Глава 6 Угрозы поступательному развитию: природные ресурсы и экологическая катастрофа
Угольная шахта в Аньюане известна в Китае благодаря тому, что именно там Мао Цзэдун формировался как революционер. Когда он работал здесь в 1920-х годах, разжигая среди рабочих чувства недовольства по отношению к их не мецким боссам, шахта была одним из основных источников энергии для бассейна реки Янцзы. Вообще же это давно сложившаяся промышленная база бедной китайской провинции Цзянси, расположенной далеко от границ. Однако к тому времени, когда я приехал сюда, большинство угольных месторождений (как, впрочем, и идеологическая острота революционных свершений) были истощены. Место выглядело невыразительным, словно некогда было разорено. Лишь немногие тут помнят о былом. Посвященный Мао Цзэдуну музей, расположенный в пещере, и памятник победе революции, воздвигнутый на вершине холма, еще привлекали внимание, в то время как сам город Пинсян, вытянувшийся у подножия холма, выглядел каким угодно, но только не привлекательным. Грязные улицы заполнены безработными шахтерами. Множество публичных домов, маскирующихся под салоны-парикмахерские. Но и это не самое худшее. Дело в том, что все эти застройки целыми районами начали погружаться в заброшенные шахты и бывшие угольные разработки, которые на протяжении вот уже сотен лет обеспечивали город средствами к жизни. На некоторых уча- стках узкие полоски земли, находящиеся непосредственно над подземными скважинами, стали проваливаться вниз, увлекая за собой все, что на них построено. Школы, больницы, дома медленно стали оседать, кренясь, подобно кораблям, стоящим на якоре во время непогоды. Пройдя через старинные ворота под аркой, я поднялся на запыленный холм, где был затоплен первый из основных стволов шахты. На каждой стойке ворот были видны большие красные иероглифы с призывами: «Несите вперед революционные традиции. Боритесь за великую победу». Какая- то женщина, давно уже немолодая, торговала тут конфетами прямо из окна своего дома. Конфеты назывались «Белый кролик». Пока мы разговаривали, ватага ребятишек, трое или четверо, взбежала по грязной тропинке вверх. Каждый зажи- 7 кипрей потряс мнр мал в ладони немного денег — как раз на покупку простенького лакомства в рисовой бумажке. Женщина, сунув руку в пластиковую банку, зачерпнула оттуда товар — одним движением нужное количество. Протянув каждому из детей по конфете, она улыбнулась, сказала всем что-то ласковое. Оттуда, где я стоял, рядом с ее наполненной конфетами банкой, мне была видна площадка — именно здесь Мао с товарищами организовывали профсоюзы и подготавливали выступления рабочих. В другом направлении, на вершине другого замусоренного холма, на горизонте виднелись силуэты машин. Раньше на таких опускали шахтеров в шахту. По словам торгующей, один из шахтных стволов был как раз под ее домом, и опасное соседство сказалось на ее семье больше, чем на остальных. Ее старший сын был первым из пропавших, проглоченных холмом. В 1990 году, ему было тогда двадцать семь, он попал в ловушку в штреке под домом в результате аварии оборудования. Он умер под землей. Через несколько лет муж бедной женщины умер от рака легких. Работая без респираторной маски, он надышался угольной пылью. Фотографии сына и мужа, оба в черном и белом, висели у женщины над пристройкой, примыкавшей к единственной в доме комнате. Эта пристройка, похоже, служила и местом поклонения, помимо того, что была жилой. Пол здесь был чистый, покрытый белой плиткой, контрастировал с насквозь пропыленными бетонными стенами остальной части дома. Картину дополнял большой телевизор в углу, экран его был прикрыт вышитой скатертью. Женщина обратила мое внимание на пристройку и телевизор. На них ушли средства, которые ее муж получал в качестве компенсации за смерть сына. Это все, что у нее осталось от двух жизней, промелькнувших столь быстротечно. Но ощущение реальности, которое, как казалось, старая женщина обретала в оставшихся вещах, имело, по сути, лишь отно сительный характер. Главную стену дома пересекала длинная зазубренная трещина шириной в дюйм или два. Само место, где женщина оборудовала себе «торговую точку», уже дало заметный крен по склону холма. Входная деревянная дверь с прикрепленным на ней крупным иероглифом «благосостояние» не помещалась в дверном проеме, косяк, первоначально имевший ровную прямоугольную форму, постепенно пре- вращался в параллелограмм. «Под этими стенами большая полость. Она образовалась из-за подземных выработок, — говорила женщина. — И все дома здесь когда-нибудь, рано или поздно, окажутся под землей. Но пока все хорошо. Нет никаких причин волноваться, ведь трещины в стенах еще не толще шести дюймов». В эпоху коммунизма в Китае, как и в бывшем Советском Союзе, на экологию не обращалось внимания. Игнорирование объективных условий, перенаселение, безудержная индустриализации и недостатки, присущие плановой экономике — цены в которой устанавливаются государственными указами, — сочетание всех этих факторов негативно сказалось на точной оценке природных ресурсов и привело к зловещему кризису в области охраны окружающей среды. Повсюду можно заметить следы бедственного положения. Пустыни на севере страны наступают на окраины городов и поселков. Водные артерии, всего десять лет назад представлявшие собой впечатляющие потоки, превратились в тонкие ручейки, а кое-где вообще пересохли. Пищевые продукты зачастую испорчены наличием в них запрещенных к употреблению и опасных веществ (животные гормоны, сельскохозяйственные химикаты) в количествах, превышающих все допустимые нормы. Регулярно стали давать о себе знать новые болезни, такие как атипичная пневмония (САРС) и птичий грипп. Загрязнение атмосферы столь велико, что, по оценкам, число каждый год преждевременно умирающих от респираторных заболеваний к 2010 году может составить около 380 ты сяч человек. В связи с уничтожением лесов и заболоченных территорий над некоторыми видами животных и птиц нависла угроза уничтожения. Целый ряд городов и поселков, подобных Пинсяну, постепенно уходит под землю из-за пустот, образовавшихся в результате шахтерских выработок или понижения уровня подземных вод. Эти проблемы и причины, их породившие, накапливались десятилетиями. Не будет откровением заявить, что доктрина китайской государственности покоится на эродирующем экологическом фундаменте. Но новое в этой ситуации — и это удивляет весь мир — рефлексы творящегося в стране опустошения окружающей среды вовне. Небывалый голод, как мы сейчас знаем, последовавший после маоистского «великого скачка» в начале 1960-х годов, затронул большинство регионов Китая, однако внешнему миру об этом ничего не было известно. Более 30 миллионов человек умерли тогда от голода, в то время как иностранные китаеведы дебатировали на тему, в самом ли деле голод охватил всю страну. Тем не менее аппетиты крупнейшей по численности нации в мире, разыгравшиеся на волне подъема, простираются сейчас даже до самых отдаленных уголков Земли. Леса Индонезии и Папуа — Новой Гвинеи, рыбные богатства Тихого океана, железная руда, добытая на месторождениях в Австралии и Бразилии, соевые бобы, выращенные в Латинской Америке и Соединенных Штатах, притоки, впадающие в реку Меконг, подземные запасы нефти на Ближнем Востоке, газ из русской Сибири, кашемир из ангорских коз в монгольских степях и сотни других ресурсов и видов продукции составляют ныне предмет вожделений ненасытного спроса расцветающего Китая. Может показаться само собой разумеющимся, что подъем великих наций сопровождается ростом их аппетитов и что аппетиты эти, в свою очередь, поднимают цены натовары во всем мире. Однако история знает и другие примеры. Цены на зерно и мясо в Соединенных Штатах упали в период трех последних десятилетий XIX века, когда одна за другой сюда накатывали волны иммигрантов. Но увеличению поставок продовольствия в тот период способствовало освоение все новых и новых земель. Китай же, наоборот, совершенно не стремится расширять свои сельскохозяйственные угодья. Почти половина его земель необитаема, так что одна пятая населения земного шара теснится на участке, занимающем лишь 7 процентов от обшей площади обрабатываемых в мире земель. Местные производители с трудом справляются с удовлетворением все возрастающего внутреннего спроса, при том что продолжающаяся деградация окружающей среды и интенсивная эксплуатация природных ресурсов приводят к осознанию того факта, что возможности производителей адекватно отвечать на растущий спрос с течением времени будут лишь ухудшаться. Возрастающие потребности Китая, равно как и Индии, приводят к глубоким изменениям в условиях мировой торговли. Цены на товары в конце 2001 года стали выправляться после глубокой, почти двадцатилетней депрессии, что (видимо, не совсем случайно) совпало с моментом вступления Китая в ВТО, скрепив таким образом связи между более чем миллиардной страной с мировой экономикой. Было довольно трудно в 2000 году — это были самые низкие за последние двадцать