ЭЛАМ КММБЭЛЛ РУССКОЕ ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС В ЭПОХУ ВЕЛИКИХ РЕФОРМ. 1859—1863
Поражение в Крымской войне потрясло Российскую империю; оно ознаменовало собой начало периода, длившегося около десяти лет, который получил название эпохи Великих реформ. Центральное место в нем занимает одно из важнейших событий истории России XIX столетия, — отмена в 1861 г.
крепостного права. Оно произошло на фоне глубокого политического кризиса (который иногда называют первой революционной ситуацией в России), длившегося с 1859 по 1863 г.Выделим основные вехи этого кризисного четырехлетия. Государство объявило о своем намерении освободить крепостных крестьян и осуществить некоторые другие важные реформы. Граждане — или же вначале, видимо, правильнее сказать «подданные империи» — в ответ на инициативы государства выступили со своими собственными инициативами. В течение буквально нескольких лет предыдущая эпоха в развитии русского гражданского общества, для которой были характерны небольшие дискуссионные кружки, сменилась новой: возникли многочисленные более крупные организации, объединения и союзы. Время политических партий еще не пришло, однако это было уже начало организованного гражданского общества. В планы правительства, однако, не входило проведение «гражданской реформы», поскольку правящие круги не были непосредственно в ней заинтересованы. Государство не выработало никаких других способов действий в отношении выплеснувшейся общественной активности, кроме тех, что были им унаследованы от царствования Николая. I. Последующая конфронтация между государством и его пробудившимися к гражданской жизни подданными стала причиной возникновения революционной ситуации; именно в этом — истоки русского революционного подполья. Таким образом, революционное движение складывалось как реакция на то, что «подданным» империи в самом начале процесса их гражданской самоорганизации был прегражден путь1.
Если ту эпоху представить в виде грандиозного оперного спектакля, то главные роли в нем исполняли бы пять хоров.
В порядке их появления на сцене это: государство, крестьянство, поместное дворянство, группы национальных меньшинств и, наконец, зарождающееся гражданское общество. В каждом из «хоров» выделяется по нескольку выдающихся солистов, однако действие держится не на них, а скорее на поведении групп, составляющих «хоры». Эти группы действуют в рамках определенных институтов или общественных организаций, а иногда выступают и массово, как, например, в случае крестьянских волнений или усмирения этих волнений при помощи войск. В этой опере, как будто созданной Модестом Мусоргским и поставленной Сергеем Эйзенштейном, все участники объединены общим стройным, хотя и стихийным действом, лишь изредка выступая віперед для сольной партии.Представим сцену, которую в глубине пересекает высокая крепостная стена. Государство — позади этой стены, а другие четыре «хора» почти всегда находятся перед стеной, в тени ее. Имперское государство, однако, отнюдь не скрывается где-то в глубине сцены, напротив, оно возвышается и доминирует над всем действием 2.
«Хор» государства не всегда звучал стройно. Глубокие разногласия среди царской администрации относительно масштабов, темпов проведения и характера реформы угрожали стабильности правительства изнутри. Морское министерство, возглавляемое великим князем Константином Николаевичем, давало приют реформаторам и тем, кто находился в оппозии к традиционной власти централизованного государства. Официоз министерства — журнад «Морской сборник» в середине 50-х годов был главным рупором сторонников реформ. В их поддержку выступил и орган Военного министерства — «Военный сборник», где некоторое время (в 1858 г. сотрудничал в качестве одного из редакторов Н. Г. Чернышевский3. Русская православная церковь, духовенство принимали деятельное участие в событиях4. Позади стены мы видим четкие контуры четырех группировок: царский двор, министерское чиновничество, офицерство и церковь. По ходу событий каждая из этих четырех группировок порой выступала самостоятельно, заявляла о себе, а затем снова возвращалась на свои позиции за бастионами государства.
Хотя устои государства явственно зашатались и в какой-то момент, зимой 1861/62 г., даже казалось, что оно готово рухнуть, все же в конце концов оно сумело выстоять и преодолеть кризис.И традиционные государственные институты, и социальные структуры пребывали в нехарактерном для них ранее мобильном состоянии. Три из четырех «хоров», находившихся перед стеной государственной власти (исключение составляло лишь крестьянство), удивительным образом «сливались» с государственным «хором» за стеной, а кроме того, все время обмени- вались членами между собой. Гражданское чиновничество, армия и духовенство постоянно выталкивали из своих рядов большое число людей, которые больше не могли продолжать карьеру «за стеной». Эти люди присоединялись к «хору» общественного движения, привнося в него дополнительный элемент недовольства.
Ярким примером подобного «перемещения» может служить судьба Николая Серно-Соловьевича — честолюбивого молодого бюрократа, ставшего затем революционным заговорщиком. Александр Слепцов, другой организатор подпольной организации — «Земля и Воля», долгое время служил в Министерстве просвещения. Полковник Николай Обручев, занимавшийся активной деятельностью в Литературном фонде, Шахматном клубе и т. д., преподавал в Николаевской академии Генерального штаба. Подполковник Александр Путята, разработавший множество проектов для. общественных организаций, был также приписан к Генеральному штабу. Полковник Петр Лавров, занимавший руководящие должности в Литфонде и Шахматном клубе, был профессором Артиллерийской академии. Многие из сыновей священников, не собиравшиеся посвятить себя духовной карьере, оставили свой след в истории этого периода: Николай Добролюбов (один из редакторов «Современника», самого популярного журнала той эпохи), Григорий Благосветлов (редактор еще одного очень популярного журнала — «Русское слово», член Литфонда и Шахматного клуба и один из основателей организации «Земля и Воля») и, конечно, Н. Г. Чернышевский.
Таким образом, в государстве — первом «хоре» политической драмы 60-х годов XIX в.
— звучала явная разноголосица. Второй и третий «хоры» — крепостные крестьяне и их хозяева- дворяне — также не отличались стройностью. Массовые «хоры» крестьян выражали свое недовольство, причем тщательный анализ крестьянских волнений выявляет несколько большую степень организованности, чем можно было бы ожидать5. Дворянские комитеты в губерниях обсуждали вопрос об отмене крепостного права; на своих традиционных собраниях дворяне метали громы и молнии, возмущаясь произволом правительства. Дворянский «хор» выступал с большим чувством, но без особого эффекта6. Третий «хор» перед стеной государства состоял из представителей национальных окраин. Он был весьма разнороден и в те годы относительно невелик. Империю всегда слегка лихорадило из-за того, что многие нерусские нации и народности, управляемые из Санкт-Петербурга, испытывали чувство негодования по отношению к царской власти7. Мы вскоре увидим, что именно Польское восстание 1863 г. обозначило конечный рубеж революционной ситуации.Дворянство и национальные меньшинства вели важнейшие партии в четвертом «хоре» — гражданском обществе; он появился на сцене последним, но заявил о себе наиболее четко и определенно среди всех «хоров», противостоящих государственной власти. Гражданское общество (тогда чаще использовался термин «общество», иногда — «публика») формировалось вместе с развитием сети разнообразных добровольных объединений. Иными словами, абстрактное понятие «общество» нашло свое конкретное воплощение в деятельности сотен отдельных обществ. Они представляли всевозможные виды групповой деятельности: акционерные общества и банки, сберегательные и ссудные кассы, страховые общества, промышленные, железнодорожные, пароходные, торговые компании, журналы, школы, сельскохозяйственные общества, мастерские (/плотницкие, сапожные, швейные), кооперативы (потребительские, производственные, жилищные), вновь возродившиеся к жизни крестьянские сходы, общества (братства) трезвости, религиозные общины, объединения священнослужителей, организации национальных меньшинств, научные общества, профессиональные группы (юристы, врачи, журналисты, учителя, архитекторы, актеры и драматурги, переводчики, писатели), издательства, книжные магазины, публичные библиотеки, городские коммунальные службы (компании городских осветительных сетей, общественные прачечные, пожарные команды, водопроводные и канализационные компании), благотворительные фонды и организации и многие другие8.
