Участковый милиционер в Болотном происходит из того же села. Он сын богатого крестьянина, который «вышел в люди» и дослужился до офицерского чина. С детства презирая крестьянский труд, как труд тяжелый и грязный, сын страстно мечтал о том, чтобы тоже «выйти в люди». Но первая попытка его на этом пути была неудачна: он поступил {160} учиться в гимназию, но вскоре был исключен оттуда за воровство. После большевистского переворота этот неудачник понял, что освободиться от тяжелой крестьянской работы и «выйти в люди» теперь можно гораздо более легким путем, с помощью партийного билета. Вступив в партию, он сразу же поступил на службу в качестве милиционера. Он сосредоточил главное свое внимание на разоблачении «антисоветских разговорчиков». Создавал соответствующие политические «дела» и, держа крестьян под постоянной угрозой и шантажируя, добивался от них беспрерывных «угощений», с целью «задабривания». — Как я захочу, так и пойдет дело, которое я веду. Я могу его совсем замять, а могу и сварганить из него дельце, от которого небу станет жарко! — часто бахвалился он перед колхозниками... Один колхозник рассказывал, как было «замято» его дело. Отбывши наказание в лагере за какой-то пустяк, он вернулся домой, «прихватив» с собой казенное одеяло из лагеря. Милиционер встретил его на дороге, обыскал, нашел в сумке одеяло, спрятал в свой рюкзак и сказал колхознику: — Благодари Бога, что одеяло это новенькое: оно мне самому нужно... А ежели бы оно было старое, то я немедленно составил бы протокольчик, приложил бы к нему одеяло, как вещественное доказательство, и тебя отправили бы опять в лагерь — лет на пять, прямым сообщением, без пересадки... Дела о воровстве, после получения соответствующей «мзды», милиционер, по своему обыкновению, «заминал». Или даже непосредственно помогал ворам. Колхозники рассказали о таком случае. По рекомендации милиционера, кооперативное правление назначило вороватого местного жителя сторожем сельского магазина. Мужички говорили: «Доверили козлу капусту»... Их опасения скоро оправдались. Однажды в кооператив был доставлен сахар для продажи колхозникам. Вечером сторож долго совещался в своей хате с милиционером. А на второй день была объявлена новость: «Воры выломали окно, залезли в кооператив и украли весь сахар. А сторож был пьяный и проспал... » Милиционер заявил, что сторож должен возместить убыток кооперативу, уплатить стоимость сахара. И тогда он «замнет» дело. Сторож тайно распродал украденный сахар (сахар был такой редкостью в колхозах, что сторож распродавал сахар не по государственной цене, а втридорога!), {161} возместил стоимость сахара кооперативу, а «прибыль» поделил с милиционером... — С постоянными ворами, с ворами-специалистами, наш «мильтон» в ладу, он вместе с ними дела обделывает, — говорили колхозники. Но зато дела о мелких кражах в колхозе, о кармане колосков или корзине картошки с колхозного поля, в том случае, когда провинившийся не имел средств на взятку, чтобы «заткнуть мильтонову ненасытную глотку», — милиционер раздувал и доводил колхозников до лагеря. Людей, которые оказывали непослушание и сопротивление произволу местных властей, милиционер смертельно ненавидел и презрительно именовал их «больно грамотными». У одной крестьянки был отобран весь хлеб до последнего зерна. Она с горя хотела повеситься. Когда об этом факте узнал студент, приехавший к родственникам на каникулы, он отправил телеграфную жалобу на имя советского президента» Калинина, в Москву. Оттуда было прислано распоряжение: вернуть хлеб. Приказ был выполнен немедленно. Но милиционер, «блюститель законности», доведший женщину до петли, был так озлоблен «вмешательством какого-то беспартийного студентишки в правительственные дела», что после этого случая стал приставать к родственникам студента с грозным допросом: — Скоро ли ваш больно грамотный студент уберется отсюда?.. — А разве он кому-либо мешает? — спрашивали те. — Очень даже, — разволновался грозный начальник, — он вмешивается не в свои дела. Бросает палки в наши колеса. Срывает правительственные мероприятия по хлебозаготовкам. А главное — он совершенно подрывает всякий авторитет местных органов власти. Ежели он скоро не уберется отсюда, то я сумею сварганить дельце и на него, хотя он и того... больно грамотный... Однажды этот милиционер перевелся было на службу в город. Но вскоре вернулся назад, в колхоз: — Там люди больно грамотные... Мне в колхозе лучше. При арестах за колоски и картошку, при вооруженных изъятиях имущества, колхозники нередко пытались обращаться к совести милиционера. А тот важно и невозмутимо на это отвечал: — За жалованье я должен служить начальству. И совесть мне ни к чему... Мне приказ важен: прикажут расстрелять — и я расстреляю {162} всякого, и глазом не моргну!... Потому, было бы вам известно; я блюститель советской законности и большевистского порядка!..