§ 2. А.С. Норов - товарищ министра народного просвещения

Одновременно с появлением в Российской империи 8 сентября 1802 г. должности министров в помощь к ним были утверждены товарищи министров, которые, как и министры, назначались и увольнялись императором.

О.М. Бодянского для А.С. Норова предложение П.А. Ширинского- Шихматова оказалось неожиданным: «В разговоре (2 ¹А часа) (с полковником А.П. Кузьминским. - Е.Ч.) сообщил он мне, что Норов, человек благороднейший, не был никогда близок с Шихматовым и, в один день, получив от него записку о назначении ему времени для посещения, как младший, сам отправился к Шихматову и был поражён предложением сделаться его товарищем, что и принял с охотою. "Я не буду покоен на этом месте до тех пор, пока не сделаю чего-либо хорошего, особенно для народного просвещения”»^[314]. Назначение А.С. Норова на пост товарища министра вызвало в основном одобрение в столичном обществе. С новой должностью его поспешил поздравить 20 марта 1850 г. дипломат и литератор К.М.

Деятельность П.А. Ширинского-Шихматова на посту министра современниками и исследователями оценивается довольно слабо. «Князь так мало подходит к занимаемому им посту, - отмечал баварский посланник Оттон де-Брэ, - что о нём можно сказать только, что он честный человек и весьма посредственный министр»^[316]. Исследователь С.В. Рождественский характеризует П.А. Ширинского-Шихматова как хорошего исполнителя требований императора, а также как сторонника небольших преобразований без каких-либо существенных изменений^[317].

В 1848-1849 г. во многих странах Европы вспыхнули революции. Тогда в России вышло множество постановлений, направленных на ограждение российского юношества от возможных революционных влияний с Запада. Такими мерами стали: установление за студентами и преподавателями полицейского надзора; запрет профессорам выезжать за границу; отмена преподавания государственного права европейских государств и философии; назначение лекторами по логике и психологии только профессоров богословия; ограничение числа студентов в университетах, увеличение платы за обучение. Таким образом, А.С. Норов становится товарищем министра народного просвещения в весьма непростое время, когда направление работы Министерства напрямую зависело от внешнеполитических событий.

Функции товарища министра были довольно обширные. Министры могли поручить своему заместителю в управление отдельную часть или департамент, а также те дела, в которых они сами по законным причинам участвовать не могли. Товарищи должны были заменять министров во время их отсутствия по болезни или по иным причинам и выполнять все их обязанности^[318].

Одним из первых действий А.С. Норова в новой должности было его участие в конце 1850 г. в обсуждении плана преобразований в учреждениях Министерства народного просвещения. В число рассматриваемых дел входил вопрос о реформировании высших учебных заведений. Из сохранившихся в ОР РНБ документов следует, что в конце 1850 г. в правительстве обсуждался проект плана преподавания в университетах и курсов университетских наук. Авторство этого проекта установить не удалось. Однако, известно, что положение было рассмотрено попечителем Санкт-Петербургского учебного округа М.Н. Мусиным-Пушкиным, а также пятью профессорами Петербургского университета, которые оставили свои отзывы о предполагаемых изменениях. Из письма М.Н. Мусина-Пушкина П.А. Ширинскому-Шихматову мы узнаём, что профессора остались недовольны планом преобразований и «изложили подробно в мнениях своих всю несообразность и сбивчивость Проекта во всех его частях»^[323].

А.С. Норов обеспокоен, что гуманитарные науки в университетах часто заменяются естественными, более практичными дисциплинами: «...присваивая в деле воспитания и образования перевес наукам реальным, склоняя умы к целям практической пользы, не должно, по моему мнению, оставить без особенного внимания наук, действующих исключительно на нравственное и эстетическое чувство, или удовлетворяющих ум единственно видами и интересами истины»^[327]. Изучая Закон Божий, а также другие нравственные предметы, можно воспитать молодёжь в духе