Можно выделить пять основных узлов, вокруг которых в основном группировались общественные структуры: 1)
дворянские собрания, комитеты, сельскохозяйственные общества и различные предпринимательские союзы (1858— 1862 гг.); 2)
Литературный фонд, его провинциальные филиалы, студенческая секция и Вольный университет (1859—1862 гг.); 3)
комитеты по распространению грамотности, воскресные школы, торговля педагогической и общеобразовательной литературой и пресса (1859—1862 гг.); 4)
Шахматный клуб (1861 —1862 гг.) и, наконец, 5)
организация «Земля и Воля» (1862—1863 гг.).
Первые организации, выступившие с гражданскими инициативами, были связаны с дворянской оппозицией.
В 1859 г. два авторитетных добровольных общества — Вольное экономическое общество и Императорское Географическое общество — образовали политико-экономические комитеты, которые имели явную политическую направленность9. В 1860 г. наблюдалось значительное оживление деятельности Московского общества сельского хозяйства; подобное общество возникло и в Петербурге 10.Необходимо подчеркнуть, что наиболее активны в политическом отношении были группировки, связанные не с сельским хозяйством, а с экономикой и техникой, например общества лароходств, железных дорог и городского хозяйства11. Особую активность на политической арене проявляло «Русское общество пароходства и торговли» 12.
Такое же оживление царило и в среде лиц свободных профессий, особенно тех, которые были связаны с культурой и образованием: от писателей и ученых, издателей и книготорговцев до школьных учителей. В 1858 г. умирающее «Общество любителей российской словесности» в Москве вновь воспряло к жизни под руководством Лонгинова, К. С. Аксакова и А. С. Хомякова 13.
Наиболее быстро растущей и к 1862 г. самой крупной общественной организацией было Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым — Литфонд, исполнительный комитет которого находился в Петербурге. Литфонд был создан в 1859 г., среди его основателей были П. Анненков, И. Тургенев, А. Краевский, К. Кавелин, Н. Серно-Соловьевич, П. Лавров, Н. Чернышевский и еще около семидесяти ведущих писателей, издателей, ученых и журналистов. В год отмены крепостного права число его членов уже составляло приблизительно 600 человек. Благосветлов, братья Курочкины, А. Слепцов и другие центральные фигуры русской оппозиции той эпохи присоединились к Литфонду в первые недели его существования. Многие из этих людей стали хорошо известны в связи с революционной организацией «Земля и Воля», возникшей несколько позже. Членами Литфонда были не только писатели и ученые, туда входили экономисты, изобретатели, предприниматели, учителя, чиновники, офицеры, книгоиздатели, переводчики, юристы и врачи — это было все общество в миниатюре 14.
Отделения Литфонда функционировали в Москве, Саратове, Одессе и других крупных городах.Цель и задачи Литфонда были декларированы в самом его названии: собирать и распределять денежные средства в помощь нуждающимся литераторам и ученым. Однако многие втайне надеялись, что Литфонд мог бы стать профессиональным объединением писателей и ученых или даже центром формирования независимого и просвещенного общественного мнения. Денежные фонды складывались из взносов, которые принимались от любого желающего. Огромную сумму предоставила царская семья. Литфонд организовывал публичные чтения и драматические представления. Так, в 1860 г. А. Писемский, Ф. М. Достоевский, Ап. Майков, Д. Григорович, А. Краевский, И. С. Тургенев и другие «столпы» Литфонда выступили в роли актеров, сыграв в сенсационном публичном спектакле- бенефисе по пьесе Гоголя «Ревизор». Денежные средства Литфонда вскоре превысили 35 тыс. рублей, что составляло огромную сумму. Такого империя еще не знала.
Помощь Литфонда состояла в единовременных пособиях временно бедствующим писателям или ученым, а также в постоянных пенсиях нетрудоспособным и престарелым. Определенная тенденция в распределении пособий проявилась в пер- вые же месяцы. Литфонд оказывал поддержку декабристам, возвращавшимся из сибирской ссылки, семьям почитаемых лидеров общественной оппозиции (например, престарелому сыну Александра Радищева и сильно нуждающейся вдове Виссариона Белинского), а также бывшим членам группы петрашевцев, действовавшей еще в 1848—1849 гг. Литфонд выкупил из крепостного рабства нескольких членов семьи украинского поэта Т. Г. Шевченко. Более того, из казны Литфонда выделялись средства и на то, чтобы (по выражению П. Лаврова) оказывать поддержку «более здоровым элементам общества». Так, профессор Платон Павлов получил значительную сумму — 500 рублей в период, когда он организовывал в Петербурге воскресные школы.
Литературные вечера Литфонда неожиданно переросли в нечто большее, чем мероприятие по сбору денежных средств. Все присутствовавшие на них чувствовали огромный ттр,илив эмоциональной энергии, источником которой была не только сцена, читаемые с нее произведения, но и сердца» самих слушателей. Собиравшаяся на вечера публика не просто получала информацию. Аудитория ловила слова, через которые могла выразить свой глубоко прочувствованный (хотя и пассивный) протест, представляющий собой пока просто ощущение новой свободы—свободы собрания и высказывания. Пестрая толпа в военных и чиновничьих мундирах, студенческих тужурках, в вечерних туалетах и в традиционной русской одежде являла настоящий исторический спектакль. Эти собрания формировали новую в России силу — общественность. Алексей Плещеев, член Петрашевских дискуссионных кружков, а позднее один из уполномоченных московского отделения Литфонда, подчеркивал, что Литфонд свел воедино всех, независимо от их общественного и материального положения. Членство в Литфонде представляло собой миниатюрную копию идеи Французской революции о «citoyen»15, а публичные собрания были репетици-
Мероприятия Литфонда и его отделений помогали выявлять ями «Liberte, egalite et fraternite»1615.
весь спектр интересов в среде провинциальной и столичной общественности, но одновременно усиливали неблагоприятное впечатление, которое Литфонд производил на полицию в силу своего пестрого социального состава.
В августе 1860 г. группа видных деятелей и основателей Литфонда, отдыхавших на острове Уайт у берегов Англии, собралась, чтобы обсудить проект создания дочерней общественной организации при Литфонде— Общества по распространению грамотности и начального образования. Дискуссии шли под председательством Ивана Тургенева. Молодой чиновник и общественный деятель Александр Слепцов, которого чаще всего вспоминают в связи с созданием организации «Земля и Воля», также принимал участие в этих дискуссиях, когда они были продолжены в Западной Европе. Другой участник дискуссий на острове Уайт, П. Анненков, осенью того же года привел Слепцова в Литфонд. Проект, обсуждавшийся на острове Уайт, не был претворен в жизнь, но такого рода организации вскоре появились в разных уголках империи, и повсюду в их руководстве принимали участие активисты Литфонда.
В апреле 1861 г. Вольное экономическое общество внесло некоторую упорядоченность в развитие подобных организаций, создав свой Комитет грамотности. Этот комитет занялся созданием технических и сельскохозяйственных школ, изданием учебников и других книг, а также сбором данных об уровне образования населения по всей территории России. Через несколько недель после своего учреждения Комитет грамотности уже насчитывал 170 членов в 30 губерниях16. Он работал в тесном контакте со всеми организациями, стремившимися наладить связи с народом.
