Дело «гости - дьяки»: конфликт корпораций
Вскоре после выхода в свет первого издания Соборного уложения 1649 г.[1418] корпорация гостей подала (вероятно, в начале августа 1649 г.) «подписную челобитную» на редакторов Уложения дьяков Г.
Леонтьева и Ф. И. Грибоедова, обвинив их в том, «что будто они, Гаврила и Федор, хотят их гостей затеснить, написали в Уложенной книге после всех чинов людей, последними людьми, а свой чин написали выше их, гостей, многими месты», в то время как «при прежних же государях будто на Земском дворе и в таможнях сидят дворяне, а с ними гости, а с гостями дьяки»[1419]. Что именно вызвало недовольство гостей? В четырех статьях главы X «О суде» в перечислениях чинов, которые могут обесчестить церковных иерархов (ст. 30), или чинов, которые могут быть обесчещены указанными иерархами (ст. 83), или чинов, которые могут обесчестить думных чинов (ст. 91), или в перечислении лиц, которые являются свидетелями иска на сумму в 50 руб. (ст. 158), чин гостей был поставлен ниже всех других чинов. Согласно ст. 30 - «А будет патриарха или митрополита... или иной иноческий чин обесчестит словом стольник или стряпчий или дворянин московской или дьяк или жилец или дворянин или сын боярский городовой, или иноземец или дворовой человек или гость...»[1420]; ст. 83 - «А будет митрополит обесчестят словом бояр и окольничих и думных людей, и стольников или стряпчих или дворян московских или дьяков или жильцов или дворян, или детей боярских городовых, или гостей или иных чинов, кого-нибудь»[1421]; ст. 91 - «А будет боярина или окольничего или думного человека обесчестит стольник или стряпчей или дворянин московской, или дьяк или жилец или дворянин или сын боярской городовой, или иноземец или дворовой человек или гость.. .»[1422]; ст. 158 - «А будет кто учнет писать на ком-нибудь иску на пятьдесят рублев, а с суда в том иску учнет слатися на стольников ина стряпчих ина дворян московских и на городовых дворян и детей боярских и на голов стрелецких и на дьякови на жильцов и на дворовых людей и на сотников стрелецких и на гостей и на подьячих...»[1423]. Насколько протест гостей был обоснован? Согласно ст. 26 Судебника 1550 г., «.. .бесчестие детем боярским» взималось против дохода с их кормленья; дети боярские, получавшие жалованье, удовлетворялись согласно его сумме, а «дяком полатным и дворцовым бесчестье что царь... укажет... А гостем большим бесчестья пятьдесят рублев...» Далее перечисляются торговые и посадские люди, боярские люди «добрые», тиуны, доводчики, крестьяне пашенные и непашенные, боярские и городские черные люди[1424]. Само оформление социальной группы гостей произошло в десятилетия, предшествовавшие созданию этого Судебника, в 30-40-е гг. XVI в., как считает ведущий исследователь этого вопроса[1425]. В Судебнике 1589 г. градации штрафа за бесчестье (ст. № 41-48) разделены по каждой категории: ст. 41 - «детем боярским, за которыми кормленье», ст. 42 - «детем боярским, ем л ют жалованье»; ст. 43 - «дияком полатным и дворцовым»; ст. 44 - «...гостю большему»; ст. 45 - «середнему гостю»; ст. 46- «... меньшему гостю»; ст. 46 - «торговым людем посацким и всем средним»; ст. 47 - «...боярскому человеку доброму» и т.д., таким образом, «место» гостей определялось довольно четко - непосредственно после «полатных и дворовых дьяков» - т.