Глава 3 Классический период (17 г. до н. э. — 235 г. н. э.)

Этот период римского права хронологически совпадает с новым политическим режимом — принципатом, установленным победителем гражданской войны Октавианом Августом и пришедшим в упадок со смертью императора Александра Севера в 235 г., когда начался затяжной политический кризис (“эпоха солдатских императоров”).

В январе 27 г. до н. э. Октавиан сложил экстраординарные полномочия, объявив сенату о намерении восстановить республику. Исключительность положения первого лица в государстве — принцепса (prince ps) — выражалась отныне в особом imperium над неспокойными провинциями (и войсками, там расположенными) и титуле “Август” (Augustus)47 , которым Октавиана наделил умиленный сенат. Об этой ситуации Август скажет в своем политическом завещании “Res gesta” (“Деяния”) (с. 34):

Post id tempus auctoritate от- С этого времени я превосходил всех nibus praestiti, potestatis autem no авторитету, но имел власть nihilo amplius habui quam се- ничуть не большую, чем прочие ten, qui mihi quoque in magi- мои коллеги no магистратуре, stratu conlegae fuerunt.

В этом же году Август учреждает consilium principis — консультативный совет, в значительной мере заменивший сенат в этой функции. В 23 г. до н. э. Август отказывается от консулата, принимая imperium proconsulare — власть над группой провинций и войсками, — который на практике был выше власти других проконсулов (maius) и отличался функциональной неограниченностью (infinitum). К этой власти позитивного характера он добавил постоянную власть плебейского трибуна (tribunicia potestas), официально сложив с себя эту должность. Отныне, не числясь трибуном, Август мог наложить veto на решение любого магистрата. С этого времени новый политический режим следует считать окончательно оформленным.

Эта конструкция позволила наладить эффективное политическое сотрудничество с сенатом и организовать управление Империей.

При Августе возникают специальные канцелярии: для ведения переписки Цезаря — “ab epistulis”, из которой исходили epistulae (императорские предписания в форме писем должностным лицам), и “a libellis”, где готовились решения по запросам частных лиц — subscriptions (подписи), названные так из-за собственноручной подписи принцепса на документе (libellus). Из других административных органов для нас важна учрежденная Клавдием канцелярия “a cognitionibus”, готовившая дела по апелляциям на имя императора, поданным в рамках экстраординарного процесса (cognitio extraordinaria).

В дальнейшем бюрократическое начало все усиливалось. При Северах, с учреждением экстраординарной процедуры уголовного разбирательства, где основную роль играли императорские чиновники, сенат теряет судебные функции.

В эпоху Принципата были сделаны существенные, но последние территориальные приобретения. В 29 г. до н. э. Август присоединил Египет, положив начало категории императорских провинций.

Установление прочного мира в границах Империи и эффективное сочетание центральной власти с местным самоуправлением способствовали расцвету экономики и культуры. Интенсивность коммуникаций внутри Империи возрастала, государство все более гомогенизировалось. Апогей этого процесса — эдикт императора Каракаллы (constitutio Antoniniana) 212 г., по которому все многомиллионное население Империи получало права римского гражданства. С этого времени различение ius civile и ius gentium имеет только академическое значение.

Указанные перемены определили расцвет римского частного права как того “классического”, по традиционному определению, права, которое является одним из высочайших культурных достижений человечества.

Lex Iulia iudiciorum privatorum (закон Августа о судебных разбирательствах по делам частных лиц) 17 г. до н. э. отменил процедуру per legis actionem. Отныне единство формы гражданского процесса — per formulas — требовало соответствующей унификации правовых институтов в материальном плане. Вів. н. э. многие сделки iuris gentium (договоры ссуды, поклажи, залога) получают признание на уровне ius civile. Императорские предписания (за которыми стоит профессиональное юридическое знание) вносят существенные изменения в строгое цивильное право, особенно в право лиц, семейное и наследственное право, в сферу контрактной ответственности. Императоры способствуют политической карьере многих юристов49 ; это впоследствии приводит к столь тесному сотрудничеству, что юристы участвуют в consilium principis (начиная с Веспасиана) и становятся префектами претория (при Северах).

Основной прогресс правовой системы связан с творчеством независимых prudentes, авторитет которых, начиная с Августа, стремятся поддержать своим влиянием и императоры (auctoritas principis). К концу Республики выдвинулись два юриста: Атей Капитон (Capito), ученик Офилия, и Антистий Лабеон (Labeo), ученик Требация (D.1,2,2,47; Тас., Ann., 3,75).