Зимой 1862 г. Слепцов побывал в кружках, созданных в приволжских городах: Ярославле, Нижнем Новгороде, Саратове 17. Он ездил туда в качестве сотрудника Комитета грамотности, однако сам траіктовал миссию этой организации более широко. Будучи участником дискуссионных собраний в Западной Европе, на которых рождался проект общества по распространению грамотности, Слепцов рассматривал Комитет грамотности как составную часть более широкого замысла — создания организации «Земля и Воля», о чем уже говорилось в некоторых обществах, в которые он входил. Но если замысел «Земли и Воли» еще только обсуждался в узких кругах, то Литфонд и Комитет грамотности уже были реально существующими разветвленными организациями. Они еще шире охватили территорию Российской империи, когда в сотнях мест пустило корни движение воскресных школ 18.
В феврале 1861 г. Министерство просвещения одобрило проведение регулярных собраний всероссийского исполнительного комитета и представителей местных воскресных школ с целью «обеспечить единство действий». Анненков, который привел Слепцова в Литфонд, стал первым председателем всероссийского комитета по распространению грамотности. Воскресные школы были организационно связаны с комитетами грамотности, а также с Литфондом, который взял на себя миссию просвещения народа. В Российской империи начала формироваться густая сеть просветительских учреждений. К лету 1862 г. сотни воскресных школ, организованных почти во всех районах страны и ставивших перед собой задачу дать бесплатное начальное образование всем неимущим, получили официальное одобрение.
Деятельность школ в определенной степени координировалась. Их общественно-политическое значение было всем доста- точно ясно, однако школы отнюдь не были чем-то вроде тайных обществ. Они появились на свет так же естественно, как и другие организации, о которых мы говорили, — иными словами, они возникли как воплощение различных и в то же время сходных в своей основе представлений о необходимости соединения способностей и стремлений образованного общества с широкими социальными нуждами. Вряд ли можно было найти более органичное выражение активности интеллигенции, чем создание школ. Оно точно так же, как литературная, публицистическая, издательская деятельность, давало выход самым естественным профессиональным интересам пробуждающейся, интеллигенции.
Нигде так отчетливо не проявилось столкновение интересов государства и общества, как в конфликтах по вопросам цензуры и контроля за прессой. С деятельностью комитетов грамотности было связано основанное в марте 1862 г. в Петербурге Общество по изданию дешевых книг для народа 19. На территории Российской империи появилось еще несколько организаций подобного рода. В центре этой деятельности — ведущие активисты Литфонда: П. Лавров, А. Слепцов, А. Энгельгардт и А. Ф. Погосский, издатель и редактор журнала для народа «Народная беседа», активный член педагогических обществ и впоследствии один из деятелей организации «Земля и Воля».
Братья Серно-Соловьевичи занялись издательским делом. Связанный с Шахматным клубом и движением по распространению грамотности, Николай Серно-Соловьевич заложил родовой дом, занял 25 тыс. руб. и открыл книжный магазин їй издательство. Братья намеревались сделать свой книжный магазин средоточием всего прогрессивного, предполагали они и продавать учебники по низким ценам, поскольку открытие воскресных школ повлекло за собой расширение книжного рынка. Школы, находящиеся в таких отдаленных местах, как, например, Саратов, делали большие заказы через магазин! братьев Серно-Соловьевичей. Просвещение большей частью неграмотного населения России было благодатной сферой приложения энергии общественности, где каждый мог использовать свои природные таланты и способности в близкой ему области книжного дела, от написания текста до распространения печатной продукции, а также на других стадиях этого процесса. Таким образом формировались разветвленные и сложные общественные структуры, налаживались контакты с народными массами20.
Удивительно быстро процесс общественной самоорганизации происходил в университетах. Важнейшим его элементом были различные университетские студенческие организации: землячества (обьединявшие студентов, приехавших из одного города, местности или принадлежащих к одной национальности), библиотеки, читальни, студенческие суды и студенческие собрания, на которых принимались решения по важным для студентов вопросам. Во всех университетах Российской империи наблюдались резкое увеличение числа студентов и подъем общественно-организационной активности среди вновь поступивших 21.
Формированию студенческих организаций способствовало то же активное осознание корпоративных интересов, которое вызвало к жизни и комитеты грамотности, и воскресные школы. Фактически студенческая среда была основным поставщиком подготовленных учителей для воскресных школ. Во всех главных университетах страны для удовлетворения более специфических корпоративных нужд и потребностей появились и другие организационные нововведения: студенческие собрания, курительные комнаты; суды, органы самоуправления, студенческие кассы и др. Они отвечали разнообразным потребностям малообеспеченных студентов, число которых все время росло. Поток таких студентов буквально наводнил либерализованные университеты, когда после Крымской войны государство распахнуло их двери перед детьми мещан и разночинцев — элементов средних слоев общества, придерживаясь политики добродушного безразличия в отношении многих студенческих нововведений. Как только представилась возможность, студенты во всех университетских сообществах поспешили взять в свои руки контроль над повседневными делами. Студенческая жизнь часто ассоциируется с различными безрассудными забавами, но всегда в основе требований и деятельности студентов лежат их коренные интересы 22.
Утверждение, что студенческие организации внесли свою лепту в политические беспорядки того времени, отнюдь не ново23. К этому необходимо добавить, что студенты действовали в тесной связи или же параллельно со «взрослыми» общественными организациями. Невозможно отделить действия студентов от действий профессоров, даже если мы видим их отличительные особенности. С официальной точки зрения университеты представляли, собой одну из сфер государственной службы. Профессора и студенты даже не рассматривались как гражданские лица: профессорские звания по табели о рангах соответствовали офицерским чинам, а студенты приравнивались если не к солдатам, то по крайней мере к кадетам, готовящимся к получению первого гражданского чина. Некоторые из наиболее значительных общественных волнений были вызваны борьбой за пересмотр устава университетов, освобождение профессоров и студентов от прежней опеки государства, усиление их позиций в гражданском обществе. Таким образом, борьба внутри университетов была вполне в русле с другими характерными проявлениями широкого общественного движения. Когда в начале 1859 г. Петербургский университет расширил список лекций, предлагаемых широкой публике, печатный орган Военного министерства «Русский инвалид» прокомментировал это событие следующим образом: «Кажется, ни один из наших университетов не стоит так близко к обществу, как Санкт-Петербургский университет»24.
Студенческие инициативы и интересы были связаны с деятельностью Литфонда. Еще до начала студенческих беспорядков осенью 1861 г. студенты обращались к посредничеству Литфонда для разрешения внутриуниверситетских споров. Многие ведущие деятели Литфонда были уважаемыми и популярными профессорами. Благодаря вмешательству Литфонда в начале весны 1861 г. удалось избежать скандала, который мог разразиться из-за незаконного использования средств из студенческой казны. Благодаря своим тесным контактам с Министерством просвещения Литфонд защищал либерализацию университетской жизни.
В то лето власти неожиданно решили изменить проводимую ими на протяжении предыдущих пяти лет либеральную политику в отношении высших учебных заведений. Государство отменило стипендии, стало запрещать студенческие организации (суды, кассы, собрания, библиотеки, читальни и т. п.) и строго ограничило поступление в университеты. Приблизительно для половины студентов, уже занимавшихся в университетах, это означало крушение всех надежд на дальнейшую карьеру. Это также означало свертывание общественной жизни для тех, кому удалось остаться в университете.
Эти перемены затронули не только студентов, но и весь процесс обучения: реакционные меры были направлены также против программ тех преподавателей, которые были ориентированы на большую независимость университетов от государства. В целом изменение государственной политики по отношению к университетам воспринималось активными сторонниками реформ в обществе, среди профессорско-преподавательского состава и студентов как пощечина всем, кто отстаивал дело общественного и интеллектуального прогресса. Само обсуждение этой проблемы в министерствах и выбор времени для объявления о переменах были явным оскорблением общества: студенты впервые узнали об этом, вернувшись в университеты осенью. Они выразили свой протест «en masse». Государство ответило суровыми мерами: был закрыт Петербургский университет и арестованы сотни студентов в Петербурге и других университетских городах.
