Глава II Историческая справка
Краткой исторической справкой о казачестве я хочу предварительно оттенить общий характер тех исторических условий, в зависимости от которых сложилось Черноморское казачье войско, возникла территория Черномории, а на ней и Деревянковка.
Как известно, в 1775 году разрушена была последняя Запорожская Сечь генералом Текелли, по распоряжению всесильного при Екатерине II временщика князя Потемкина, в связи с его планом продвижения границы русского государства к югу. Запорожье с его обширной территорией было расположено на торном пути этого продвижения России к Черноморскому побережью. Несмотря на то, что именно запорожцы исторически подготовили возможность продвижения России к морям, обширная территория этих независимых и свободолюбивых казаков, мешая колонизационным планам властолюбивого временщика и представляя лакомый кусок прекрасных казачьих земель и степных угодий для знатных вельмож, служивших на первых ролях у трона Екатерины II, была экспроприирована. Пожалованием запорожских земель влиятельным вельможам сотнями тысяч десятин, в виде насаждения в Южной России крупного поместного сословия
на крепостном праве, развязывал себе и без того свободные руки всесильный временщик. Знаменитая Запорожская Сечь принесена была в жертву его планам.
Запорожцы добровольно сдали москалям грозный для татар и турок «Кош», столицу вольного казачества, и населенные хуторами и мирным украинским населением «паланки», на которые делилась Запорожская территория в экономическом и хозяйственном отношениях. Славный, по военным анналам, генерал Текелли сыграл в высокой степени бесславную роль и как военачальник, подвергший мирно отданный ему край и население разорению и грабежам, и как специалист военного дела, упустив, что называется, из-под самого носа ту часть воинственных и непокорных центральному правительству казаков, против которых собственно и снаряжена была эта позорная в глазах народа экспедиция.
Уступленная Текелли воинственными казаками без боя и сопротивления «во избежаніе, - по выражению сичевого архимандрита, - пролитія братской крови», казачья столица была разрушена до основания; здания запорожских куреней были сожжены, хозяйственные заведения превращены в руины частью огнем, а частью грубою силою военного вандализма; не пощажена была даже казачья святыня - храм Божий, который хотя и не был сожжен, но совершенно ограблен и поруган. Внутри храма стенная живопись, вся церковная обстановка, сосуды, иконы, облачения и украшения - все было поломано, взорвано, испорчено и расхищено.
Разрушив пристанище запорожских казаков, успешно боровшихся с врагами всей Европы - турками и татарами, генерал Текелли не сумел, однако, по своей оплошности взять в руки самых энергичных представителей казачества. Оппозиционное ядро запорожцев, не мирившихся с самодержавным режимом и системою закрепощения трудовой массы народа, не далось в руки опростоволосившемуся генералу. Окружив огромным кольцом многочисленных русских войск Запорожский Кош с суши, Текелли оставил свободной покрытую камышами и водою болотистую часть местности, примыкавшую к Кошу со стороны Днепра. Непримиримые запорожцы воспользовались этой оплошностью полководца и, нагрузив «чайки», как называли они свои морские суда, боевыми припасами, хлебом и имуществом, ночью пробрались на них в Днепр, опустились по нему к его устьям, а отсюда они поплыли Черным морем к Дунаю. На берегах этой исторической общеславянской реки беглецы заложили, с разрешения турецкого правительства, Дунайскую Запорожскую Сечь.
Сюда потом убегали из России от крепостного права и притеснений украинцы. Остальные же запорожцы, собственно большинство войска, разбрелись по разным местам Украины и Новороссийского края.
Прошло десять лет. Русское правительство готовилось к войне с турками. Потемкин задумал использовать незаменимых в войне с турками запорожцев. В разосланных всюду по Украине ордерах он приглашал запорожцев записываться в пикинерские полки.