Капитон был консулом в 5 г. н. э., Лабеон отказался от предложенной Августом чести (D.1,2,2,47). Политический антагонизм этих крупных личностей (Gell., 13,12) может объяснить, почему именно с ними традиция связывает возникновение двух правовых школ классического периода (scholae): прокулианской и сабиниан- ской. Особой преподавательской активностью известен Лабеон: весь год он разделил на две части так, что полгода проводил в имении за литературными занятиями, а шесть месяцев — в Риме с учениками (“Romae sex mensibus cum studiosis”, — D. 1,2,2,47). Он создал школу, подобную философским и риторским того времени, в которой из поколения в поколение передавалось учение основателя, развиваемое его преемниками, так что рядовые юристы становились представителями доктрины их учителей (praeceptores). Особое положение главы школы отражено в словоупотреблении Помпония, который, описывая смену глав классических школ, говорит именно о преемстве (successio). Лабеону наследовали Кокцей Нерва (Cocceius Nerva), консул 24 г., дед императора Нервы; Прокул (Proculus), по имени которого называли эту школу позднейшие юристы; Пегас (Pegasus), консул и praefectus urbi при Веспасиане; Цельс-отец; Л.Нераций Приск (Neratius Priscus), консул и член consilium principis при Траяне; П.Ювенций Цельс-сын (Iuventius Celsus), претор 106 или 107 г., консул 129 г., член consilium principis при Адриане.

Другую школу, основателем которой был Гай Кассий Лонгин (Cassius Longinus)54, консул 30 г., приближенный Тиберия, сосланный впоследствии на Сардинию, называли в дальнейшем как по имени Кассия, так и по имени его предшественника Массурия Сабина (Massurius Sabinus).

Юлиан и Цельс были последними главами сабинианской и прокулианской школ. Синтез, осуществленный Юлианом, который часто примыкает к мнениям учителей прокулианской школы, лишил различие юристов былой академической основы. Новое положение выдающихся знатоков права, которые занимали теперь высокие административные посты, стало убедительной альтернативой влиянию главы той или иной школы. На мнение Юлиана никогда не ссылаются как на мнение главы сабинианской школы: оно всегда трактуется как личное. Контроверзы между школами не всегда совпадают с контроверзами между отдельными юристами. Гай, который в “Институциях” часто противопоставляет “nostrae praeceptores” (наших учителей) и “diversae scholae auctores” (авторов противной школы), сообщает и о спорах между Сабином и Кассием, с одной стороны, и Нервой и Проку- лом — с другой. Часто Лабеон и Прокул упоминаются отдельно, как и Кассий, и Юлиан. Известны случаи, когда Кассий следует мнению Нервы, а Прокул Сабину и т. д. Позднейшие юристы, которые и ввели наименования “Sabiniani” (или “Cassiani”) и “Proculeani”, неизвестные Гаю, чаще ссылаются на индивидуальные мнения юристов, отмечая новаторство Ла- беона, Кассия, Прокула, Пегаса, Нерация и Цельса в самых разнообразных областях права.

В тех случаях, когда контроверза разделяет две школы, можно выявить подлежащее концептуальное основание, которое, однако, не поддается распространению на все случаи расхождений между ними. Многочисленные попытки, предпринимавшиеся современными исследователями в этом направлении, положительных результатов не дали. Единство мнений внутри школы связано скорее с организационными, нежели с теоретическими принципами.

Обращаясь к отдельным примерам систематики, которые отражают развитие права и правовой науки в классическую эпоху, можно проследить скорее влияние времени, чем школы. Так, последователи Лабеона не создали ни одного дидактического сочинения, предпочитая пользоваться работой Сабина “Libri tres iuris civilis” (“Три книги гражданского Права”), которая, видимо, отметила общий прогресс юридического знания со времен Кв.Муция. Структура работы восстанавливается по обширным комментариям Помпония (35 книг), Павла (16) и Ульпиана (51). Комментарии имели лемматический характер: пояснениям (ad Sabinum) предшествовала лемма — выдержка из комментируемого текста (ex Sabino), так что иногда можно выявить подлинные строки самого Сабина57. Многочисленные фрагменты комментариев сохранились в Дигестах Юстиниана, а также — в компиляции, известной как Fragmenta Vaticana58.