Симпатии общества в целом были на стороне студентов. Исполнительный комитет Литфонда уже к 16 октября выделил 500 руб. и предоставил комитету профессоров полномочия по распределению этих средств, оговорив, что эти деньги должны быть использованы на помощь неимущим студентам в завершении образования. В середине декабря, Комитет выделил еще 1000 руб. для студентов и согласился вести распределение денежных пособий25.
Судя по счетам Литфонда, 57 студентов получили 1150 руб., причем суммы варьировались от 5 до 60 руб. В распределении финансовой помощи, среди прочих, активное участие принимали Кавелин, Лавров, Чернышевский и известный дипломат Егор Ковалевский. В отчете Литфонда, представленном министру просвещения А. В. Головнину, все получившие денежное пособие в 1861 г. значатся как одно юридическое лицо26; таким образом, Литфонд избежал необходимости представлять поименный список. Более подробные собственные списки Литфонда раскрывают причины, по которым это было сделано: некоторые из этих лиц были руководителями студенческих волнений 27.
Николай Утин и Лонгин Пантелеев, будущие лидеры «Земли и Воли», получали литфондовские деньги и стали наиболее активными членами студенческой секции Литфонда, созданной в течение первых месяцев 1862 г. Эта секция смело начала свою деятельность, не дожидаясь официального разрешения. Ее основным проектом было создание Вольного университета, который обеспечил бы студентам продолжение учебы на время закрытия столичного университета28. На самом деле многие студенты и профессора мечтали о том, что их новосозданный университет, руководимый самими профессорами, заменит государственное учебное заведение. Созданный по модели французского колледжа, Вольный университет представлял собой курс лекций, которые читали ведущие ученые страны. Публичные лекции должны были быть открыты для широкого посещения. Зимой 1862 г. взволнованная публика вместе со студентами и профессорами заполнила лекционный зал. Это было в каком-то смысле естественным продолжением идеи воскресной школы.
Вдохновленное успехами, русское общество расширило и активизировало свою деятельность осенью 1861 г. Все более политизировавшаяся энергия искала выход в создании новых организаций. В октябре 1861 г. после некоторых колебаний активисты Литфонда, рассмотрев несколько возможных вариантов, остановились на Шахматном клубе — «Обществе любителей шахматной игры». Шах-клуб существовал уже много лет; теперь же, когда свыше 100 наиболее активных общественных деятелей столицы взяли руководство им в свои руки, он полностью трансформировался29. Государство никогда бы не дало разрешения на создание общества, подобного тому, какое собирались организовать эти активисты. Подняв свой флаг над уже существующей организацией, новые члены обошли бюрократические формальности. Шах-клуб дал возможность расширить политическую направленность деятельности Литфонда, воскресных школ и других общественных организаций. Члены Шах-клуба выбирали темы своих заседаний с удивительной и совершенно непривычной политической смелостью, охватывая гораздо более широкий круг проблем по сравнению с тем, который обсуждался ранее существовавшими обществами: отмена цензуры, реформа системы налогообложения, вве- дение конституционного правления. Таким образом, эти новые «шахматисты» обдумывали политические ходы против русского императора, а отнюдь не ходы на доске против шахматного короля 30.
Все правовые и административные нормы соблюдались строжайшим образом, но было очевидно, что ведущими деятелями Шах-клуба стали активисты левого крыла Литфонда: Лавров (избранный одним из трех старост клуба), Чернышевский и Благосветлов, братья Серно-Соловьевичи и Курочкин, а также Григорий Елисеев (бывший преподаватель Казанской духовной академии, в то время работавший в редколлегии «Современника»), Николай Костомаров (который за время своей десятилетней ссылки в Саратове с 1848 по 1858 г. стал историком и теоретиком российского феодализма) и П. В. Павлов (один из основателей движения за открытие воскресных школ). В этот же период в деятельности Шах-клуба принимали участие и некоторые руководители студенческих волнений Б Санкт-Петербургском университете; здесь же мы находим имена наиболее активных членов студенческой секции Литфонда,, в том числе Н. Утина и А. Пантелеева.
Суть ситуации проявилась в истории с профессором П. Павловым, который прочел одну из публичных лекций под эгидой Вольного университета. Темой его лекции было тысячелетие России. Текст лекции, как обычно, был одобрен цензором, который, конечно, не мог предполагать столь бурной реакции слушателей. Если в тот вечер произошел всплеск бунтарских настроений, то публика была повинна в этом не меньше, чем сам Павлов. Он отметил юбилей своего государства, рассказав о том, как на протяжении всего ее тысячелетнего существования Россия была рабовладельческой страной, с мощным централизованным государственным аппаратом, где всегда подавлялись малейшие проявления общественной независимости31. Публика поддерживала лектора шумными аплодисментами; стены зала сотрясали крики одобрения. Полиция быстро исправила промах цензора. На следующий день после лекции Павлов был арестован, а через 3 дня он был уже на пути в Ветлугу, в ссылку. Его «сообщника» — публику, состоящую из членов Литфонда, Комитета грамотности, Шах-клуба и учителей воскресных школ, — не тронули, и она имела возможность обдумать свой следующий шаг.
До этого случая активисты Литфонда и Шах-клуба уже дважды выражали свой протест — в связи с незаконным арестом Михаила Михайлова, популярного поэта, одного из основателей Литфонда, члена Шах-клуба и редактора массового «Энциклопедического словаря» (издание, задуманное Литфондом и построенное по принципу «Энциклопедии» Дидро). Теперь они вновь выступили с протестом против акта произвола — ареста и ссылки профессора Павлова. Они составили протесты по всей форме (или, точнее, с претензией на это) от имени юридического лица — корпоративных представителей «общества».
Михайлов выразил свои взгляды в знаменитом памфлете «К молодому поколению», а Павлов свои — в лекции, вызвавшей столь бурную реакцию. Эти взгляды в различной степени разделялись общественностью, но суть дела была не в согласии или несогласии с текстами прокламации или лекции. Протесты по делу Михайлова были тщательно продуманными, коллективными жалобами на акт произвола государства по отношению к коллеге-интеллигенту. Протест по делу Павлова был также корпоративной жалобой в защиту корпоративных интересов, которые в наше время назвали бы гражданскими правами или, в более широком смысле, правами человека. В действительности тексты этих коллективных протестов говорят нам не меньше или даже больше об образе мыслей людей той эпохи, чем тексты самих прокламации и лекции32.
Следующие 6 недель были критическим периодом. В это время наиболее смелые активисты начали решительно разворачивать деятельность Шах-клуба в направлении открытой политической конфронтации с государством, предпринимая одновременно различные нелегальные акции; так, была выпущена прокламация «Земская дума» и впервые стало обсуждаться создание организации типа будущей «Земли и Воли».
В этот период появилось около 80 прокламаций. Спектр содержавшихся в них политических требований можно суммировать следующим образом. Во-первых, объявленная отмена крепостного права представляет собой обман и обречена на провал. Во-вторых, только весь народ, включая все сословия, может добиться подлинной свободы, действуя против самодержавного государства под руководством прогрессивных лидеров. В-третьих, здание подлинной свободы может быть органично построено только на основе национальных традиций, таких, как мирской сход, земский собор, при самом широком представительстве. В-четвертых, добиться этого можно не стихийным бунтом или мятежом, а только планомерной подготовительной организационной работой, за которой последует решающая политическая акция, возможно, даже вооруженное восстание. В этих прокламациях в еще большей степени, чем крестьянская община, идеализируются гражданское общество и парламентская демократия33.
