3 ЭКОНОМИКА и ЭНЕРГЕТИКА

Советская империя по сути представляла собой военно-политическую конструкцию. В первые годы после Второй мировой войны СССР пользовался тем, что в «социалистический лагерь» вошли более развитые в экономическом отношении Восточная Германия и Чехословакия.

Эти преимущества, однако, носили ограниченный и недолговечный характер. Далеко не все страны Восточной Европы, вошедшие в 1949 г. в Совет экономической взаимопомощи, можно было назвать передовыми в экономическом отношении. Но даже развитая экономика, например, тех же ГДР и Чехословакии, быстро деградировала из-за введения административно-командной системы. Что же касается неевропейских членов СЭВ — Кубы, Монголии, Вьетнама и Лаоса, то они были объектами масштабных и зачастую неэффективных программ развития, ежедневно обходившихся СССР в миллионы долларов.

«Социалистическая ориентация» ряда государств третьего мира — в большинстве своем бедных — по сути сводилась к получению советского оружия и экономической помощи. Об особых правах Москвы на эксплуатацию ценных сырьевых ресурсов в тех немногих ее странах-клиентах, которые ими обладали, речь не шла. Ангольские нефть и алмазы оставались в руках американских и других западных компаний. Власти Алжира ревностно контролировали нефтегазовые ресурсы страны, такую же политику проводили правительства богатых нефтью Ирака и Ливии. Москва могла надеяться максимум на то, что Алжир, Триполи и Багдад будут расплачиваться за советские оружейные поставки наличными; бедные страны вроде Эфиопии и Южного Йемена получили их фактически безвозмездно. В экономическом плане «заморская империя» СССР, несомненно,

была провальным проектом.

Когда к концу 1980-х годов советское руководство устало от «холодной войны» и решило ее прекратить, одной из выгод мира с Западом считалась возможность избавиться от бремени содержания клиентов в третьем мире. Власти новой России немедленно прекратили помощь тем странам, которые все еще ее получали, например, Афганистану и Кубе, не особенно задумываясь об экономических, социально-политических и военных последствиях этого шага. Когда же в «свободное плаванье» отправились страны СЭВ, в Москве это также было воспринято без особого сожаления.

Совет экономической взаимопомощи добило принятое в 1991 г. решение заменить в расчетах между его членами искусственную общую валюту — переводной рубль — реальными твердыми деньгами. Москве давно уже не нравилась схема, в рамках которой за советские энергоносители и сырье — их легко можно было продавать за твердую валюту — она получала низкокачественную восточноевропейскую продукцию. Переход на валютные расчеты, однако, означал конец СЭВ. А экономическая заинтересованность в Центральной Европе у России появилась лишь десятилетие спустя.

С исторической империей все обстояло по-другому. Москва рассматривала весь Советский Союз как единое экономическое целое: никакого разделения на «экономическую метрополию» и «эксплуатируемые колонии» не было. И хотя Узбекистан, например, традиционно считался источником сырья — от газа до хлопка — для промышленных регионов Союза, его столица Ташкент была крупным индустриальным центром. В конце концов ведь и сама РСФСР служила основным источником сырья для остальных четырнадцати республик.

Советская экономика отличалось высоким уровнем интеграции, и это была целенаправленная линия: в Москве принимались политические решения об увязке предприятий из разных уголков страны в единый комплекс. В основе лежал тот же принцип, согласно которому призывников отправляли служить как можно дальше от родных мест: советское, общегосударственное — выше местного.

После роспуска СССР Российская Федерация стала его единственным правопреемником — как в плане прав, так и обязательств. Москва взяла на себя ответственность за 103 млрд долл. советской внешней задолженности (в основном краткосрочной) и получила в собственность зарубежные активы СССР на общую сумму в 140 млрд. (в значительной степени невозвратные долги стран — клиентов СССР). В результате все новые независимые государства были полностью освобождены от внешних обязательств и могли начать с чистого листа, без задолженности. В то же время они не получили ни одного из зданий советских посольств и представительств за рубежом: этот второй компонент «нулевого варианта» вызывал их недовольство (а первый не был оценен по достоинству).

В 1990-х годах экономические отношения между Россией и другими странами СНГ страдали от хронического безденежья сторон. Результатом становились бартерные сделки, задержка платежей и неизбежные политические трения. Бессистемные и преждевременные шаги в интеграционном духе (например, отмена таможенных барьеров или практика сбора налога на добавленную стоимость) вели лишь к взаимным обвинениям. Договор о свободной торговле стран СНГ, подписанный в 1994 г., стал мертвой буквой с момента подписания.

К середине 1990-х годов, когда первый шок от крушения СССР прошел, в СНГ наступила некоторая стабилизация. Успехи макроэкономической политики Москвы и укрепление рубля ненадолго дали странам Содружества возможность наращивать экспорт в Россию. Однако дефолт 1998 г. резко ослабил роль России в региональной торговле. Первоначальные надежды на экономическую интеграцию окончательно сошли на нет. Украина, чья валюта вслед за российской мгновенно девальвировалась в 2,7 раза, и другие новые независимые государства стали ориентироваться на Евросоюз в качестве главного экономического партнера.

В начале 2000-х годов подпитывавшийся высокими ценами на энергоносители экономический рост в России снова вернул туда товары и рабочую силу из стран СНГ. Повышение уровня жизни в Российской Федерации (в докризисном 2008 г. по среднедушевому доходу она превосходила Украину в 3 раза, Молдавию в 6 раз, а Узбекистан, Киргизию и Таджикистан в 11—16 раз ') повысило ее привлекательность. Но «газовый шок» 2006 г., когда «Газпром» повысил тарифы на поставляемое странам СНГ «голубое топливо» до международного уровня, фактически нанес последний удар по бывшему СССР. Оставшись без российских субсидий, страны СНГ фактически наконец об

рели политическую свободу от бывшей метрополии. Теперь, однако, им приходилось сполна платить за газ.

Сегодня, через двадцать лет после распада СССР, процесс интеграции между его бывшими республиками по-прежнему идет медленно. Россия явно преобладает в СНГ: на ее долю приходится 72% совокупного регионального продукта. Однако ее роль в экономике Содружества в основном ограничивается поставками энергоносителей и другого сырья и предоставлением сравнительно открытого рынка сбыта для товаров и трудовых ресурсов соседних стран. В принципе Россия должна быть заинтересована в стабильности и экономическом росте на пространстве СНГ. Это, несомненно, способствовало бы ее собственному развитию и приросту ее капитала.

В краткосрочной перспективе, однако, Россия извлекает выгоду из того, что ее соседи менее развиты экономически, и даже из неурегулированных конфликтов на их территории. Москва понимает, что непрозрачность, характерная для экономики постсоветских государств, дает российским компаниям определенное конкурентное преимущество перед западными соперниками, которое они могут утратить при усилении транспарентности и выравнивании правил игры. Кроме того, по политическим причинам Россия проигнорировала экономический рост в Грузии после 2003 г. и успехи, достигнутые Украиной в «оранжевую» эпоху.