рет цены на большинство товаров — представить разразившийся вскоре бум на нефть, основные виды металлов и многие сорта сельскохозяйственной продукции. Цены на них и по сей день держатся на высоком уровне. Подобным же образом в 1969 и 1970 годах, накануне почти десятилетнего бума на предметы потребления, было трудно представить, что цена на сырую нефть многократно возрастет по сравнению с повсеместно сложившимся уровнем приблизительно 1,7 доллара за баррель. Тем не менее вполне объясним последовавший в XXI веке глобальный рост цен почти на все, что требуется человечеству, — промышленную продукцию, продовольствие и жилье. Сотни миллионов китайцев начали искать способы созидания новой жизни, но все то, что им необходимо — топливо, металлы, продовольствие и материалы, которые должны обеспечить определенное качество ЖИЗНИ, — просто не может быть произведено в требуемых количествах в пределах истощившей свои природные ресурсы страны. Надо заметить, возможности Китая в значительной степени носят односторонний характер. Чудовищный ущерб, нанесенный его окружающей среде, находится в разительном контрасте с уникальной мощью его людских резервов. Неустойчивость, вызываемая данным противоречием, объясняет, если совсем кратко, в то же время издержки влияния Китая на остальной мир. С одной стороны, мир никогда до этого не имел дела с такой многочисленной, дешевой и универсальной рабочей массой, влившейся во всемирную экономику за такой короткий период времени. С другой стороны, никогда прежде такая крупная страна так быстро не вставала на ноги, имея в наличии до такой степени опустошенную базу природных ресурсов. Эти совершенно разные характеристики объясняют, почему Китай смог понижать средний уровень зарплат в своей стране и цены на свою промышленную продукцию по всему миру и одновременно оказывать существенное влияние на значительный рост цен на большинство видов энергии и предметы потребления. Черта между этими двумя областями китайского влияния четко разграничивает то, что Китай производит, и то, что ему нужно. Первым пунктом в списке необходимого Китаю стоит нефть. Соединенные Штаты в XX веке могли обеспечивать свое развитие на основе нефти, получаемой из месторождений на Аляске, из стран Персидского залива, штата Оклахома, офшорных месторождений Луизианы, штатов Калифорния и Иллинойс. Природные возможности Китая более ог раниченны. В 1960-х и 1970-х годах здесь было открыто несколько больших месторождений, однако в течение послед- них двух десятилетий их ресурсов совершенно не хватает для удовлетворения потребностей страны. Двадцать лет назад Китай был крупнейшим экспортером нефти в Восточной Азии. Сейчас же он является вторым по объемам импортером нефти в мире. В 2004 году его потребности формировали до 31 процента мирового спроса на нефть. Это дало основание утверждать, что рост цен на нефть до величины около 60 долларов за баррель в середине 2005 года был в значительной степени обусловлен влиянием китайского спроса. Потребности Китая в этой сфере возрастают такими темпами, что делают смехотворными даже прогнозы экспертов: в 2005 году страна использовала почти столько же нефти, сколько и США. По оценкам Американского управления по информации в области энергии, это должно было произойти пятью годами позже. И, как всегда, в перспективе расчета надушу населения потенциал Китая в этой области представляется невероятным. В 2001 году американцы использовали нефти в расчете на душу населения в одиннадцать с лишним раз больше, чем китайцы. Несомненно, если бы Китай когда- либо потреблял столько же нефти на одного человека, сколько Америка в 2001 году, ему нужно было бы нефти в три раза больше, чем весь мировой объем этого продукта на тот период. Главной причиной роста потребностей Китая является несоответствие между численностью его населения и имеющимися в наличии природными ресурсами. Но это не единственное объяснение; другие причины кроются в расточительной эксплуатации, природных ресурсов и пренебрежительном к ним отношении на протяжении десятилетий коммунистической эпохи. Мао, который был искренен в своем пренебрежении к природе, задал тон последующим лидерам. В 1940 году на торжественном заседании Общества по изуче нию естествознания он отчетливо сформулировал свой подход к данному вопросу. Тогда Мао заявил: «В целях достижения свободы от мира природы человек должен использовать естествознание для того, чтобы изучить, подчинить и изменить природу и, таким образом, добиться свободы от естественных условий». Эти комментарии стали предпосылками всех последующих бедствий в обществе и ущерба, наносимого природе: голод в 1960-х годах, опустынивание, загрязнение окружающей среды, эрозия почв, нехватка воды и болезни. Подобные декларации звучали как основной лозунг в устах героев той поры. Пример такого героя — Ван Цзиньси, или Железный Человек. Он открыл месторождение нефти в Дацине (город Дацин расположен в провинции Хэйлунцзян), недалеко от границы с Россией. Железный Человек Ван (ушел из жизни в 1970 году) был почитаем в то время как образцовый строитель социализма. В Дацин он приехал из северо-западной провинции Ганьсу, где работал на маленькой буровой установке, и характеризовал те места как «земли, где не растет трава, а когда дует ветер, там только перекатываются мелкие камни». Трудовая жизнь началась у него еще в детстве, и образование он получил только элементарное. Однако обладал невероятными способностями говорить и делать «правильные вещи в правильное время». Прибыв в Пекин в качестве «образцового рабочего», во время краткой встречи с Мао Цзэдуном он приложил все усилия для максимального использования момента, в связи с чем целую ночь напролет сочинял восхваления Великому кормчему. В Пекине Ван увидел автобусы, работавшие на газе, полученном из угля. Для хранения газа использовались большие уродливые баллоны на крышах этих автобусов. Ван без стеснения заявил, что такое положение является национальным унижением. И исправлено оно может быть лишь открытием новых нефтяных месторождений. Год спустя, когда его буровая бригада на ставшем вскоре извест ном повсюду участке под номером 1205 в Дацине нашла нефть, у него уже была заготовлена очередная правильная фраза. Ван заявил тогда, что Китай готов «снять свою старую шляпу с надписью «нефтяной дефицит» и выбросить ее прямо в Тихий океан», — прозрачный намек на то, что Америка должна проявлять больше уважения к новому Китаю, который стал мошнее благодаря огромному нефтяному месторождению, открытому в Дацине. Тем не менее этот триумф стал для Железного Человека скорее прелюдией к моменту истины. Через несколько лет после открытия первой залежи нефти его бригада занималась разведывательным бурением в неосвоенных пустынных местах недалеко от границ с Сибирью. Скважина носила номер 2S89. Бурили на протяжении нескольких недель, но все без толку. В результате поломки машинного оборудования у Вана была сильно повреждена голень, но он не обращал на это никакого внимания, ограничившись лишь кратким визитом к врачу, после чего вновь вернулся на буровую, продолжал командовать хриплым голосом, хромая по участку на костылях. Тогда-то, внезапно и неожиданно, они и наткнулись на слой, залегающий на глубине 2300 футов, фонтан нефти поднялся на высоту 30 футов. Рабочие бросились закрывать фонтанирующий поток, пытаясь залить отверстие тоннами цементного раствора. Однако насос для получения смеси жидкого цемента с песком в гидросмесительной яме внезапно вышел из строя. Если бы не было предпринято никаких действий, нефть могла бы быть потеряна. Железный Человек ринулся в гущу происходящего. Отбросив костыли, он прыгнул в гидросмесительную яму и начал извиваться всем телом, перемешивая раствор. Рабочие последовали его примеру. Об этом событии рассказывает одна из самых известных фотографий эпохи Мао, сделанная очевидцем. Она была опубликована в газетах, и множество ее копий висело во всех общественных местах: стране прямо рекомендовалось учиться у Железного Человека несгибаемости воли и силе духа. Черно-белая фотография до сих пор висит на стене в музее, посвященном Железному Человеку, в Дацине. На ней запечатлен Ван — в неестественной позе в гидросмесительной яме; из-под его рук выплескивается цементный раствор, на лице героя застыло выражение экстаза. Если подобные события и кажутся слишком идеальными, чтобы они могли произойти на самом деле, то их освещение отражает некоторые стороны масштабной деятельности китайской пропаганды по созданию мифов. Кое-кто полюбознательнее мог бы, например, спросить, как случилось, что фотокорреспондент газеты оказался в полной готовности рядом с уединенной буровой установкой в пустынной местности как раз в момент внезапного появления фонтана нефти. Тем не менее история о Железном Человеке и его подвигах в гидросмесительной ямс прочно запечатлелась в национальном сознании. Сопровождающий меня работник музея Железного Человека в Дацине в ответ на то, что и поинтересовался у нега, возможно л и