«Земская дума» явилась квинтэссенцией политических идей, содержавшихся в прокламациях той эпохи, точно так же, как Шах-клуб представлял собой квинтэссенцию организованных общественных инициатив. До сих пор большинство общественных инициатив зарождалось и реализовывалось в полном соответствии с буквой закона. Но размах этой деятельности, ее огромный резонанс превзошли все ожидания. Никто из тех, кто давал официальное разрешение, или тех, кто его добивался, не могли в полной мере предвидеть всех' последствий. Хотя инициативы общественности были вшлне законны и по форме и по существу, государство инстинктивно ощущало угрозу для, себя. Но эту угрозу видела не только полиция. Многие люди, охваченные вначале порывом небывалого энтузиазма в отношении общественных инициатив, по мере того, как начинали более ясно понимать, что происходит, и замечать первые признаки надвигающейся опасности, стали отходить в сторону. Однако многие прекрасно чувствовали себя в атмосфере нарастающего кризиса и приветствовали идею конфронтации с государством. В конце концов некоторых закрутило в водовороте событий; их собственный выбор или решение уже почти не могли повлиять на темп или направление развития событий.
Полиция Российской империи убеждала правительство покончить с отеческой снисходительностью в отношении свободного развития общественного движения. Полиция все более определенно рассматривала активность общества как злокачественное новообразование и иностранную заразу. В минуту откровенности шеф жандармов Василий Долгоруков предсказывал, что теперь, когда свыше половины населения страны обязаны своим образованием независимым учебным заведениям, могут возникнуть политические беспорядки. Министр внутренних дел П. А. Валуев все больше склонялся к тому же мнению. В этом отношении длинное донесение Валуева о движении воскресных школ представляет собой весьма примечательный документ. При внимательном анализе становится заметно стремление Валуева увидеть в воскресных школах широкую сеть преступного заговора, поскольку он опасался, что при помощи этих школ налаживается эффективная и независимая связь между просвещенным обществом и неграмотным народом. Такие школы были необходимы и явно справлялись со своей задачей, однако, по мнению Валуева, они должны были функционировать под строгим контролем центрального государственного аппарата, а не под руководством независимых общественных организаций 34.
Военный министр Дмитрий Милютин не доверял обществу и считал, что только государство может нести прогресс. Его также беспокоило то, что студенческая секция брала на себя функции, не предусмотренные при регистрации Литфонда, и что секция вмешивается в деятельность официальных учреждений, созданных с этой целью35.
273
ю Зак. 251
Самые крупные и наиболее активные общества той эпохи — например Литфонд, Шах-клуб, Комитет грамотности при Вольном экономическом обществе, воскресные школы, публичные библиотеки и книжные магазины — были официально разрешенными и вполне легальными организациями. В то же время уже самим своим существованием они мешали государству с гордостью носить лавры великого реформатора. Списки членов этих обществ изобиловали именами людей, считавших или начинавших склоняться к тому, что именно имперское государство является основным препятствием на пути страны к прогрессу. Чувство неудовлетворенности вследствие несбывшихся ожиданий, охватившее, с одной стороны, общественных деятелей, с другой — полицию, ускорило процесс радикализации. Государство было вынуждено занести в реестр «преступных» все организации, представлявшие для него опасность, — для того, чтобы ликвидировать или выхолостить их; наиболее решительные общественные лидеры должны были уйти в подполье, чтобы продолжить свою деятельность, направленную на осуществление значительных политических преобразований36.
31 мая 1862 г., когда еще не успели остыть угли после грандиозного пожара в центре столицы, а читающая публика еще не успела остыть от ажиотажа вокруг прокламации Зайчнев- ского «Молодая Россия», начальник полиции генерал Потапов сообщил, что началась открытая война против правительства, спровоцированная, «демагогами и социалистами», а также либералами, среди которых есть даже государственные чиновники и военные. Обстоятельства требовали — «к сожалению!» — репрессивных мер. Генерал Потапов рекомендовал прекратить деятельность воскресных школ, Вольного университета, публичных библиотек, Шах-клуба и студенческой секции Литфонда и «главным образом не дозволять учреждения вновь обществ и товариществ под каким бы то ни было названием они ни составлялись, разумеется, исключая торговых и промышленных»37. Государство последовало всем его рекомендациям. К середине июня деятельность этих организаций была прекращена на всей территории империи. Некоторые наиболее активные деятели, принимавшие участие в движении воскресных школ, были арестованы. «Современник» и другие журналы были временно закрыты. В июле были арестованы Д. Писарев, Н. Чернышевский и Николай Серно-Соловьевич, а его брат Александр бежал за границу. К сентябрю более ста литераторов, ученых, интеллектуалов (лиц свободных профессий), студентов, офицеров находились в тюрьме, под домашним арестом или же разыскивались властями, так как был отдан приказ об их аресте. В течение следующих нескольких месяцев сотни общественных деятелей были арестованы, многие из них были отданы под суд, десятки признаны виновными и осуждены, в то время как другие были сосланы в административном порядке или подверглись другим видам наказания, иногда чрезвычайно суровым, за самые незначительные оппозиционные действия или же выражение независимых взглядов. Государство все больше вмешивалось в работу обществ, которые не были закрыты, например комитетов по распространению грамотности, политико-экономических комитетов при Русском географическом обществе и Вольном экономическом обществе38. Прокламация Зайчневского и большой пожар в столице создали удобную дымовую завесу и эмо- циональную атмосферу, в которой государство могло принимать меры против общества.
Этот процесс дал толчок к образованию первой организации «Земля и Воля» начала 60-х годов. Ее часто представляют всего лишь как группу студентов-радикалов, в действительности же она возникла и развивалась в тесной взаимосвязи с судьбой Литфонда и Шах-клуба, движения воскресных школ и комитетов грамотности. К лету 1862 г. политическая ситуация настолько ухудшилась, что только радикальное подполье предоставляло единственную возможность общественной деятельности. Знаменитое собрание в Казани, на котором была основана «Земля и Воля», произошло в июле, во время первых арестов. Понятия «подполье» и «тайна» противоположны понятиям «публика» и «гласность», столь близким до этого времени сердцу активистов; однако государство лишило общество возможности действовать в рамках достаточно влиятельных легальных обществ.
Осенью 1862 г. Утин в беседе с Пантелеевым попытался убедить его в необходимости продолжать усилия по созданию конспиративной политической организации, проект которой обсуждался еще с весны39. Сначала Пантелеев, удрученный недавними событиями, отказывался, говоря, что для этого еще не пришло время и нет людей, способных поддержать значительное политическое движение. Пантелеев разделял мнение большинства современников, что «Молодая Россия» дискредитировала оппозиционное движение, и саркастически спросил Утина, не рассчитывает ли он на тех, кто написал эту прокламацию, будучи явно «не в здравом уме». Утин ответил, что многие хотят работать на благо отечества. Вполне возможно было бы создать такую организацию, которая бы «выступила перед русским обществом с здравыми требованиями, с целью для всех понятною». Утин продолжил свою мысль: «... а я тебе скажу, что есть не только деятели, но есть уже и организация. Цель ее самая почтенная — создание Земского собрания». Это собрание было бы наделено правом рассматривать насущные социально-политические вопросы, стоящие перед Россией, и решать их усилиями «свободно избранных народных представителей». Эта политическая идея, как считал Утин, была наиболее популярна в данный момент в России и признана «во всех сферах» единственным выходом из создавшегося трудного положения. Даже в официальных кругах знают об этой идее.
Когда Пантелеев спросил о планах этого общества, Утин ответил: «Оно будет пропагандировать идею земского собрания, как печатным, так и устным словом, соединяя в одно целое приверженцев этой идеи, оно, наконец, предъявит свои стремления правительству и последнее, видя в них голос русского общества, принуждено будет созвать земское собрание. Тогда организация прекратит свое существование, так как цель ее будет достигнута».