е. дьяков думных и приказных, и перемещение их в 1649 г. со второго на шестое место (после дьяков) могло стать серьезной «потерькой». Претензии гостей были признаны справедливыми, но результат челобитья, по-видимому, далеко превзошел их ожидания. «А на той их челобитной помета думного дьяка Михайла Волошенинова: 157 года августа 17 дня государь пожаловал, велел гостей в Уложенной книге написать против старых стоглавников, выше дьяков (sic! - Ю. Э.) опричь думных дьяков»[1426]. Что понимали тогда под «старыми стоглавниками»? Стоглав 1551 г. никаких статей, связанных с гостями и дьяками, не имеет. Видимо, речь шла о вышеупомянутых судебниках и приведении иерархических норм в соответствие с ними. Причем комиссия, «восстанавливавшая справедливость», пошла гораздо дальше, нежели это подразумевалось в требованиях гостей. Вместо того чтобы поставить их «чин» сразу после приказных дьяков, их написали перед дьяками, непосредственно после дворян московских - в ст. 30, 83, 91, и между головами стрелецкими и дьяками - в ст. 158[1427]. «И по тому их гостиному челобитью великий государь их гостей пожаловал, и челобитная за пометою думного дьяка отослана на Печатный двор к дьяку к Михайлу Ерофееву; в книге в Соборном Уложенье листы перепечатывал, гостей выше дьяков поставил»[1428]. Исполнение этого доселе в России беспрецедентного решения потребовало значительных технических усилий (впрочем, и законодательный акт печатался также впервые). К моменту подачи челобитной основная часть огромного по тем временам тиража (1100 экз.) уже разошлась: в обстановке мощного социального конфликта 1648-1649 гг. книги долгожданного свода законов были распроданы или разошлись в «безденежную роздачу»[1429]. По первоначальному варианту вышеуказанных статей книговеды и отличают так называемое I издание Уложения. После решения по делу сразу начались правка, допечатка исправленных листов и вплетение их в оставшиеся на Печатном дворе экземпляры, о чем сохранились записи в расходных книгах. В непереплетенных тетрадях листы, видимо, удалось заменить легко, но себестоимость издания выросла[1430]. Переделанный остаток первого тиража составляет сейчас так называемое «переходный» вид I издания и сохранился в небольшом количестве[1431]. Уже 27 августа вышел указ о публикации II издания, которое печаталось до 21 декабря и продавалось до 1651 г.[1432] Заметим, что в первоначальном столбце Уложения, помимо указанных недочетов, слова «гости и торговые люди» также были пропущены в перечне чинов в предисловии, но это заметили, вероятно, на стадии печатания I издания[1433]. Кроме того, еще авторы первого капитального исследования столбца и изданий Уложения заметили, что, «несмотря на царский указ, гости в некоторых местах стоят все-таки ниже дьяков»[1434]. По нашему мнению, это ст. 124 той же главы X: «А пошлин в государеву казну по судным делам имати у бояр, и у окольничих, и у думных людей, и у стольников, и у стряпчих, и у дворян московских, и у дьяков, и у жильцов, и у голов стрелецких, и у дворян, и у детей боярских городовых и у иноземцев, и у гостей и у дворовых людей всех чинов и у подьячих, и гостинные и суконные и черных сотен и слобод.. .»[1435]. Вероятно, челобитчики не обратили внимания на эту статью. Ввиду отсутствия самой челобитной гостей 1649 г. (она могла сохраниться в делопроизводстве приказов - Разрядного или Большой казны, но пока нами не обнаружена) неизвестно, от чьего имени она подавалась. Можно только предположить, что к ней имели отношение гости, участвовавшие в утверждении Уложения, - М. Васильев, Ф. Венедиктов и Б. Щипоткин, подписавшие беловой столбец (см. в издании № 200-201)[1436]. В части современной историографии бытует неточность, пошедшая, вероятно, от А. И. Маркевича[1437], понявшего челобитную гостей как жалобу на помещение их подписей под Уложением ниже дья- чьих[1438]. В действительности подобного конфликта быть не могло, так как дьяки, за исключением думных, вообще не входили ни в одну курию Земского собора и не подписывали Уложение. Добросовестнейший Маркевич заметил это противоречие, но не понял его, выдвинув гипотезу, что дьяки могли «схитрить», из местнических побуждений не подписавшись под гостями. Очевидно, он просто не успел ознакомиться