3.3. Редукция субъекта и актуальное членение предложения и текста

Высказывание — единица сообщения не существует в речи изолированно, но создается в речи, служа звеном в цепи ситуативно-связанных сообщений [Блох 1986, 97].

При построении текста основная модель и периферийные выступают как равноправные единицы, а выбор той или другой из них в каждом конкретном случае детерминируется предшествующим контекстом [ Le langage 1980] и установкой субъекта речи на определяющую “актантную перспективу” или “фокусировку” конструкции.

В выборе той или иной конструкции проявляется субъективность порождения текста как процесса отражения ситуации. Однако эта субъективность определяется объективными правилами и культурными нормами говорящего коллектива, она, таким образом, — интерсубъективна [Алферов 2007] и интерсубъектна [Бахтин 2000; Бюлер 2000], т.е. определяется «субъект-субъектными» отношениями (термин В.Ф. Петренко [Петренко 1970]).

Связный текст описывает непрерывный ряд фрагментов ситуации, членя их на отдельные моменты, которые переходят друг в друга, подобно тому как из кадров фильма складывается динамическое целое [Беллерт 1978; Laparra 1982]. В подобном тексте по мере развертывания изложения разными способами обозначается одна и та же ситуация, что порождает устранение избыточных синтаксических компонентов. Формально невыраженным или затушеванным в отдельных фрагментах может оказаться и семантический субъект. Две модели, выражающие одну пропозицию, могут одна за другой следовать в тексте или, что имеет место не менее часто при формальной невыраженности семантического субъекта, одна из них является эксплицитной, или редуцированной, другая же становится имплицитной, благодаря пресуппозиции [Ducrot 1968; 1969; 1972; Tutescu 1978].

Например: La porte venait de s’ouvrir. Mere nous regardait avec etonnement (G. Duhamel. «Vue de la Terre promise» p. 272) = (La mere a pousse la porte et ...)

При порождении нового предложения перед говорящим стоит задача осуществить выбор подлежащего так, чтобы намеченная функциональная перспектива предложения оптимальным образом “вписывалась” в более широкую функциональную перспективу всего предшествующего текста [ Fornel

1987] .

Как видим, одним из главных организаторов связности текста, движения мысли от предложения к предложению, порождающего устранение семантического субъекта, выступают категории актуального членения.

Именно функция темы, присоединяясь к одному из аргументов, не всегда обозначающего субъект действия, превращает его в подлежащее модели предложения, что приводит к формальному устранению субъекта. Тема определяется говорящим как предмет, заслуживающий внимания. Начальным компонентом предложения могут быть, таким образом, не только слова, обозначающие деятеля, но и лексические единицы, указывающие на его объект воздействия и даже на само действие, произведенное семантическим субъектом.

Кроме того, для текста, как известно, типична последовательная организация, когда темой следующего предложения становится рема предыдущего [Cornulier 1979], т.е. предметы вводятся в описание по цепочке. Это дает возможность устранить ранее названный или всем известный компонент, в том числе и семантический субъект, поэтому для определенной части сообщения не представляется необходимым сообщать о реальном деятеле. В тексте информация поступает по принципу последовательного, порционного введения новой информации. Постепенность ввода информации заключается в том, что в каждом новом сообщении объем информации увеличивается на одну единицу значения, а это ведет к тому, что коммуникативно малозначимый элемент подвергается устранению из состава отдельного предложения, что, однако, не сказывается на смысле всего текста [Лузина 1995].

Само же актуальное членение, как известно, производно от двух величин: семантико-синтаксической структуры предложения и конкретного текста (ко-текста).

Семантико-синтаксической структурой предложения предопределяются потенции актуального членения или коммуникативного использования предложения [Золотова 1973, 292].

Актуальное членение входит в глубинную структуру предложения, его модели [Сусов 1974], т.к. говорящий заранее знает, что будет в его тексте темой, а что ремой, что будет выражено вербально, а что формально имплицитно.

Таким образом, движение от известного к неизвестному, от темы к реме, вопрос, скорее, не языковой структуры предложения, а отражения когнитивного развития мысли в неком контексте [Hagege 1978]. Подобное движение мысли не терпит семантико-синтаксических излишеств, но позволяет понять сказанное, определить реального деятеля, осмыслить его роль, ведь осмысленность — это основное условие, которому должна удовлетворять любая единица любого уровня, чтобы приобрести лингвистический статус [Бенвенист 1974, 132].

В данной работе мы подвергли анализу отдельно взятое предложение с устраненным семантическим субъектом, поскольку в изолированном предложении отражаются контекстные связи, а это ведет к обнаружению устраненного семантического субъекта. По мнению У. Вайнрайха, возможна обратная задача: по отдельному предложению восстановить контекст, его

знаки способны предсказать контекст [Вайнрайх 1970, 210], а уж он совершенно определенно укажет семантический субъект [Колшанский 1980; Kleiber 1994]. Как известно, в речи, как и в тексте, предложение приобретает дополнительные функции, оно выступает как часть некоего целого, его звено, его композиционно-синтаксическая ячейка [Конева 1995]. Средства, которыми связаны воедино эти звенья целого, заключены в каждом предложении и, главным образом, актуальным членением предложения.

Именно силой актуального членения выносятся в препозицию слова с объектными и другими несубъектными значениями, а лексические единицы, обозначающие семантический субъект, не находят своего выражения в модели предложения. Реализуясь в конкретном тексте, эталонная языковая модель предложения подвергается разнообразным структурным изменениям.

В тексте, описывающем действие, лексическая единица, обозначающая семантический субъект, находится в пост- или препозиции по отношению к конструкции, формально его устранившей.

(81) Elle mit une main sur mes cheveux et les rejeta en arriere comme pour son baiser de soir quand j’etais enfant, mais ce soir-la, il n’y eut pas de baiser (F. Mauriac. «Un adolescent d’ autrefois» p. 403);

(82) Un matin, le domestique qui faisait les pieces du bas, entend un revolver au premier etage, un cri d’angoisse; il se precipite; la chambre de ses maitres est fermee... La porte s’ouvrit, Madame de Villenave, les cheveux defaits, vetue d'une robe de chambre, se tenait debout au pied du lit, un revolver a la main (F. Mauriac. «Le noeud de viperes» p. 129-130).

Контекст компенсирует недостаток информации о реальном деятеле. Можно сказать, что он выступает своего рода ограничителем использования средств конкретизации и идентификации семантического субъекта.

Таким образом, семантика текста складывается из множества в разной степени выраженных составляющих. В формальном плане текст состоит из различных конструкций с эксплицитно и имплицитно выраженным субъектом.