В работе Сабина выделяются четыре части. 1.

Наследственное право (завещание: правила составления и принятие наследства по завещанию; наследование без завещания; легаты). 2.

Право лиц (формы власти над свободными и рабами; эман- ципация и отпущение на волю). 3.

Обязательственное право: отношения, защищаемые iudicia bonae fidei (купля-продажа, фидуциарная манципация, договор товарищества, actio rei uxoriae, actio tutelae); обязательства из деликтов (furtum, damnum iniuria datum — комментарий к lex Aquilia — и damnum infectum, iniuria, неосновательное обогащение, ответственность по эдикту курульных эдилов); литтеральные и вербальные сделки. 4.

Вещное право: способы приобретения права собственности, включая specificatio и дарение, сервитуты, вещное право кредитора и распоряжение залогом (fiducia), ius postliminium.

Следуя систематике Кв. Муция, Сабин начинает с наследственного права (отдельно рассматривая отказы по завещанию как способ сингулярного преемства) и права лиц, но не связывает с последним ведение чужих дел; переносит вопросы приобретения вещных прав в конец, отличая этот институт от власти над лицами; трактует вопросы деликтной ответственности в связи с обязательствами; помещает сервитуты среди вещных прав. Примечательна новая ориентация в трактовке обязательств: идея bona fides выходит на первое место59, тогда как рассмотрение абстрактных сделок с обязательственным эффектом (как stipulatio) переносится в конец данного раздела. Однако в отличие от понтифика, Сабин, видимо, не рассматривал реальные контракты и некоторые консенсуальные — locatio conductio и mandatum60.

Во II веке юрист Флорентин (Florentinus), стоявший вне школ61, составил “Institutiones” в 12 книгах! Термин “institutio” — “образование”, “формирование” — указывает на начальную подготовку, изложение основ (elementa) знаний, и предполагает акцент на элементарном характере работы. 43 фрагмента сохранились в Дигестах. Порядок изложения отличается новаторством. В первой книге речь шла об источниках (формах) позитивного права, в 3—5-й — о браке и опеке, в 6-й — о вещном праве, в 7—8-й — об обязательствах, в 9-й— о праве лиц, в 10—11-й — о наследовании. Открывая учебник разделом о формах права, юрист демонстрирует степень консолидации правовой системы и соответствующей систематики, достигнутой ко II в. н. э. Удержав по традиции начальное положение вопросов семейного права, Флорентин относит наследственное право в конец работы, предваряя его правом лиц (de statu hominum). Две книги он посвящает обязательствам, причем в известных фрагментах упоминаются все типы контрактов.

Одновременно с Флорентином провинциальный профессор, известный только по имени — Гай (Gaius), пишет “Institutiones” в 4 книгах — единственное классическое сочинение, дошедшее до нас полностью.

Работа написана в конце правления Антонина Пия и издана уже после его смерти. В 1-й (1,53; 1,102) и 2-й (2,151а) книгах Гай называет принцепса “imperator Antoninus”, тогда как в конце 2-й книги (2,195) — “divus Pius Antoninus”, что указывает на обожествление императора после смерти.

Общая структура “Институций” Гая (лица — вещи — иски) стала моделью для Институций Юстиниана и Кодекса Наполеона (Code Civil) 1804 г. и зависящих от него современных гражданских кодексов.

Gai., 1,8:

Omne autem ius quo utimur Все право, которым мы полъзуем- vel ad personas рertinet, vel ся, относится либо к лицам, либо ad res vel ad actiones. к вегцам, либо к искам.

Эта система не имеет аналогов в предшествующей Гаю юридической литературе; однако, принимая этот план изложения, Институции Юстиниана (I. 1,2,12) дают обоснование: “Nam parum est ius nosse, si personae, quarum causa statutum est, ignorentur” (“Ведь немного стоит познание права, пока неизвестны лица, ради которых оно установлено”), — которого нет у Гая (1,8) и которое может восходить к другому элементарному сочинению, где автор чувствовал необходимость мотивировать нововведение. Но другие сочинения элементарного характера, предшествующие или одновременные Гаю, неизвестны62.