высоконравственных и преданных своему Отечеству людей. Развивая далее свою мысль, А.С. Норов приходит к выводу, что не нужно разделять науки на гуманитарные, реальные и классическо-литературные, а необходимо стремиться создать свою национальную систему образования и воспитания, в которой все предметы были бы связаны между собой и представляли единое целое. Действительно, в начале 1850-х гг. шла тенденция к сокращению преподавания латинского и греческого языков. По данным исследователя А.Н. Донина, в 1852 г. в столичных и университетских городах гимназий, где изучался греческий язык, осталось 9 из существовавших ранее 45 ^[328]. В 1850 г. вышли распоряжения об отмене преподавания латинского языка в Чембарском и Кременчугском уездных училищах^[329]. Поэтому А.С. Норов не согласился с предложенным в проекте разделением всех университетских наук на четыре разряда: первый разряд создавался для тех, кто собирался стать преподавателем; второй - для желающих идти на государственную службу; третий для тех, кто будет заниматься земледельческой и мануфактурной промышленностью; четвёртый - для будущих медиков.

Первоначально создание университетов было направлено на подготовку их выпускников к государственной службе. Однако по Уставу о гражданской службе, изданному в 1842 г.^[332], было ограничено право поступления на государственную службу купцам 2-й и 3-й гильдий, личным почётным гражданам, вольноотпущенным, отставным от военной службы нижним чинам не дворянам, церковнослужителям, детям всех вышеназванных категорий, а также почётным гражданам из бывшей польской шляхты, иностранцам, мещанам и людям податных состояний, детям придворных служителей, не достигших классных чинов, евреям, кроме тех, которые выслужат определённое количество лет. Теперь же встал вопрос об ограничении права на получение высшего образования этим же сословиям и категориям. 26 января 1850 г.^[333] вышел закон, по которому привилегией при поступлении в университеты из-за ограниченного в них набора студентов, пользовались те лица, которые могли идти на гражданскую службу. Постановление было принято на основе доклада министра народного просвещения П.А. Ширинского-Шихматова, писавшего в нём, что «лица низшего сословия, выведенные посредством университетов из природного их состояния, не имея по большей части никакой недвижимой собственности, но слишком много мечтая о своих способностях и сведениях, гораздо чаще делаются людьми беспокойными и недовольные настоящим порядком вещей, особливо если не находят пищи своему чрез меру возбуждённому честолюбию, или на пути к возвышению встречают неожиданные преграды»^[334]. А.С. Норов считал эту меру излишней, так как, по его мнению, кроме государственной службы есть и другие сферы деятельности, где можно применить знания, полученные в университете. Другой причиной товарищ министра назвал наличие на государственной службе технических и специальных должностей, которые не могут занимать представители высшего сословия. Таким образом, мнения министра народного просвещения и его товарища А.С. Норова в данном вопросе расходились.

В проектах изменений университетского курса рассматривались вопросы о лишении воспитанников университетов некоторых прав и преимуществ, а также уничтожение системы поощрений для преподавателей. А.С. Норов пишет в своей записке, что существуют даже такие предложения, при принятии которых будет отменено производство в чины профессоров университетов. Эта мысль его удивила и расстроила, так как он считал необходимым отмечать заслуги профессоров и преподавателей. Товарищ министра писал: «За всем тем система поощрения науки и образования вполне никогда не должна быть уничтожена уже и потому, что она сама по себе есть одно из выражений высоких и благих видов Правительства, которое всегда, во всяком случае людей сведущих и просвещённых, будет отличать от невежд, пока они будут в Государстве»^[335]. По мнению А.С. Норова, лишить воспитанников университетов «известных преимуществ при поступлении в службу было бы и несправедливо, и вредно; несправедливо потому, что таким образом ничему не учившийся из тех, кои имеют право поступать в службу, или учившийся худо, стоял бы наравне с людьми образованными; вредно, потому что в юношестве уничтожено было бы одно из побуждений учиться - а мы ещё не так сильны внутренним влечением к просвещению, чтобы можно было положиться на него одного»^[336]. Поэтому А.С. Норов считает нужным оставить выпускникам университетов положенные им классы при выпуске. При этом обязательно нужно дать звание личного почётного гражданства тем лицам, которые, успешно окончив университет, не имели права поступать на государственную службу.