Ни один запорожец однако не записался в пикинеры, считая, что «вільному козакові не гоже бути москалем», то есть солдатом. Тогда Грицько Нечоса, под таким прозвищем Потемкин, как почетный запорожец, когда-то был записан по его желанию в запорожские списки, обратился за содействием к казачьей запорожской старшине. Старшины пояснили своему бывшему товарищу по Сечи, что запорожец может нести только привычную ему казачью службу, и посоветовали князю образовать «вольные казачьи команды», в которые с охотой, как в свои организации, пойдут запорожцы, Потемкин немедленно снабдил необходимыми для этого полномочиями видных запорожских старшин - Сидора Белого, Харька Чепегу, Антона Головатого, Легкоступа и других, которые быстро сорганизовали ряд «волонтерских команд», объединив их в одно целое казачье войско.Интересен самый процесс образования этого войска. В исторических документах русские военачальники адресуют свои письменные распоряжения «волонтерским командам», а атаманы и писаря команд упорно именуют себя «казачьим войском». Пользуясь этим названием старшины, убедили Потемкина снабдить их для поднятия вольного казачьего духа теми «клейнодами» или регалиями, то есть, военными знаками казачьей организации и служебных рангов, какие были реквизированы правительством у запорожцев в 1775 году. Потемкин удовлетворил просьбу запорожских старшин, и знаменитый Суворов вручил казакам булаву для кошевого атамана, разные знаки войсковому судье, войсковому есаулу, полковникам и другим. Этим путем запорожцы незаметно отвоевали право на переорганизацию волонтерских команд в казачье войско. Не дожидаясь вмешательства в свои внутренние дела высшего начальства, они выбрали кошевого атамана, войскового судью и войскового писаря, так как не могли же существовать «клейноды» без живых лиц, которым они должны были служить высшими знаками служебной роли и положения. Потемкин утвердил избранных лиц, и Запорожское войско возродилось. Так запорожцы сумели приручить к себе когда-то грозного для них Грицька Нечосу, поставив его в положение отца и возродителя войска, а царица Екатерина, в угоду своему фавориту, возвела его в гетманы всех казачьих войск.
Пользуясь сильной поддержкой князя Потемкина, запорожцы в течение трех лет организовали довольно значительное по численности и видоизмененное по организации казачье войско в духе, однако, традиций старой Запорожской Сечи, а именно: оставили нетронутой прежнюю запорожскую организацию войскового правительства и мелких чинов; запорожцы стали селиться семьями всюду, в том числе и в Слободзее, и в Коше, или в столице войска, чего не было в Запорожской Сечи на Днепре.
Таким образом, одновременно с образованием нового Запорожского войска началась и колонизация казачьим населением не занятого еще в то время края между Днестром и Бугом, в пределах значительной части образованного потом здесь Одесского уезда и прилегающих к нему местностей. Самое же вновь образованное войско названо было Черноморским по месту своей службы у Черного моря.
Вновь возникшее войско показало чудеса храбрости, подвигов и военной приспособленности. Это были незаменимые разведчики и искусные в военном деле передовые отряды в составе конницы. А пешие казаки были отличными моряками. На своих «чайках» с двумя рулями - сзади и спереди, чтобы не поворачивать лодки в противоположные стороны, и с «пуками» сухого камыша по бокам «чайки», чтобы она не тонула, набрав воды, они не только сильно тревожили турецкий флот, но и выиграли первое большое дело на море, взяв сильно укрепленный и почти неприступный по мелководью у его берегов остров Березань. Участвуя во всех больших сражениях русских войск с турками, черноморцы всегда выполняли самые ответственные роли, а на Днестре собственными силами взяли крепость Бендеры, взобравшись на ее отвесные стены из камня как кошки.
Огромные военные заслуги, оказанные черноморцами русской армии в войне с турками, не только высоко подняли боевую репутацию казаков, но и способствовали тому, что Черноморское войско признано было со своей демократической организацией и порядками, обособленной, самостоятельной частью в государстве. Потемкин выхлопотал у Екатерины право на занятые казаками за Бугом земли под собственную их казачью территорию.