Гай строго держится указанной общей структуры, распределяя материал следующим образом. 1,1-

7 — формы позитивного права

право лиц: 1,9-

47 — рабское состояние (servitus) и формы отпущения

на волю (manumissio)

1,48—141 — свободные лица, подчиненные чужой власти

(personae alieni iuris) 1,48-

107 состояние в отцовской власти (personae in potestate); виды усыновлений (adoptio)

1,108-115 состояние в супружеской власти (personae in manu), переход во власть мужа (conventio in manum) 1,116-123 состояние в распорядительной власти на положении раба (personae in mancipio)63 1,124-131 прекращение состояния во власти 1,132-141 освобождение из-под власти (emancipatio) 1,142-199 опека (tutela) и попечительство (сига)

право, относящееся к вещам:

2,1-23 — виды вещей

2,24-96 — право собственности (dominium) и способы при

обретения собственности:

2,24-39 уступка перед магистратом (in iure cessio)

2,40-61 приобретение по давности (usucapio, usureceptio) 2,62-

64 отчуждение вещи несобственником64 2,65-

79 приобретение по естественному основанию (natu-

rali ratione): traditio, specificatio, alluvio, occu- patio 2,80-

85 отчуждение и приобретение лицами под опекой 2,86-96 приобретение через подвластных

2,97-3,87 — универсальное преемство: 2.100-

190 наследование по завещанию: 2.101-

122 виды завещаний (testamenta)

2,123-151 назначение наследника (heredis institutio) 2,152-173 принятие наследства (aditio hereditatis) 2,174-

190 подназначения (substitutiones)

2,191-245 отказы по завещанию (legata)

2,246-289 фидеикомиссы (fideicommissa) 3,1—

76 наследование без завещания (successio ab intes-

tato, bonorum possessio sine tabulis) или вопреки завещанию (bonorum possessio contra tabulas) 3,77-81 преемство в результате распродажи имущества

неоплатного должника с аукциона (emptio bonorum)

3,82-84 преемство через усыновление (adrogatio)

3,85-87 уступка наследственных прав или наследствен

ной массы (in iure cessio hereditatis) 3,88-

223 — обязательства (obligationes): 3.89-

162 из контрактов (ex contractu): 3.90-

91 реальные контракты (ге): заем (mutuum) 3,92-114 вербальные контракты (verbis) 3,115-

127 формы поручительства

3,128-134 литтеральные контракты (litteris)

3,135-162 консенсуальные контракты (consensu) 3,163-167 — приобретение личных прав через подвластных 3,168-181 — прекращение обязательств 3,182-

223 — обязательства из деликтов (ex delicto)

иски: 4,1-

9 — типология исков (actiones) 4,10-

31 — legis actiones

4,32-38 — фикции (fictiones)

4,39-47 — части формулы (partes formulae) 4,48-

61 — превышение требования (pluris petitio) 4,62-

65 — судебные разбирательства по доброй совести

(iudicia bonae fidei) 4,66-

68 — зачет (compensatio)

4,69-74 — иски к домовладыке по сделкам подвластных

(actiones adiectitiae qualitatis)

4,75-79 — ноксальные иски (actiones noxales) 4,80-

87 — процессуальное представительство 4,88-

102 — ручательство в процессе (satisdatio)65

4,103-109 — судебные разбирательства, основанные на власти магистрата (iudicia imperio continentia)

4,110-113 — вечные иски (actiones perpetuae)

4,114 — исполнение долга после установления процесса

(satisfactio post acceptum iudicium) 4,115-

137 — исковые возражения (exceptiones)

4,138-166 — интердикты (interdicta)

4,166а-173 — вторичная тяжба об исполнении ручательства (iudicium secutorium) 4,174-

181 — тяжбы о ложном обвинении (iudicia calumnia) 4,182 — инфамирующие иски 4,183-

187 — вызов в суд (in ius vocatio)

Включение обязательств в категорию вещей оправдано концепцией о res incorporales — бестелесных вещах (Gai., 2,12;14;28— 39), среди, которых и обязательства, и наследство (hereditas). В то же время о hereditas говорится в связи с наследованием, понимаемым как способ универсального преемства. Перенос в раздел наследственного права отказов по завещанию — способа сингулярного преемства — специально оговаривается в конце раздела о приобретении отдельных вещей (2,97). Примечательно соединение институтов ius civile и ius honorarium даже внутри узких тематических разделов: несмотря на выраженный исторический интерес, автор излагает действующее право во всех его аспектах.

Из реальных контрактов у Гая рассмотрен только mutuum, контракты iuris gentium упоминаются в связи с iudicia bonae fidei в разделе об исках. Возможно, эта систематика отражает вторич- ность усвоения этих контрактов (depositum, commodatum, pignus) цивильным правом.