такое — перемешать тонны цемента одними лишь движениями собственного тела, назвал меня «отсталым элементом». Скептический подход, однако, отражает взгляд меньшинства, ибо даже премьер-министр Вэнь Цзябао — поклонник этой легенды о Ван Цзиньси; пару лет назад он как-то сказал, что, если все пробуренные бригадой Вана скважины поставить одна на другую, в сумме они достигнут вершины Эвереста. Но стоит задуматься и об эффективности техники нефтедобычи, которая применялась в течение первых тридцати лет эксплуатации нефтяных полей. Статистические данные в отношении открытых месторождений, подобно большинству других аспектов, касающихся Дацина, государство по-прежнему скрывает. Вместе с тем геологи и соответствующие эксперты сообщили мне, что в первые два десятилетия нефтедо бычи около 90 процентов нефти было потеряно — она осталась или неизвлеченной из-под земли, или ушла с фонтанами, которые окрасили черным всю территорию вокруг скважин. Отчасти это было результатом применения старого, не отвечающего современным на тот момент требованиям к оборудованию и технике бурения, отчасти — следствием того, что основной целью поисковых бригад, следовавших яркому примеру Железного Человека, было обнаружение нефти так быстро, как только возможно, чтобы сорвать пропагандистские аплодисменты. Решению технических задач по обеспечению рационального использования месторождений уделялось совсем мало внимания. По существу, применение технологий само по себе было явлением, противоположным по отношению к философии духа Железного Человека, убежденности в том, что воля человека может преодолеть любые природные препятствия, встречающиеся у него на пути. Все же никто пока не готов признать, что нынешняя зависимость Китая от импорта нефти является по меньшей мере частичным результатом расточительной эксплуатации его собственных нефтяных месторождений, что в прежние времена выражало идеологию «опоры на собственные силы». Однако сегодняшний Дацин — это пример того, насколько изменились многие вещи. Нефтяные «качалки» возле автобусных остановок и гостиниц по-прежнему ритмично движутся вверх и вниз, и густой запах сырой нефти пропитывает атмосферу. Но добыча нефти год от года падает, и мэр города обстоятельно говорит о необходимости диверсификации в новые отрасли промышленности. В настоящее время самый известный житель здесь — тоже Ван — Ван Цимин, эмоциональный худощавый геолог. Он безостановочно говорит, употребляя акронимы, жаргонные словечки и научные термины. Его работа заключается в том, чтобы искать пути «выжимания» большего количества нефти из стареющих и становящихся все более сложными в эксплуатации месторож дений. С учетом направленности своей работы Ван получил прозвище Железный Человек Новой Эпохи. Мы встретились в холле здания, принадлежащего «Петро Чайна» («Нефть Китая») — гигантской государственной нефтяной компании, которая владеет и управляет нефтепромыслами в Дацине, и уселись друг против друга в два кресла в самом конце помещения, за столиком с чайными приборами на бумажных подставках. Группа официальных и должностных лиц нефтяной компании села чуть в сторону, за господином Ваном — так принято на встречах с иностранцами. Но энтузиазм Вана по поводу того, чем он занимается, оказался столь велик, что формальности вскоре отошли на второй план. Уже через несколько минут он стоял чуть ли не на четвереньках на мягком ворсистом ковре, сосредоточенно углубившись в изучение разложенных на нем больших крупномасштабных геологических карт. Он указывал на разломы и слои горных пород, отмеченных на проекциях разрезов, и опытным глазом видел, где именно в юрский период река поменяла свое русло. Ван не пожалел времени на то, чтобы объяснить, какой метод он развивает, размышляя над проблемой извлечения оставшихся запасов нефти; суть его заключается в предварительном закачивании подземных вод в отработанные нефтяные скважины для заполнения подземных полостей, содержащих оставшуюся нефть. Если обеспечить необходимое давление, то, по словам Вана, можно возобновить откачку нефти и из смеси нефти с водой, которая будет извлекаться из скважины, на специальном заводе после обработки можно будет снова получать чистую сырую нефть. Все выглядело лихо закрученным. Вникая в поток объяснений, я спросил, а что Ван думает о вкладе человека, от чьего прозвища он позаимствовал половину. Ответ в значительной степени был далек от восторженных оценок, столь привычных в отношении национального коммунис тического героя. «Наша работа отличается от предыдущей. Тот Ван был руководителем буровой бригады. Я же отвечаю за освоение нефтяных запасов. Я окончил университет, а он просто приехал из провинции Ганьсу. Тот Ван делал ставку в основном на грубую силу, в то время как мы идем вперед через суровые испытания, полагаясь на силу разума. В прежние времена у нас не было никакого опыта по добыче нефти». Сказанное разбудило мое любопытство, и я задал следующий вопрос. Но я употребил прозвища Ванов не совсем точно и назвал современника Железным Человеком Второго Поколения. Внезапно бурное объяснение прекратилось, и собеседник пристально посмотрел на меня поверх очков. «Мое имя Железный Человек Новой Эпохи, — сказал он. — Но если вам трудно, можете звать меня просто Новая Эпоха». Позже я задался вопросом, проистекает ли нежелание Вана отождествлять себя хотя бы частично с Железным Человеком прежней формации из простого тщеславия, или же оно вызвано тем, что вся его карьера посвящена разбору завалов, которые нагромоздили Ван Цзиньси и его бравые товарищи. Китай знает из своего опыта, что нехватка доступных ресурсов может сдерживать развитие нации. Одна из основных причин, почему Китай так далеко отстал от Европы в XIX веке, заключалась в возросшем спросе на деловой лес со стороны быстро растущего китайского населения. Цены настолько возросли, что это подавило всякую экономическую активность в стране. Например, стоимость строительства морского судна в 1820 году была в семь раз выше, чем в 1550 году, поэтому торговые суда во все больших количествах строились на верфях стран Юго-Восточной Азии, где леса было предостаточно. Огромное судно водоизмещением в семь тысяч тонн, на котором известный мореплаватель династии Мин, Чжэн Хэ, исследовал значительную часть обитаемого тогда мира, было непомерно дорогим все последние три сотни лет. Этот факт помогает понять, почему Китай замкнулся в своих границах. Процесс стремительного уничтожения лесов продолжался на протяжении всего XIX века, и в некоторых местах нехватка леса была настолько острая, что местные семьи использовали в качестве топлива навоз, корни и шелуху от зерновых. В Хэнани, Шаньдуне и других провинциях, где плотность населения была одной из самых высоких в стране, площади лесов сократились до двух — шести процентов от всей территории, или до одной двенадцатой — одной четвертой от обычного уровня в европейских странах типа Франции. С таким дорогим и дефицитным топливом в течение XVIII и XIX веков шансы на то, что промышленная революция могла иметь место в Китае, как это произошло в Великобритании, были весьма призрачными. К 1930 году население страны по сравнению с 1800 годом возросло на величину в диапазоне от 150 до 225 миллионов человек. В то же время при столь малой плошади лесов на центральных равнинах деревья на охраняемых территориях не были защищены от нелегальных вырубок теми, кто испытывал огромную нужду в дровах. Это постепенно привело власти Пекина к пониманию, что, действуя подобным образом, можно потерять все, лишив себя перспективы прогресса. История в данном случае не единственный ориентир. Со времени прихода Дэн Сяопина к власти в конце 1970-х годов коммунистическая партия определила курс в условиях обеспечения экономического роста и использования экономической мощи в качестве рычага для достижения большего веса в международных делах. Без наличия нефти невозможно достичь ни одной из поставленных целей, но, к счастью, Китай мог импортировать достаточные ее количества для покрытия дефицита. Однако зави симость от иностранных поставок, составляющих сорок процентов от потребностей страны, поставила Пекин в сильно уязвимую позицию. Планы развития и соответствия намеченному курсу напрямую зависели от поставок топлива из тех регионов, которые в основном контролируются нестабильными, а иногда и недружелюбными режимами или попадают в сферу влияния стратегического конкурента Китая — Соединенных Штатов. Исходя из такого рода факторов, Пекин и его крупные государственные нефтяные компании начиная с 1992 года, когда страна превратилась в чистого импортера нефти, со все возрастающей энергией стали укреплять надежность путей поставок сырья и сокращать свою уязвимость в этой области практически всеми возможными способами. Три крупные государственные нефтяные компании инвестировали свои средства за рубеж почти в тридцать проектов, касающихся развития добычи нефти и газа, и к концу 2002 года потратили на это более пяти миллиардов долларов. Но краткий анализ историй