Запорожцы однако сильно задумались над тем, где следовало осесть войску фундаментально, тем более, что и сам Потемкин около того времени умер, подарив им свои владения на Тамани. По мнению черноморцев, занятые ими земли, несмотря на их высокие качества, были не подходящими для войска. Во-первых, на этих землях запорожцы были близки к помещикам и окружены со всех сторон гражданскими и военными властями, а во-вторых, судя по опыту, почерпнутому при разрушении последней Запорожской Сечи на Днепре, они сильно опасались влиятельных екатерининских вельмож, которые могли прибрать к своим рукам часть занятых черноморцами земель. Недоразумения в этом роде сразу же начались. К тому же, в Черноморское войско по обыкновению уходили беглые от помещиков «кріпаки», а ближайшие помещики косо смотрели и недружелюбно относились к черноморцам, чиня всякие придирки и то и дело тревожа войско розысками в его рядах своих бежавших крепостных людей.
Вследствие этого старые запорожские старшины решили перейти на свободные, незаселенные еще земли Кубани в соседстве с черкесами. Запорожцы были прекрасно знакомы с Таманским полуостровом в дельте реки Кубани и с восточным побережьем Азовского моря, где, будучи еще в Сечи на Днепре, они ловили рыбу и охотились на зверя. Нужно было, чтобы на это переселение согласилось все казачье войско. Войско же по условиям ведения войны, находилось в двух различных местах военных действий. Конницей на суше командовал кошевой атаман Чепига, а пешими казаками на гребной флотилии - войсковой судья Антон Головатый. В целях соглашения были собраны поэтому две войсковые Рады - одна из конницы на суше в степях, а другая - из пеших казаков - на берегу моря. Обе Рады пришли к одному решению, о переселении «на Тамань с окрестностями оной». Эту хитрую формулу придумал судья Антон Головатый, бывший душой всего дела. Под Таманским полуостровом было несколько десятков тысяч десятин земли, с обширными лиманами, поросшими камышами, «с плавнями» и болотами, а под «окрестностями оной» казаки разумели более пяти миллионов десятин степей.
На этом условном и растяжимом выражении было построено прошение черноморцев «до цариці» и составлен наказ для депутации, посланной в Петербург с Антоном Головатым во главе, а на Тамань «с окрестностями оной» снаряжена была особая разведывательная команда под руководством видного запорожского старшины Мокия Гулика. Мокий Гулик дал обстоятельную и прекрасно составленную по правилам описательной статистики характеристику края, а Антон Головатый, пользуясь этими данными, умело провел казачье дело в Петербурге. И Черноморское казачье войско с населением и скотом заняло «Тамань с окрестностями оной», однако, командующий войсками на Северном Кавказе генерал Гудович нашел слишком длинными и от Тамани непомерно отдаленными «окрестности оной» и отхватил от них до двух миллионов десятин степей на другие нужды, но историческое «Тамань с окрестностями оной» полностью вошло в жалованную грамоту Екатерины II, как следы казачьего остроумия и хитрости.Несмотря на значительное сокращение «окрестностей оной» генералом Гудовичем, у черноморцев оставалась все-таки довольно обширная территория самых ценных прикубанских степей у восточного побережья Азовского моря по реке Ее и Ейский лиман с северной стороны края и до реки Кубани с юга. Тремя частями передвинуто было сюда из-за Буга все Черноморское войско. Черным морем прошла гребная флотилия с пешими казаками на ней, артиллерией и боевыми припасами; по суше, в обход берега Черного и Азовского морей, передвинулась конница и особо обозами переправились семьи казаков, скот и их имущество.
Так возникла в 1792 году Черномория, представляющая собой обособленное казачье войско с собственной земельной территорией и правами казачества, сложившимися исторически в порядке казачьих обычаев. Черноморцы сумели отмежеваться от правящих на месте властей центрального правительства в лице Таврического губернатора, которому они были подчинены в гражданском отношении, но который находился далеко от них в Симферополе и не имел своих чиновников в самом войске, а лишь письменно сносился с Черноморским войсковым правительством по делам особой важности. В гражданском отношении черноморцы жили дома и творили свои гражданские порядки, как хотели и разумели их. За проступки, например, на сторожевой военной линии, караемые российским законом смертной казнью, они наказывали 25 ударами «кійками», руководствуясь своими казачьими обычаями и традициями. В независимом относительно положении находились черноморские казаки и от местных главнокомандующих войсками на Кавказе, имея свою обособленную армию, традиционную запорожскую ее организацию и своего командующего в лице войскового атамана.
