§1. Реквизиты предоставления

Предоставление (как объект обязательства) должно иметь имущественное содержание, быть личным, определенным, возможным и дозволенным.

В древности предоставление могло не содержать имущественной выгоды для кредитора.

С утверждением процесса per formulas, когда само определение предмета судебного разбирательства требовало дать денежное выражение объема ответственности (condemnatio pecuniaria), а личная расправа в исполнительном производстве была практически вытеснена экспроприацией неоплатного должника с последующей распродажей всего его имущества с аукциона (bonorum proscriptio и vendi- tio), имущественное содержание предмета обязательства (solvere ali- quam rem) становится нормой. Если интерес кредитора не имел имущественного характера, для юридизации отношения прибегали к stipulatio роепае — особому соглашению о денежном штрафе (имущественный характер которого был in re ipsa) на случай неисполнения (см. цит. ниже: D.45,1,38,17, где интерес кредитора противопоставляется необходимости сведения юридически значимого содержания предоставления к количественно определенному объекту — certa quantitas). Объектом предоставления становилась сумма штрафа, тогда как ожидаемое от должника поведение оказывалось отлагательным потестативным (зависимым от воли должника) условием наступления штрафной ответственности (poena committi), то есть становилось фактом, введенным в условие (in condicione), а не объектом обязательства (in obligatione).

Римская юридическая наука в зависимости от содержания предоставления различает следующие предметы обязательства: —

перевести собственность (dare), —

совершить определенные действия (facere), —

обеспечить, гарантировать (praestare).

Триада “dare — facere — praestare” имеет традиционный, а не научный смысл. Самое раннее ее употребление — в lex Rubria de Gallia Cisalpina (1.22) — соответствует ее лапидарному характеру, удержавшемуся и в преторском эдикте (например: D. 38,1,37 рг), и в классических текстах, где она призвана выразить все возможное разнообразие предоставлений (Gai, 4,2; D. 44,7,3 рг).

“Praestare” не является самостоятельной фигурой: иска с требованием praestare в римском праве нет. Это понятие связано с идеей гарантии обязательства (от “praes stare” — “быть гарантом, praes”) и относится к контрактной ответственности. “Praestare dolum (culpam)” означает отвечать в том случае, если причиной неисполнения станет умысел (или вина) должника; для указания на гарантию качества товара также используется “praestare” (D.21,2,31). Но нередко этот глагол получает обобщающий смысл, близкий к “предоставить”, и указывает на предоставление вообще (D.39,2,7 рг; 40,7,9,2; 42,5,9 рг). Ответственность должника всякий раз наступает в случае отсутствия исполнения, то есть ненаступ- ления гарантированного события или деяния, и сводится к возмещению убытков кредитору в объеме его интереса получить предоставление (id quod interest, — D.21,3,31).

“Dare” относится к результату переноса собственности или установления специального вещного права. Если объектом dare был, например, раб (res mancipi), то dare oportere предполагало совершение манципации или уступки вещи перед магистратом. Такое обязательство становилось невыполнимым, в случае если до исполнения раб погибал или становился свободным. Если объектом dare является веіДь, которая не принадлежит должнику, то он сможет исполнить обязательство, только предварительно приобретя ее в собственность (полную или бонитарную).

Формулы исков, которыми защищались требования по обязательствам dare из договора, имели intentio certa, так что даже манципация покалеченного или ослабленного раба приводила к исполнению обязательства. Таким образом, по actio certi кредитор не может рассчитывать даже на удовлетворение своего негативного интереса (как если бы обязательства вообще не было).

“Facere” означает любое предоставление (включая dare: D.50,16,218), но собственно относится к совершению определенных действий (или к воздержанию от действий — non facere) в пользу кредитора независимо от вещноправового эффекта акта. Если должник обязан совершить манципацию вообще, то содержанием предоставления является facere, а не dare, хотя результатом манципации может стать перенос собственности (если должник был собственником данной вещи).

Формулы исков, посредством которых защищались требования из обязательств facere, имели intentio incerta и давали возможность истребовать положительный интерес кредитора. Глагол “inter-esse” (быть между, составлять разницу) указывает на различие между имущественным положением кредитора, ожидавшимся в случае своевременного и полного исполнения, и тем, в котором он оказался в результате неисполнения. Эта разница допускает денежное выражение, определение которого отдается на усмотрение судьи в преторских исках непосредственно в condemnatio: “id quod interest” (“насколько он был заинтересован”), а в цивильных — в intentio incerta: “quidquid ob earn rem dare facere oportet (ex fide bona)” — “все, что по этому делу следует дать, сделать” (“в соответствии с принципом bona fides” — добавление для исков bonae fidei). При расчете учитывались не только имущественные потери кредитора (damnum emergens, в средневековой терминологии), но и упущенная выгода (lucrum cessans)332. В отличие от положительного интереса, негативный (отрицательный) интерес кредитора рассчитывается из сопоставления его актуального имущественного положения и того, в каком он находился бы, если бы сделка вообще не была заключена.