Несколько источниковедческих замечаний.

Опущение некоторых правовых фигур '(реальные контракты iuris gentium, actio de dolo, actio quod metus causa, институт приданого — dos), обрыв изложения отдельных проблем, а также неровность в указании на принадлежность институтов к ius gentium (вопреки обещанию оговорить по отдельности каждый, — Gai., 1,1)66 породили теорию, по которой “Институции” представляют собой студенческое издание отдельных лекций. Этот взгляд опровергается спецификой лексики и постоянными оговорками по плану изложения67, разве что студенты в те времена предпочитали воспроизводить лекции слово в слово, будто расшифровывая диктофонную запись. Другие теории видят в “Институциях” незаконченную работу или посмертное издание, которое не было окончательно отредактировано самим профессором. Эти мнения опровергаются цельностью и тематической полнотой изложения, а также хронологией других сочинений Гая.

Скорее, дело в неполноте Веронского списка, что подтверждается папирологическим материалом. Три небольших фрагмента из Оксиринха (Египет) были опубликованы в 1927 г.; десятки страниц обнаружены в 1933 г.68 Последние содержат не только фрагменты, восполняющие утраченные страницы Веронской рукописи69, но и дополнения, продолжающие оборванное изложение (как 3,154 а—Ь). Число возможных утрат довольно значительно: Гай нередко ставит вопросы (“quaeritur”), оставляя их без решения, или предлагает разобраться (“videamus” или “videbimus”), ограничиваясь (и то не всегда) коротким замечанием70. Эти случаи явно противоречат общей согласованности работы и тщательности ее автора. Несомненно также, что упущения не связаны с позднейшей переработкой текста, который пользовался в постклассических правовых школах огромной популярностью. Известные сокращения этого труда, выполненные в IV—V вв., обнимают весь текст целиком, несмотря на то, что многие классические институты к тому времени вышли из употребления. Текст был канонизирован настолько, что он сохранил даже упоминания языческих богов (Gai., 1,53; 112; 2,4), которые были устранены из фрагментов, включенных в Институции Юстиниана (I. 1,8,2; 2,1,8). Веронская рукопись содержит иногда более полный вариант текста, чем в соответствующих фрагментах папирусов.

Палимпсест (рукопись, поверх которой при вторичном использовании пергамена записан другой текст) обнаружен в библиотеке Веронского собора Б. Г. Нибуром в 1816 г. Эта рукопись, восходящая к V в., содержала многочисленные сокращения (sigla), неизвестные прежде. Усилиями трех поколений ученых (Гешен — Блюме — Штудемунд) текст был расшифрован, но разночтения, уже не столь многочисленные, остаются. Из изданий, осуществленных после 1885 г., когда Г. Штудемунд опубликовал результаты своей второй интерпретации, заслуживают предпочтения:

Studemund G., Krueger P. Collectio librorum iuris anteiustiniani.

Vol.l. Lipsiae, 1912.

Huschke E. Iurisprudentiae anteiustinianae reliquiae. Vol.l, ed.

Seckel E., Kuebler B.: Lipsiae, 1908.

Gai Institutiones, ed. Kuebler B.: Lipsiae, 1935 (здесь учтены новые

папирологические данные).

Остальные, даже новые, издания в лучшем случае просто воспроизводят редакцию Г. Штудемунда и носят прикладной характер.

Отечественное критическое издание с учетом основных реконструкций и с русским переводом:

Институции Гая. Текст и перевод с введениями и примечаниями Ф. Дыдынского. Варшава, 1892.

Значительную роль в творчестве классических юристов занимали комментарии к трудам предшественников, авторов общих работ по ius civile или фундаментальных монографий по отдельным вопросам. Гай и его современник Помпоний написали комментарии к труду Квинта Муция-понтифика — “Ad Quintum Mucium”. Комментарий Гая, о котором он сам говорит в “Институциях” (1,188), более нигде не упоминается. Комментарий Помпония в 39 книгах носил лемматический характер: после цитаты из Кв. Муция автор высказывал свое мнение, часто цитируя и других юристов прошлого. Даже когда имя Помпония, отделяющее комментарий от леммы, опущено во фрагментах, представленных в Дигестах, выделить цитату нетрудно71. Комментарий такого рода — важнейший источник об основном сочинении, тем более что контекст всегда обогащает представление о взглядах комментируемого автора.

