Ф. А. ПЕТРОВ ОРГАНЫ САМОУПРАВЛЕНИЯ В СИСТЕМЕ САМОДЕРЖАВНОЙ РОССИИ: ЗЕМСТВО В 1864—1879 ГГ.

Отмена крепостного права неизбежно влекла за собой перемены в государственном механизме самодержавной России. В 1860-е годы речь шла не об изменении самодержавно-бюрократической системы в целом, а лишь о введении в эту систему нового института всесословного самоуправления — земства.

1 января 1864 г. Александр II утвердил «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» — законодательный акт, которым вводилось земство К Это «Положение» просуществовало четверть века, вплоть до нового «Положения» 1890 г. (его в литературе принято называть «земской контрреформой»). Для страны, большинство населения которой составляли крестьяне, только что освободившиеся от крепостной зависимости, введение органов местного самоуправления было значительным шагом в развитии политической культуры. Избираемые различными сословиями русского общества, земские учреждения принципиально отличались от корпоративно-сословных организаций, таких, как дворянские собрания. Крепостники возмущались тем, что на скамье в земском собрании «сидит вчерашний раб рядом со своим недавним хозяином». Действительно, в земствах были представлены различные сословия — дворяне, чиновники, духовенство, купцы, промышленники, мещане и крестьяне. По «Положению» 1864 г. все избиратели делились на три курии. В первую курию — уездных землевладельцев — входили владельцы не менее 200 десятин земли, другой недвижимой собственности стоимостью не ниже 15 тыс. руб., торговых и промышленных предприятий с годовым оборотом — в 6 тыс. руб. и более, а также уполномоченные от мелких землевладельцев (1/20 полного ценза) и духовенства.

Имущественный ценз для участия и выборах по третьей курии— сельских обществ — отсутствовал. Однако выборы были двухступенчатыми. На волостных сходах крестьяне избирали так называемых выборщиков, которые в свою очередь на специальных съездах избирали гласных. Таким образом, в структуру органов местного всесословного самоуправления оказались как бы «вмонтированы» созданные реформой 1861 г. органы крестьянского самоуправления. Баллотироваться по этой курии имели право и землевладельцы. Особым расписанием было определено число гласных, которые избирались в то или иное уездное земское собрание от каждой из курий. В результате представительство различных сословий в органах местного самоуправления не было пропорционально их удельному весу в структуре населения России.

Так, на первых выборах в уездные земства в среднем по стране дворяне составляли 41,7%, духовенство — 6,5, купцы — 10,4, крестьяне — 38,4%. А поскольку гласные в губернские земские собрания выбирались не прямо, а на уездных земских собраниях, то нетрудно понять, что там доминировало поместное дворянство. Из 2055 губернских гласных (за тот же период) дворян и чиновников было 74,2%, духовенства — 3,8, купцов — 10,9, крестьян— 10,6%.

В дальнейшем началось постепенное вытеснение дворянства в уездных земствах центральных, южных и юго-восточных губерний промышленной и новой землевладельческой буржуазией из купечества и крестьянства. Так, например, удельный вес купцов в уездных земских собраниях Костромской губернии увеличился за 20 лет с 9,8 до 25,4%, Нижегородской—с 7,2 до 14,5%, Владимирской — с 16,3 до 29,1, Московской —с 14,9 до 23,9%; крестьян-собственников в уездных земских собраниях Таврической губ. — с 1 до 14,1%, Саратовской губ. — с 0,8 до 5,4%. Доля гласных-дворян в губернских собраниях в целом росла: в 1883—1886 гг.

Земские гласные ежегодно собирались в губернских и уездных городах на очередные земские собрания (были и чрезвычайные собрания). Председателем этих собраний был местный предводитель дворянства. На собраниях избирался исполнительный орган земства — земская управа во главе с председателем (его сословная принадлежность не была ограничена), которая и вершила текущие земские дела. Состав гласных сменялся каждые 3 года.

Сфера деятельности новых органов всесословного самоуправления была ограничена лишь хозяйственно-культурными делами: содержанием местных путей сообщения, попечением о ме- дицинской помощи населения, о народном образовании, местной торговле и промышленности, народном продовольствии и т. д. Земству предоставлялось право ходатайствовать перед правительством «по предметам, касающимся местных хозяйственных польз и нужд губернии или уезда»3.

Вместе с тем правительство постаралось поставить земство в такие условия, в силу которых оно получило малопочтительное прозвище «пятого колеса» в телеге государственного управления. Как уже можно было видеть, новые органы всесословного самоуправления были введены лишь на уровне губерний и уездов. Отсутствовало центральное земское представительство, не было и мелкой земской единицы в волости. Современники остроумно называли земство «зданием без фундамента и крыши». Лозунг «увенчания здания» стал с той поры главным лозунгом русских либералов на протяжении 40 лет — вплоть до создания Государственной думы. Более того, представителям земств различных губерний было строго-настрого запрещено общаться между собой, даже по вопросам, требовавшим безотлагательного совместного решения, например, по борьбе с эпидемиями.

Земства учреждались лишь в 34 губерниях Европейской России. В Прибалтике, Белоруссии, Правобережной Украине, на Кавказе и в Средней Азии, в Астраханской и Архангельской губерниях, в Сибири и на Дальнем Востоке новые органы самоуправления введены не были. В 1876 г. земство было открыто в Области войска Донского, но уже через 6 лет закрыто.

Итак, сфера функционирования земской системы в государственном механизме России была ограничена во всех отношениях. Но даже в таком урезанном виде органы местного самоуправления были несовместимы с принципами самодержавного управления государством. Постепенная и сложная эволюция России от абсолютной к конституционной монархии сопровождалась борьбой двух тенденций в правительственной политике в области земских учреждений.