В таких условиях Черноморское войско начало устраивать свои казачьи военные и гражданские порядки и учреждения самостоятельно, без всяких распоряжений сверху, помимо общего закона для провинций, с которым они мало считались, и давлений со стороны местных представителей центрального правительства. У самой Кубани они основали город Екатеринодар с крепостью при нем, которая напоминала собою Кош Запорожской Сечи на Днепре. В центре крепости черноморцы заложили войсковой собор, огромнейший деревянный храм, едва ли не единственное по своим размерам здание из дерева в Европе, а вокруг собора построены были «курені», жилые здания для «сіроми», бессемейных казаков-одиночек. Тридцать восемь куреней носили те же названия, что и в Запорожской Сечи на Днепре, а два новых куреня - Березанский назван так в память взятия казаками острова Березани и Екатерининский - в честь царицы Екатерины.
Но это были воспоминания казачьей старины в новых видоизмененных формах. В новом укладе военной и гражданской организации войска и его распорядков черноморцы придавали огромное значение «семейственному житію», занимая всю территорию, начиная с Екатеринодара, семейным населением. Если многие казаки не могли обзавестись семьями при малом количестве женского пола, то такие сиромахи только временно заглядывали в курени Екатеринодарской крепости или Коша, а отправлялись большей частью «в забродь», то есть на морские рыболовные промыслы, образуя «забродческіе ватаги» с выборным атаманом и писарем, или же уходили из екатеринодарских куреней и селились в куренных селениях на территории. Сообразно с этим, на всей территории Черномории заранее было намечено сорок пунктов, осмотренных предварительно избранными казаками и старшинами, при личном участии в разъездах и осмотре территории самого кошевого батька атамана Чепиги. На этих пунктах заложены были «куренные селения», получившие те же названия, что и курени в екатеринодарской крепости, а жребий указал, где и какому селению следовало осесть и обзаводиться хозяйством, устраивать здания для куренного правительства или для правления и высшего органа в селении - «громады», возводить церкви, школы и прочее. Немногие из куренных селений были заложены при реке Кубани или близ ее у границы с территориями черкесских племен. Подавляющее число куреней расположено было по степным рекам и урочищам Черномории. Сразу же в куренных селениях или попросту в куренях Полтавском, Щербиновском, Ирклиевском, Деревянковском и других, переименованных впоследствии, по распоряжению центрального правительства в станицы, сосредоточена была вся внутренняя жизнь, деятельность и взаимоотношения черноморского казачества. Историческая Запорожская Сечь на Днепре расчленилась как бы на сорок маленьких
Запорожских Сечей. В каждом курене, по образцу Днепровской Сечи, с наступлением нового года на куренной «раде» или сборе «громады» выбирались куренной атаман, судья и писарь - свое правление; низший же служебный персонал, как то: «огневщики», «десятники», «летюки» и прочие назначались в очередном порядке по спискам или по дворам. Куренная громада, выбиравшая и назначавшая служебных лиц, ведала и решала все важнейшие дела на своих сборах - назначала и распределяла казаков на конную и пешую службу, обслуживала общественные нужды, устанавливала земельные порядки, решала важнейшие тяжебные дела и т. п. Каждый курень таким образом, жил и действовал самостоятельно, по общественному разуму громады. Хотя вся Черномория имела свое высшее войсковое начальство и высший служебный персонал при трех окружных управлениях, но массовая народная жизнь и творческая деятельность трудового населения, которою поддерживалась эта жизнь, совершалась в недрах куреней.
Высшую власть в войске составляли у казаков батько кошевой атаман, войсковой судья, в роли помощника атамана, и войсковой писарь, ведавший войсковую канцелярию и распоряжавшийся ее делопроизводством. Эти три представителя войска, избиравшиеся первоначально на войсковой раде, и составляли войсковое правительство. Наиболее важной и по своей главенствующей роли властной особой в войске был кошевой или войсковой атаман. Первые два атамана - Сидор Белый и Захарий или Харько Чепига, были избраны правителями на войсковых радах, а начиная с третьего атамана - Тимофея Котля- ревского - атаманы назначались государями, по усмотрению центрального правительства, назначавшего кандидатов из более заслуженных в войске особ. Впоследствии атаманы стали называться не «войсковыми», а «наказными» атаманами от правительства.