Итак, А.С. Норов высоко оценивал современное ему устройство университетов и считал, что изменения могут лишь навредить отлаженной и прочной системе преподавания: «Наконец вообще осмелюсь изъяснить, что если какие меры существенно нужны по Министерству Народного Просвещения, то это, как и во всяком другом ведомстве, суть меры постепенного улучшения, а не меры преобразования»^[337]. Таким образом, А.С. Норов в начале своей службы в Министерстве народного просвещения показывает себя сторонником консервативных взглядов, придерживаясь осторожности относительно любых возможных изменений.

В 1847 г. к губернатору Бессарабской губернии, генералу П.И. Фёдорову поступили анонимные записки, в которых шла речь о беспорядках, происходивших в Ришельевском лицее Одессы. Тогда же П.И. Фёдоров передал их начальнику округа Корпуса Жандармов, а тот переправил их попечителю. В 1849 г. записки дошли до министра народного просвещения С.С. Уварова. Нам не удалось выяснить: были ли какие-либо проверки по данному делу, но известно, что вследствие этого доноса, уроженцы западных губерний не имели более права воспитывать юношество Одессы и на основании секретного постановления не могли содержать у себя пансионеров^[338]. Спустя три года (в конце 1852 г.) Министерство народного просвещения решило проверить, как обстоят дела. Вероятно, до Министерства доходили сигналы о нарушениях. Не случайно в письме, адресованном попечителю Одесского учебного округа^[339] М.Н. Бугайскому 17 ноября 1852 г., для исполнения были доведены следующие меры^[340]: товарищу министра народного просвещения А.С. Норову необходимо было отправиться в Одессу для обозрения Ришельевского лицея и всех подведомственных Министерству народного просвещения учебных и воспитательных заведений; во все учебные заведения Одесского округа было запрещено принимать уроженцев Ковенской, Виленской, Гродненской, Минской, Волынской, Подольской, Киевской губерний, а также Царства Польского; все частные пансионы в Одессе, содержащиеся на средства представителей вышеупомянутых губерний и Царства Польского, должны были немедленно закрыться, не дожидаясь приезда товарища министра народного просвещения. В свою очередь, товарищ министра народного просвещения А.С. Норов 21 ноября 1852 г. получил следующие предписания: «Так как нужно иметь верные и определительные сведения о настоящем

положении Ришельевского Лицея, о личном его составе и о духе образующегося в нём юношества, чтобы с несомненною пользою искоренить беспорядки, открывшиеся в этом Заведении, по случаю прилива в оное, для высшего образования, молодых людей из Западных уроженцев: то отправить немедленно Вас, Милостивый Государь, в Одессу, с целью подробного обозрения Лицея»^[341]. Одновременно А.С. Норов получил право проверить и другие учебные и воспитательные заведения, подчиненные Министерству народного просвещения. Как проверяющему ему были даны широкие полномочия: увольнять лиц, не подходящих, по его мнению, к учебной и воспитательной деятельности, закрывать частные учебные заведения, не соответствующие требованиям. Наделяя А.С. Норова столь обширными полномочиями, правительство не только выражало ему своё доверие, но и скорее всего сильно опасалось возможных беспорядков в Одессе. А.С. Норову предписывалось: «Меры, представленные в записке к