подобных сделок не всегда демонстрировал позитивные результаты. Очевидно, что, учитывая необходимость в быстром и насущном удовлетворении своих потребностей, китайская сторона почти всегда платила значительный бонус сверх рыночной стоимости тех объемов сырья, которые она готова была купить. В некоторых случаях сделки, обусловленные политическими факторами, с течением времени разваливались, а в отношении других иностранные нефтяные компании умело маневрировали с целью блокировать попытки, предпринимаемые китайскими конкурентами. Тем не менее «Китайская национальная нефтяная корпорация» — крупнейшая государственная нефтяная компания страны — сумела приобрести активы в Судане, Ираке и Казахстане. Другие компании, например, «Китайская национальная морская нефтяная корпорация», или КНМНК, добились долгосрочных контрактов по постав кам нефти из различных регионов, включая Австралию. Но все же полный объем импортируемой нефти из источников, которыми китайцы владеют или которые получают в соответствии с поставками по долгосрочным контрактам, составляют незначительную часть от общей потребности страны. Если Пекин мечтает каким-либо образом добиться бесспорной надежности поставок, ему нужно действовать с другим размахом, только это позволило бы его компаниям стать реальными игроками на этом направлении. Но когда они пытаются совершать свои сделки на внешних рынках, они снова сталкиваются с барьерами, которые хотя и невидимы, тем не менее более трудны для преодоления, чем геология самых сложных подземных месторождений. Один из случаев на эту тему касался предпринятых КНМНК попыток приобретения крупной американской компании того же профиля «Юнокол». С самого начала было ясно, что за этим стояло что-то значительно большее, чем только нефть и деньги. Китайская компания КНМНК и ее команда советников из агентств «Голдман Сакс* и «Джей-Пи Морган» задумали грандиозный план. Они назвали его «Операция “ Корабль сокровищ”» в память о корабле, который мореплаватель Чжэн Хэ использовал «для плаваний в западные моря» и на котором, по мнению британского историка Гэвина Мензиса, он мог открыть Америку задолго до Колумба. Чжэн Хэ был высокий, энергичный человек, он отличался при императорском дворе своими способностями, и ссылка команды советников на «Корабль сокровищ» подразумевала путешествие за открытиями, то есть плавание в чужие воды без твердой надежды на результат. Предложение по приобретению энергетической компании «Юнокол» было потенциально рискованным, но крайне выгодным прежде всего для банкиров, они планировали заработать около 300 миллионов долларов на своих консалтинговых услугах. Возглавлявший разработку предложения КНМНК Фу Чэн’юй, главный администратор китайской компании, настолько напоминал историческую фигуру Чжэн Хэ, насколько это можно было себе представить. Высокий, с квадратной челюстью, в возрасте 54 лет, он тоже поднялся по служебной лестнице благодаря своим способностям. Не имея возможности окончить университет в связи с хаосом времен «культурной революции», он в двадцать лет был распределен на работу в Дацин. Это случилось в 1972 году, когда работа на нефтяных месторождениях олицетворялась в легенде о Железном Человеке, который ушел из жизни всего двумя годами раньше. Начавшись с таких националистических позиций, карьера Фу постепенно повернула на космополитические рельсы. В начале 1980-х годов он был одним из небольшого числа молодых людей, отобранных правительством для отправки на обучение за границу, где позже он получил степень магистра в Университете южной Калифорнии. После возвращения Фу в Китай он быстро становится восходящей звездой в стратегической для страны отрасли, которая была одной из первых среди других, открытых для иностранных инвестиций. В то время КНМНК имела монопольное право на геологоразведку в прибрежных зонах Китая и, таким образом, являлась единственно возможным партнером в совместных предприятиях, доступным для крупных иностранных нефтяных компаний. Такие компании вкладывали сотни миллионов долларов в надежде найти большие количества нефти в морях, находящихся в южном и восточном направлениях от побережья Китая. Следовательно, Фу повышал свою компетенцию, работая параллельно или сотрудничая с главными нефтяными компаниями мира. К тому времени как Фу запустил проект по приобретению компании «Юнокол», он считался одним из самых надежных корпоративных представителей Китая. Вежливый и утонченный, он мог утверждать, что понимает западные ме тоды работы лучше, чем практически любой другой руководитель китайского государственного предприятия. Если кто- либо и был готов возглавить движение Китая по пути «отправки в другие страны», как любил выражаться бывший президент Цзян Цзэминь в отношении китайских инвестиций за рубеж, то этим человеком являлся Фу Чэн’юй. Но из того образа, который его советники по связям с общественностью стали создавать для Фу, было ясно, что у него имеются и собственные сомнения. Фу знал, что его план является дерзким; предпринималась крупнейшая попытка по приобретению китайской компанией зарубежной собственности. Такое стремление купить стратегические активы осуществлялось в то время, когда американские структуры, отвечающие за национальную безопасность, были значительно усилены из-за войны в Ираке. Поэтому в своем первом из нескольких данных им интервью Фу с усердием подчеркивал свои космополитические воззрения. Он сделал акцент на своем образовании, полученном в Калифорнии, своем опыте работы с западными нефтяными фирмами и коснулся даже своего необычного для китайца западного пристрастия к кофе. «Многие в Китае считают меня странноватым, поскольку я не пью чая», — сообщал он одному интервьюеру. Но все это выглядело не более чем косметикой. Проблема, с которой столкнулся проект «Операция “ Корабль сокровищ”», заключалась вовсе не в бурных конфликтах политических экономик. Прежде всего настойчивые вопросы были заданы в отношении того, насколько тесно КНМНК связана с коммунистической партией. Как-никак, а на это обращали внимание комментаторы, Фу наряду со всеми руководителями крупнейших, стратегически ориентированных государственных компаний Китая был в первую очередь гражданским служащим. Он был назначен партийным управлением кадров, и если бы имелись какие-либо сомнения в том, какому делу он действительно предан, то следовало бы просто вспомнить его предшественника на этой должности — Вэй Лючэна. Вэй, как обычно, руководил компанией, а уже на следующий день был назначен на важный пост губернатора южного острова Хайнань. Действительную картину раскрывает и тот факт, что Фу в дополнение к своей работе в качестве главы КНМНК — компании, зарегистрированной в государственном реестре, — являлся также главой полностью принадлежащего правительству вышестоящего государственного органа, который владел 70,6 процента акций всех зарегистрированных компаний Китая. Такая структура по правам собственности оставляет вне сомнений утверждение о том, что КНМНК будет, если сложится критическая ситуация, ставить интересы партии выше всего остального. В действительности отдельные намеки, свидетельствующие о двойственном подходе к теме, стали проявляться уже при рассмотрении путей реализации предложения. Сначала Фу встретился с Чарльзом Вильямсоном, главным администратором компании «Юнокол», на следующий день после Рождества 2004 года и начал подробно обсуждать вопрос о действиях, направленных на поддержку своего предложения верхним эшелоном коммунистической партии в феврале 2005 года. Получив заверения от правительства о поддержке своих действий, руководство КНМНК утвердило представителей «Голдман Сакс» и «Джей-Пи Морган» в качестве советников по сделке и 7 марта 2005 года представило на рассмотрение первое предложение, в котором стоимость «Юно кол а» оценивалась в сумму от 16 до 18 миллиардов долларов. Все выглядело прекрасно, но проблема заключалась в том, что правление КНМНК официально не было извещено об этих планах даже в минимальном объеме вплоть до опубликования 30 марта итогов финансовой деятельности компании. Реакцию можно было предвидеть. Четыре члена правления, не являющиеся исполнительными директорами, — бывший управляющий компанией «Шелл», бывший посол Швей царии в Китае, банкир из «Голдман Сакс» и австралийский юрисконсульт, — были застигнуты врасплох. Им прозаично сообщили о том, что предстоит проведение аукциона в отношении компании, стоимость которой не намного меньше, чем самой КНМНК, и что их поддержка в этом деле будет оценена достойно, а пока же финансирование проекта замораживается. На самом деле у них спрашивали согласия на подтверждение заявки на сумму сделки в 18 миллиардов долларов, содержащейся в предложении. Все вышеуказанные лица ответили отказом. Один из директоров, Эрвин Шуртенбергер, бывший посол Швейцарии — он был извещен о негативной реакции на эту сделку общественного мнения в США, — ушел в отставку. В течение нескольких недель после скандала в правлении сложилась патовая ситуация. Ценное время