Фреймы, сценарии и ситуационные модели

В инженерно-кибернетической лингвистике, искусственном интеллекте и некоторых других отраслях знания получил довольно широкое и устойчивое применение термин фрейм: наряду с данным термином встречаются другие: схема — schema, schemata: сценарий — scenario, script: план — plan: демон — demon: когнитивная модель — cognitive model: ситуационная модель — situation model [ср: Минский 1979; Шенк 1980; Чарняк 1983; Дейк 1989; Гончаренко, Шингарева 1984; Джонсон-Лэрд 1988; Bartlett 1932; Schank, Abelson 1977; Charniak 1978; Bower e.

Фрейм — это такая когнитивная структура в феноменологическом поле человека, Фрейм — это такая когнитивная структура в феноменологическом поле человека, которая основана на вероятностном знании о типических ситуациях и связанных с этим знанием ожиданиях по поводу свойств и отношений реальных или гипотетических объектов. По своей структуре фрейм состоит из вершины (темы), т. е. макропропозиции, и слотов или терминалов, заполняемых пропозициями. Эта когнитивная структура организована вокруг какого-либо концепта, но в отличие от тривиального набора ассоциаций такие единицы содержат лишь самую существенную, типическую и потенциально возможную информацию, которая ассоциирована с данным концептом.

Кроме того, отнюдь не исключено, что фреймы имеют более или менее конвенциональную природу и поэтому они способны определять и описывать то, что является самым «характерным» или «типичным» в данном социуме или обществе с его этно- и социокультурными особенностями. Скажем, фрейм «семья» по-разному организован в сознании жителей южнокорейского села, немецкого города, дагестанского аула или индусской деревни: разными оказываются и слоты, и их количество, и наполнение (явно отличаются роли и статусы членов семьи, их права и обязанности, отношение к родственникам по мужской и женской линии, включенность третьего-четвер-

153

того поколений).

В то же время фреймом порой называют набор эпистемических единиц, которые определяют наше восприятие стульев, журналов, бананов и других объектов действительности. Например, фрейм «комната» включает слоты стены, потолок, пол, окно и дверь, трехмерность замкнутого пространства комнаты, точку зрения относительно данного объекта (вне или внутри, где). «Различие между концептами как таковыми и организацией концептуального знания во фреймы является не вполне четким — теория допускает размытые границы между ними» [ван Дейк 1989: 17; ср.: Кубрякова и др. 1996: 90; 187].

Сценарий или, по-другому, сценарный фрейм содержит стандартную последовательность событий,

Сценарий или, по-другому, сценарный фрейм содержит стандартную последовательность событий, обусловленную некой рекуррентной ситуацией [Schank, Abelson 1977; Bower е. а. 1979]. Сценарии организуют поведение и его интерпретацию. Для сценариев характерны ситуативная привязанность и конвенциональность [Гончаренко, Шингарева 1984: 14; Минский 1979; Шенк 1980; Романов 1988: 30; ван Дейк 1989; Кубрякова и др. 1996: 181              182].

Сценарии не всегда обусловлены непосредственной целесообразностью: нередко они описывают последовательности сцен, событий или действий, имеющие полностью или частично ритуализованную природу, например, светские, религиозные и военные церемонии [см.: Schank, Abelson 1977: 63].

Как фрейм, так и сценарий необходимо трактовать в терминах памяти [Schank 1982а: 173; Bower е. а. 1979]. Это не только информационные структуры, они сообщают о результатах, конечных состояниях, по которым и запоминаются нам, поскольку это механизмы, объясняющие достижение понимания с использованием накопленного ранее знания [Lehnert 1980: 94], а предварительное знание и есть тот тип информации, который хранится в памяти. В соответствии с этим Р. Шенк [Schank 1982а: 175              176] выделяет четыре уровня памяти: на первом хранятся образы

вполне конкретных событий (EventMemory): конкретное посещение зубного врача; на втором — обобщенные образы, вобравшие в себя все конкретные события одного типа (Generalized Event Memory): все посещения зубного врача; на третьем уровне хранится информация о ситуации в целом (Situational Memory), факты типа «В кабинете зубного врача есть специальное кресло» или «Врач носит белый халат»; наконец, высший, четвертый уровень интенциональной памяти (Intentional Memory) содержит более абстрактную информацию о том, как надо решать свои проблемы с помощью социального института помощи.

154

сценария к анализу дискурса — это реконструкция, что максимально близко подходам вышеописанной теории PDP. Мы сами строим сценарии по мере того, как в этом возникает необходимость, в процессе восприятия речи, чтобы осуществить интерпретацию дискурса, используя накопленный ранее опыт и информацию, размещенную на разных уровнях памяти [Schank 1982а: 179; ср.: Кубрякова 1991; Панкрац 1992].