с исследованием Веденюка и Мейчика (где дается верная трактовка события), опубликованным в том же 1879 г., что и его монография; современные издатели Уложения вернулись к верному прочтению документа[1439]. На обороте столбца имеются рукоприкладства печатника Ф. Ф. Лихачева и думного дьяка М. Данилова (см. по изд. № 41,42), а также делопроизводственные скрепы составителей свода законов - думных дьяков И. А. Гавренева, Ф. К. Елизарова, М. Д. Волошенинова и дьяков Ф. А. Грибоедова и Г. Леонтьева[1440]. Интересно, что гости били челом именно на двух последних, как виновников своей «потерьки», не осмеливаясь жаловаться на думных дьяков. Исследователи Земских соборов вообще и Собора и Уложения 1649 г. в частности, видимо, не задавались вопросом, почему некоторые категории служилого сословия не участвовали в подписании этого документа (например, младшие чины государева двора - стольники, стряпчие, жильцы), а также и дьяки. Возможно, причину следует искать в тогдашнем внутриполитическом кризисе и объяснять восстаниями в Москве и других городах и крайним ожесточением основных сил этого социального движения - посадского населения и городового дворянства против приказной бюрократии. Причем в прежние времена важнейшие политические акты Земских соборов подписывали не только думные, но и приказные дьяки- и Утвержденную грамоту 1598 г. об избрании на царство Бориса Годунова, и Приговор 30 июля 1611 г., и Утвержденную грамоту 1613 г. об избрании на царство Михаила Романова[1441]. Столь легкая и неожиданно превысившая по результатам ожидания победа гостей была, вероятно, связана со стремлением правительства заручиться их поддержкой, тем более что за год до этих событий были удовлетворены их требования подтверждения жалованных грамот корпорации, выданных Иваном Грозным и последующими монархами[1442]. Конфликт гостей и дьяков продолжился делом И. Д. Лопухина. 12 сентября 1649 г., менее чем через месяц после 17 августа - решительной победы гостей, он подал челобитную, в которой заявлял, что поскольку «били челом тебе государю гости, чтоб писать их гостей в Уложенную книгу наперед дьяков», и выиграли дело, то «не вели государь меня в Уложенной книге такими затеснить»[1443]. Лопухин был московским дворянином, служившим с 1610/11 г. по жи- лецкому[1444], а с 1625/26 г. - по московскому списку[1445]; в середине 1640-х гг. он был стрелецким головой, но уже ранее, видимо, хорошо зарекомендовал себя именно в административной и дипломатической службе[1446]. В 1646/47 г. он еще получает придачу по московскому списку, а, вероятно, в начале 1647 г. его жалуют в дьяки - в марте того же года он дьяк Приказа Казанского дворца[1447]. Неудивительно, что его обеспокоила ситуация с понижением статуса дьяков. И без того в Боярских книгах он благодаря новому чину автоматически понижался на одно место, поскольку список приказных дьяков помещался вслед за списком московских дворян[1448]. В челобитной Лопухин подробно освещает службы своего отца, московского дворянина, бывшего часто в товарищах у воевод и «уморенного безвинно», по его утверждению, царем Борисом в Лаишеве. При перечислении своих личных заслуг он особенно подчеркивает свою сорокалетнюю дворянскую военную и приказную службу, припоминая случаи, когда ему в подчинение назначали дьяков и гостей[1449]. Остается не вполне ясным, чего в принципе хотел добиться Лопухин применительно именно к этому документу, - поскольку его имени, так же как и других имен, в Уложении быть не могло, и просьба «в Уложенной книге меня холопа своего, писать особно, и от дьяков себе статьею, или от дьячества отставить»[1450] была невыполнима. В Соборном уложении учтен «особно» лишь один род, возведенный в ранг социальной группы, - «именитые люди Строгановы» (не считая особ царской семьи), да