пресечению беспорядков и злоупотреблений, сообразить с местными обстоятельствами и, присоединив к ним свои собственные предположения, представить по возвращении в Санкт-Петербург, для совокупного их рассмотрения в Министерстве Народного Просвещения и представления на Высочайшее воззрение»^[342]. А.С. Норов подошёл достаточно серьёзно к своим обязанностям проверяющего чиновника. На протяжении двух недель он посещал многие учебные заведения Одессы: лицеи, гимназии, частные школы, воспитательные учреждения разных вероисповеданий, а также научные общества и библиотеку. При осмотре Одесского учебного округа А.С. Норов отмечал внешнее и внутреннее состояние образовательных учреждений, наличие определённых лекций и качество их преподавания, знания воспитанников, оснащённость учебных кабинетов, опрятность учеников. Черновые записи, документы, а также отчёты А.С. Норова министру народного просвещения сохранились, в частности, в ОР РНБ^[343]. Они являются важным источником в исследовании учебных заведений Одессы, а также деятельности Министерства народного просвещения, так как показывают первые впечатления товарища министра от посещаемых им учебных заведений и дополняют официальные документы. По записям, которые он делал во время осмотра округа, можно сказать, что А.С. Норов не только тщательно изучал состояние учебных заведений Одессы, но и намечал решения об устранении в них нарушений или недостатков.

25 ноября 1852 г. А.С. Норов отправился в Одессу, а возвратился из неё 15 января 1853 г.^[344]. По пути в Одессу А.С. Норов решил заехать в Москву и заодно осмотреть там Московский университет и 4-ю Гимназию. Товарища министра приятно поразила 4-я Гимназия, о чём он пишет министру народного просвещения П.А. Ширинскому-Шихматову в письме от 28 ноября 1852 г. «4-я Гимназия, одна, которую я видел в Москве, и куда я заехал, по краткости времени, только оттого, что Гр. Закревский (Арсений Андреевич Закревский, московский генерал-губернатор. - Е.Ч.) взял с меня слово, что я туда заеду - истинно меня очаровала; выправка этих ребят, большею частью красавцев, меня удивила, в этом отношении они мало уступают лучшим кадетским корпусам»^[345]. Московским университетом А.С. Норов остался также доволен.

А.С. Норов прибыл в Одессу поздно вечером 6 декабря 1852 г. При личной встрече с А.С. Норовым генерал П.И. Фёдоров передал ему записку «О событиях в Ришельевском лицее». В ней приводились примеры недостойного поведения воспитанников лицея и факты нарушений инструкций преподавательским составом. Вот один из примеров: «Молодой поляк Кицкий, воспитанник Таборовского, предавшись мотовству и распутной жизни, давал в 1848 году 25-ти студентам и другим молодым людям в Риш. гостинице обед, на котором все они, напившись до пьяна, отправились в позорный дом, где произвели буйство и драку, и при этом случае студенту Булатову, была разбита самоваром голова»^[346]. Однако не только студенты лицея отступали от правил, но и их преподаватели: «Студенту третьего курса Милеанту на выпускном экзамене, поставлена была адъюнктом Камарницким из Законоведения отметка 2, и начальствующий над лицеем вопреки Положению Высочайше дарованному лицею, сам дал ему 4 балла и студент этот приобрёл этим право на чин 12 класса»^[347].

7 декабря товарищ министра посетил богослужение в

Александроневской церкви при Ришельевском лицее, а затем отправился на осмотр самого учебного заведения. В первое посещение лицея А.С. Норов отметил ветхость здания и его небольшую площадь. Найдя

неудовлетворительным состояние аудиторий, коридоров, комнат для учеников, он рекомендовал как можно быстрее построить новое помещение для учебного заведения. После осмотра здания лицея товарищ министра решил познакомиться с его воспитанниками. В своих записях он так описывает учеников: «Вообще с первого взгляда я заметил в них какую-то неловкость и вялость. Невнятными лепетами отвечали они на мои приветствия. Я хотел видеть каждого поодиночке и потому начал вызывать по списку каждого из них - и заставил подходить к себе. Наружность большей части студентов благовидная и скромная, одежда не на всех довольно опрятная, - выправка же большей части студентов весьма запущена»^[348]. По воспоминаниям А.С. Норова, руководство учебного заведения никак не ожидало, что он будет вызывать каждого ученика по отдельности. Возможно, что приезжавшее ранее на проверку начальство, не проводило беседу лично с каждым студентом. Большое число пансионеров - 60 человек - не явилось на встречу с товарищем министра народного просвещения, что его очень удивило и расстроило. 14 гимназистов из неявившихся оказались заболевшими, 10 - опоздавшими, а оставшиеся 36 отказались прийти из-за отсутствия у них мундиров. Получалось, что большая часть не пришедших на встречу гимназистов, просто не имела мундиров. Это обстоятельство не давало А.С. Норову спокойствия, и он захотел встретиться со всеми студентами, поэтому потребовал от директора лицея привести всех учащихся. В бумагах А.С. Норова мы встречаем следующую запись: «Очевидно, что Директор не ожидал, что я буду вызывать каждого поодиночке, и что он не желал, чтобы я знал, что многие из студентов по бедности не имеют мундиров - поэтому неявку сих студентов не следовало приписывать их вине»^[349]. В результате все 36 студентов явились на встречу с А.С. Норовым на следующий день в сюртуках. Стоит отметить, что Ришельевский лицей был престижным учебным заведением, обучение в котором было приближено к университету, поэтому его воспитанники носили форменную одежду, а по закону от 25 октября 1838 г. они также могли носить шпаги и треугольные шляпы^[350].