Личный характер предоставления должен соблюдаться на обеих сторонах обязательственного отношения: невозможно принять на себя ответственность за поведение третьих лиц, так же как невозможно установить обязательстдо в пользу лица, отличного от кредитора.

“Alteri stipulari пето potest" (“Никто не может стипулиро- ватъ в пользу третьего лица”), — установил в конце II в. до н. э. Квинт Муций, подчеркивая необходимость совпадения сторон в обязательстве со сторонами в сделке (ср. Q.Mucius in D.50,17,73,4).

В противном случае выгодополучатель должен иметь и требование к должнику, то есть возникнет отношение прямого представительства между стипулятором и выгодополучателем.

Ulp, 49 ad Sab, D. 45,1,38,17:

Alteri stipulari nemo potest, Никто не может стипулироватъ в praeterquam si servus domi- пользу третьего лица, разве что если по, filius patri stipuletur: Раб заключит стипуляцию в пользу inventae sunt enim huius- господина, сын — в пользу домовладыки: modi obligationes ad hoc, ut ибо обязательства такого рода созданы unusquisque sibi adquirat для того> чтобы всякий мог приобре- quod sua interest: ceterum ut тать mo’ что ^У выгодно, тогда как в alii detur, nihil interest mea. мой интерес не входит, чтобы было да-

, , но другому. Конечно, если я захочу это

plane si velim hoc facere, , , .

, . , сделать, следует заключить штраф-

роепат stipulan conveniet, 3 ,

.... ную стипуляцию, чтобы, если не будет

и , si ita factum non stt, ut maKi KaK Qbuio уговорено, штраф-

comprehensum est, commit- ная ответственность наступала даже tetur stipulatio etiam ei, cuius в П0ЛЬЗу того, чей интерес ничтожен: nihil interest: роепат enim ведъ когда с кем-нибудь заключается cum stipulatur quis, non illud штрафная стипуляция, имеет значение inspicitur, quid intersit, sed не его интерес, а чтобы предметом quae sit quantitas quaeque стипуляции было какое-либо количе- condicio stipulationis. ство.

Классическая юриспруденция, однако, допускает обязательство, при котором предоставление должно быть осуществлено в пользу третьего лица, хотя оно при этом лишено возможности потребовать исполнения. Пандектисты усматривали в соглашениях такого рода контракты, заключенные как бы в пользу третьих лиц, так как юридически обязательство существует только между сторонами в сделке. Признание такого обязательства основано на предположении заинтересованности кредитора в выгоде третьего лица (если оно, например, по отношению к нему само выступает кредитором). Intentio incerta при обязанности in faciendo позволяла защитить кредитора, заинтересованного в исполнении, независимо от того, кто выступал в роли выгодополучателя по такому обязательству: “quidquid dare facere oportere”. В эпоху поздней классики признавалась действительной даже стипуляция dare в пользу третьего лица, лишь бы наличествовал интерес самого кредитора. В соответствии с этим, предметом такой стипуляции не считалась certa pecunia (определенная сумма денег) или certa res (определенная вещь) и требование кредитора защищалось посредством actio incerti ex stipulatu.

С требованием личного характера обязательства связано правило: “Ab heredis persona obligatio incipere non potest” — “Обязательство не может брать начало от лица наследника” (Gai., 3,158). Сделка, нацеленная на установление обязательства, одной из сторон в котором должен был быть не сам участник, а только его наследник, являлась ничтожной.

Правило имело формальное значение, не создавая практических препятствий для установления начального срока сделки посредством ссылки на смерть одной из сторон. Юстиниан отменил его, признавая примат воли контрагентов над формой (С.8,37,11; 1.3,19,13).