Этим нововведением существенно нарушались демократические порядки свободолюбивого казачества, у черноморцев было отнято право выбора лиц в войсковое правительство на войсковых радах, а следовательно и ответственность этих лиц перед избирателями, хотя самого существования войсковой рады высшая центральная власть в государстве не коснулась. На беду войска этот исторический институт казачества был упразднен самым войсковым правительством Черноморского войска в составе кошевого атамана Чепиги, судьи Головатого и писаря Котляревского. Самозванно, без ведома войска, эти батьки войска составили специальный акт под названием «Порядок общей пользы», которым навсегда упразднялись действия войсковой Рады, а в основу акта положен был принцип привилегированного положения старшин или, по видоизмененной терминологии, панов-офицеров над рядовыми казаками. Назначая наказным атаманом бывшего писаря Тимофея Котляревского, центральная власть только воспользовалась тем, что уже подготовлено было в войске избранными им же войсковыми правителями.
Нет сомнения, что войсковая рада, как исторически сложившийся институт, могла бы существовать и функционировать и при суженной компетенции. Для деятельности по войску был широкий простор и войсковому правительству и войсковой раде. Войсковые хозяйственные нужды и общественные дела не исключали совместной деятельности и сотрудничества войскового правительства с войсковой радой. Сюда относились земельные порядки, войсковые хозяйственные предприятия - рыболовство, солепромышленность, войсковое коневодство, кирпичный завод и другие войсковые начинания. Такой же характер носили земские нужды по народному просвещению, по народному здравию, по продовольственному делу, по дорожным сооружениям и т. п. Сама жизнь показала бы, может быть, какие низшие формы следовало бы сорганизовать в области экономики, промышленности и торговли. Но войсковое правительство не пошло по этому пути.
Казалось бы, что популярными у казаков именами триединой власти в Черноморском войске в достаточной степени гарантировалась как защита прав и интересов войска от посягательства на них центрального правительства, так и развитие и поддержка казачьей деятельности в духе запорожских идеалов и традиций. Войсковые правители были ведь, как питомцы старой Запорожской Сечи, можно сказать, образцовыми представителями сичевой организации. Чепига имел репутацию храброго и дельного полковника еще в Запорожской Сечи, выказал недюжинные военные способности, командуя черноморцами в турецкую войну и пользовался славой безукоризненного товарища и любовью у рядовых казаков. Головатый по уму и полезной деятельности для войска стоял целой головой выше двух остальных членов правительства - кошевого батька и войскового писаря, и в этом отношении настолько ценился запорожцами, что был послан депутатом еще от старой Сечи в Петербург для защиты ее интересов перед нависшей над Сечью грозою в 1775 году. А Котляревский, судя по его велеречивым письмам к войску и старшинам, правильно понимал основы демократической организации казачества и даже обвинял двух своих умерших товарищей по власти в нарушении этих основ. Однако, именно эта тройка подписала и опубликовала предательский, с точки зрения казачьих традиций и интересов, акт «Порядок общей пользы» и самовольно, без инициативы и давлений центрального правительства, по собственному почину и разумению, предъявила войску, как обязательный для него закон.
Как же и чем это было вызвано? Перерождением казачьей демократической идеологии на верхах казачества в правящей рядовым казачеством среде. Типичным представителем этой подрывающей демократизм казачества идеологии был тот, кто наиболее содействовал возникновению и организации нового запорожского войска, кто сумел выхлопотать войску целую территорию и кто поставил Черноморское войско на этой территории в особенно благоприятные условия от чуждой казаку власти. Это был Антон Андреевич Головатый, незаурядный исторический деятель, много сделавший для Черноморского войска, но и обильно вкусивший при этом от древа познания добра и зла в обаятельной власти. Как ни странно такое совпадение в одном лице незаурядного строителя демократической организации казачества и виновника в подрыве основ этого демократизма, а это было так.