В рассматриваемый период основной тенденцией было постоянное наступление бюрократии на права земства. Уже через два года после земской реформы законом от 21 ноября 1866 г. был нанесен удар по источникам земского бюджета — значительно ограничено право земств облагать сборами торговые и промышленные заведения, а когда Петербургское губернское земское собрание обратилось к правительству, чтобы оно впредь допускало земства к участию в обсуждении законопроектов, последовало «высочайшее» распоряжение о закрытии его на полгода. Закон от 13 июля 1867 г. подчинял журналы и другие издания земств губернаторской цензуре и значительно рас- ширял права председателей земских собраний; они под угрозой наказания должны были закрывать собрания, в которых ставились вопросы, не согласные, по мнению администрации, с законом. Положением о народных училищах 1874 г. были существенно ограничены права земства в области народного образования.

Вместе с тем периодически, особенно в кризисные для самодержавия периоды, в правительственной политике оживали либеральные тенденции.

Какова же была роль нового института всесословного самоуправления в жизни страны?

Без сомнения, земства сыграли выдающуюся роль в поднятии культурного уровня русской деревни в распространении грамотности среди крестьян5. Не менее велика и роль земства в развитии здравоохранения в Европейской России. Земские больницы были открыты для всех слоев крестьянства, до этого практически лишенного какой бы то ни было медицинской помощи.

Менее результативными были экономические мероприятия земства. «Едва ли найдется, — справедливо писал Б. Б. Веселов- ский, — какая-либо другая область земской деятельности, столь богатая всевозможными начинаниями и вместе с тем страдавшая до последнего времени такой поразительной бессистемностью, как область экономических мероприятий»6. В основе этих мероприятий лежал аграрный вопрос. В литературе порой приходится встретить мнение, что в земских собраниях «о крестьянском малоземелье до 90-х годов говорили мало»7. Это не совсем так. В 1880 г. голод, резкое ухудшение экономического положения крестьян большинства губерний европейской части страны поставили аграрный вопрос как центральный на очередной сессии земских собраний. На заседании Воронежского губернского земского собрания в декабре 1880 г. было прямо заявлено, что «малоземелье крестьянских наделов [...] столь разными учреждениями, как земские собрания, правительственные комиссии, исследованиями ученых обществ, наконец, частными исследованиями — всеми равно признается как общий факт»8. Продовольственный вопрос обсуждался тогда земствами различных регионов — Петербургским и Новгородским, Курским, Харьковским и Самарским. А Тверское губернское земское собрание прямо поставило вопрос о пересмотре «Положений 19 февраля 1861 г.» как «временного, переходного компромисса» между «часто совершенно противоположными интересами крестьян и помещиков» с участием «самих заинтересованных лиц и в особенности крестьян как крайнего большинства населения» 9.

Широкое распространение в земствах получила организация мелкого поземельного кредита для содействия сельским общинам в покупке и аренде земли. Многие земства организовывали ссудосберегательные товарищества, кустарные артели, выдавали продовольственные и денежные пособия голодающим крестьянам, ходатайствовали о понижении платимых крестьянами выкупных платежей, о замене подушной подати всесословным подоходным налогом, о содействии переселению крестьян... Но все эти меры не в состоянии были коренным образом облегчить положение деревни. Определенную роль здесь, конечно, сыграла нехватка земских средств (источники поступления которых, как указывалось выше, были ограничены), но главное, на наш взгляд, все же заключалось не в этом. За редким исключением даже самые либерально настроенные земские деятели были помещиками, которым претила сама мысль о переделе земель или, как выразился один из идеологов русского либерализма К. Д. Кавелин, о «поощрении крестьянского землевладения за счет крупного». Тем не менее не следует сбрасывать со счетов и эту сферу деятельности земства. Особенно хотелось бы сказать о земской статистике, благодаря которой впервые было проведено детальное обследование русской деревни, охватившее 4,5 млн крестьянских дворов.

Деятельность земских учреждений в России не ограничивалась только культурно-хозяйственными вопросами. Они стреми- лись играть роль и в политической жизни страны. По своей природе новые органы местного всесословного самоуправления неизбежно тяготели к центральному самоуправлению, к парламентским формам государственного устройства. Поэтому в рамках земства в России возникло в пореформенный период оппозиционное самодержавию политическое течение, получившее в исторической литературе название земского либерального движения. Американский журналист Джордж Кеннан, несколько раз посетивший Россию, посвятил русским либералам специальный очерк («Century», 1887, № 11), в котором, в частности, писал: «Единственный базис, на который они могли опереться, был тот, который давался самим учреждением земств, так как они, будучи членами законом утвержденной корпорации, были призваны правительством в качестве уполномоченных от населения» 10. И действительно, русские либералы верили, как писал один из них — основатель специальной газеты «Земство» В. Ю. Скалон, что «за упорядочением местного самоуправления и весь государственный строй подвергнется преобразованию» и правительство призовет земских представителей «на более важные посты в области правительственной деятельности»11.

История земского либерализма — это составная часть истории российского либерализма. К сожалению, объем данной статьи не дает возможности изложить эту обширную проблему. Мы хотели бы сосредоточить внимание на первом выступлении земства на политической арене, которое относится к концу 1870-х годов. Именно в этот период наметились основные пункты политической программы земского либерализма: расширение сферы деятельности земства посредством передачи ему адми- нистративно-политических функций на местах и распространения принципов самоуправления на верхние этажи государственного устройства России, а также обеспечение элементарных гражданских свобод — личности, слова, печати, собраний и т. д.

Значительную роль в активизации либерально-конституционных идей в русском обществе сыграла русско-турецкая война 1877—1878 гг., в результате которой Болгария стала свободным конституционно-демократическим государством. «Балканская война всколыхнула все слои народа, — подчеркивал лидер левого крыла земского движения И. И. Петрункевич. — Мы пошли в Болгарию как освободители, превратили турецкую провинцию в свободное и конституционное государство, вчерашних рабов сделали свободными гражданами, одаренными всеми конституционными правами и гарантиями, а сами вернулись домой по- прежнему рабами». Член революционного кружка «южных бунтарей» В. К. Дебогорий-Мокриевич вспоминал, что после войны «о необходимости конституции стали говорить всюду. Земства оживились, принялись готовиться к подаче адресов на высочайшее имя» 12.