На первом уровне памяти у нас хранятся сложные эпизоды и длительные неинтерпретированные последовательности событий. Более важная для реконструкции сценариев энциклопедическая информация находится на втором уровне в виде норм, правил и фреймов. Социально-культурная информация, которую мы все приобретаем в течение довольно длительного времени жизни в обществе, в виде макросценариев хранится на третьем уровне памяти и помогает ответить на вопрос, как? мы делаем то, что нам надо. Еще более абстрактные сведения о том, почему? мы вообще делаем это, принадлежит четвертому уровню (INTENTIONS, THEMATIC SEQUENCES, GRAND DESIGNS — Schank 1982a: 184              187]. Лишь в отношении первого уровня можно говорить, упо

требляя слово помнить в его «собственном» смысле, — остальные уровни содержат основанные на предшествующем опыте антиципации и экспектации разной степени обобщенности.

Модель памяти, разработанная Шенком для искусственного интеллекта (страдающая неким машинным механицизмом), отличается от конкурирующей когнитивно-психологической архитектуры знаний, в соответствии с коей вводится ряд дихотомий для разных типов знаний в долгосрочной памяти:

эпизодическая vs. семантическая память — данное важное противопоставление в начале 70-х годов ввел американский психолог эстонского происхождения Э. Тулвинг [Tulving 1983; Eysenck 1993: 72              73]: эпизодическая память автобиографична, так как она основана на личном опыте

человека и содержит информацию о событиях, участником или свидетелем которых был он сам; семантическая память скорее универсальна — ведь это языковые и энциклопедические знания, лишенные уникальных пространственно-временных координат своих «истоков», в отличие от эпизодической памяти, где у каждого воспоминания есть свое время и место происхождения; декларативная vs.

155

эксплицитная vs. имплицитная память — эта оппозиция по характеру проявления памяти встречается не так часто, а своим происхождением она обязана психологическим экспериментам по изучению амнезии: имплицитная память функционирует тогда, когда успешное выполнение какой-то задачи не сопровождается осознанным воспоминанием части предшествующего опыта (conscious recollection of previous experience), а эксплицитная память требует этого [Graf, Schachter 1985: 501; Eysenck 1993: 75              77].

Очевидно, что эти дихотомии и оппозиции (как обычно) не должны восприниматься абсолютно. Одни и те же когнитивные схемы могут иметь одновременно декларативный и процедуральный характер, семантическая память очень часто взаимодействует с эпизодической и т. и.

Не совсем так, как это принято в искусственном интеллекте, например, в Йельской группе Шенка и Абельсона, Т. А. ван Дейк и В. Кинч [1988: 173] говорят о ситуационных или когнитивных моделях памяти и моделях в эпизодической памяти. Эпизодические модели они рассматривают как частичные, субъективные и узко релевантные когнитивные представления о положении дел в реальном мире и тем самым — о социальных ситуациях в мире. «По этой причине мы называем такого рода модели ситуационными» [Дейк 1989: 163              164]. Их локализация в эпизодической

памяти говорит о том, что они представляют собой интегрированные структуры предшествующего опыта. В них отражены знания и мнения людей о конкретных событиях или ситуациях. Ситуационные модели служат сформированной на основе личного опыта базой для более абстрактных сценариев и планов в семантической (социальной) памяти.

Не случайна эволюция взглядов ван Дейка и Кинча, до 1978 г. более ориентировавшихся на структурные подходы к анализу пропозиционально-ассоциативных сетей при восприятии и порождении текста. Осознав статичность лингвистической модели текста, они сформулировали основания стратегического подхода к динамическим процессам интерпретации и порождения текста: «We thus introduced the crucial notion of strategic processing: an online, context-dependent, goal-driven, multilevel, hypothetical, parallel, and hence fast and effective way of understanding» [van Dijk 1995: 392]. Данная прогрессивная программа стала шагом вперед по направлению к интерпретативному анализу.

156

Сценарий может быть использован либо поведенчески, либо когнитивно: в первом случае человек реально проигрывает его, строя свое поведение в соответствии с конкретным сценарием; во втором — мысленно [Lehnert 1980: 87], например, интерпретируя текст. Многие упускают из виду иное наполнение модели в случае ее поведенческой реализации, когда доминирующим типом знаний оказывается процедуральный. Темой сценария является тип деятельности, соотносящий цель и способ ее достижения, а слотами — модели отдельных действий, их последовательность и порядок.