В своих записях А.С. Норов оставил отзывы о лекциях преподавателей, которые он посещал. Особое впечатление в Ришельевском лицее на А.С. Норова произвёл преподаватель русской истории, профессор Н.Н. Мурзакевич, не только обладавший глубокими познаниями, но и прекрасно излагавший свой предмет. Однако не все преподаватели нравились А.С. Норову, некоторых он даже предложил заменить. К их числу относился преподаватель истории права, профессор В.А. Линовский, отличавшийся слабым здоровьем. Именно эта причина не позволила ему работать в лицее дальше, и вскоре он уволился. В бумагах А.С. Норова есть заметки о многих преподавателях, в которых он отмечает их заслуги или недостатки. Так, например, А.С. Норов охарактеризовал лекцию по политической экономии и коммерции исправляющего должность адъюнкта Ришельевского лицея по кафедре политической экономии и коммерции И.П. Сокальского: «Подаёт весьма хорошие надежды, знает дело основательно, но ещё молод и слишком скоро говорит, о чём я ему и заметил. При мне он излагал весьма отчётливо студентам 2-го курса учение о машинах и о влиянии их на фабричную промышленность, а студентам 3-го курса "историческое происхождение банков и значение их в торговом отношении”»^[351]. У некоторых преподавателей А.С. Норов брал тексты лекций, которые потом внимательно изучал. Такой же большой интерес вызвали у А.С. Норова и студенческие конспекты. К примеру, для оценки знаний русского языка, он взял тетради у студентов профессора русской словесности К.П. Зеленецкого. При этом, Авраам Сергеевич выбрал конспекты как у великороссов и малороссов, так и у уроженцев западных губерний, евреев и иностранцев. Товарищ министра народного просвещения остался доволен изучением русского языка всеми студентами.

В целом, Ришельевский лицей произвёл благоприятное впечатление на А.С. Норова. Выступая перед студентами накануне своего отъезда, он произнёс: «Во всё пребывание моё в Одессе, я ежедневно вникал во все ваши действия, следил за всеми вашими поступками как отец за детьми и по совести могу сказать, что всё, что я мог заметить за вами, порадовало меня и обогрело моё сердце»^[352].

Посетив Ришельевский лицей, А.С. Норов отправился на проверку в другие лицеи и гимназии Одесского учебного округа. Во всех посещаемых им учебных заведениях он осматривал состояние зданий, аудиторий, в том числе минералогических, зоологических, технологических кабинетов, химических лабораторий; его интерес также вызывали укомплектованность библиотек, порядок в комнатах учеников, качество пищи в столовых.

