РАЗНОГЛАСИЯ ВОКРУГ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Этот вопрос связан с важнейшим периодом в истории — Второй мировой войной. К середине 1990-х годов российские лидеры обнаружили одну вещь: у них и у их советских предшественников есть только один якорь легитимности — война против немецких захватчиков в 1940-х годах.

Широко праздновать День Победы в СССР начали только в 1965 г. Горбачев поначалу поддерживал этот праздник, но затем он отошел на второй план. Ельцин, отказавшийся от традиции проведения парадов на Красной площади, в 1995 г. использовал 50-ю годовщину Победы,

чтобы продемонстрировать: западные лидеры, которые приехали в Москву на торжества, солидарны с ним. Путин вернул боевую технику на Красную площадь и даже увеличил масштаб парадов. Для него они также были предостережением в адрес Соединенных Штатов: не следует игнорировать интересы России. В 2007 г. он даже сравнил политику США с действиями Третьего рейха. Парад 2010 г., проведенный уже при Медведеве, через 65 лет после окончания войны, когда в живых осталось очень мало ветеранов, стал крупнейшим за всю историю.

Этот праздник, несомненно, находит отклик у простых россиян. Память о неисчислимых жертвах и страданиях жива до сих пор, как и гордость за то, что страна (и к тому же почти в одиночку — добавят многие) разгромила самую мощную военную машину в мире. Если спросить россиян, каков самый большой вклад их родины в мировую историю, они скорее всего ответят: победа над нацизмом. Этот ответ встречается в два раза чаще, чем упоминание о распаде СССР, — он представляет собой единственную позитивную опору национального самосознания 24.

День Победы 9 мая с 1960-х годов стал подлинным национальным праздником в СССР, а затем и в России.

Победа, таким образом, свята: всякий, кто хочет пересмотреть историю Второй мировой войны, — враг России или по крайней мере недоброжелатель. Однако ревизия официальной советской версии истории давно уже стала отправной точкой для новых независимых государств, стремящихся вновь открыть собственное прошлое. Страны Балтии, Польша и Молдавия ставят в вину СССР советско-германский пакт 1939 г., согласно которому прибалтийские государства и Бессарабия были включены в сферу влияния Москвы, а Польша была разделена: Западная Украина и Западная Белоруссия вошли в состав Советского Союза. С точки зрения российского руководства пакт Риббентропа-Молотова достоин всяческого нравствен

ного осуждения, но по сути представляет собой эквивалент Мюнхенского соглашения 1938 г., по которому Британия и Франция при содействии Италии сдали Чехословакию Гитлеру. Считается также, что довоенное польское руководство сотрудничало с Гитлером и даже в марте 1939 г. вместе с ним поделило Чехословакию, урвав свой кусок — Тешинскую область. Таким образом, жертвы в этой истории выступают еще и злодеями.

Убийство 22 тыс. польских офицеров и гражданских лиц в Катыни в 1940 г. было осуждено Горбачевым, потом Ельциным, а затем и Путиным. В ноябре 2010 г., накануне визита Медведева в Варшаву, Кремль надавил на Госдуму, чтобы та официальным постановлением возложила ответственность за это массовое убийство на Сталина и НКВД.

Российские публицисты давно уже приравнивают катынский расстрел к печальной участи советских военнопленных: в 1920—1921 гг. 32 тыс. красноармейцев умерли в польских лагерях. Путин даже высказал предположение, что убийство в Катыни в 1940 г. было местью Сталина за то, что произошло двадцатью годами ранее 26. Для большинства россиян польские офицеры, как и миллионы других, — жертвы сталинских политических репрессий. Поляки и прибалты, большинство которых родились подданными Российской империи, разделили судьбу тысяч и тысяч советских граждан. Эти «преступления, совершенные Сталиным и его палачами», как выразился Медведев, чудовищны, но актом геноцида их назвать нельзя. Так или иначе, когда Путин преклонил колено у мемориала погибшим полякам, это стало важным символом грядущего примирения между двумя странами.

Впрочем, Путин в Катыни не стал вторым Вилли Брандтом в бывшем Варшавском гетто 27. По сути официальная позиция России по- прежнему сводится к следующему: тогда все были не без греха, и Советский Союз во внешней политике вел себя уж точно не хуже, чем западные державы или страны Центральной и Восточной Европы. Цель российских властей — не допустить, чтобы на страну возложили политическую и особенно юридическую ответственность за действия Сталина. Поэтому Россия признает, что прибалтийские государства были аннексированы СССР, но возражает против определения этих событий как «оккупации», что чревато материальными последствиями. Она говорит о преступлениях советского режима, но отрицает термин «геноцид». Путин и Медведев не хотят, чтобы Россия уподо

билась Германии, поставив себя в положение виновного, оказавшись заведомо ниже других в моральном плане. Она не станет сама себя сажать на скамью подсудимых. Напротив, они желают видеть Россию на вершине «обелиска Победы» и стремятся превратить эту победу в источник силы внутри страны и на международной арене.