Можно сказать, что условия, способствовавшие зарождению новой идеологии у казачьей старшины, ясно наметились уже в последней Запорожской Сечи на Днепре. Старшины не только ревностно несли казачью службу и защищали интересы войска, но, как люди разумные, трезвые и рачительные богатели при благоприятных для того условиях на обширной территории запорожских степей. Последний кошевой атаман разрушенной в 1775 году Сечи Кальнышевский, самоотверженно сложивший за казачий демократизм кости на дальнем севере в Соловках, имел дома на хуторе до 12000 голов лошадей. Богатыми в Сичи были и многие другие старшины. Таким образом, даже в старой Запорожской Сечи, наряду с равенством политическим существовало неравенство имущественное, и в этом крылись живучие зерна классового обособления старшины. Пока верховным органом в Сечи была войсковая рада, выборные лица ежегодно перед новыми выборами давали отчет войску в своей деятельности и, в случае нарушения обычаев и правил казачьей регулы, и тем более при наличии явных преступлений, виновные подвергались на раде, особенно со стороны буйной сиромы, злой критике, бесцеремонному разносу, нередко избиению, а в некоторых случаях, даже и смерти. Имущественные преимущества не спасали от беды; царил принцип политического равенства, хотя и в грубых формах проявления, но при этом господствовало также имущественное неравенство, материальные средства скоплялись, главным образом, в среде старшины, людей наиболее хозяйственных, разумных и рачительных.
Но когда в Черноморском войске рухнула войсковая рада, появились наказные атаманы, назначаемые центральным правительством в государстве, и порваны были демократические связи местной казачьей власти с войском, условия в казачьих порядках и в экономической жизни казака радикально изменились. Экономическое неравенство спаялось с политическим неравенством, старшине были развязаны руки, а рядовой казак без рады и соединенных с нею прав выбора и контроля старшины, стал служебною единицею в руках старшины или панов- офицеров и объектом их эксплуатации. В дальнейшем центральное правительство своими мероприятиями только усиливало народившееся на верхах казачьей массы новое течение. Властвуя в войске, независимые от него казачьи правители естественно поддерживали старшин низшего ранга, как своих сотрудников и агентов, которые в свою очередь играли в одну дудку с панами высшего слоя. Когда же, при столь благоприятных условиях для старшины, казачьи паны-офицеры начали получать армейские чины в общем порядке государственного чинопроизводства, обособление старшины от рядового казачества приняло явно классовый характер. Паны-офицеры стали господами на лестнице чиновной иерархии, пользуясь большими правами, чем рядовые казаки, и эксплуатируя их. В этом направлении и менялась идеология у черноморской старшины.
И вот эта идеология правивших Черноморским войском панов, на основе государственного чиноначалия, наиболее ярко выразилась у самого видного исторического деятеля и представителя казачества, у войскового судьи Антона Головатого. Прежде всего, сам Головатый прекрасно знал цену себе и любому из своих товарищей и сослуживцев, как человек редкого ума, большой энергии, острой наблюдательности и чуткого понимания людей и реальных условий. Он не только систематически поддерживал чиноначалие, но всю свою жизнь деятельно стремился к личному возвышению в рядах остальной старшины и рядового казачества. Имея близкие связи с придворными чинами в Петербурге и губернским начальством в Симферополе, он умело устраивал дела войска в духе казачьих традиций при содействии этих чинов и начальства, и пользовался в этом отношении заслуженною репутациею дельца, как на верхах неказачьей чиновной иерархии, так и в среде старшины и рядовых казаков всего войска, являясь для них и даже для самого Чепиги высшим авторитетом политической мудрости и практической деловитости. Но одного этого преимущества ему казалось мало. Он вел обширную переписку и упорно «доказывал», что по своему месторождению на Украине он имел такие же права дворянства, какими пользовались украинские дворяне, вышедшие из рядов казачьей старшины, обладавшие большими земельными владениями и закрепощенным на них населением. Если к этому прибавить, что Головатый был рачительным хозяином, заботившимся о своем личном и семейном благосостоянии, придерживаясь таких мелочей, что его управитель письменно доносил, сколь счетом орехов дали деревья урожая, тот характер идеологии у тогдашней казачьей старшины на Черномории, наиболее ярко выраженный в деятельности войскового судьи Головатого, станет нам ясным и понятным. Казачья старшина жала плоды привилегий при благоприятном для нее сдвиге государственных течений. Устраивая дела войска к общей для всех пользе, дальнейшее существование Черноморского войска Головатый мыслил в условиях насаждения центральным правительством правящего дворянского сословия, с крепостным населением не из казаков - со стороны. Эти черты гражданского строя и панской идеологии были занесены и в «Порядок общей пользы», в котором определенно сказано, что «старшинам, яко вождям и наставникам войска», представляется по особой росписи иметь больше земли, чем рядовым казакам, и что всякому хозяину казаку в войске предоставляется право сажать на землю стороннее население, под которым собственно разумелись крепостные люди из России.