Принцип формального равенства сторон в обязательстве не допускает, чтобы определение содержания предоставления было оставлено на произвольное усмотрение одной из них. Для установления обязательства необходима фиксация его предмета и соответственно — объективность в определении содержания требуемого от должника поведения. Требование определенности предоставления выразилось в решении отдельных казусов. Prudentes обсуждают, считается ли содержание обязательства определенным, если размер предоставления указан опосредованно — per relationem. Например, цена за товар — объем обязанности dare, возлагаемой на покупателя, — может быть установлена в размере цены, в свое время уплаченной за этот товар продавцом (D. 18,1,7,1). Объем товара может быть выражен через указание на содержимое склада или сундука и т. д. Некоторые юристы (уже Офилий для определения цены, — Gai., 3,140) допускали обращение к суждению третьего лица, чья справедливость не вызывает сомнения у сторон, — arbitrium boni viri334. Характеристика vir bonus (добрый муж) выражает нормативный характер поведения лица, способный обеспечить объективность ожидаемого решения. В отличие от этого arbitrium merum — произвольное суждение (выражение средневековых интерпретаторов) субъективно и потому недопустимо. При условии соразмерности (справедливости) суждения определение содержания предоставления может быть оставлено на усмотрение заинтересованной (даже пассивной) стороны: например, размер алиментов для вольноотпущенников наследодателя, отказанных им по завещанию, могут определять наследники, но по справедливости (“arbitrio boni viri”, — Mod. D.34,1,5). В таком случае одно лицо выступает в разных ролях: как сторона в отношении и как третейский судья, формально признанный незаинтересованным лицом. Сходная проблема встает и в отношении третьего лица, приглашенного для определения обязанностей сторон, например долей в товариществе (D. 17,2,6; 76; 80).

Если для arbitrium выбрано третье лицо, то оно не может быть заменено в рамках данного соглашения, например стипуляции (D.45,1,43), так что его отказ от вынесения суждения сделает стипуляцию ничтожной (D. 45,1,44). Зависимость сторон от арбитра как от объективного фактора — один из критериев определения содержания предоставления per relationem. В противном случае имеет место суждение самих сторон, договаривающихся о содержании предоставления. Так, формула договора подряда, представленная у Катона (Cato, agr., 149), оставляет определение объема работ на усмотрение подрядчика, но с условием утверждения его решения заказчиком в форме одобрения результата труда — opus locatum.

Предоставление должно быть возможным: “Impossibilium nulla obligatio est” (“Обязательство с невозможным предметом ничтожно’’). В этом определении Цельса (D.50,17,185), данном в контексте купли-продажи, отмечено необходимое качество предмета обязательства как такового. Правило относится к изначальной невозможности исполнения. Ничтожно обязательство, если объект обещанного предоставления не существует в природе, например гиппоцентавр (hyppocentauros, — D.45,1,97 рг) или уничтоженное пожаром здание (D.18,1,57 рг); если обещано физически невозможное, например построить многоэтажный дом за один день (insulam aedificare) или (что в наше время уже не кажется невозможным) дать в тот же день в Карфагене то, что стипули- ровано в Риме (D.13,4,2,6). Стипуляция facere такого рода естественным образом предполагает начальный срок (D.45,1,14; 73 рг).

Ничтожно обязательство, если предоставление невозможно юридически (Gai., 3,97):

Si quod dari stipulamur tale Если то, что мы стипулируем sit, ut dari non possit, inutilis дать в собственность, таково, что est stipulatio, velut si quis не может быть дано в собствен- hominem liberum quern ser- ностъ’ стипуляция ничтожна; на- vum esse credebat, aut тог- пример, если кто-то стипулиру- . ет, чтобы ему был дан свободный

tuum quern vivum esse человек> которого он считал рабом, credebat, aut locum sacrum или мертвый, которого он считал vel religiosum quern putabat живым, или священное или религи- humani iuris esse, dari . щъю человеческого права.

В случае обмана контрагента (dolus in contrahendo) взыскание по торжественным сделкам, как стипуляция, невозможно, так как они ничтожны, но (помимо ответственности по actio doli) допускается по сделкам bonae fidei в объеме положительного интереса по иску из контракта, хотя ожидаемого эффекта сделка не производит. Например, если объектом купли-продажи стала res sacra, religiosa или publica (D.18,1,6 рг).

Mod., 5 reg., D. 18,1,62,1:

Qui nesciens loca sacra vel Тот, кто no незнанию купил свя- religiosa vel publica pro pri- щечный, или религиозный, или об- vatis comparavit, licet emptio щественный участок как частный, non teneat, ex empto tamen хотя сделка не имеет эффекта, од- adversus venditorem experie- нако он успешно вчиняет иск из tur, ut consequatur quod in- купли против продавца с тем, terfuit eius, ne deciperetur. чтобы истребовать то, что составляло его интерес не быть обманутым.

Предоставление должно быть дозволенным: если исполнение обязательства противоречит праву или добрым нравам (contra ius vel bonos mores), сделка изначально ничтожна в плане ius civile.