Повод для подачи адресов представился довольно скоро. 1878 год ознаменовался не только окончанием русско-турецкой войны, но и целой серией террористических актов руских революционеров, крупнейшими из которых было покушение Веры, Засулич на петербургского градоначальника Трепова (24 января) и убийство шефа жандармов Мезенцова Сергеем Кравчин- ским (4 августа). Правительство дважды (официоз «Правительственный вестник» 20 августа и речь Александра II в Москве 20 ноября) обратилось к обществу за содействием в борьбе с революционым движением. Земства поспешили откликнуться на правительственный призыв. Большинство из них в своих адресах ограничились выражением негодования в адрес революционеров и беспредельной преданности царю, однако некоторые адресовали правительству петиции, содержавшие намеки на необходимость продолжения реформ 60-х годов и дарования конституции.

«Адресная кампания» конца 70-х годов, бывшая основной формой политических выступлений земства, слабо изучена в исторической литературе, что заставляет нас подробнее остановиться на этом вопросе. Основными источниками послужили журналы и протоколы земских собраний, русская и зарубежная пресса и, наконец, обнаруженные нами архивные материалы.

Следует подчеркнуть, что степень оппозиционности земских адресов была различной. Так, Петербургское, Олонецкое, Владимирское, Орловское и Екатеринбургское губернские и Котель- ничское (Вятская губ.) уездные земства выражали весьма туманные пожелания, чтобы «злоумышления» не остановили царя на пути «великих и благодетельных преобразований» 13. На декабрьской сессии Харьковского губернского земского собрания гласный Е. С. Гордеенко (харьковский городской голова) подал записку, в которой попытался поставить успешность борьбы с революционерами-террористами в зависимость от введения центрального общеземского представительства. Однако в принятом собранием 14 декабря официальном ответе Харьковского земства правительству эта мысль была затушевана. В связи с этим Гордеенко опубликовал в русских эмигрантских газетах «Общее дело» (1879, январь) и «Громада» (1879, № 4) и немецкой газете «AWgemeine Zeitung» (25 января 1879) адрес от имени Харьковского земства, в котором конституционные вожделения были выражены весьма явственно. «Всемилостивейший государь! — говорилось в заключении этого документа. — Дай своему верному народу право самоуправления, которое ему свойственно от природы, дай ему милостиво то, что ты дал болгарам...» и.

В адресе Полтавского губернского земского собрания (копию с него нам удалось обнаружить в архиве III отделения) подчеркивалось, что «окончательно побороть пропаганду, предпринятую врагами правительства и общества, доступно лишь совокупным силам правительства и всего земства»15. Итак, в большинстве адресов весьма туманные намеки на необходимость продолжения реформ 60-х годов и «увенчания здания»- земского самоуправления сочетались с явно выраженной готов- ?ностью при малейших уступках со стороны самодержавия содействовать ему в борьбе с революционным движением.

Более последовательно стремление либералов придерживаться «золотой середины» между правительством и революционерами было выражено в адресах Черниговского и Тверского земств.

В 70-х годах прошлого века в Черниговской губернии сформировался своеобразный кружок земских деятелей, целью которого было «земские учреждения превратить в школу самоуправления и этим путем подготовить страну к конституционному устройству» 16. Кружок этот состоял из представителей поместного дворянства, либерально настроенной части губернского чиновничества и городской интеллигенции. Во главе его стоял И. И. Петрункевич — местный землевладелец, председатель мирового съезда Борзенского уезда и гласный Черниговского губернского земства, одни из лидеров земского либерального движения вплоть до 1905 г., а впоследствии — член ЦК кадетской партии. Членами кружка были: директор городского банка А. П. Карпинский, ставший с 1879 г. председателем губернской земской управы; гласный Городнянского уездного и Черниговского губернского земств А. Ф. Линдфорс; черниговский городской голова и активный земский деятель В. М. Хиж- няков, по профессии учитель; мировой судья Борзенского уезда В. А. Савич и другие гласные. Конституционные планы черниговских земских деятелей поддерживали также близкие к революционным народникам земский врач Я. М. Белый, сельские учителя Г. Я. Ерченко и И. П. Чудновский и крестьянин М. Н. Майстренко, гласный губернского земства. Успеху конституционной агитации препятствовало то обстоятельство, что наряду с либеральной группировкой в земстве существовала и реакционная во главе с предводителем дворянства Н. И. Неплюевым. Между этими группировками происходили постоянные столкновения, которые достигли своего апогея в конце 1870-х годов.

Принято считать, что Черниговское земство впервые выступило с адресом в январе 1879 г. На самом деле, с января 1878 по январь 1879 г. было подготовлено три адреса земства. 23 января 1878 г. либеральные гласные предложили поднести императору адрес «по случаю окончания войны с Турцией, в котором намекалось на необходимость дать нашему государству конституцию и который заканчивался ходатайством о помиловании государственных преступников». Однако вследствие резкого противодействия реакционной части гласных собрание ограничилось приветственной телеграммой на имя министра внутренних дел 17.

В ответ на правительственное обращение в № 260 «Правительственного вестника» за 1878 г. был помещен адрес Черниговского земства, проникнутый верноподданнической готовностью поддерживать существующий порядок. Этот адрес был составлен и послан губернской управой, возглавлявшейся в то время одним из «правых» — М. И. Искрицким. Возражая против: того, чтобы управа выражала «чувства от всего земства», либеральные гласные на первом же заседании очередного губернского земского собрания 13 января 1879 г. возбудили вопрос о- выборе комиссии для составления «ответа правительству на его обращение». 14 января после ожесточенных прений было постановлено избрать комиссию в составе 11 человек во главе с К. А. Рачинским. То обстоятельство, что председатель и ряд членов комиссии принадлежали к черниговским «правым», наложило отпечаток на адрес, составленный И. И. Петрункеви- чем.