Все эти мысли были очень хорошо знакомы каждому, кто, подобно Утину и Пантелееву, принимал участие в заседаниях Шах-клуба прошлой весной. Утин надеялся продолжить справедливое дело с того рубежа, на котором государство приостановило их усилия в этом направлении. Его программа сильно напоминает политические идеи, выдвинутые в памфлете «Земская дума», много обсуждаемом в Шах-клубе, с которым ранее была так тесно связана деятельность Утина.
Размышляя об отрицательном отношении Пантелеева к авторам «Молодой России», Утин сказал: «Далее, организация состоит из людей дельных, которые не скомпрометируют дела каким-нибудь неловким шагом; теперь их еще не много, но с каждым днем организация растет»40. Утин имел в виду тех деятелей Литфонда и Шах-клуба, которые сотрудничали со студентами на протяжении всей прошлой зимы.
Лавров и Елисеев, его товарищ по Литфонду и Шах-клубу, в это же время стали консультативными членами организации «Земля и Воля»41. Лаврову удалось провести довольно значительное мероприятие — передачу денежных средств из казны Литфонда, ранее предназначенных для поддержки студентов, Пантелееву, Утину и другим лидерам новой организации. Лавров, Е. Ковалевский и другие члены исполнительного комитета Литфонда провели все лето в Петербурге и каждый вторник встречались по делам Литфонда42.
Тогда же Ковалевский, отвечавший за распределение средств, полученных студенческой секцией, выделил 402 руб. нескольким активистам-радикалам. Позже, осенью, это делалось уже через Литфонд. Сохранились расписки на. общую сумму 343 руб. Среди получателей пособий — Издебский, Утин, Пантелеев43.
«Земля и Воля» возникла на «матрице» Литфонда и «Шах- клуба, из «обломков» наиболее смелых политических проектов, которые развивали организации предшествующего периода. Очевидно, что «помощь нуждающимся студентам», оказываемая Литфондом, была в основном источником финансирования организации «Земля и Воля» в тот период, когда члены ее приступили к решению таких серьезных организационных вопросов, как наем конспиративной квартиры и приобретение печатного станка. Об этой весомой финансовой поддержке «Земли и Воли» члены Литфонда знали лишь частично. Литфонд стал действовать тайно, так как в то время уже почти ничего нельзя было делать открыто. В предсмертные мгновения своей политической активности Литфонд способствовал становлению «Земли и Воли», считающейся первой русской революционной организацией нового времени.
Таким образом, «Земля и Воля» не была порождением агрессивного, сплоченного и централизованного революционного движения. Она сформировалась под тяжким гнетом обстоятельств. Эта организация — небольшая, хранящая память о бо- лее светлых и свободных днях общественной жизни — сложилась и начала свое самостоятельное существование в конце 1862 г. К тому времени была возможность апеллировать к «массовому недовольству» лишь в Польше и Белоруссии.
Далеко не самая славная страница в короткой истории существования «Земли и Воли» — это финальный эпизод, относящийся к 1863 г.: «Казанский заговор». Он выразился в создании подложных манифестов и других акциях, ориентированных скорее на военную помощь блокированному Польскому восстанию, нежели на борьбу за удовлетворение экономических и политических потребностей русского народа. Казанский заговор представлял собой как бы удар с тыла, с целью оттянуть русские войска из Польши, где они сражались против борцов за независимость. Государство быстро и решительно подавило этот заговор44. Пантелеев был арестован, Утин бежал за границу, а Слепцов был спасен своими высокопоставленными покровителями и отправлен с миссией за границу. Идея «Земли и Воли» воплотилась в реальную организацию «Земля и Воля», попавшую в жернова Польского восстания и уничтоженную.
Революционная ситуация закончилась; общество вновь должно было вернуться к своим обычным, повседневным делам. Члены Географического общества и Вольного экономического общества дружно развели руками и стали избегать проблем, которые могли бы привести к конфронтации. Комитет грамотности ограничился более скромной ролью распространителя просвещения и грамотности среди простого народа. После краткого периода оживления активности в 90-х годах XIX в. Комитет грамотности в 1898 г. был включен в государственные структуры и 600 членов покинули его в знак протеста. Литфонду удалось выстоять, но количество его членов сильно уменьшилось а студенческая секция навеки прекратила свое существование 45.
Большинство людей, проявлявших политическую активность в 60-е годы, отошли от политической жизни или же были вынуждены бездействовать. Со временем многие пошли на компромисс, удовольствовавшись теми ролями, которые были четко определены государством: в земствах, в новой системе судопроизводства и в других профессиональных сферах. Сотни людей, отправленных в ссылки, начали работать на административных должностях в провинции, по мере того как снимались запреты, ограничивающие их деятельность. Политические ссыльные внесли большой вклад в развитие административного аппарата на северо-востоке России и в Сибири, а также в развитие в этих регионах гражданского общества. Значительное число этих людей заняли посты в новой судебной системе на местах.
Слепцов и Николай Обручев сделали блестящую карьеру, один — гражданскую, другой — военную. Николай Серно-Со- ловьевич вскоре умер в ссылке, там же, правда, намного позже, умер и Чернышевский. Пантелеев отсидел срок и позже стал заметной фигурой в культурной и политической жизни. Небольшая, но в итоге ставшая очень заметной, горстка людей присоединилась к революционной оппозии. В тесном сотрудничестве с Карлом Марксом Утин основал Русскую секцию I Интернационала и вел борьбу против влияния Михаила Бакунина в Международной ассоциации рабочих. Позднее он ходатайствовал перед русским правительством о помиловании, и его ходатайство было удовлетворено. Он вернулся в Россию и управлял большим предприятием на Урале. Петр Лавров, избежавший ареста в 1862 г., был взят под стражу позже, сидел в тюрьме, затем был осужден и выслан в Вологду, где пробыл с 1866 по 1870 г. После этого он уехал в Западную Европу, где стал одним из ведущих теоретиков русского революционного социализма. Его имя было высечено рядом с именами Дже- рарда Уинстэнли, Георгия Плеханова и других знаменитых борцов против «старого мира» на обелиске в честь великих революционеров у Кремлевской стены.
В обстановке кризиса, приведшего к таким результатам, каждая из сил — государство, крестьянство, дворянство, национальные меньшинства и гражданское общество — действовала либо с целью улучшить свое положение, либо защитить то, что она имела. Конфликты возникали в сферах пересекающихся интересов. Со временем многие начали понимать непримиримость устремлений государства и общества. Все противостоящие государству силы стали оспаривать у него традиционное монопольное право контролировать развитие событий.
В те годы политическая оппозиция не была оторвана от реальных интересов общества. Оппозиционное политическое движение отнюдь не было делом молодой радикальной, идеалистически и альтруистически настроенной или же неуравновешенной и нетерпимой интеллигенции. Общественная деятельность принимала драматические формы, но она никогда не находилась на периферии главных, массовых интересов растущего гражданского общества. Старики и молодежь, богачи и бедняки, титулованные особы и простые люди, мужчины и женщины— ряды членов политической оппозии в обществе представляли собой поразительно широкий спектр городского населения, побуждаемого к действию весьма реальными и четко осознаваемыми интересами. Борьба между государством и обществом порождалась конфликтом интересов, таким же глубоким, как и конфликт между крестьянином и помещиком. Фактически конфликт между государством и обществом «покрывал» социальные конфликты, которые, как часто считают, лежат в основе дореволюционной русской политической истории. Политическая борьба имела две стороны. Сущность первой стороны выражали понятия «гласность» и «переустройство», сущность второй — слова «тай- ный», «подпольный» и «революционный». Интересы высших сановников и бюрократии входили в противоречие с требованием гражданской реформы («переустройством») и таким образом вызывали к жизни революционное движение («заговоры»). Вероятно, именно по этой причине события и не могли развиваться, иначе. Если было бы возможно достичь взаимоприемлемого согласования интересов между государством и обществом, все могло бы пойти по-другому. То, что не была проведена реформа в области гражданских прав, стало величайшей структурной слабостью старого режима в последние 50 лет его существования.