было потеряно для «Шеврона», американской нефтяной компании, которая уже сделала свос предложение, учитывающее рекомендации правления «Юнокола». Однако КНМНК не уступала и позже значительно увеличила свое первоначальное предложение, оценив «Юнокол» в сумму большую, чем фигурировала у «Шеврона». Но это не стало нокаутирующим ударом для последней, оставив «Шеврону» достаточно возможностей для подготовки контратаки. Компания призвала своего ветерана, способного прямо излагать свое мнение — вице-президента Петера Робертсона, — который умел держать оборону. Он без обиняков дал корпорации КНМНК наиболее задевавшую их характеристику. «Мы конкурируем не с компанией. Мы конкурируем с китайским правительством, — заявил Робертсон. — Я полагаю, что так быть не должно». План Робертсона не делал ставку исключительно на политический аспект. Он также обращал внимание на то, что по причине тесных связей с китайскими властями КНМНК может использовать для своих целей финансирование на таких льготных условиях, которые недоступны для «Шеврона». Однако, поскольку средства массовой информации в Соединенных Штатах широко комментировали ситуацию, связанную с предложением китайской стороны, — а на тот момент много материалов было посвящено конфликту в правлении КНМНК, — фокус общественного мнения в Америке стал все больше концентрироваться на вопросах национальной безопасности. Для противодействия этому КНМНК, в свою очередь, подняла ставки, наняв юридическую фирму «Эйкин Гамп» и ее адвоката Дэниела Спигеля, бывшего постоянным представителем в ООН при Билле Клинтоне, чтобы сбить волну политического нажима. Однако в конечном счете все это оказалось напрасным. Голосование в палате представителей конгресса пошло вразрез с интересами КНМНК, и предложение китайской компании было передано на рассмотрение президенту Джорджу Бушу на основании того, что необходимо оценить последствия влияния такого предложения на национальную безопасность. Когда Фу узнал об этом, он понял, что партия закончилась, и отказался от дальнейшего участия в торгах. Насколько КНМНК была сконфужена происшедшим, может быть оценено по реакции финансового директора компании господина Ян Хуа. Он заявил, что использование политических предрассудков для отказа Китаю в доступе к энергетическим ресурсам должно рассматриваться как нарушение прав человека. «Что такое права человека? — возглашал он на пресс-конференции в Гонконге. — Я скажу вам, что это значит. Это означает наличие гарантированного доступа к энергетическим ресурсам. Это означает, что у вас есть бензин для вашего автомобиля». Но какими бы печальными ни были уроки для КНМНК, одна вещь высветилась достаточно ярко. Партийное влияние, которое является таким важным для обеспечения успехов китайских производителей, становится недвусмысленным препятствием, когда дело доходит до приобретения ключе вых американских корпоративных активов. Во-первых, Фу должен был получить одобрение на свое предложение от старших партийных руководителей, а эта процедура вынудила его нарушить правила по корпоративному управлению компанией, что привело к разжиганию кризиса доверия всамом правлении КНМНК. Во-вторых, льготный кредит, который китайская компания оговорила с государственными банками Китая, дал «Шеврону» возможность определить правильную цель, с тем чтобы сконцентрировать на ней свои усилия по противодействию конкуренту. Наконец в тот момент, когда усилилось внимание средств массовой информации к теме связей КНМНК с китайской компартией, для Фу оказалось невозможным дистанцироваться от своих политических руководителей — свидетельство того, что его аргументы никогда прямо не затрагивали ответы на вопрос, который американское мнение рассматривало как основную проблему. Я учился в Китае в 1982 году в Шаньдунском университете в городе Цзинань — столице провинции Шаньдун, которая расположена на пол пути между Пекином и Шанхаем. Официальные лица, ответственные за мой прием в университет, были обязаны знакомить иностранных студентов с различными аспектами истории Китая и его культурой. Они организовали ряд поездок по стране, в том числе в красивый портовый город Циндао, на место рождения Конфуция в Цюйфу и даже в отдаленный северо-западный приграничный регион Синьцзян, где тюрки-мусульмане проживали рядом с китайскими ханьцами. Эти ответственные лица были щедрыми и неутомимыми хозяевами, и мы, студенты, в большей своей массе были не настолько благодарны им в то время за заботу, как они того заслуживали. Одна из поездок, наиболее четко запавшая в мою память, была связана с местом, находящимся на небольшом расстоянии от Цзинани. Нас посадили в автобус и доставили в район Желтой реки. По дороге я был полон воображаемых представлений от встречи с неистовым бурлящим потоком изменчивых вод, которые мы сможем увидеть, когда доберемся до места. Сотрудник университета подогревал эти ожидания, стоя в передней части салона автобуса и с энтузиазмом рассказывая о значимости этой реки. Ее называют одновременно и «Китайская гордость», имея в виду территорию вокруг самой реки, и «Китайская печаль» из-за наводнений, которые разрушают то, что она вскармливает. По словам нашего гида, причина, по которой город Цзинань не был построен вдоль ее берегов, подобно многим городам, расположенным вдоль рек Янцзы и Жемчужной, заключается в просто слишком буйном характере Желтой реки. При приближении к реке по обеим сторонам дороги открылись для вида пустынные заливные земли. Вскоре показался недавно построенный подвесной мост. Его толстые стальные канаты выглядели на расстоянии как снасти высокого корабля. На середине моста мы остановились. Я подошел к перилам и наклонился, чтобы попристальнее вглядеться в колыбель китайской цивилизации. То, что я увидел, меня очень разочаровало. Вместо бурного, вспенившегося потока, образ которого сложился в моем воображении, я увидел темно-коричневую узкую протоку, более всего напоминающую движущийся сель. Мы с приятелем с трудом могли поверить в то, что это и было тем самым течением грозной реки, которая за почти тысячелетний период, вероятно, принесла смертей больше, чем любая другая геологическая особенность рельефа местности во всем мире. Летописи о массовых случаях гибели, причиной которых стала река, настолько древние, что практически датируют начало самой китайской истории. Одно древнее наводнение, относящееся к 2297 году до нашей эры, согласно хроникам, стало причиной страшных потерь среди населения; с 602 года до нашей эры, когда начали целенаправленно сохранять де тальные хроники, река разрушала свои берега более 1S00 раз и меняла свое русло 26 раз. В недавние столетия количество жертв от периодических потопов возрастало параллельно с увеличением плотности населения. В 1887 году река вырвалась из берегов в одном из мест в провинции Хэнань, затопив одиннадцать городов и территорию площадью в SO тысяч квадратных миль на два месяца. Полагают, что тогда погибло от 900 тысяч до двух миллионов человек. В 1943 году около трех миллионов крестьян в провинции Хэнань погибли от голода после того, как были уничтожены их посевы. Но наиболее печально известная катастрофа произошла 9 июня 1938 года, во время второй китайско-японской войны, когда отступающий Чан Кайши, лидер националистического правительства, приказал разрушить дамбы в Хуаюань- коу, в провинции Хэнань, во время подъема вод реки близко к максимальному уровню. Целью этой отчаянной акции было задержать японское наступление, однако результаты оказались катастрофичными: около 900 тысяч человек погибли, когда наводнение охватило площадь в 9 тысяч квадратных миль на Северной китайской равнине, и еще 12 миллионов человек остались без крова. Как стратегическая военная операция она была крайне неудачной. Японский авангард должен был подождать всего несколько недель до возобновления своего продвижения в южном направлении, но по мере распространения известий об этой акции популярность Чан Кайши резко падала. Когда я и мой товарищ смотрели вниз на мутный поток под нами, трудно было представить себе, что это и есть причина столь многих страданий в истории Китая. Я думаю, что администратор нашей поездки заметил наше саркастическое недоумение. Он подошел к нам и сказал: «Не надо смотреть на Желтую реку сверху вниз. Ведь тем самым вы смотрите свысока на весь китайский народ». В то время я не знал, что это была цитата из Председателя Мао. Его вывод основывал ся на результатах точных наблюдений, а они гласили, что хотя Желтая река может и не производить глубокого впечатления в течение большей части года, в ней скрывается огромная сила. Ее бросающаяся в глаза характерная черта, которая отражена и в ее имени, подчеркивает, что это самая насыщенная взвешенными наносами река в мире. Она несет в шестьдесят раз больше наносов, чем речная система Миссисипи — Миссури, которая сама зачастую называется «Большая грязнуха». Когда течение Желтой реки замедляется на ее длинном пути, ил и другие наносные примеси отлагаются на дне. Эти отложения