и то лишь в одной статье - где определяется сумма штрафа за бесчестье[1451]. Правительство явно не собиралось разрабатывать и вносить очередную поправку, которая определяла бы место в иерархии чинов дьякам, пожалованным из московских дворян. Поэтому было принято решение, типичное для ситуаций, определявшихся как безместие. «158-го году сентября в 12 де государь пожаловал, велел челобитье иво записать в Розряде, и вперед ему тово в бесчестье и в упрек и в случай, что он во дьяках, ево братье дворяном и хто ему в версту не ставить, потому что он взят из дворян во дьяки по его государеву имянному указу, а не ево хотеньем»[1452]. Аналогичный характер назначения подчеркивал много лет спустя дьяк А. А. Виниус в деле с Б. Михайловым: «А в прошлом... во 186-м году по указу... великого государя... Федора Алексеевича... а не по своей воли, велено мне быть во дьяках...», и ссылался на уже установившуюся практику записи в разряде именных указов «о тех, которые из дворян будут в дьяческой чин взяты»[1453]. Дело Лопухина было записано в книги Московского стола Разрядного приказа, что помогло ему уцелеть, в отличие отдела гостей - дьяков 1649 г., отправленного в Приказ книгопечатного дела, где за этот период столбцовый материал не уцелел, а в книгах сохранились записи преимущественно производственно-технологического характера[1454]. Дело Лопухина - единственный отклик на вышеописанный конфликт; материалы обоих, впрочем, будучи опубликованы в ПСЗ, давно стали достоянием историографии, в основном в качестве источника «для понимания места дьячества в структуре служилого СОСЛОВИЯ»[1455].Спустя 10 лет возникло новое дело со сходными участниками. Именно благодаря этому последнему нам известно о тяжбе гости - дьяки 1649 г., вошедшей в него составной частью. Развернулось оно в приказе Большой казны, в который входил Новый денежный двор. Традиционно туда в помощь дьякам-администраторам назначались головы из верхушки посада (преимущественно гостиная сотня), что являлось одной из форм их государственной службы. В апреле же 1659 г. вместе с дьяками (в приказе тогда сидели дьяки
В. Нефедьев, А. Ф. Ташлыков и И. И. Патрикеев)[1456] был назначен не член гостиной сотни, а гость М. В. Антонов (Васильев)[1457]. Обнаружив в выданном ему наказе свое имя ниже имен дьяков, он вместе с гостем Михаилом Ерофеевым[1458] подал челобитную начальникам Приказа Большой казны боярину И. Д. Милославскому и думному дворянину И. П. Матюшкину, в которой указывал, что «в наказе де пишут ево Матвея ниже дьячья имени, також как преж сего писали голов гостиной сотни торговых людей, а гости де никогда у государевых дел с дьяками не бывали»[1459], пересказывал вышеизложенное дело десятилетней давности и предъявил «подписную челобитную» от 17 августа 1649 г. Челобитье это вызвало энергичный протест приказной бюрократии. Обеспокоенные дьяки добились царского решения «про ту их дьячью честь и про них гостей сыскать своими великого государя приказы, Разрядом и Посольским и иными приказы»[1460]. Гости обладали такой веской и неопровержимой «находкой», как удовлетворение их челобитной 1649 г., и отсутствие протестного челобитья дьяков, и даже опубликованный порядок чинов в четырех статьях Соборного уложения. Судя по всему, теперь на ноги был поставлен весь приказный аппарат. «И против того дьячья и их гостиного челобитья в Розряде из государевых прежних указов и из старых и из новых книг и из списков и из осадных росписей выписано, и для подлинного розысканья против их челобитья в Посольской и в иные приказы посыла- ны памяти». По результатам проведенного розыска якобы установили, что «везде они гости писаны ниже дьяков многими месты» (что на самом деле не вполне точно, так как гости обычно занимали следующее после дьяков место), а также, что