Тем не менее черниговский адрес резко отличался от рассмотренных выше. В нем последовательно проводилась мысль о том, что рост революционного движения был вызван реакционным курсом правительства, который лишь способствовал «процветанию идей, противных государственному строю, противных желаниям правительства и людей, признающих, что прочно и надежно лишь мирное развитие общественных учреждений». В качестве примера приводилась политика Д. А. Толстого в области народного просвещения, которая сделала из юношества «самый благоприятный материал для пропаганды анархических идей». В докладе выражалось возмущение искажениями крестьянской, земской и судебной реформ, нарушением «гарантий закона, одинаково необходимых для всех и во всех сферах государства» и «безответственностью и бесконтрольностью бюрократии». Особое внимание было уделено отсутствию гласности. Составители доклада указывали на то, что вследствие цензурных гонений общество было лишено возможности выражать свои мнения, «в то время, как анархические идеи распространяются и тайной печатью, и устной агитацией». В заключение черниговские земцы прямо отказывали правительству в поддержке в борьбе с революционерами и намекали на необходимость конституционных преобразований ,8.

По распоряжению местных властей зал, где происходили земские собрания, был окружен жандармами и городовыми, и заседание 23 января, на котором должен был обсуждаться адрес, было объявлено закрытым для публики. Попытка Петрун- кевича все же прочесть адрес была пресечена предводителем дворянства Неплюевым, после чего он и еще 20 гласных покинули собрание 19.

О происшедшем на Черниговском губернском земском собрании было доложено Александру II, который потребовал, «чтобы дальнейшие суждения и прения» по составлению ответа на правительственное сообщение впредь в земских собраниях не допускались20. В этом распоряжении сказалась вся непоследовательность политики самодержавного правительства, вынужденного апеллировать к общественному мнению и вместе с тем боявшегося его. Правительство расправилось и с самим Петрун- кевичем, затребовав сведения о нем у местного жандармского^ управления, которые и были представлены в III Отделение. Примечательно, что в вину Петрункевичу было поставлено то, что он «слишком много и горячо интересовался делами народного образования»; его обвиняли и в излишнем сочувствии к крестьянам, что выразилось в возбуждении вопросов о понижении выкупных платежей, об организации переселений бедствовавших крестьян и защите их от произвола полиции. Главное же обвинение заключалось в составлении адреса. На полях донесения шеф жандармов А. Р. Дрентельн написал карандашом: «Это — безусловный протест против правительства и государственного строя России»21.

Словно предвидя последствия своего выступления, Петрун- кевич в начале апреля 1879 г. в письме к графине А. С. Паниной (оно было перлюстрировано) высказывал опасение, что «мы, люди мирного прогресса, можем быть смешаны с революционной партией и на своей коже испытать всю прелесть административной ссылки»22. Дрентельн предложил министру внутренних дел Л. С. Макову выслать Петрункевича как «человека крайних воззрений» в какую-либо отдаленную местность. По распоряжению Макова 26 апреля Петрункевич был арестован и выслан в уездный город Варнавин Костромской губернии под надзор полиции. Срок его ссылки кончился лишь в 1886 г.

Арест и ссылка Петрункевича произвели большое впечатление на современников. Студенты Петербургского университета прислали ему письмо, приветствуя «одно из тех, очень немногих российских земств, в котором нашлись люди, способные к честному, независимому шагу». Солидарность с черниговскими земцами была выражена как на страницах эмигрантской «Громады» (1879, № 4), так и в подцензурных изданиях «Русская мысль» (1880, № 2) и «Русская речь» (1880, № 10). Сами либеральные гласные Черниговского земства, выражая протест против административной ссылки Петрункевича, избрали его в зимнюю сессию 1880/81 г. борзенским уездным и черниговским губернским гласным и возбудили ходатайство о предоставлении ему возможности исполнять свои обязанности23.

Подобно Е. С. Гордеенко, И. И. Петрункевич не удовлетворился составлением вынужденно умеренного адреса. Еще до своего ареста он анонимно опубликовал за границей брошюру «Ближайшие задачи земства». Нельзя согласиться с мнением, будто эта брошюра появилась «в итоге обсуждения программных вопросов группой земских конституционалистов»24 на 1-м земском съезде, состоявшемся 1 апреля 1879 г. Брошюра была написана не после, а до земского съезда. Сопоставление содержания брошюры и воспоминаний Петрункевича позволяет ее датировать периодом времени между 9 и 16 февраля.

«Ближайшие задачи земства» можно рассматривать как радикальную редакцию адреса Черниговского земства (сам Петрункевич вспоминал впоследствии, что аргументировал ее теми же соображениями). Как и в адресе, в брошюре говори- лось о нежелании либералов при существующих условиях содействовать правительству в борьбе с революционным движением. Петрункевич также негодовал по поводу «переделки на старый лад» реформ 60-х годов и указывал на игнорирование земских интересов правительственными агентами. Вместе с тем в брошюре он значительно более резко оценивал положение современной ему России: «Благосостояние народа помрачено войной и нужны многие годы, чтобы залечить открывшиеся язвы. Нищета беднейших классов, тягость налогов, невежество, казнокрадство, расхищение государственных имуществ, мотовство народных средств, финансовое банкротство, преследование учащейся молодежи, развитие политических доносов, административные ссылки сотнями — вот картина России. Ожидать, что правительство одолеет такую задачу, нет причины. Напротив, оно доказало нам свою неспособность справиться с положением, им же создаваемым. Прося у нас помощи, оно доказало нам свое бессилие в борьбе с маленькой, но энергичной партией. Теперь очередь за самим обществом»25.