формируются до тех пор, пока дно не начинает подниматься выше равнинных земель вокруг русла, и единственным препятствием для предотвращения наводнений являются дамбы, сдерживающие речные потоки. Например, в некоторых районах провинции Хэнань река как бы «подвешена» на высоте около тридцати пяти или сорока футов над уровнем окрестных равнин. Все зависит от внезапного повышения уровня вод при наводнениях, которые вызываются интенсивными дождями в верхних участках реки, и тогда давление на дамбы становится предельным. Труднейшая задача по борьбе с наводнениями на протяжении более чем четырех тысяч лет стала преданием в китайской истории. Китай был одним из самых больших обществ, выросших на водной среде, такой, как в районах Междуречья, Нила и Инда. Взаимоотношения во всех таких местах между цивилизациями и реками, протекающими через засушливые, но плодородные земли, определялись задачами осуществления ирригации. Государственные структуры должны были организовать массы людей для работы по рытью каналов и обеспечить для населения справедливое пользование водными ресурсами. Им также было нужно заниматься другими типами строительства, планированием городов, поддержанием государственной религии, образования и формированием класса, имеющего возможность посвятить себя раз витию математики, науки и философии. Поэтому совершенно не случайным является тот факт, что некоторые из самых первых ученых добились успеха именно в этих районах. Эти общества внесли неоценимый вклад в историю, поскольку из исторических хроник правители могли узнать, как их предшественники боролись с наводнениями, и планировать, как они сами могли бы справляться с таковыми в более поздние времена. В дополнение можно отметить и более глубинный смысл подобных вешей: метод, используемый для укрощения наводнений, повлиял также на политическую философию, которая остается актуальной и по сей день. Так, философская школа даоизма исповедовала подход относительного невмешательства. Она утверждала, что лучше не строить огромных дамб, поскольку хотя они в целом и могут уменьшать ущерб от наводнений, но подвержены разрушению во время действительно сильных стихийных бедствий, и в случае беды это приведет к еще большему числу жертв. Подобный философский подход содержит рекомендацию жить вне районов, подверженных наводнениям, так что если река выйдет из берегов, ущерб от этого будет сравнительно небольшим. Другая философская школа — конфуцианство — нацелена на контроль над природой. Она настаивает на строительстве прочных плотин на полной и всеобщей регламентации жизни общества и строгом соблюдении иерархии. Оба философских взгляда проверялись практикой зачастую одновременно на разных участках течения реки. Но конфуцианский подход являлся превалирующим не только в отношении Желтой реки, но также и Янцзы и других рек Китая. Фактически иероглиф для выражения «политический контроль» на китайском языке «чжи» отображает три капли воды рядом с плотиной или искусственно созданным возвышением. Можно привести и другие примеры влияния ирригации на политические воззрения. Строительство канала под назва нием «Чжэнго», первого в Китае, создало основу для усиления власти государства Цинь. Стройка была закончена династией Цинь в 246 году до нашей эры и позволила оросить около 200 тысяч акров земель в долине Вэй к северу от города Сиань. Это привело к такому процветанию и росту населения в этих районах, что государство Цинь стало первым инициатором в деле объединения Китая после длительного периода междоусобных распрей. Мощь этого государства и его способность к самоорганизации можно наблюдать и сегодня у мавзолея императора Циня недалеко от центра города Сиань. Он охраняется армией терракотовых стражей, выполненных в натуральную величину, количеством около восьми тысяч воинов. Однако случилось так, что и канал, и сама империя Циня просуществовали недолго. Канал зарос илом и стал бесполезным уже через 150 лет после его постройки. Кроме того, рост населения государства Цинь привел к расширению сферы сельскохозяйственной деятельности и на лессовое плато. Таким образом, связь между организацией контроля за водными ресурсами и политическим влиянием проистекает из древности. В недавние годы, однако, она приобрела символическую форму, которая чрезвычайно неудобна для пекинских правителей. Река, известная как «Китайская печаль», из-за ее мощи и агрессивного характера в последнее время вызывает пафосные чувства подругой причине. Она истощилась. Почти каждый год начиная с 1985-го Желтая река не достигает моря. В 1997 году она пересохла в провинции Шаньдун почти на целых 226 дней. Возникшая проблема целиком заключается в результатах человеческой деятельности. Практически со времени содаания Народной Республики территория орошаемых земель вдоль течения реки возросла в двадцать раз. Значительно больше половины стока реки используется для промышленности, сельского хозяйства и бытовых целей. Но, по оценочным данным, только около одной трети объема воды, забранной для сельскохозяйственных нужд, действительно достигает засеянных полей. Остальное теряется в ирригационных каналах или уходит в почву под восемью крупными плотинами и тысячами небольших рвов, построенных для контроля над бурной рекой. Крестьяне пренебрегают тем, чтобы беречь воду, тридцать кубических футов которой стоят так же дешево, как одна бутылка минеральной воды. Проблема сбережения в целом является в стране «белым пятном». Возможно, дело заключается в том, что после тысячелетий правительственного подхода к организации борьбы с последствиями проявлений переизбытка воды государственная машина не располагает достаточным временем для приспособления к современной реальной ситуации даже в малой степени. Такое положение вещей может объяснить тот факт, почему чиновники из Цзинани, ответственные за проект по охране бассейна Желтой реки, даже еще в 2004 году, как и раньше, в первые двадцать минут своего брифинга с журналистами пытались рассказать о мерах, которые они предпринимают для борьбы с наводнениями. А ведь в реальности к этому времени река превратилась почти в ручей. Впрочем, они, возможно, старались более оправдать китайскую неспособность принять адекватные меры по охране реки: автократическая политическая система, которая появилась именно на берегах Желтой реки, выросла в условиях тысячелетий династического деспотизма и была усовершенствована в течение последних пяти десятилетий коммунистического правления, поэтому просто не была нацелена на бережное отношение к природе. Фактически за каждым природным катаклизмом стоит крах политических деятелей или самой политики. «Элизабет экономи» в статье «Потемневшая река» рассказывает историю о том, как бассейн реки Хуай, площадью размером с территорию Англии, который захватывает часть провинций Хэнань, Аньхой и Цзянсу, превратился в ядовитый источник опасности для 150 миллионов человек, проживающих в этом регионе. Проблема появилась в 1980 году, когда десятки тысяч мелких компаний, в том числе целлюлозно-бумажные заводы, химические фабрики, красильные и дубильные производства, быстро обосновались вдоль течения реки и начали сливать свои отходы прямо в реку. К началу 1990-х годов уже были заметны явные сигналы неблагополучного положения. Вода во многих районах стала непригодной для питья, а уровень заболевания раком вырос в два раза по сравнению со средним уровнем в стране. А согласно данным одного исследования, в течение ряда лет ни один из юношей, проживающих в определенных деревнях бассейна реки Хуай, не был достаточно физически здоров, чтобы пройти обследование для призыва в вооруженные силы. Но когда Пекин решил заняться этой проблемой, дела пошли хуже. После получения местными властями указаний из Пекина о необходимости решения проблемы они спустили все загрязненные воды, накопившиеся в резервуарах и искусственных прудах, прямо в реку, и эта черная отравленная жидкость понеслась по течению, убивая попутно почти все, к чему прикасалась. Погибло огромное количество рыбы, тысячи людей пострадали от дизентерии и других кишечных расстройств. Реакция последовала со стороны высшего чиновника Ли Пэна, на тот момент премьер-министра. Он приказал закрыть или перенести тысячи производств в целях прекращения сброса загрязняющих стоков в реку к 1997 году, чтобы сама река могла очиститься к 2000 году. Несколько сотен фабрик действительно были закрыты, но очень быстро вновь открылись. К 1998 и 1999 годам стало ясно, что кампания почти провалилась; в газетах регулярно появлялись репортажи о погибших, отравившихся ядовитыми газами и химикатами у придорожных канав, а в 1999 году река Хуай пересохла совсем, что случилось впервые за последние двадцать лет и привело к гибели урожая и рыбы. Тем не менее Се Чжэньхуа, глава государственного Агентства по защите окружающей среды, выступил с заявлением о том, что компания оказалась успешной, и вода из реки Хуай снова стала пригодной для питья. Бывали времена, когда подобная неприкрытая ложь могла бы