А.С. Норов присутствовал на лекциях всех преподавателей, беседовал и экзаменовал студентов учебных заведений, оценивал их внешний вид. Проверяя знания учеников, он в особенности интересовался их осведомлённостью в области Закона Божьего и других церковных предметов. При посещении Одесского института благородных девиц, товарищ министра высоко оценил знания профессора, доктора математики Г.К. Бруна. Исследователь В.А. Уланов в своей статье, посвящённой Г.К. Бруну, упомянул о пребывании А.С. Норова в институте: «Обладая, кроме знания математики, ещё самою разностороннею учёностью, он (Г.К. Брун. - Е.Ч.) своим влиянием поставил институтское образование на такую высокую степень, что когда А.С. Норов, в начале пятидесятых годов, по должности опекуна, посетил этот институт, то нашёл его по образованию одним из первых в России»^[353]. О высокой оценке Одесского института благородных девиц мы также узнаём из «Летописи» институтской церкви св. мученицы царицы Александры. В записи от 21 декабря 1852 г. читаем: «Г. товарищ министра народного просвещения Авраам Сергеевич Норов, по Высочайшему повелению, обозревал институт и произвёл испытание девиц по закону Божию. Ответами их остался очень доволен, за что неоднократно благодарил законоучителя»^[354].

А.С. Норов посетил школы разных вероисповеданий. Осмотрев Лютеранское училище, он остался недоволен тем, что в него могли принимать православных детей, и запретил это. Впоследствии это распоряжение А.С. Норова было оформлено официально: 31 декабря 1852 г. император воспретил обучать в школах при Римско-католической и Евангелическо-Лютеранской церквях православных и представителей других вероисповеданий. Однако если уроженцы Западных губерний и Царства Польского исповедуют православие, они могут быть приняты во все учебные заведения Одессы^[355]. А.С. Норов обнаружил, что уровень знаний лютеран оказался несколько выше, чем у православных: «При делаемых мною испытаниях православные отвечали порядочно на вопросы по Закону Божию но Лютеране несравненно лучше. Русский язык все знают изрядно»^[356]. Наблюдение за лютеранами, по мнению А.С. Норова, было гораздо более тщательным, чем за православными, также лютеране обладали лучшими знаниями Закона Божьего. Будучи православным христианином и очень религиозным человеком А.С. Норов остался недоволен тем, что лютеране в училище имели более обширные познания, чем православные. Так как православие было государственной религией, то именно её представители, по мнению товарища министра, должны были обладать различными преимуществами.

Большой интерес у А.С. Норова вызывали бухгалтерские документы. Так, о проверке кассы 1-й гимназии, или Лицейской, он писал: «При сём заметив, что хранящиеся в кассе документы, служащие залогом по постройке новых зданий Лицея, не были занесены в кладовую записку, я приказал чтобы означенные документы были занесены в оную наравне с наличными деньгами»^[357]. Оснащённость библиотеки и кабинетов 1-й гимназии (Лицейской) он нашёл весьма посредственной. Старое здание Лицея, в котором временно обучались лицеисты до постройки нового помещения, А.С. Норов назвал ветхим и непригодным.

А.С. Норов посетил и частные учебные заведения Одессы: Греческое Коммерческое училище, мужские и женские пансионы, Римско-католическое училище, Армянскую и Еврейские школы. О своих впечатлениях об увиденных им частных образовательных учреждениях А.С. Норов также оставил заметки. Помещение Греческого Коммерческого училища он нашёл неопрятным. Вообще, далеко не всеми частными учебными заведениями