Брошюра Петрункевича претендовала на то, чтобы стать программой всего земского либерального движения, формулирующей как его «ближайшие задачи», так и конечные цели, его тактику в условиях роста революционного движения и кризиса самодержавия. В качестве целей, для достижения которых должны были объединиться земские либералы, он указывал на общественный контроль за государственными расходами, «свободу слова и личности, уничтожение административной ссылки и произвола администрации, независимость крестьянского сословия от полиции, изменение налогов и образования в смысле, льготном для населения, и, наконец, исполнение правительством законов, им же издаваемых». «Отвергая «всякую конституцию, данную сверху», Петрункевич выдвинул требование созыва Учредительного собрания, «так как после черниговского опыта нельзя было сомневаться, что правительство неспособно в чем- нибудь ограничивать себя и октроировать конституцию, пока не будет вынуждено к тому силой»26.

Программа, выдвинутая Петрункевичем, и прежде всего тре- бование созыва Учредительного собрания (кстати, в брошюре этот лозунг был выдвинут на полгода раньше, чем в программе «Народной Воли»), представляла собой систему мер по превращению России в правовое государство. Но именно это и препятствовало тому, чтобы «Ближайшие задачи земства» стали общеземским программным документом. Для большинства земских либералов того времени, которые просили самодержавие лишь о совещательном представительстве, боясь даже произнести само слово «конституция», этот лозунг был чересчур радикален.

Последним по времени выступило с адресом Тверское земство, в котором живы были традиции тверского либерального дворянства конца 1850-х — начала 1860-х годов. В рассматриваемый период лидерами тверских земских либералов были: Алек- сандр и Павел Бакунины — братья знаменитого русского анархиста Михаила Бакунина, гласные Новоторжского уездного и Тверского губернского земств; их родственник Василий Линд, председатель Новоторжской уездной управы; родной брат Ивана Петрункевича Михаил, старший врач Тверской губернской больницы; Т. Н. Повало-Швейковский; председатель губернской земской управы Н. П. Оленин; предводитель дворянства Весь- егонского уезда Ф. И. Родичев — друг и единомышленник И. И. Петрункевича, ставший впоследствии одним из ведущих деятелей кадетской партии и депутатом Государственной думы всех созывов; председателе Весьегонского съезда мировых судей и губернский гласный П. А. Корсаков, плодотворно работавший в земстве в области народного образования, медицины и мелкого поземельного кредита; философ-позитивист, гласный от Ста- рицкого уезда Е. В. де Роберти и др. Подобно членам Черниговского кружка, тверские земские деятели стремились «подготовить себя к будущей роли местного избранника в центральное представительное собрание. Это учреждение у всех не выходило из помыслов»27.

Известный публицист М. П. Драгоманов в общем правильно отметил, что «Тверской адрес представляет как бы продолжение Черниговского, но превосходит его положительностью требований, превосходя в то же время Харьковский достоинством»28. Почти дословно повторив данную своими черниговскими коллегами критику правительства, тверские земцы высказали пожелания, которые те не смогли включить в свой адрес. Тверской адрес заканчивался обращением к царю даровать России, по примеру освобожденной от турецкого ига Болгарии, «истинное самоуправление, неприкосновенность прав личности, независимость суда, свободу печати»29. Вплоть до недавнего времени оставались неизвестными подписавшие этот адрес лица. Их фа- мили позволяет установить обнаруженная в ЦГАОР СССР копия с этого документа30.

Попытка утвердить этот адрес была предпринята тверскими либералами на экстренном губернском земском собрании 21 февраля 1879 г., собранном главным образом для обсуждения мер по борьбе с эпидемией чумы, нависшей в то время над Россией. Тверской губернатор не разрешил печатать протокол этого собрания. Однако содержание выступлений либеральных гласных можно восстановить по архивным источникам.

В докладе губернской управы о мерах по борьбе с чумой было предложено избрать специальную комиссию для санитарного исследования местностей, представлявших особую опасность, и ходатайствовать о разрешении представителям этой комиссии встретиться «с такими же представителями других губерний в Москве, как главном центре всех путей сообщения, для разработки общих мер ограждения населения от заразы...» Доклад этот вызвал оживленное обсуждение, причем не только было указано на необходимость консолидации земских сил для успешной борьбы с эпидемией, но и затронут вопрос о правовом •статусе земства и гарантиях личности. Так, А. А. Бакунин заявил, что «чума — зло не физическое только, это зло нравственное, порождаемое бездеятельностью общества, бездеятельностью вынужденною». Поддерживая его, Ф. И. Родичев отметил, что в адресе указаны «те общие условия общественной автономии и личной свободы, при которых в настоящее время только возможно мирное и законное развитие общества». Не решив эти •общие вопросы, по его мнению, нельзя было обсуждать и частные, такие, как борьба с чумой. Однак попытка обсудить адрес в собрании закончилась неудачей: как и в Черниговском земстве председатель запретил даже огласить записку. В связи с этим тверские либералы ограничились постановлением «ходатайствовать о разрешении съезда санитарных комиссий от всех земств для обсуждения мер, необходимых для борьбы и предупреждения эпидемий». Губернатор опротестовал постановление, а начальник Тверского губернского жандармского управления Б своем донесении отметил, что «в ходатайстве о разрешении земского съезда в Москве нельзя не видеть стремления к введению, хотя в принципе, всероссийских земских съездов»31.

Необходимо отметить, что в январе — феврале 1879 г. вопрос о созыве в Москве общеземского съезда для борьбы с чумой €ыл поставлен еще на пяти губернских земских собраниях: Черниговском, Московском, Рязанском, Ярославском и Нижегородском32. Как нам представляется, таким способом либеральные гласные этих губерний пытались легализовать готовившийся в Москве тайный общеземский съезд, придав ему видимость съезда по борьбе с чумой.