стать пропагандистским достижением, однако в конце 1990-х годов ряд китайских газет были достаточно дерзкими, чтобы сообщать о реальной ситуации в этой области. Так, стало известно, что воды реки Хуай совсем далеки оттого, чтобы называться чистыми, они по-прежнему опасны для здоровья, и по внутренним правительственным нормативным стандартам такие воды не могут использоваться даже для орошения сельскохозяйственных угодий. Что касается Желтой реки, то здесь коренной причиной кризиса является отсутствие государственной ответственности. Местные государственные чиновники в китайской иерархической системе «сверху донизу» могут контролироваться только с вышестоящих позиций и ни в коем случае снизу. Поэтому жители городов, поселков и деревень не имеют возможности выбирать своих руководителей или критиковать последних, даже если те не справляются со своей работой. В качестве ограниченного исключения из этого правила в стране отобрано 900 тысяч деревень, в которых в рамках эксперимента с демократическими процедурами местные жители могут напрямую выбирать глав своих деревень, однако это не затрагивает более могущественных местных партийных руководителей. Принцип вертикали власти имеет предсказуемый для системы результат. Местные чиновники бьются за соответствие критериям, по которым их деятельность оценивается вышестоящими органами. Сюда включены и увеличение выпуска местной промышленной продукции, и обеспечение занятости населения, и повышение уровня налоговых сборов. По сравнению с данными показателями зашита окружающей среды является второстепенным вопросом, проблемой, которой в какой-то мере следует заниматься, но ее можно, как обычно, и отложить на потом, до тех пор, пока на их места не придет следующее поколение чиновников. В любом случае, пока вышестоящее начальство довольно своими местными чиновниками, на срок их пребывания у власти практически не влияет мнение людей, которыми они управляют. Подобным же образом пирамидальная структура системы управления означает, что гораздо чаще, чем наоборот, соседние районы, города и провинции выступают как конкурирующие, а не сотрудничающие субъекты. Это явление помогает объяснить, почему провинции в верхней части течения Желтой реки регулярно используют воды больше, чем им предписано, и вырубают гораздо больше деревьев, чем им разрешено. Защита окружающей среды в любой части света наиболее успешно организована в таких обществах, где граждане имеют свои обязанности, а также право спрашивать с местных официальных лиц результаты выполнения данных ими обещаний. Но в Китае, несмотря на возрастающую роль отдельных неправительственных организаций, которые, как правило, еще находятся на начальном этапе становления, подобные условия отсутствуют. Таким образом, проблемы обостряются, пока не становятся настолько серьезными, что уже не могут быть скрыты центральными властями. Однако ктому времени, когда дело затрагивает эти самые власти, часто бывает уже поздно для принятия решений в отношении защиты окружающей среды, и Пекин вынужден обращаться к радикальным мерам, не вдаваясь в детали. В случае с рекой Хуай это привело к чрезвычайно претенциозному и крайне неудачному распоряжению об исключении всех промышленных загрязняющих стоков путем закрытия тысяч производственных фабрик. В отношении Желтой реки это вылилось в подготовку крупнейшего со времен постройки Великой Китайской стены гражданского проекта: выделить 60 миллиардов долларов для прокладки водной транспортной артерии из реки Янцзы и ее притоков в бассейн Желтой реки и подвергающимся засухам таким северным городам, как Пекин и Тяньцзинь. Этот план, который стартовал в 2005 году, предусматривает рытье трех каналов более чем в шестьсот миль длиной и перекачку воды на север. Но даже до того как вся схема заработала, защитники окружающей среды задались вопросами в отношении эффективности этих поистине геркулесовых усилий. С одной стороны, часть объема воды, предназначенная для перекачки на север, как предполагается, будет браться из сильно загрязненных источников, включая реку Хуай. С другой стороны, когда стоимость воды возрастет — а это неизбежно должно случиться, — вырастет и соблазн воровства воды в среде местных общин, проживающих в районах, через которые будут проложены каналы. Цена, которую предстоит заплатить Китаю за восстановление своей деформированной природной среды, только сейчас начинает осознаваться в реальном масштабе. Пекин до недавних пор склонялся к тому, что можно просто отложить расходы на поддержание окружающей среды путем игнорирования существующих проблем. Но к настоящему времени, когда страна столкнулась с реальными трудностями в этой области, стало ясно, что устранение нанесенного природе ущерба является настолько обременительной задачей, решение которой может не только замедлить, но и даже нарушить движение по восходящей экономической траектории. Когда один из исследователей, работающий в северной провинции Шэньси — основном регионе страны по производству угля, — попытался рассчитать «экологически чистый ВВП» для этой провинции (он обычно определяется как уровень экономического роста региона за вычетом расходов на истощение природных ресурсов и компенсацию ущерба для окружающей среды), то он получил цифры, свидетельствующие о том, что развитие Шэньси вообще было едва заметным на протяжении последних двадцати лет. Независимо от того, являются ли эти оценки точными, они подразумевают огромные размеры скрытого ущерба. Реки и ручьи пересыхают повсюду в северной половине страны, горизонт грунтовых вод также понижается весьма резко. Колодцы, большинство из которых выкопаны без разрешений, углублены на максимальные глубины, чтобы добираться до скудеющих запасов подземных вод. В целом около 400 из 668 крупных городов Китая испытывают недостаток в воде. В этих городах расширяется деятельность по нормированию ее расхода. Все же неизбежно приходится платить и за давление на среду обитания со стороны огромного населения, и за потребности развития растущего индустриального комплекса страны, и за неспособность политической системы внедрить психологию бережного отношения к окружающей природе среди населения. На производство единицы ВВП Китай затрачивает воды в 7—10 раз больше, чем развитые страны мира. Конечно, кризисные явления простираются за проблемы, связанные с водой, и за периметры национальных границ. Согласно списку Всемирного банка, касающегося двадцати наиболее загрязненных городов мира, шестнадцать из них — в Китае. Кислотные дожди выпадают здесь на более чем двадцати процентах его территории. Хотя некоторые крупные витринные мегаполисы, такие как Шанхай и Пекин, содержатся в относительной чистоте, отдаленные районы все чаще становятся свалкой ядовитых отходов. Китайские защитники окружающей среды склоняются к рассмотрению данной проблемы под таким углом, что она как минимум частично занесена из-за границы,. Заводы и фабрики, которые транснациональные корпорации создают в Китае, превращают его в «мастерскую мира», но одновременно превращают его и в «мировую свалку» — так однажды выразился один высокопоставленный чиновник в беседе со мной. Однако такой под- # Uni.in. mu рис мир ход расходится с тем, как в Европе, Америке и остальной части Азии оценивают международное влияние китайского кризиса в природоохранной области. Все более разнообразными путями Пекин пытается выражать неодобрение поэтому поводу в отношении зарубежных неправительственных организаций, групп из движения «зеленых» и даже правительств отдельных стран. Загрязнение воздуха, некогда рассматриваемое как локальное бедствие, во все большей степени оценивается как международная проблема. Исследование, проведенное Дэниелом Джекобом, профессором по атмосферной химии Гарвардского университета, и основывающееся на практических экспериментах, показало наличие вредных веществ в воздухе над территорией Новой Англии, происхождение которых связано с Китаем. Озабоченность вызвало в первую очередь обнаружение элементов ртути, высокотоксичного вещества, полученного в результате сжигания угля. Агентство по сохранению окружающей среды США недавно заявило о том, что одна треть американских озер и почти четверть рек страны сильно загрязнены элементами ртутных соединений. Поэтому детям и беременным женщинам рекомендовано ограничивать себя или вообше избегать в своем пищевом рационе рыбы, выловленной в этих местах. По оценкам ученых, почти одна треть элементов ртути, накопленных в почве и водах Соединенных Штатов, была занесена из других стран, в особенности из Китая. Джозеф Пач и на, директор Центра экономических исследований проблем экологии в Норвежском институте по исследованию воздушной среды, вычислил, что Китай выбрасывает в атмосферу планеты почти шестьсот тонн ртутных соединений каждый год, что составляет около одной четверти объема мировых выбросов техногенного происхождения. Эффект, произведенный на состояние лесов во всем мире экономическим ростом Китая, по-прежнему является наи более ощутимым. В 