История зарождения гражданского общества и история зарождения политической оппозиции в России неразрывно взаимосвязаны. Обе они родились из политического конфликта между социальными группами, отдельными лицами, защищающими свои вполне определенные интересы, с одной стороны, и огромным самодержавным государством, преследующим собственные цели, — с другой. На протяжении какого-то времени государство, занимая господствующее положение, играло роль главного героя. Оно победило, а четыре другие силы потерпели поражение. В течение последующих 50 лет в процессе индустриализации сформировался шестой «хор», состоящий из рабочих. Закаленная в борьбе революционная интеллигенция окрепла и усилилась. Гражданское общество — двигатель европейской модернизации — увядало, но основные темы политической драмы оставались практически неизменными, даже после 1917 г. 60-е годы XIX в. стали началом. Это была первая революционная ситуация нового времени в России. И она не стала последней. 1
Kimball A. Revolutionary Situation in Russia (1859—1862) //The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History. 1974. Vol. 31« P. 54—57. 2
Большинство исторических работ о революции не затрагивает роль государства,, видя © нем явное, но относительно инертное «зло». В этом смысле замечательная книга Франко Вентури «Корни революции» (V е n t и г і F« Roots of Revolution) рассматривает не «корни», а фактически «ветви революции». Мы должны, говоря словами Тады Скокпол, «вернуть государство» в наши исторические исследования.
3Brooks Е. W. The Imposible Connection: D. A. Miljutin and N. G. Chernyshevskiy. 1848—1862//Journal GO Vol. 31. 1989. P. 21—44. 4
Freeze G. L. The Parish Clergy in XlXth Century Russia. Crisis, Reform, Counter-Reform. Princeton, 1983. 5
Общества (братства) трезвости (1859—1860) демонстрируют организаторские способности крестьянства (Kimball A. Conspiracy and Circumstance in Saratov. 1859—1864//Pilitics and Society in Provincial Russiaa Saratov, 1590—1917/ Ed. A. Rex, S. J. Seregny. Columbus, 1989).
6Zaionchkovskii P. A. The Abolition of Serfdom in Russia. Gulf Breeze, 1978; Emmons T. The Russian Landed Gentry and Peasant Emancipation. Cambridge, 1968; Field D. The End of Serfdom: Nobility and Bureaucracy in Russia, 1855—1861. Cambridge; Mass., 1976; Захарова JI. F« Самодержавие и отмена крепостного права в России. 1856—1861. М., 1984. .. J См., например: Шабловский Е. С. Шевченко и российська револю- цийна' демократія. Київ, 1975; Чериковер И. М." История Общества для распространения просвещения между евреями в Росс/ии: культурно-общественные течения в русском еврействе, 1863—1913 гг. Т. I. Спб, 1913; Федосова Т. Ф. Польские революционные организации в Москве. М., 1974; Казарян Г. М. Армянское общественное политическое движение в 50— 60-х годах XIX века и Россия. Ереван, 1979. 8
Этот раздел написан на основе детального, сделанного с помощью компьютера исследования общественных организаций и политической оппозиции в годы после окончания Крымской войны. Изучив десятки архивных фондов и неиспользованные опубликованные документы, я создал банк данных, состоящий приблизительно из 3000 биографических статей о членах и сотрудниках общественных организаций, а также о людях, принимавших участие в различных политических акциях того времени. В этом банке дан- гых содержатся также сведения о 800 добровольных организациях, различных по численности, продолжительности существования и местонахождению. Две основные ежедневные газеты «Санкт-Петербургские ведомости» и «Московские ведомости» публиковали уставы, иногда состав и протоколы собраний и заседаний. Подобная информация об организациях публиковалась также в «Книжном вестнике», «Русском инвалиде» и других журналах. Единственная попытка систематизации истории общественных организаций в России была предпринята А. Д. Степаньским. Им проделана полезная работа, однако по своему замыслу его труды представляют собой учебное пособие, дающее лишь самый общий обзор деятельности общественных организаций (см. его книгу «История общественных организаций дореволюционной России: учебное пособие» (М, 1979) и статью «Общественные организации российской интеллигенции и революционное движение» в сб. под редакцией К. В. Гусева «Интеллигенция и революция: XX век» (М., 1985). См. также другие работы по истории добровольных обществ в России: Ар о неон М., Рейзер С. Литературные кружки и салоны / 'Под ред. Б. М. Эйхенбаума. Л., 1929; Lindenmeyr A. Public Poor Relief and Private Charity in Late Imperial Russia. Ph. D. dissertation. Princeton University, 1980; From Supplication to Revolution: A Documentary Social History of Imperial Russia//Ed. by G L. Freeze Oxford. 1988. 9
См.: Ходнев А. И. История императорского Вольного экономического общества с 1765 до 1865 г. Спб., 1865. С. 356—357. См. также: Двадцатилетие Императорского Русского Географического общества. Спб., 1872: История полувековой деятельности Императорского Русского Географического общества. 1845—1895 гг. Ч. 1. Спб., 1896. 10
См.: Довженко И. Т. Сельскохозяйственные общества в дореволюционной России, их особенности и размещение // Историческая география России, XII —начало XX в. М., 1975. С. 205—-216. См. также: Краткий обзор пятидесятилетней деятельности Императорского Московского общества сельского хозяйства с 1820 по 1870 год. М., 1871; Историческая записка о 30-летней деятельности 'Императорского Московского общества сельского хозяйства и его Президента И. Н. Шатилова, 1860—1889 гг. М., 1890; Боровский М. П. Исторический обзор пятидесятилетней деятельности Императорского Общества сельского хозяйства южной России, с 1828 по 1878 год. Одесса, 1878; Сборник статей о сельском хозяйстве юга России, извлеченных из Записок Императорского Общества сельского хозяйства Южной России, с 1830 по 1868 год/ Под ред. И. Палимпсестова. Одесса, 1868. О neTep6vprcK0ft организации «Сельский хозяин» см . Московские ведомости. 1859. 18 марта. № 66. 11
О городских службах см.: Несколько слов об Обществе публичных прачечных заведений в Москве//Московские ведомости. 1859. 13 августа. № 491. О других обществах городских служб см.: Общество столичного осве- щения//Московские ведомости. 1858. 30 октября. № 130. Общество водоснабжения настолько улучшило службу водоснабжения в Петербурге, что даже планировало распространить свою деятельность на те местности, где чистая вода стала проблемой, — Киев, Саратов, Тамбов, Казань и т. д. (Московские ведомости. 1858. 20 ноября. № 139), 12
См.: Боровой С. Я. С. С. Громека и А. И. Герцен // Революционная ситуация в России в 1859—1861 гг. Вььп. 9. М., 1966. С. 126—136; Иловайский С. Исторический очерк пятидесятилетия Русского общества пароходства и торговли. Одесса, 1907. 13
Беседы в Обществе любителей Российской словесности при Московском университете. Т. I. М., 1867; Историческая записка и материалы за сто лет. М., 1911; Публичное заседание Общества любителей Российской словесности,. 7 ноября //Московские ведомости. 1860. № 48; Речи, произнесенные в Обществе любителей Российской словесности...//Русская беседа. 1860. № 1. Кн. 19. С. 1—40. 14