Подготовка и проведение 1-го общеземского съезда — событие особой значимости в истории земского либерализма 1870-х годов33. Прежде всего надо объяснить, почему либералы, стоявшие, как выразился тот же А. А. Бакунин, «на почве законности», обратились к нелегальной политической деятельности. Дело в том, что все ходатайства земств о разрешен™ съездов их представителей для обсуждения вопросов медицины, народного образования, сельского хозяйства и т. д., которые в указанный период получили довольно широкое распространение, были отклонены правительством. Комитет министров, рассматривавший земские ходатайства, мотивировал это тем, что «общие земские съезды были бы не согласны с одним из коренных начал Земского Положения, по которому земским учреждениям присвоен исключительно местный характер»34. В связи с этим отдельные, наиболее радикально настроенные земские деятели различных регионов страны решили провести общеземский съезд, целью которого было объединить раздробленные силы либеральной оппозиции, консолидировать петиционную кампанию и другие легальные средства воздействия на правительство.

1-й общеземский съезд состоялся 1 апреля 1879 г. в Москве, на квартире судебного деятеля С. М. Кропоткина, на Новинском бульваре. Председательствовал на съезде профессор Московского университета, известный русский ученый и общественный* деятель М. М. Ковалевский. Нам удалось установить фамилии 22 участников съезда. 4 человека представляли Черниговское земство, 7 — Тверское. Помимо Максима Ковалевского, на съезде были также его единомышленники и товарищи по юридическому факультету Московского университета, бывшего в то- время оплотом конституционалистов: В. А. Гольцев, ставший через год гласным Тверского земства; выдающийся русский экономист А. И. Чупров; были здесь также представители украинской и польской интеллигенции. И. И. Петрункевич, один из главных организаторов этого мероприятия, вспоминал, что на съезде «обсуждались меры, которые скорее всего могли бы способствовать осуществлению конституции в России [...], вывести* страну из того положения, в котором она находилась, когда террор, с одной стороны, и реакция с безграничным произволом, с другой, казалось, устранили все культурные интересы общества»35. На съезде вновь был поднят вопрос об Учредительном собрании. В архиве известного историка В. Я. Богучарского есть запись слов Ф. И. Родичева, который подтверждал, что украинский общественный деятель В. Л. Беренштам «внес предложение об образ [овании] общества, цель кот[оро]го добиться Учредительного] собр[ания]. Поддержали «южане» и Гольцев. «Северяне» высказались против»36. В итоге, провозгласив необходимость введения в России конституционного строя, участники съезда не решились создать какую-либо действенную земскую организацию. По предложению Родичева было решено лишь периодически продолжать земские съезды, однако и это предложение не было реализовано: следующий земский съезд состоялся лишь 14 лет спустя, в 1893 г., уже при иных обстоятельствах и при ином соотношении сил в обществе.

Важной частью нелегальной деятельности земских либералов конца 1870-х годов были попытки установления контактов с революционными народниками в целях совместной политической борьбы. Мы уже видели, как земства в своих адресах, осуждая террористические акты, выражали готовность при малейших уступках со стороны самодержавия содействовать ему в борьбе с революционным движением. Вместе с тем лидеры левого крыла земского либерализма, такие, как Петрункевич, Линдфорс и другие, не теряли надежды отговорить революционеров от террористической борьбы с самодержавием и вовлечь их в русло мирной петиционной кампании за конституционные реформы. В свою очередь именно в этот период изменилось и отношение революционеров к либералам. Еще в мае 1878 г. народническая газета «Начало» писала, что революционерам безразличен «самый факт замены самодержавного правительства конституционным» и никто из них не собирается «помогать либералам в борьбе за конституцию». Но постепенно революционные народники, как вспоминал один из них, М. Ю. Ашенбрен- тер, «поняли, ч[то] главный их враг — само правительство, кот[орое] не позволяет развиться общественному движению, что ближайшей задачей для боевой партии б[ыло] приобретение политических гарантий, ч[то]б получить свободу пропаганды в народе [...]. Т[а]к[им] об [разом] установилось соприкосновение социалистов с либералами — с земскими радикалами, писателями и адвокатами и завязались переговоры»37.

Наиболее благоприятным моментом для ведения переговоров о совместной политической деятельности был кратковременный период конца 1878—начала 1879 г., когда революционные народники уже перешли к борьбе за политические свободы, а либерально-монархическая общественность еще не была напугана покушениями на императора. Такие переговоры зимой 1878/79 г. велись дважды — в Киеве и Петербурге.

Совещание в Киеве прошло 3 декабря 1878 г. В нем участвовали представители земских либералов, революционеров-народников и украинские общественные деятели, выступавшие в качестве посредников. Вопросы, обсуждавшиеся на этом совещании, носили весьма общий характер и их обсуждение не привело к каким-либо конкретным результатам38.

Совершенно неизвестными в исторической литературе оставались переговоры между радикально настроенными представителями либерального лагеря и членами революционной партии «Земля и воля», происходившие в феврале 1879 г. в Петербурге. Инициатором этих переговоров был революционер Дмитрий Клеменц, имевший обширные связи в столичных кругах. Сопоставление материалов III Отделения с мемуарными источниками показывает, что в этих переговорах участвовали, с одной стороны, кроме Клеменца, организатор землевольческой типографии Н. К. Бух, его брат Лев, издатели газеты «Начало» В. В. Луцкий, Н. И. Жуковский, А. А. Астафьев; с другой стороны, земские деятели А. Ф. Линдфорс, П. А. Александров — губернский гласный Нижегородского земства, либеральный публицист А. А. Головачев (автор известной книги «Десять лет реформ»), издатель журнала «Слово» А. А. Жемчужников, тесно связанный с кружком либеральных самарских земцев во главе с А. Н. Хардиным, писатель А. И. Эртель и др.39

В отличе от киевского совещания на этих переговорах был поставлен один конкретный вопрос: об издании совместной нелегальной газеты. В этом в первую очередь были заинтересованы земские либералы, которые в указанный период практически были лишены возможности вследствие цензурных гонений вести пропаганду своих идей на страницах легальной русской печати.