Сказанным об А. А. Головатом я, разумеется, не имел в виду подрывать репутацию этого незаурядного казачьего деятеля. Его в высшей степени важная и оригинальная историческая деятельность в возрождении и организации свободного казачества, как запретного плода в виде нового Запорожского или Черноморского войска, вне сомнений. Но в ярких деяниях мудрого казачьего судьи ярко тоже отразилось то двойственное течение казачьего строительства, с урезками его основ, которое шло как бы в параллель с государственным течением при Екатерине II, то составлявшей знаменитый «Наказ» и переписывавшейся с Вольтером, то душившей казачий демократизм и насаждавшей крепостничество в трудовой массе. Жизнь не давала Головатому готовых реальных образцов демократизма на низах у народа, хотя бы в духе земских учреждений, которые он несомненно использовал бы для войска в интересах казачества.
В иной, однако, форме заманчивые образцы были уже созданы на Украине панами из рядов бывшей казачьей старшины в виде крупных землевладений с крепостным крестьянством. Эти образцы заразительно действовали и на черноморских панов, находившихся в то время в близких связях с Украиной. Вполне естественно, что Головатый пытался приспособить к общегосударственному укладу определенные наметившиеся изменения в казачьей жизни, придавая предательскому акту «Порядку общей пользы» специальную окраску казачьих особенностей в лице старшины, «яко вождей и наставников войска», и рядовому казачеству, которому также не возбранялось сажать на своих казачьих землях стороннее, зависимое от них население. Головатый действовал в этом направлении не один, а со своими товарищами по власти. За ним стоял довольно многочисленный ряд черноморских панов-офицеров, охваченных классовыми тенденциями. Он только ярче других - по своему положению и уму - выразил то двойственное течение, которое при нем зародилось во взаимоотношениях между паном, тянувшим в сторону классового обособления, и рядовым казаком, крепко державшимся за куренную громаду, как дорогое наследство былых казачьих порядков с их демократическим укладом. Как пан, Головатый тянул в сторону панов, а как запорожский казак, он не налагал своей тяжелой руки на свободу и казачьи вольности куренной громады.
Но жизнь впоследствии придала взаимным отношениям между паном и рядовым казаком иной характер. Начиная с поселения черноморцев на Кубани, вся внутренняя жизнь казачества на Черномории протекала в направлении глухой борьбы между казаком и паном. Я пережил в течение шестидесяти лет на родине до отъезда в эмиграцию отдельные и самые характерные эпизоды этой борьбы в среде черноморцев, а потом и всего кубанского казачества.