Основные опубликованные источники по Литфонду: XXV лет, 1859— 1884: Сборник, изданный Комитетом Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. Спб., 1884; Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым: Первый год его существования... Спб., 1861; Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым, за 3-й год его существования... Спб., 1863; Устав Литературного фонда. Спб., 1859; Юбилейный сборник Литературного фонда, 1859—1909 /Под ред. С. А. Венгерова. Спб., 1909. Архивные источники указаны ниже. 15
См. письма Плещеева губернатору Саратовской губернии (цит. по: Шестидесятые годы: материалы по истории литературы и общественному движению / Под ред. Н. К. Пиксанова и О. В. Цехновицер. М.; Л., 1940. С. 453— 468 См также эссе Плещеева Литературный вечер (рассказ не обличительный) //Современник. 1861. № 8. С. 215—258. О его связи с организацией «Земля и Воля» в более поздние годы см.: Восстание 1863 года: Материалы и документы. Powstanie styczniowe: materiaiy. dokumenty. Сер. Русско-польские революционные связи. Т. 2. М„ 1963. С. 95, 132, 133). 16
ЦГИАЛ. Ф 92 Оп 3. Д. 1; Д и к с о н К. И., К е т р и ц В. Санкт- Петербургский Комитет грамотности. Gn6., 1915; Протопопов Д. Д. История Санкт-Петербургского Комитета грамотности, состоявшего при Императорском Вольном Экономическом обществе (1861 —1895). Спб., 1898. 17
В. Касаткин —Е. Якушкину//Литературное наследство. Т. 41/42. М., 1941. С. 39—50. 18
Z е 1 n і k R. Е. Labour and Siciety in Tsarist Russia: The Factory Workers of St. Petersburg, 1856—1870. Stanford, ІІ971; Лемке M. K. Очерки освободительного движения «шестидесятых годов» по неизданным документам с портретами. Спб., 1908. С. 399—438; И о н о в а Г. И. Воскресные школы в годы первой революционной ситуации (1859—<1861) //Исторические записки. 1956. № 57. С. 177—209; Таубин Р. А. Революционная пропаганда в воскресных школах России в 1860—1862 годах // Вопросы истории. 1?59. №8; Л инков Я. И. Воскресные школы и русское революционное движение 1860-х годов//Исторический архив. 1956. №6. С. 176—179; Раз- ночинно-демократическое движение в Поволжье и на Урале. Т. 1. А. И. Герцен, Н. П. Огарев и общественное движение в Поволжье и на Урале. Казань, 1964. 19
ЦГАОР. Ф. 95. On. 1. Ед. хр. 214. Л. 21—26, 40—43. 20
См.: Баренбаум И. Е. Штурманы грядущей бури: Н. А. Серно- Соловьевич, Н. П. Баллин, А. А. Черкесов. М., И987; Тишкин Г. А. Н А Серно-Соловьевич и студенты Петербургского университета в 1861 — 1862 гг.//Вестн. Ленингр. ун-та. Вып. 1: История, язык, литература. 1969. С 169—174. 21
См., например: С н ы т к о Т. Г. Студенческое движение в русских университетах в начале 60-х годов и восстание 1863 г. // Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. Сб. статей и материалов / Под ред. В. Д. Королюка и И. С. Миллер. М., 1960. С. 176—322. 22
Kimball A. Student Interests and Student Politics; Kazan University before the Crisis of 1862//Acta Slavica Japonica. 1988. N 6. P. 1—-15. 23
В г о w e r D. R. Training and Nihilists; Education and Radicalism in Tsarist Russia. Itaca, 1975; G lea son A. Young Russia: The Genesis of Russian Radicalism in the 1860s. N. Y., 1980.
24 См.: Унский А Публичные лекции в С.-Петербургском университете // Русский инвалид. 1859. 13 февраля. № 35. С. 137. 25
ОР ГПБ. Ф. 438 (Литфонд). Ед. хр. 1. Л. 175—176, 182 и 186. 26
XXV лет... С. 23. 27
ОР ГПБ. Ф. 438. Ед. хр. 1. Л. 14—17. 28
См.: Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. М., 1958. С. 259; Вольф- -с о н Т. С. «Вольный университет» 1862 г.//Вестн. Ленингр. ун-та. 1947. № 7. 29
Первое обсуждение состоялось в конце лета 1861 г. в доме П. Лаврова на Фурштадской улице, тогда же был составлен список будущих членов (ЦГВИА. Ф. 801. Оп. 74/15. Ед. хр. 70. Л. 251—251 об.). В списке членов, приводимом Таубиным, есть неточности (см.: Таубин Р. А. К вопросу о роли Н. Г. Чернышевского в создании «революционной партии» в конце 50-х— начале 60-х годов XIX века» // Исторические записки. Т. 39. М., 1952. С. 87. См. также: Т е г u h і г о Sasaki. Roto bundan shogi kurabu ten-matsuki (1861—1862)//Journal of Saitama University. Vol. 18. 1984. P. 69—80). 30
ИРЛИ. Ф. 548 (Зотов). On. 1. Д. 432 «Общество шахматной игры в С.-Петербурге». См. также: «Дело по отношению Санкт-Петербургского Военного генерал-губернатора по проекту правил Устава для собрания любителей (шахматный клуб в Санкт-Петербурге) (ЦГИА. Ф. 1286. Оп. 13. Ед. хр. 459; ОР ГПБ. Ф. 568 (Пекарский). Д. 277). 31
См.: Лемке М. К. Оцерки освободительного движения... С. 7—13. 32
См.: Герцен А. И. Полн. собр. соч. и писем/Под ред. М. К. Лемке. Т. 11. С. 263—'264; «Профессор Павлов сослан...»//Лемке М. К. Очерки освободительного движения. С. 13. Петиция Лаврова в защиту Павлова находится в ЦГВИА (Ф. 801. Оп. 74/15. Ед. хр. 70. Л. 211—212). 33
Эти общие характеристики основываются на анализе текстов более 80 политических прокламаций того времени. Ни в одном научном исследовании эти прокламации не собраны воедино Наиболее полно они даются в кн.: Восстание 1863 г.: Материалы и документы. Т. 1, 2. М., 1963. 34
См.: Валуев П. О Воскресных школах и о действиях Следственной комиссии Высочайше учрежденной для исследования действий лиц, заведовавших некоторыми школами в Спб. (ЦГИАЛ. Ф. 1275. On. 1. Ед. хр. 41. Л. 49—78). 35
ОР ГБЛ. Ф. 169 (Милютин). Карт. 14. Ед. хр. 2. Л. 53—94. 36
С 30 мая по 10 июня 1862 г. проходили заседания Кабинета министров, на которых обсуждался переход правительства в наступление (ЦГИА. Ф. 1275. Оп. (93)—1. Ед. хр. 38. Л. 33). 37
Русский инвалид. 1862. 8 июня. С. 26. 38
21 декабря 1862 г. Александр II выразил Кабинету министров желание ограничить появление все новых комитетов и комиссий при общественных организациях, в первую очередь это относилось к Политико-экономическим комитетам и Комитету грамотности Вольного экономического общества (ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 66. Ед. хр. 37. Л. 52). В конце концов был закрыт и Политико-экономический комитет Императорского Русского географического общества (ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 66. Ед. хр 37. Л 111—114). 39
Сведения о зарождении «Земли и Воли» взяты из протокола допроса Пантелеева после его ареста в 1863 г. (ОР ГПБ. Ф. 629. Ед. хр. 287) 40
ОР ГПБ. Ф. 629. Ед. хр. 287. Л. 1—4. 41
См.: Слепцова А. А. Воспоминания//Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. Т. 3. М., 1962. С. 269. 42
Санкт-Петербургские ведомости. '1863. № 50. 43
ОР ГПБ. Ф. 438. Ед. хр. 1. Л. 201, 221, 222; Ед. хр. 11. Л. 414—422. 44
См.: Лейкина-Свирская В. Р. «Казанский заговор» 1863 г.//Революционная ситуация в России. Вып. 1. С. 423—441. 45
О деятельности Литфонда в период после проведения реформ см.: Kimball A. Literary Fund: from 1859 to the Present Day//The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History. Vol. 49 P. 236—239.
О деятельности Литфонда в период реформ см.: Сажин В. Н. Литературный фонд в годы революционной ситуации//Революционная ситуация в России. Вып. 7. С. 138—157.