На страницах этой газеты земские деятели надеялись «познакомить общество с земскими нуждами и правом расширения его деятельности». Однако в ходе переговоров выявились разногласия в вопросе о том, кто должен играть ведущую роль в предполагаемом издании. Так, Головачев доказывал, что «глав- кая общественная сила России заключается в передовой интеллигенции, в ее органе — земстве». Со своей стороны, Жуковский заявил, что «только революционеры ведут непосредственную борьбу с правительством, только они обладают свободным печатным органом. А чего добивается земство в своих петициях на высочайшее имя? Оно добивается, чтобы правительство, при своей борьбе с революционерами, искало опору в них, представителях помещиков. Могут ли революционеры помогать им в этом?» В результате землевольцы отказались сотрудничать с либералами в общей газете, предлагая им основать свой собственный печатный орган, причем Н. К. Бух обещал даже помочь в устройстве тайной типографии. В целях организации нелегальной общеземской газеты Александров отправился в Москву с рекомендательным письмом к ряду либеральных деятелей, в котором он был назван «главным деятелем по формированию кружка с конституционным направлением и редактором новой подпольной газеты». Однако по адресу он письмо не передал, не желая, как он объяснил в показаниях в III Отделении, быть редактором подобного издания40.

Таким образом, земские либералы побоялись взять на себя инициативу по распространению своих же конституционных заявлений. Статья о выступлениях земств была написана Д. А. Клеменцом и опубликована в приложении № 4 газеты «Земля и воля» от 8 марта 1879 г. вместе с полными текстами черниговского и тверского адресов. Материалы III Отделения свидетельствуют о том, что землевольческие издания были получены в земских собраниях Полтавской, Курской, Рязанской, Саратовской и даже Вятской губерний41. Так что слова Кенна- на о распространении черниговского адреса «по всем земствам Российской империи»42 были не столь уж далеки от истины.

Общественное движение в конце 1870-х годов не вылилось в общий натиск всех оппозиционных самодержавию сил. Революционеры не желали сложить оружие и це ждали, по их собственным словам, от либералов самостоятельных действий. В свою очередь даже наиболее радикально настроенные земские либералы рассматривали нелегальную деятельность как временное, вынужденное и вспомогательное средство и не желали сходить с той законной почвы, которую, по их мнению, представляли сами по себе земские учреждения. Нам представляется, что неудача этих переговоров, еще больше отдалившая революционный лагерь от земской либеральной оппозиции, в ка- кой-то мере предопределила первомартовскую трагедию 1881 г.

Покушение А. К. Соловьева на Александра II (2 апреля 1879 г.) отпугнуло монархически настроенных земских деятелей от каких бы то ни было связей с революционным подпольем и привело к новому усилению правительственной реакции. 5 апреля 1879 г. был введен институт временных генерал-губернаторов, которые получили чрезвычайно широкие права, вплоть до приостановки деятельности земских собраний. Закон 19 августа того же года для «замещения постоянных должностей по земским и городским учреждениям, как по выборам, так и по найму» требовал предварительно согласия губернатора. «Антиземские» законы привели к резкому спаду политической активности земств. Очередная зимняя сессия земских собраний 1879/80 г. прошла на редкость бесцветно.

Оживление земского либерального движения вновь началось лишь в эпоху так называемой «диктатуры Лорис-Меликова». Это был качественно новый этап в политической истории земства, характеризовавшийся прежде всего обилием конкретных проектов преобразований высшего государственного аппарата России путем введения в него в той или иной форме выборных земских представителей. Рассмотрение этого вопроса, на наш взгляд, могло бы составить содержание специальной статьи.

Таким образом, новый институт всесословного самоуправления, введенный в России в эпоху реформ 1860-х годов, был ограничен весьма узкими рамками. Тем не менее земства уже на первых порах своей деятельности смогли добиться значительных успехов в народном образовании, медицине и в меньшей степени в сфере экономической. Что же касается деятельности политической, то лишь спустя 15 лет после реформы они выступили на историческую арену как органы общественного мнения, с определенной программой преобразования политической жизни страны. Краткий отрезок времени, длившийся менее года,— с августа 1878 по апрель 1879 г. — был весьма насыщенным с точки зрения проявления различных форм земского либерализма, который именно в этот период заметно продвинулся в политическом отношении. Программа земского либерализма вместила в себя различные оттенки общественной мысли: от умеренно-славянофильских, смыкавшихся с консервативными, до лево- либеральных идей Петрункевича и его товарищей, выдвинувших лозунг Учредительного собрания. Но общей тенденцией всех земско-либеральных проектов было стремление к распространению принципов всесословного самоуправления, заложенных реформой 1864 г., на весь государственный аппарат России.

Это предполагало дальнейшее движение страны по пути реформ. Однако если выступления либерального дворянства в конце 1850-х годов способствовали реформам 1860-х годов и в определенной степени определили характер этих реформ, то выступления земских либералов 20 лет спустя не привели к непосредственным результатам. Эволюция государственного устройства России в конституционном направлении задержалась на четверть века, до первой российской революции 1905 г. 4

Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870— 1880-х годов. М., 1964. С. 477. 5

Е с 1 о f В. Russia peasant Schools Officialdom, Village Culture and Popular Pedagogy. 1861 — 1914. Los Angeles, 1986. 6

Веселовский Б. Б. История земства за сорок лет. Т. II. Спб., 1S09. С. 13. 7

Пиру мова Н. М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала XX века. М., 1977. С. 1412. 8

Журналы Воронежского губернского земского собрания очередного 1880 года. Воронеж, >1881. С. 168—169. 9