Одессы А.С. Норов остался доволен. Преподавание в некоторых из них Закона Божьего, русской истории и русского языка вызвало у него беспокойство, поэтому он пригрозил начальникам данных училищ возможным закрытием, если они не предпримут необходимые меры. В отчёте министра П.А. Ширинского-Шихматова за 1852 г. эта проблема была упомянута: «Товарищ мой, при обозрении частных учебных заведений в Одессе, обратил особенное внимание на преподавание Закона Божьего и Русской истории, с предложением Попечителю объявить содержащим частные пансионы и школы, что если преподавание сих двух важных предметов, а также и Русского языка, не будет впредь представлять удовлетворительных успехов, то заведения их подвергнутся закрытию»^[358]. При проверке А.С. Норов обнаружил, что некоторые частные пансионы существовали без дозволения на то училищного начальства, поэтому он распорядился об их закрытии. Ученики этих школ по распоряжению А.С. Норова направлялись в другие учебные заведения, где стоимость обучения была такой же, как в закрытых. Товарищ министра попросил полицейское начальство выявлять незаконно существующие школы, пансионы и содействовать их немедленному закрытию. Стоит отметить, что самое «большое зло», которое существовало в Одесском учебном округе, А.С. Норов видел «в размножении частных пансионов, содержимых чисто спекуляторами, из которых некоторые воспитывали детей почти без познания в религии и отечественной истории»^[359]. В этих пансионах, по словам А.С. Норова, детей обучали исключительно французскому языку и танцам, что совершенно недостаточно для образования в Российской империи. По этой причине А.С. Норовым были закрыты 4 таких пансиона. К примеру, так А.С. Норов отозвался о содержании образцового пансиона для девиц женою губернского секретаря Рыкунова: «... Пансион этот, по настоящему состоянию своему, не только не соответствует названию образцового, но не соединяет даже в себе необходимых усилий обыкновенного частного учебного заведения»^[360]. А.С. Норов предложил попечителю Одесского учебного округа передать пансион Рыкуновой для управления им в другие руки, а если такого человека не найдётся, то необходимо будет закрыть пансион. Зато А.С. Норов остался доволен преподаванием в частных мужских учебных заведениях.

Кроме учебных заведений, А.С. Норов посетил с проверкой Общество истории и древностей, чью деятельность нашёл успешной и полезной, а также Публичную библиотеку, состояние которой он назвал удовлетворительным.

Главной целью поездки А.С. Норова в Одессу была проверка достоверности информации, полученной из доносов неизвестного лица, о беспорядках, происходивших в Одесском учебном округе. В черновых бумагах товарища министра мы встречаем запись, сделанную карандашом, о том, что собранные А.С. Норовым сведения от различных лиц, в том числе, от православного духовенства и городских властей, показали «что воспитанники из Западных Уроженцев ведут себя не только очень осторожно, но и благонравно - хотя не сливаются в своей домашней жизни с нашими православными»^[361]. В своём отчёте от 1 января 1853 г. министру народного просвещения о проведённой проверке в Одесском учебном округе А.С. Норов пишет: «Ришельевский лицей, как я имел уже честь доносить Вашему Сиятельству был запущен в наружном порядке, дисциплине и выправке студентов, но в существе своём, по духу воспитания и преподавания никакого нарекания»^[362]. В анонимном доносе Ришельевский лицей был обвинён в отсутствии выдающихся учеников. Однако А.С. Норов в том же отчёте министру опроверг эту информацию, приложив список фамилий из лиц, которых он считал достойными выпускниками лицея. Тем

не менее, несколько нарушений, не соответствующих серьёзным обвинениям в доносах, всё же были выявлены. Так, А.С. Норов остался недоволен некоторыми управляющими и преподавателями в Одесском учебном округе, поэтому он сделал несколько увольнений. Своего поста лишился директор Ришельевского лицея А.Г. Петров. А.С. Норов считал, что его нужно отстранить и от должности помощника попечителя Одесского учебного округа. Также был уволен директор 2-й Гимназии, статский советник Пеккер. Попечитель Одесского учебного округа Михаил Николаевич Бугайский остался на своей должности, хотя его деятельностью А.С. Норов не был удовлетворён: «Относительно самого попечителя д.с.с. Бугайского, хотя слабое его смотрение за управлением Директора Лицея заслуживает строгого Вашего выговора, но я обязуюсь сказать по справедливости, что он остаётся не укоризнен в отношении к своей строгой честности и что до сего времени не переставал сам способствовать мне к открытию непорядков...»^[363]. Некоторые лица, напротив, были удостоены похвалы и награждения за проделанную ими работу. В особенности, А.С. Норов остался доволен профессором русской истории Н.Н. Мурзакевичем, который по рекомендации А.С. Норова в 1853 г. стал исправляющим должность директора Ришельевского лицея. Во время осмотра А.С. Норовым лицея некоторые преподаватели высказали свои предложения по улучшению учебного заведения. Часть этих предложений А.С. Норов поддержал и включил в свой отчёт. В середине ноября 1852 г. министр народного просвещения на основе доклада А.С. Норова постановил перераспределить некоторые предметы по курсам в Ришельевском лицее, не изменяя при этом саму программу преподавания. О желании перенести некоторые предметы с одного курса на другой было доложено А.С. Норову Советом Ришельевского