1998 году в ответ на серьезное наводнение на реке Янцзы — частично оно было вызвано хроническим сокращением плошали лесов вдоль основного ее русла — Пекин ввел строгие ограничения на вырубку леса. В то же время наблюдался бурный рост самых крупных в мире отраслей промышленности по производству мебели и бумаги. В результате такого развития Китай, безусловно, стал самым динамично развивающимся мировым рынком для лесоматериалов и целлюлозы. С 1997 по 2003 год китайский импорт лесоматериалов возрос в три раза, в то время как импорт бумаги и целлюлозы увеличился лишь в два раза. Влияние этой неутолимой потребности, которая не демонстрировала тенденции к затуханию, самым негативным образом отразилось на состоянии важнейших лесов планеты. Зоны влажных лесов в Индонезии, Мьянме и Центральной Африке, а также северных лесов в Сибири, то есть в местах, именуемых «легкими планеты» в связи с их огромной ролью в преобразовании углекислого газа в кислород, стали катастрофически сокращаться из-за ненасытного китайского спроса. В обеих зонах — влажных лесов и лесных массивов — ограничения на вырубку обходили с помощью различных уверток и нелегальных путей. Например, в России лицензии на порубку первородных северных лесных массивов получить очень трудно, однако такая практика не распространяется на случаи, когда рассматриваемая территория пострадала от огня. Поэтому криминальные структуры, поставляющие китайским синдикатам древесину, сначала организуют пожары на больших территориях, а затем добиваются разрешений на вырубку леса в ближайших районах. В 2003 году около 54 миллионов акров с лесами из ели, пихты, сосны, атакжедуба были уничтожены и в какой-то степени повреждены пожарами. На фотографиях с американского спутника было зафиксировано 157 пожаров на территории почти в 27 миллионов акров, струйки дыма от которых достигали Киото, в Японии, в трех тысячах миль от этого места. Срубленные в этих районах деревья — невосполнимый ресурс. Для восстановления лесов в холодных зонах с низкими тундровыми температурами может потребоваться до пятисот лет. В Индонезии незаконная вырубка леса ежегодно охватывает территорию размером со Швейцарию. Хотя запасы таких твердых пород древесины, как тик, рамин и меранти, практически истощены, обширные участки земли в отдаленных провинциях, таких как Папуа, стали последним лакомым куском для нелегальных лесозаготовительных синдикатов. Там произрастают находящиеся под охраной деревья твердых пород под названием мербау. Запутанная сеть — в нее входят занимающиеся заготовкой и транспортировкой леса малайзийские компании, работающие с поддельными документами; склады в Сингапуре; гонконгские посредники и торговые суда с Ближнего Востока — обеспечивает еженедельную доставку груза с древесиной мербау во второстепенные порты, среди которых числится и Чжанцзяган в нижнем течении реки Янцзы. Наибольшая часть заготовленной древесины мербау используется для изготовления пола в миллионах новых домов для среднего класса, строящихся в Шанхае, Пекине и других крупных городах. Размах нелегальной торговли достигает значительных размеров: в 2002 году в Китае древесины из Индонезии было растаможено на 8,5 миллиона кубических футов больше, чем индонезийские власти зафиксировали на основе данных из экспортных контрактов. Международная организация по строительному лесу из тропических стран — межправительственное агентство, поддерживаемое Организацией Объединенных Наций, — даетоценку, что пять из каждых десяти отгруженных по всему миру деревьев из тропического пояса связаны с потребностями Китая; Всемирный фонд природы считает, что 44 процента деловой древесины, импортированной в Китай, заготовлено незаконно. Не меньшую опасность для окружающей среды представляет в глобальном плане и китайский спрос на соевые бобы. Нехватка воды в северных провинциях, где выращивалась основная часть соевых культур в Китае, привела к спаду их производства, даже несмотря на возросший спрос со стороны увеличивающегося населения. Неизбежным результатом стал всплеск импорта. В течение десятилетия Китай превратился на международном рынке из скромного покупателя в лидирующего сейчас мирового импортера соевых культур. На это быстро отреагировали бразильские фермеры. Для удовлетворения китайского спроса они очистили целые районы Амазонии от влажных тропических лесов, чтобы получить дополнительные площади для выращивания сои. В 2004 году уровень вырубки амазонских лесов был вторым среди рекордных в этом регионе. Площадь в 16 тысяч квадратных миль — почти территория Бельгии — была очищена от лесов в течение всего одного года: это как если вырубить в минуту лесной массив площадью в шесть футбольных полей. Группы защитников окружающей среды заявляют, что уничтожение лесов является национальным позором. Влажные леса Амазонии, которые простираются по площади граничащих между собой сорока восьми штатов, — природный ареал обитания для 30 процентов животного и растительного мира. Деревья же выполняют жизненно важную функцию источника кислорода для всей планеты, но этот источник подвергается губительному воздействию лесных пожаров, в результате которых в земную атмосферу ежегодно выбрасываются сотни миллионов тонн двуокиси углерода и других парниковых газов. Парниковые газы, и прежде всего двуокись углерода, получили такое название вследствие своего прямого воздействия на повышение температуры поверхности Земли. Они вызывают таяние полярных льдов и, по всей вероятности, являются причиной всевозможных непредсказуемых природных феноменов. Китай одновременно является и виновником, и жертвой процесса потепления на планете. В настоящее время он занимает второе место по выбросу парниковых газов после Соединенных Штатов, формируя 33-процентный рост эмиссии двуокиси углерода в период с 1990 по 2002 год и выбрасывая в атмосферу в общей сложности 3,4 миллиарда тонн этого соединения. Очевидны и климатические изменения, происходящие в КНР. В 1990-х годах отмечалось самое теплое десятилетие за более чем столетнюю историю метеорологических наблюдений, и с 1950 года фиксировалось последовательное сокращение выпадения осадков по всей стране. Это привело к сокращению с 1960-х годов объема воды в шести основных реках Китая; стали отмечаться непредсказуемые, более выраженные циклы засух и внезапных наводнений. Уровень моря на побережье постепенно поднимается, и растительность во внутренних районах страны постепенно смещается к возвышенным местам. Ледники в Гималаях и на других высокогорных хребтах начинают таять с вызывающей тревогу скоростью. По оценкам экспертов в области охраны окружающей среды, при сохранении текущих темпов негативного воздействия на природу две трети высокогорных ледяных полей, расположенных на китайской территории, масса которых составляет 15 процентов льда на планете, растают к 2050 году. Во взаимосвязанном мире экологические стрессы, вызываемые деятельностью огромного населения Китая, не могут рассматриваться как сугубо внутренняя проблема страны. Вместе с тем введение контроля над утилизацией отходов и потребностями развития, которые отягощают кардинальные процессы изменения мирового климата, дело непростое. Китай только вступил на дорогу развития, и она пролегает пока в русле пути, проложенного Соединенными Штатами в ходе своего восхождения к благосостоянию и авторитету. Создается инфраструктура систем связи, подобная американской. Мечты китайцев о покупке личных автомобилей, домов, первоклассном образовании для своих детей и приобретении различных потребительских товаров, соответствующих статусу и удобных в использовании, перекликаются с чаяниями представителей семей из среднего класса в Европе и Америке. С ростом доходов люди начали есть более насыщенную белками пищу и использовать больше электричества для своих компьютеров, телевизоров и домашних бытовых приборов. Но несмотря на видимую схожесть Китая по отношению к Америке на своем раннем этапе экономического развития, шансы на то, что китайцы однажды смогут потреблять товары и услуги на таком же уровне, как это сегодня делают американцы, близки к нулю. Это не означает, что они стремятся быть более экономными. Причина проста — мир не имеет ресурсов для обеспечения уровня жизни 1,3 миллиарда китайцев, соответствующего уровня жизни американцев. Возможно, в конце концов отсутствие альтернатив заставит Китай принять в целом новый подход к использованию природных ресурсов, который будет основан на переработке отходов, бережном сохранении окружающей среды и использовании экологических видов топлива. В то же время цена введения такой стратегии, в общем, серьезно ослабит промышленную конкурентоспособность страны, так что данный процесс вряд ли может быть быстрым. На протяжении ряда лет, которые потребуются для взятия на себя задачи по ответственному отношению к природной сфере, международная напряженность, вызванная китайским спросом на иностранные ресурсы и злоупотреблениями в отношении своих собственных запасов, может резко обостриться.