В Дигестах Юстиниана представлены также фрагменты из комментариев-сокращений (эпитом с комментарием), в которых комментируется не весь текст оригинала, а лишь отдельные фрагменты. Помимо названных выше эпитом Павла и Яволена из сочинений Лабеона, заслуживает внимания работа Яволена “Ех Cassio” в 15 книгах, которая первоначально также представляла собой лемматический комментарий, где лемма вводилась указанием на имя автора или словом IDEM (= “Cassius”), которое сохранилось (видимо, по недосмотру позднейшего издателя) лишь в одном месте (D. 4,8,39 рг). Поскольку труд Кассия сам представлял собой комментарий (в 40 книгах) к “Ius civile” Сабина, можно усмотреть в факте появления эпитомы Яволена указание на известную независимость позднейших учителей сабинианской школы от доктрины самого Сабина. Комментарии на тему ius civile получают устойчивое наименование “Ad Sabinum” лишь с отмиранием школ, когда юристы (начиная с Аристона и Помпония) соотносят идею цивильного права с наиболее популярным учебником их предшественников так, будто это сочинение отмечает общий для всей римской правовой науки этап в развитии предмета.

Заметным влиянием пользовалось учение Плавция (Plautius), юриста I в. н. э., стоявшего вне школ. Его сочинение (видимо, проблемного характера) комментировали Яволен (в 5 книгах), Помпо- ний (в 7 книгах) и Павел (в 18 книгах). Лемматический характер последнего комментария отражен в структуре ряда фрагментов72.

От комментариев следует отличать примечания (notae). Особенность этого жанра в том, что запись делалась непосредственно в тексте сочинения другого юриста. Причем замечания заносились на поля не только личных, но и архивных копий самых влиятельных произведений. Такое отношение к книгам связано с тем, что их содержанием было действующее право, тогда как автор примечания сам был управомочен на правотворчество, имел значительное влияние и чувствовал ответственность за состояние научного знания в том или ином вопросе, затронутом предшественником. Nota сопровождалась указанием имени ее автора, даже если она делалась на личной копии. В одном из своих сочинений Павел цитирует собственное примечание к “Response” Папиниана: “Ego autem notavi” — “Я же в свое время заметил на полях” (D.27,9,13,1), — не выдавая эту мысль за сиюминутную, но относясь к ней как к объективно существующему (опубликованному) источнику. Эта дистанция между автором и высказанной мыслью позволяет видеть в указанном феномене особый литературный жанр, значение которого для понимания правотворчества римских юристов и нормативного значения юридической науки особенно велико. Отношение к мнению влиятельного в прошлом мастера никогда не переходит в пиетет: каждый из крупных римских юристов обладает редким для людей Нового времени чувством собственной полноценности, ощущением творца, а не эпигона. Римский юрист отдает себе отчет в том значении, которое имеет его деятельность для самого существования правовой системы, и рассматривает авторитет своего имени как функционально необходимый, относясь к другим носителям этой роли как к равным.

Работая в высших государственных органах и непосредственно решая вопросы правового развития страны, юристы времени Антонинов и Северов относились к трудам своих коллег (и предшественников) как к нормативным документам, имеющим значение наряду с императорскими конституциями, тексты которых они сами и готовили. Неудивительно, что юстиниановские юристы располагали копиями “Digesta” Юлиана и Марцелла, “Response” и “Quaestiones” Папиниана с аннотациями Цервидия

Сцеволы (член consilium Марка Аврелия), Трифонина (член consilium Септимия Севера), Марциана73, Павла (член consilium и, возможно, префект претория при Александре Севере), Ульпиана (член consilium и magister libellorum при Александре Севере, префект претория с 222 г.), которые нередко воспроизведены во фрагментах, включенных в Дигесты Юстиниана.

Notae Марцелла (член consilium Антонина Пия и Марка Аврелия) к главному труду Юлиана, в которых он обычно предлагает более обоснованные решения74, привлекали внимание последующих юристов наравне с самостоятельными произведениями. Их цитируют Павел и Ульпиан, извлекая непосредственно из изданий юлиановых “Digesta”75. Компиляторы, даже там, где nota Марцелла представлена как самостоятельный фрагмент (так что текст самого Юлиана вообще опущен), предваряют его следующей надписью (inscriptio): “APUD IULIANUM MARCELLUS... notat” — “На полях сочинения Юлиана Марцелл... замечает” (D.28,5,5).