Лицея. К примеру, изучение химией было перенесено со 2-го курса на 1-й, а изучение зоологии, наоборот, с 1-го на 2-й курс и т.д.^[364]

При осмотре Одесского учебного округа А.С. Норов обнаружил, что многие уроженцы Западных губерний и Царства Польского содержат у себя пансионеров, что было категорически запрещено. В качестве наказания А.С. Норов распорядился запретить этим лицам заниматься воспитанием молодых людей в Одессе. В Ришельевском лицее товарищ министра также «...усмотрел, что некоторые люб.^[365] г. преподаватели Лицея содержат у себя пансионеров. Имея в виду, что существующими по Министерству народного просвещения правилами допущено содержание пансионеров только для чиновников Гимназии и Уездных училищ, - как по сему, так и по личному убеждению своему в необходимости сосредоточить всю деятельность Гг. преподавателей на преподавании в Лицее, я сделал распоряжение чтобы никто из профессоров и вообще преподавателей и чиновников Лицея не содержали у себя пансионеров»^[366]. В отчётном письме министру А.С. Норов упомянул, что «в Одессе, по причине большого стечения иностранцев и разноплеменных необходимо ...»^[367], чтобы управлением училищами занимались русские, которые бы наблюдали, что обучение идёт в патриотическом духе. В связи с этим, название самого Ришельевского лицея необходимо изменить. Развивая эту тему, А.С. Норов отважился предложить министру следующее: «Смею также полагать, что в Одессе, беспрестанно развивающейся, было бы полезно заменить Лицей учреждением университета, назвав его именем Св. Николая угодника глубоко-чествуемого в России и покровителя мореходцев, - именем, напоминающим благополучное царствование нашего Государя»^[368]. А.С. Норов считает, что автор доноса не только сильно преувеличил, но и приписал Одесскому учебному округу несуществующие проблемы: «Из произведённого мною исследования и из полученных от Попечителя ответов, сверенных мною на месте с делами, Ваше Сиятельство изволите усмотреть, что из всех обвинительных пунктов на Одесское учебное начальство иные совершенно опровергаются, другие относительно до некоторых ученических проступков и шалостей более или менее вольных, происходивших, как я имел уже честь сказать, в течение нескольких лет и неизбежно изредка встречающихся во всех учебных заведениях»^{[369] [370]. Также А.С. Норов опроверг обвинение автора доноса в лихоимстве целого ряда преподавателей в Одессе, полагая, что только 1 или 2 человека могут быть лишь подозреваемы в этом деле. В ответ на отчёт А.С. Норова от 1 января 1853 г. об осмотре им Одесского учебного округа, император написал 2 февраля 1853 г. министру П.А. Ширинскому- Шихматову: «Из сего отчёта видно, до какой степени необходим был надзор и проверка там происходившего, надо будет и впредь строго за сим наблюдать. Попечителя Г. Бугайского считаю весьма виновным за слабое смотрение и неисполнение в точности данных повелений. За это по меньшей мере заслуживает строгого выговора. Г. Норову искреннее спасибо за}

370

отлично исполненное поручение» .

В должности товарища министра народного просвещения А.С. Норов пробыл три года. В это время он получал различные поручения, в числе которых было такое ответственное задание, как осмотр Одесского учебного округа. А.С. Норов принимал деятельное участие при обсуждении важных вопросов и стремился высказывать свою позицию. Он не был простым исполнителем министерских заданий, а часто вносил свои предложения. Стоит отметить, что уже на посту товарища министра у А.С. Норова сформировалось представление о дальнейшем развитии образования и воспитания в России.