они говорят: «О’кей, достаточно. Давайте прямо сейчас закрывать свои двери». В один из дней, когда накал текстильных дебатов достиг апогея и я работал дома над документами, зазвонил телефон. Это была Джейн Макартни, моя знакомая, она работала руководителем бюро «Лондон тайме» в Пекине и по происхождению была прямым потомком лорда Джорджа Макартни. Некоторое время мы беседовали на разные темы, затем наш разговор коснулся текстильного вопроса. Ее мнение было категоричным. Она считала бессмысленным для Европы или Соединенных Штатов выступать против китайского экспорта, если Китай приобрел относительные преимущества для своей продукции. «На что рассчитывает Европа, продолжая производить текстильную продукцию?» — риторически вопрошала она. Теоретически такой подход наверняка имеет право на существование, но если прошлое рассматривать как пролог, теоретические воззрения могут оказаться недостаточными для предсказания реальных событий. Император Цяньлун и его последователи в течение почти двух веков ощущали тщетность сопротивления принципам свободной торговли в своей стране, и причина, по которой они так боялись изменений, была проста: они знали, что не смогут конкурировать на равных. Превосходство Европы и впоследствии Америки в производстве «промышленной продукции» было неоспоримым. В настоящее же время ситуация поменялась. Компаниям, целым отраслям и правительствам стран развитого м ира становится все более ясно, что в сфере производства они не могут сравниться с мощью Китая. Следовательно, ключе вым вопросом является сейчас вопрос о том, останутся ли «двери» мировой экономики открытыми. Ответ на этот вопрос можно искать годы или даже десятилетия. Никто не скажет сейчас, каким будет конечный результат, но однако ясно: напряженность, вызванная китайской конкуренцией, которая даст о себе знать в промышленных центрах Италии, Америки, Германии и Франции, продолжает нарастать. Пока что влияние Китая на экономику развитых стран мира остается неравномерным. Не каждый ощущает неблагоприятный для себя результат. Заметно, что крупные международные и финансово обеспеченные структуры получают большие выгоды, в то время как предприятия среднего уровня сталкиваются с негативными проблемами относительного или всеобъемлющего свойства. Представители среднего класса, занятые на предприятиях среднего уровня в промышленных центрах ряда стран, составляют основной круг лиц, кому в наибольшей степени грозит вероятность потерять работу, подвергнуться сокращениям или столкнуться со снижением реальной заработной платы, не отвечающей темпам инфляции. В Германии это проецируется прежде всего на представителей среднего класса — сотруд- никовсредних компаний, составляющих основу промышленной базы страны. Эти лица в первую очередь и подвергаются увольнениям. В Соединенных Штатах, а именно в районах Среднего Запада, включая такие штаты, как Огайо и Иллинойс, подобные явления наиболее болезненны. Во Франции, Италии, Испании, в меньшей степени в Великобритании (которая потеряла значительную часть своего промышленного производства в 1970-х и 1980-х годах) подобные процессы затрагивают в первую очередь компании среднего уровня, и работа их осложняется с каждым днем. Эти резко направленные процессы китайского влияния произрастают из негативных результатов всеобщей глобализации: хотя товары, услуги и капитал легко преодолевают фа- ницы, этого нельзя сказать о рабочих местах. Даже если рабочие захотят переехать вместе с семьями в другие страны и работать там (пусть в непривычной обстановке), существует масса ограничений на подобные перемещения. Это в общем и целом приводит к тому, что рабочие не могут следовать за компаниями, которые в них нуждаются, и, наоборот, компании должны перемещаться в районы проживания рабочей силы. Сбор вещей и переезд в другую страну, подобную Китаю, с ее мудреным законодательством и замысловатыми традициями, требует расходов и таит в себе риски, которые большинство предприятий среднего уровня и представители семейного бизнеса зачастую не могут или не хотят на себя брать. В результате выгоду от дешевой, исполнительной и достаточно квалифицированной рабочей силы, которая имеется в Китае, в подавляющем большинстве случаев получают транснациональные корпорации. Именно они щедро пожинают в Китае плоды. Согласно недавнему исследованию, примерно двадцать пять процентов от прибыли, получаемой в настоящее время американскими транснациональными корпорациями, им приносят их иностранные дочерние фирмы. Или, говоря другими словами, двадцать пять процентов от рыночной стоимости этих компаний — огромная сумма в 2,7 триллиона долларов США — базируется на прибыли, полученной их зарубежными подразделениями. Но конечно же, ясно, что эта прибыль достигается за счет состояния отраслей и рабочих мест, которые и всегда составляли основу американского Среднего Запада. Следует отметить, что перенос производств в другие страны чрезвычайно негативно отражается на персонале среднего и низшего звеньев компаний. Менеджеры, принявшие решения о переносе своих производственных процессов за рубеж или направлении туда своих сотрудников, редко сами следуют за производством; они продолжают управлять деятельностью предприятий из головных офисов. Те же, кто в основном теряет свои рабочие места, — это рабочие из категорий цехов, инженерно-технический персонал, управленцы низшего уровня. Однако пока сокращенные сотрудники, из среднего и первичного звеньев компаний выстраиваются в очередь в поисках места на рынке труда — и при этом почти всегда удовлетворяются меньшими размерами зарплат, — менеджеры, которые организуют переносы производств, часто выигрывают дважды от реализованных ими инициатив. Если их премиальные связаны с достижением прибыли, как почти всегда и происходит, то они получают выгоду непосредственно от размеров достигнутой ими экономии. Их также привлекает рост стоимости собственных акций и фондовых опций, поскольку финансовая деятельность компании активизируется. Совершенно очевидно, что жизнь по-разному складывается для тех, чьи рабочие места