челобитья их гостинова на дьяков до 157-го года не бывало, и они гости били челом... на дьяков ложно». Обратим внимание на то, что челобитная 1649 г. не подвергалась сомнению[1461], не комментируется в деле и решение по ней. Скандала, связанного с перспективой заведомо проигрышного рассмотрения статей в Уложении, дьяки, видимо, стремились избежать. При наведении справок по приказам, как справедливо замечает Н. Ф. Демидова, конечно же сказалась их корпоративная заинтересованность. В результате боярская комиссия, рассмотрев подготовленный дьяками материал (гости же иных «случаев», кроме оспариваемого, не подавали), вынесла 20 апреля решение в пользу дьяков: «...слушали и приговорили дьячью чину быть честью выше гостиного имени». В приговоре указывалось, что со времен Ивана Грозного и до Михаила Федоровича «в государских указах и в розрядных старых и в новых книгах и в списках и в осадных росписях гости были написаны дьяков ниже многими месты, и у государевых дел гости были везде с дьяками бессловно, и челобитья их в том... до 157 году не бывало; да дьяки ж бывают... у дел с бояры, а гости ни у какого государева дела с бояры не бывают, а посылает... гостей для купецкого торгу и к таможенным сборам»[1462]. К сожалению, ныне неизвестно местонахождение напечатанного в ПСЗ дела; предпринятые поиски пока не дали результата, и мы не можем судить о том, насколько безропотно приняли поражение гости[1463]. Решающим фактором старшинства сочтена была служба дьяков в непосредственном подчинении у думных чинов, что якобы было невозможно для гостей. Корпорация последних, заметим, потерпела унижение даже терминологически - дьяки были в приговоре определены как «чин», а гости - как «имя». Может быть, здесь и проходила та грань, обозначаемая невключением гостей в боярские списки и книги, а тем самым и в разряд московских служилых людей[1464]. Гости, как уже нами указывалось, не пытались опротестовать не вполне справедливое решение, по крайней мере таких данных мы не имеем. Вероятно, они понимали, что в целом приговор просто возвращает прежнее положение (до 1649 г.), которое их вполне устраивало, сведений же о попытках гостей воспользоваться своим «местом» в последующее десятилетие также нет. Дьяки, правда, свои доказательства немного подтасовали: гости могли находиться в прямом подчинении у бояр и других думных чинов и минуя дьяков, о чем свидетельствуют разрядные записи. Однако, ввиду того что гости, в отличие от дьяков, не зависели напрямую от определявшегося властями оклада, они, видимо, не считали нужным отстаивать свою прежнюю «находку», удовлетворившись сохранением прежнего статуса, а события 1649 и 1659 гт. могут служить примером краткого взлета самосознания посадской элиты, схлестнувшейся с бюрократией в попытке занять более высокую иерархическую ступень, применив традиционные московские методы. И если победа гостей в первом конфликте отчасти выглядит неожиданной и находит объяснение в тогдашнем общем глубоком социальном кризисе, то поражение их во втором деле в эпоху, когда бюрократия не только полностью вернула свои позиции, но и продолжала усиливаться, вполне закономерно.
Еще по теме Дело «гости - дьяки»: конфликт корпораций:
- Дела после 1626 г. в Описи 1649-1653 гг.
- Проверка в Разряде дел по документам архивов других приказов
- Дело «гости - дьяки»: конфликт корпораций
- Местнические взаимоотношения представителей приказной бюрократии вне сферы приказной системы
- Глава9 МЕСТНИЧЕСТВО КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ РОССИИ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
- ПЕРЕЧЕНЬ СОХРАНИВШИХСЯ ПОДЛИННЫХ МЕСТНИЧЕСКИХ ДЕЛ
- Царь Федор и Борис Годунов
- 1. СТАНОВЛЕНИЕ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА В XIV – НАЧАЛЕ XVI в.
- ГЛАВА 6 Новгород