В дальнейшем переписчик сочинения мог сохранить внесенные примечания (что, как правило, и происходило, поскольку юридические произведения имели прикладной характер), а мог и избавить от них текст, воспроизведя только оригинал. Впрочем, примечания знаменитого юриста могли стать причиной переиздания малоизвестных работ. Так, составители Дигест располагали аннотированными изданиями сочинений Урсея Ферокса и Мини- ция, которые они представили как комментарии Юлиана “Ad Urseum Ferocem” (в 4 книгах) и “Ex Minicio” (в 6 книгах) к работам иначе не известных юристов. В этих изданиях текст оригинала сопровождался замечанием великого маэстро, которое вводилось словами: “IULIANUS notat” — “Юлиан делает примечание”76. Компиляторы во многих местах заменили прямую речь Юлиана на косвенную, сопроводив имя юриста глаголом: “Iulianus putat” — “Юлиан полагает” или “respondit” — “отвечает”77.

Важнейшую часть литературного наследия prudentes составляют комментарии к преторскому эдикту (“Ad edictum”). Обычно комментировался эдикт городского претора (так Сабин пишет “Ad edictum praetoris urbani”), что после составления окончательной редакции всех эдиктов, выполненной Юлианом при Адриане, стало подразумеваться. Комментарий Гая к провинциальному эдикту (“Ad edictum provinciale” в 30 книгах), также типизированному Юлианом, — исключение78. Гай комментировал и эдикт городского претора, но это произведение не дошло до компиляторов целиком (если оно когда- нибудь было написано полностью), и они использовали комментарий к отдельным титулам эдикта (26—33, 36—37).

Крупнейший комментарий к эдикту (до 150 книг)79 написал Помпоний, который цитируется другими авторами, но компиляторами не использовался. В этом величественном произведении рассматривались и сопоставлялись основные мнения, высказанные римскими юристами (начиная с республиканских, от которых Помпония отделяли уже столетия) по всем отраслям права. Помпоний задумал своего рода кодификацию интерпретаций (ius controversum), соответствующую окончательному оформлению самого текста эдикта при Адриане. Этот труд сам стал источником для последующих поколений prudentes, которые, однако, создав более совершенные в практическом плане работы, обрекли колосс Помпония на раннее исчезновение. Эта утрата, говоря словами немецкого романиста XX в. Ф. Шульца, тяжелейшая для нашей науки.

Павел написал комментарий в 78 книгах (еще две составил комментарий к эдикту курульных эдилов). Компиляторы Дигест располагали и сокращенным вариантом в 23 книгах: “Brevium” или “Ad edictum de brevibus (scil. libellis)”, который использовался и составителем Ватиканских фрагментов (Fragmenta Vaticana) — постклассической коллекции юридических текстов. Поскольку последняя книга содержала комментарии к отдельным законодательным актам (FV., 310 и 311), как и произведения другого жанра — digesta, предполагают, что это был не собственно комментарий ad edictum, а обобщающее произведение прикладного характера, получившее распространение в постклассическую эпоху80.

Возможно также, что некоторые монографии Павла, названия которых соответствуют титулам эдикта и число фрагментов из которых в Дигестах Юстиниана ничтожно, также представляют собой переработанные выдержки из основного комментария “Ad edictum”.

Комментарий “Ad edictum” Ульпиана (83 книги, включая комментарий к эдикту курульных эдилов) — наиболее полно представленное в Дигестах сочинение классической литературы81. Совершенное по форме, оно стало скелетом этой части кодификации Юстиниана. Структура работы строго следовала схеме юлиа- нова эдикта, титул за титулом воспроизводя установления претора, объясняя их значение, цитируя формулу иска и предлагая интерпретацию, которая аккумулировала опыт всей римской правовой мысли. Комментарий сам стал своеобразным кодексом классического права на последней стадии его существования.

Располагая таким источником, ученые прошлого века А. Ф. Ру- дорф и О. Ленель смогли в деталях восстановить систему преторс- кого эдикта, которая в основном установилась уже в I в. до н. э. Эдикт имел четыре части: первая обсуждала права сторон до начала судебного разбирательства (до litis contestatio), вторая относилась к отдельным искам и содержала их формулы, третья была посвящена исполнению судебного решения, четвертая (аппендикс) приводила особые преторские средства защиты (интердикты, процессуальные возражения и преторские стипуляции).