Мое внимание очень рано было затронуто неладами между па- нами-офицерами и рядовыми казаками. Но нелады были и между отдельными лицами у панов и у казаков. В детстве, конечно, я не мог разобраться между неладами персональными и неладами классовыми. Однако в раннюю пору моего детства ясно уже наметился факт классового расслоения между казаками и панами, и он, разумеется, засел в моей голове еще в детстве, как засело в моей памяти очень рано понятие о станичной громаде или о «станичном обществе», по официальной терминологии. Вот эти два факта исторического значения - роль в жизни казака громады и постепенное классовое обособление казаков в два сословия - верхнее и нижнее, прошли красной нитью в моей жизни и отразились на моей деятельности в областях науки, литературы и в делах практического характера. В более широком масштабе моя собственная идеология слагалась в направлении единения с трудовой массой и отрицательного отношения к привилегированным классам, поскольку они шли в разрез с интересами трудового народа. Это сильно отразилось в моих литературных и научных работах. В практическом же отношении собственно для казачьей жизни характерным является появление на Кубани первой казачьей войсковой рады в 1906 году, после того, как уничтожена была войсковая рада у черноморцев 114 лет тому назад. С появлением этого казачьего парламента и его работами тесно была связана моя личная деятельность. Подавляющим большинством голосов 520 представителей от четырех бывших казачьих войск - Черноморского, Старолинейного, Лабинского и вновь появившегося Закубанского -
я был избран председателем рады. Эти четыре войска входили в состав Кубанской области, но каждое войско было обособлено в земельном отношении своей территорией. В смысле спайки четырех казачьих войск и предупреждения серьезных земельных осложнений у казаков разных частей Кубанской области, решения первой Рады на Кубани, разрешенной собственно с последней целью Николаем II десятью годами раньше появления конституции в России, имело огромное значение для Кубанского края. В роли председателя Рады, мне удалось привести представителей четырех казачьих войск к единению и провести постановление Рады об объединении четырех земельных территорий в одну неразделимую, которое было утверждено Николаем II непосредственно, без участия каких-либо посредствующих инстанций. Первая Кубанская Рада сыграла, следовательно, роль казачьего парламента. Когда возникла потом революция в России, объединенное кубанское казачество сразу же стало на собственные свои ноги, установивши свой парламент -
Краевую Раду, свой законодательный корпус - Законодательную Раду, своего президента - выборного войскового Атамана, ответственного перед Краевою Радою, а широкое распространение политических свобод -
на все население в крае. Исторически воспитанное в духе демократических порядков, казачье население быстро освоилось с этою орга- низациею края.
В целях освещения моих воспоминаний я ввел, поэтому, историческую справку о Черноморском казачьем войске, как наиболее типичной по своему развитию части казачества.
?
..Лі. JBtfi .* ?in!
ДІЛ?
?# liy
U bffi?V 3 *??%' ,#+ . "V
? ; .-;.*•'••• i-, - V/b b-.
h~"!l ‘Ir г-Л i..! '. Чя.*-' " J-'*1 1 "i
i G Vi -? ґ -Ч- - , ? t- . и тЧг( ,|,|l “ . . Ж ,л ... ш-і )№№U +ШКІІ
rtT-Wff?fi, f>g!?r'yy v- ;
rv\\-
VL,>Г ?2f?V'
ли. ?
‘4
\ fe.'MC+'._ ?E>v $ 2 * ?:%
Еще по теме Глава II Историческая справка:
- ГЛАВА ПЕРВАЯ. 1927 год. Аналогия. Проблемы с крестьянством
- 1. Историографическая справка (Г. В. Жирков)
- Глава 2 Краткая история графического изображения и начало психологического анализа рисунка
- Глава 3 jjg Краткое описание психологической типологии К.Юнга
- Глава 2 ОРГАНИЗАЦИЯ РАБОТЫ ПРЕСС-СЛУЖБЫ В ПРОСТРАНСТВЕ СЕТИ ИНТЕРНЕТ
- Глава 5 ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ КОМПЛЕКСА ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫХ И ОБЫЧНОПРАВОВЫХ АКТОВ И ПОЛОЖЕНИЙ, РЕГУЛИРОВАВШИХ ИНСТИТУТ МЕСТНИЧЕСТВА
- Глава II Историческая справка
- Глава XXXII Комментарии автора к I-ому тому воспоминаний
- НАЧАЛО СТРОИТЕЛЬСТВА
- ГЛАВА 1. «РУССКИЙ ТРАНЗИТ» НАЧАЛА ХХ ВЕКА: ИСТОРИЯ ИЗМЕНЕННОГО МАРШРУТА
- Глава 15 А где был тогда дворянин? (Прибалтийские счеты)
- Глава 16 Война и справедливость (Шесть перьев с каждого гуся королевства)
- Глава XVII. Ген[ерал] Богданович и кн[язь] Андронников
- ГЛАВА 12. КОРЕЯ: КОМПАНИЯ С КИТАЙСКОЙ НАЧИНКОЙ