Протоколы очередного тверского губернского земского собрания 1880 г. Тверь, 1881. С. 128—30, 223—224, 296—300-. 10

К е н н а н Дж. Последнее заявление русских либералов. Пер. с англ. Ростов-на-Дону, 1905. С. 15—16. 11

Земство. 1880. № 2. 12

П е т р у л к е в и ч И. И. Страничка из воспоминаний // Памяти Голь- цева. М., 1910. С. 102—103; Дебогорий-Мок риевич В. К. Воспоминания. Спб., 1906. С. 308. 13

Правительственный вестник. 1878. 12, 24 и 30 сентября, 7 и 21 октября; 1878. '13 января. 14

Подробнее см.: Петров Ф. А. Земское либеральное движение в период второй революционной ситуации (конец 1870-х—начало 1880-х гг.). Р> копись канд. дис. М., 1975. С. 52—55, 223—224. 15

ЦГАОР СССР. Ф. 109. 3-я эксп. 1879 г. Д. 178. Л. 4. Адрес подписали 12 гласных во главе с известным деятелем крестьянской реформы Г. П. Галаганом. Но по решению собрания адрес был оставлен при делах управы (свод журналов Полтавского губернского земского собрания XVI оч. созыва 1878 г. Полтава, 1879). 16

Петрункевич И. И. Из записок общественного деятеля. Прага, 1934. С. 41—42. См. также: Х[ижняков] В. М. О земских делах и деятелях. Письма из Чернигова//Слово. 1878. № 10—12; Он же. Воспоминания земского деятеля. Пг.в 1916; Русова С. Ф. К 40-летию Черниговского земства И Русская мысль. 1904. № 12; Она же. Моі спомини //За сто літ. Кн. 2. Київ, 1928; Белый Я. М. Из недавней старины. Воспоминания земского врача. Новгород, 1907. 17

Журналы Черниговского губернского земского собрания очередной сессии января 1878 г. Чернигов, 1879. С. 241—243; ЦГИА СССР. Ф. канц. министра юстиции. Оп. 584. Д. 1259. 18

Мнения земских собраний о современном положении России. Berlin, 1883. С. 91—98. 19

Копия с протокола заседания 23 января хранится: ЦГАОР СССР. Ф. 109. 3-я эксп. Оп. 1879 г. Д. 75. Л. 16—25. 20

ЦГИА СССР. Ф. канц. министра внутр. дел. On. 1. Д. 612. Л. 18. 21

ЦГАОР СССР. Ф. 109. 3-я эксп. Оп. 1879 г. Д. 75. Л. 3, 32—50. 22

Там же. Ф. 109. Прилож. к делам. Оп. 214. Д. 610. Л. 13. 23

Это ходатайство было отклонено Комитетом министров (Журналы Черниговского губернского земского собрания очередных сессий 1880 и 1881 гг. Чернигов, 1881, 1882; ЦГИА СССР. Ф. Комитета министров. 4 мая 1882 г. Оп. 356. Л. 48, 249). 24

Пи'румова Н. М. Указ. соч. С. 131, 186. 25

Юбилейный земский сборник. М., 1914. С. 434.

28 Там же. С. 432—435; Петрункевич И. И. Из записок общественного деятеля. С. МО. 27

Головин К. Ф. Мои воспоминания. Т. 1. Gn6., б/г. С. 269. 28

Драгоманов М. П. Собрание политических сочинений. Т. IL Paris, 1905. С. 807. 29

Мнения земских собраний. С. 85—90. 30

Адрес подписали: А. А. и П. А. Бакунины, А. П. Балавенский, М. А. Волосков, А. Б. Врасский, И. А. Калитеевский, С. Д. Карасенский, И. Д. Караулов, Н. Д. Квашнин-Самарин, И. А. и П. В. Корсаковы, П. П. Максимович, И. Н. Мамонтов, С. А. Недовесков, М. И. Окнов,

Н. П. Оленин, М. И. Петрункевич, Т. Н. Повало-Швейковский, Е. В. де Ро- бертн, Д. И. и Ф. И. Роднчевы, Л. А. Ушаков, Н. А. Чаплин (ЦГАОР СССР. Ф. 109. 3-я эксп. Оп. 1878 г. Д. 201. Л. 49). 31

ЦГАОР 'СССР. Ф. 109. 3-я эксп. Оп. 1878 г. Д. 201. Л. 12, 25—52. 32

ЦГИА СССР. Ф. канц. министра внутр. дел. Оп. 2. Д. 1827. Л. 2„ 34—39. 33

См.: Петров Ф. А. Нелегальные общеземские совещания и съезды конца 70-х — начала 80-х годов XIX в. // Вопросы истории. 1974. № 9. С. 33—44. 34

Сборник правительственных распоряжений по делам до земских учреждений относящимся (1879—1880). Т. XI. Спб., ІІ889. С. 79. 35

Петрункевич И. И. Страничка из воспоминаний. С. 110; О« же. Из записок общественного деятеля. С. 112. 36

ЦГАЛИ. Ф. В. Я. Богучарского. Д. 169. Л. 62. 37

ОПИ ГИМ. Ф. 282. Д. 419. Л. 41. 38

См.: Петров Ф. А. Из истории общественного движения в период второй революционной ситуации в России. Революционеры и либералы в конце 1870-х годов//История СССР. 1981. № 1. С. 144—155. 39

См.: Клеменц Д. А. Из прошлого. Л.» 1925; Бух Н. К. Воспоминания. М., 1928. С. 127—128; Архив «Земли и воли». М., 1925; ЦГАОР СССР. Ф. 109. 3-я экоп. Оп. 1878 г. Д. 138. Л 127—130. 40

ЦГАОР СССР. Ф. 109. 3-я экоп. Оп. 1879 г. Д. 138. Л. 129—130. 41

Там же. Д. 171. Л. 15. 42

Кеннаи Дж. Указ. соч. С. 18. B.