Впрочем, Москва не только обороняется. Поскольку Россия отвергает тезис об одинаковом злодействе нацизма и коммунизма, она осуждает тех, кто воевал против Советской армии в годы Второй мировой войны и после нее, называя их пособниками нацистов, а то и хуже. Особенно россиян возмущают мероприятия с участием ветеранов «Ваффен СС», регулярно проводящиеся в Эстонии и Латвии. Конфликт из-за переноса советского военного мемориала и останков солдат, захороненных рядом с ним, из центра Таллина на военное кладбище повысил градус враждебности между двумя странами. То, что многим эстонцам видится неприятным напоминанием об имперском господстве СССР и местом проведения митингов «маргиналов», для россиян — символ славы их страны. Когда в 2009 г. грузинские власти по соображениям безопасности распорядились снести гигантский мемориал в Кутаиси, посвященный 300 тыс. грузин, погибших в Великой Отечественной войне, Путин пообещал построить копию памятника в московском Парке Победы. Тот факт, что в самой России многие военные мемориалы находятся в запустении, а за могилами погибших солдат не всегда ведется надлежащий уход, к делу не относится. Россияне хотят, чтобы за рубежом их уважали. И точка.

В странах Балтии взгляд на историю разделяет прежде всего титульные народы и русские меньшинства. На Украине же все общество раскололось по вопросу о войне. Националистические силы и политики с Западной Украины делают акцент на роли Украинской повстанческой армии (УПА), воевавшей и против нацистов, и против Советов. Большинство украинцев, однако, сражалось в рядах Красной армии. Они и их потомки относятся к Второй мировой войне так же, как большинство россиян. И они не меньше, чем россияне, были возмущены готовностью третьего президента Украины Виктора Ющенко уравнять в статусе советских ветеранов войны и тех, кто сражался в рядах УПА.

записывался в румынские войска, оккупировавшие Одессу и участвовавшие в Сталинградской битве 28. Подобные нравственные компромиссы, по мнению Москвы, неприемлемы даже как средство залечить прошлые раны нации 29.

Отказ постоянно извиняться и просить прощения связан с убежденностью Путина в том, что при Горбачеве и Ельцине Москва перегибала палку с самокритикой и недостаточно подчеркивала светлые моменты в истории страны. Поэтому он все время приводит позитивные примеры, способствующие укреплению патриотизма. Отчасти это напоминает «историческую политику», проводившуюся канцлером Гельмутом Колем и его советником историком Михаэлем Штюр- мером в 1980-х годах, но важнейшее отличие здесь состоит в авторитарном характере российского политического режима.

С 2006 г. в России издан ряд школьных учебников по истории, которые, по словам ученого Алексея Миллера, «воспитывают патриотизм, понимаемый как преданность даже не государству, а власти»30. Новая «вертикаль истории», напоминающая даже не столько исторические дискуссии в Германии, сколько знаменитую формулу графа Уварова «православие, самодержавие, народность», основана на идеях сильного государства, суверенитета, военной мощи и отпора Западу 31. В 2009 г. при президенте была учреждена Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России.

Путин говорит не только от своего имени. Большинство россиян включая политический класс страны не жаждет решать трудные вопросы недавней истории. Социологи отмечают: еще с 1992 г. российское общество хотело слышать об истории лишь то, что несет позитивный и ободряющий заряд 32. Сегодня большинство людей считает, что все противоречивые вопросы прошлого уже успешно разрешены во времена горбачевской гласности и ельцинской свободы слова. Общество устало от новых фактов и ужаса, который они внушают. В стране нет интереса к обсуждению природы тоталитаризма и проблемы личной ответственности.

Многие молодые россияне, не знакомые с жизнью в СССР по личному опыту, придерживаются выборочного подхода к его истории. Они ставят «величие» выше цены, которая была за него заплачена. На уровне риторики «первое свободное поколение» более «патриотично», чем последнее советское. Разговоры о сталинских преступлениях сегодня вызывают раздражение и злобу 33. «Покаяние» стало чуть ли не бранным словом.

Национальная гордость поощряется, чтобы формировать уважение к государству, занимающему то место, которое в демократических странах отводится понятию «нация», а в Соединенных Штатах — Конституции. Во всем от спортивных мероприятий и исторических юбилеев до оппозиции американской политике или «чуждому» Западу 34 Россия пытается самоутвердиться в противостоянии с западным миром. Советский праздник, годовщина Октябрьской революции, переименованный при Ельцине в День примирения и согласия, в 2004 г. был заменен Днем народного единства в память об освобождении Москвы от польских захватчиков в 1612 г.35 Хотя Путин отвергал тезис об «особом пути» России, в последнее время ее представляют как незападную, а то и антизападную страну. Запад, особенно США и Великобритания со свитой «патологических русофобов» — поляков и прибалтов, изображается как сила, по определению агрессивная, гегемонистская и враждебная России.