4.3.4 Взаимодействие когнитивных структур в дискурсе

Как это ни странно, вопрос о взаимодействии разных типов знаний и когнитивных структур в коммуникативном процессе не был достаточно эксплицитно разработан ни в исследованиях по искусственному интеллекту, ни в когнитивно-психологических исследованиях по восприятию текста (редкое исключение, да и то относительное — модель Дейка-Кинча). Многие работы узко сосредоточиваются на процессах и особенностях распознавания в дискурсах разной природы когнитивных моделей, сценариев или планов [Carberry 1990; Sanders 1991; van Dijk 1995; Berger 1996].

Предмет деятельности «назначен» потребностью одного или нескольких участников коммуникации или же всей группы как совокупного субъекта общения. Сама потребность формируется внешней или внутренней, субъективной ситуацией, как правило, предшествующей акту общения. Потребность, переходя в мотив речевой деятельности на основании когнитивной интерпретации предметной ситуации, в акте референции делает эту ситуацию объектом дискурсивного действия. В любом диалоге прямо или непрямо дается репрезентация структуры референтной ситуации, происходит дискретизация объектов и отношений внутри нее, приписывание определенных признаков тем или иным объектам и отношениям, происходит тематизация референтной ситуации, состоящей из объектов (или одного объекта), отношений между ними, их признаками. В дискурсе предмет общения, его объект обычно задает тему, по развитию которой можно судить об особенностях моделирования референтной ситуации. Когнитивный образ предметно-референтной ситуации, как правило, опирается на знания о предмете общения, связанном с ним предшествующем опыте и вероятностном прогнозировании. Этот образ может быть представ-

157

лен в виде схемы или модели, — некоторой базовой структуры репрезентации знаний о предметно-референтной ситуации, причем, как уже отмечалось, основной единицей декларативного знания в лингвистически и когнитивно релевантных процессах чаще всего является пропозиция.

Все бы хорошо, но никак нельзя упускать из виду тот факт, что не одна только предметнореферентная ситуация влияет на процесс диалогического взаимодействия и реализуется в дискурсе. В соответствии со значением самого этого слова — взаимодействие — предполагается наличие некоторой коммуникативной общности, диады, малой группы или большого социума, т. е. совокупного субъекта деятельности и общения. Отношения в этом социуме могут быть самыми разными: от совпадения мотивов и целей участников (полная кооперация), до их полного конфликта, даже антагонизма, когда получение положительного результата одним сопряжено с нанесением ущерба другому, что наиболее ярко видно на примере взаимодействия людей с противоположными, взаимоисключающими целями. Возможны варианты, когда субъективно полезное, т. е. выгодное для «себя» действие одного участника взаимодействия становится необходимым звеном в стратегии другого, — в этом случае можно говорить об отношениях дополнительности, связывающих их цели и поведение. Как бы то ни было, дискурс не может не испытывать влияния межсубъектных отношений, как и социальных и психологических характеристик самих субъектов на процесс обмена речевыми действиями.

Когнитивный образ ситуации взаимодействия в ее динамике (аспект коммуникативного контекста), являясь общим знанием, функционирует в качестве одного из главных условий

успешного акта общения, производства и интерпретации диалогического дискурса, шире — совместной деятельности. Этот когнитивный образ содержит знания о конвенциях, нормах, ритуалах, ролях коммуникативной деятельности, о том, что Витгенштейн [1985] назвал «языковыми играми», и о том, что в этнографии коммуникации именуется «коммуникативными практиками» (communicative practicies), играющими в акте общения роль интерсубъективных, социокультурных факторов. Участвующая в речи информация социокультурного характера, как правило, организована в виде сценариев и моделей.

Образ ситуации взаимодействия предстает в качестве ситуативной модели или, иначе, сценария. Однако поведенческая реализация не сводима к одному декларативному знанию, наоборот, она часто опирается на комплексы процедурального знания (что происходит в реальном общении), и не во всяком микроконтексте, действуя «автоматически», участники коммуникации в состоянии вербализовать данные элементы процедурального знания подобно декларативным структурам.

158

В дискурсе, таким образом, представлены как минимум две когнитивные модели: одна из них относится к структуре предметно-референтной ситуации, другая конструирует «процедурную» ситуацию общения, сценарий эпизода самого коммуникативного взаимодействия:

Таблица 7. Взаимодействие когнитивных моделей

Эти ментальные модели по-разному эксплицируются в речи, по-разному тематизируются. Понятно, что форма «выражения» и тип совмещения когнитивных образов референтной ситуации и ситуации взаимодействия неодинакова в разных типах дискурса, в разных регистрах общения. В письменном тексте технического документа полнее представлена структура модели референтной ситуации. В спонтанном устном дискурсе отчетливее выражен сценарий общения. Кроме того, необходимо помнить, что не сами по себе коммуникативная или предметно-референтная ситуации определяют организацию дискурса, но их феноменологическая проекция. Необходимо учитывать еще и то, что когнитивные образы одних и тех же ситуаций у разных людей могут не совпадать, и если подходить к их сопоставлению с известной долей строгости, то они никогда и не совпадают. Эта мысль созвучна изложенному выше тезису о том, что контексты не даются, а выбираются, — не стоит забывать об активности субъекта в данных процессах.