были перенесены в новое место. Так, например, в Рокфорде и других увядающих промышленных регионах лишившиеся своей занятости в высококлассных компаниях-производителях с оплатой в двадцать долларов в час вряд ли найдут аналогичную работу. Как правило, они соглашаются на частичную занятость в секторе услуг, где им платят менее половины от прежней зарплаты. Влияние этих факторов по большому счету приводит к сокращению американского среднего класса. Круг состоятельных людей в обществе расширяется, как, впрочем, и категория бедных граждан, но количество людей со средними доходами начинает уменьшаться. По данным американского бюро переписи населения, число работающих американцев с уровнем доходов от 25 тысяч долларов до 75 тысяч долларов в год в 2003 году упало, а общее количество людей, зарабатывающих больше и меньше этих цифр, увеличилось. Число американцев, проживающих ниже официальной черты бедности, подскочило в 2003 году на 1,3 миллиона и достигло величины в 35,9 миллиона человек. Повсеместно реальная зарплата — то есть зарплата минус инфляция — в амери канской экономике или стояла на место, или уменьшалась, в то время как в отдельных производственных областях упадок был весьма чувствительным. Пока тенденция по переносу производств за рубеж в основном затрагивала промышленные отрасли, однако с течением времени количество рабочих мест в сфере услуг, перемещенных в Китай и Индию, может затмить позиции, созданные переносом производств. В исследовании по всем регионам мира (оно было подготовлено Институтом Маккинси) приводились такие данные: 9,6 миллиона рабочих мест в сфере услуг в США теоретически могли бы быть перемешены в другие страны уже сегодня. Если это произойдет, уровень безработицы в США возрастет до 11,4 процента по сравнению с 5 процентами в середине 2005 года. Сходная ситуация наблюдается и в крупных европейских странах. Подобные тенденции, вместе взятые, грозят политическим кризисом. Хотя многие транснациональные корпорации получают прямую выгоду от торговли и инвестиций в Китае, такого рода компании отражают интересы только узкого, хотя и политически влиятельного слоя предпринимателей в Соединенных Штатах и Европе. В конечном счете они не являются равноценным соперником избирателям из числа среднего класса, которые определяют будущее западных демократий у избирательных урн. Если избиратели массово проголосуют против свободной торговли с Китаем, останется довольно мало средств, которые смогли бы использовать политические деятели для предотвращения того, чтобы «двери» Запада с треском захлопнулись перед Срединной империей. Конечно, такой курс будет вредным для свободной торговли и, что вполне возможно, может оказаться неблагоприятным для интересов избирателей из числа среднего класса. Однако история помнит, как в конце XVIII в. император Цяньлун продемонстрировал свою волю, выступив против экономических интересов народа. Это может случиться вновь. * * * Вопреки такому сценарию не все для Соединенных Штатов i-i Европы столь мрачно и безысходно. Это объясняется прежде всего тем, что, несмотря на впечатляющие успехи за прошедшие два с половиной десятилетия, в траектории восхождения Китая не все позиции равнозначно устремлены вверх. В стране еще очень много слабых мест, что в значительной мере, но не всецело, объясняется издержками успешного развития экономики — оборотная сторона медали, связанная с ростом конкурентоспособности. Китай может рассматриваться как расцветающая экономическая сила, но не в его возможностях изменить приниипы соотношения относительных преимуществ. Согласно теории экономиста XVHI века Дэвида Рикардо, ни одна страна не может наслаждаться конкурентными преимуществами повсюду и по всем направлениям, которыми она занимается, и видам продукции, которую она производит. Этот тезис является основным для понимания ситуации, сложившейся в Китае в настоящее время, потому что большинство достижений страны в сфере производства вызвано активными действиями государства, приводящими к перекосу во внутренних экономических пропорциях. Целью манипуляций преимуществами является решение самой коренной проблемы Китая: это создание новых рабочих мест. Правительство страны осознанно убеждает всех в том, что китайский производственный сектор станет мировым лидером. Так, в Китае поддерживается стоимость электроэнергии на искусственно низком уровне, цена воды составляет небольшую часть от ее реальной стоимости, сдерживаются цены на отдельные виды угля, субсидируется нефть для удешевления ее стоимости для промышленности и транспорта. Здесь приняты меры для запрещения создания рабочими независимых профсоюзов, поэтому практически нет основ для борьбы за повышение зарплат; не в полной мере соблюдается законодательство по охране окружающей среды, чтобы не обреме нять промышленность дополнительными расходами. Проводится политика стимулирования вложения сбережений в китайские банки, которые постоянно имеют достаточно средств для кредитования, а также обеспечиваются щедрые налоговые компенсации для каждой компании, занимающейся экспортом товаров. Все это помогло создать производственный сектор, который, без сомнений, имеет особенно важное значение. Но какой ценой удалось этого достичь? Ответам на такой вопрос в значительной мерс и посвящены четыре заключительные главы данной книги. Значительные жертвы, принесенные в угоду производству, породили целый ряд недостатков, слабостей и ощутимого дефицита, которые должны каким-либо образом компенсироваться. Уже наблюдается процесс, когда в поисках путей пополнения своих дефицитов Китай стал затрагивать мировые интересы в такой степени, которые не менее глубоки, чем влияние, вызываемое силой его экономики. Во многих случаях такого рода дефициты являются источником потребностей, направленных не на создание рабочих мест, притока капитала, технологий и поддержания положительного торгового баланса, но и для обеспечения энергией, природными ресурсами, повышения образования и формирования отношений признания, которые китайцы вынуждены приобретать в разных частях планеты.