Когнитивный «слепок» предметно-референтной ситуации полнее отображается в семантике дискурса как целого речевого события. Не всегда схема эксплицируется полностью, наоборот, вербализоваными оказываются только отдельные составляющие: сами объекты или их отношения и признаки. Лингвистически это выражено в употреблении соответствующей данной схеме лексики, реляционных структур, индексов возможного мира. Эта референтная ситуация составляет ядро глобальной темы дискурса (см. выше), обычно 159 она легко идентифицируется даже в случае частичной экспликации объективной ситуации.

Если образ референтной ситуации проступает в глобальной теме, т. е. в том, о чем говорят, то образ ситуации общения чаще всего связан с тем, как (в широком смысле) говорят, что тем самым делают. Важную роль в конструкции когнитивного образа ситуации общения играют метакоммуникативные компоненты внутренней организации дискурса, элементы дейксиса, к которым следует отнести и особо отметить социальный дейксис, языковые символы коммуникативной дистанции и социальных, например, ролевых отношений общающихся, и дейксис дискурса, языковые индексы, маркирующие его структуру, помогающие сориентироваться в тексте самого диалога [Levinson 1983: 85              98].

Пропозиции, связанные с ситуацией общения и самим ходом коммуникации, не так часто, но все же иногда тематизируются, попадая в коммуникативный фокус диалога: это те случаи, когда в

силу каких-либо причин говорящие переходят от обсуждения глобальной темы, предмета диалога к обсуждению (часто с целью коррекции) того, как протекает общение. В этом случае уже сам диалог, процесс речевого взаимодействия становится предметом, темой общения.

Когнитивные модели не могут быть чем-то, существующим обособленно и отдельно от дискурса, речь — это важнейший из модусов их бытия. Когнитивные модели нельзя воспринимать как нечто заданное, фиксированное. Они постоянно (вос)производятся в процессе речевого взаимодействия на основе верификации вероятностных инференций. Дискурс — не просто «субстанция» для реализации, это одновременно и источник когнитивных моделей. Это тем более очевидно, чем дальше референтная ситуация от мира конкретных физических тел, чем она ближе к миру социальных представлений.

Признавая вслед за конструктивизмом наличие когнитивных схем разных уровней (умышленно постараемся избежать ниже употребления термина «фрейм», по крайней мере, в том значении, в каком он закреплен в сфере искусственного интеллекта, чьи механистические теории явно проигрывают когнитивно-психологическим), здесь подчеркнем их роль в формировании общего фонда знаний, коллективной интенциональности и других аспектов дискурсивно выраженной интерсубъективности. В рамках подобного исследования нам не доказать и не опровергнуть наличия когнитивных схем иначе, кроме как интуитивно, посредством интроспективной интерпретации дискурса. В этом вопросе придется согласиться с методологией дискурсивной психологии, а именно: путь к переосмыслению традиционных когнитивных категорий проходит через анализ дискурса.

160

В четвертой главе мы согласились с тем, что в анализе таких «классических» категорий, как референция, пресуппозиция, инференция и т. и. следует придерживаться их когнитивнодеятельностной трактовки: понятия эти описывают не отношения между отдельными предложениями и их частями, а действия участников языкового общения как релевантные аспекты взаимодействия коммуникантов друг с другом и с миром, как коллективные действия, позволяющие распознавать личностно обусловленные смыслы в социальном контексте. При этом нельзя недооценивать роль экспликатур — необходимых для вывода общего смысла компонентов. Согласились и с тем, что контекст активен, динамичен, он не задан жестко, его выбор зависит от коммуникантов. Его когнитивное представление не должно сводится к набору пропозиций, так как обработка знаний распределяется параллельно по разным уровням — одним из них является уровень пропозициональной репрезентации (идея PDP). Когнитивно-психологические теории моделей и архитектуры знания в этом отношении оказываются предпочтительнее фреймовых идей искусственного интеллекта.

Вероятностные индуктивные инференции играют самую заметную роль в дискурсе, включая глобальные процессы, имеющие доступ ко всем типам знаний, контекстуальной информации, при этом большинство инференций — это компоненты ситуационной модели. Декларативная модель предметно-референтной ситуации взаимодействует с «процедурным» сценарием интеракции. Обе эти модели по-своему эксплицируются в ткани дискурса, по-разному тематизируются. Конструирование когнитивных схем реализуется в дискурсе, который остается главным модусом и локусом их существования, реализации и возникновения.