2.2. Сценарии будущего в контексте глобальной коммуникации

Глобальная коммуникация. Для адекватного понимания социальных отношений в эпоху конвергенции информационной технологии и техники средств связи необходимо исследование изменений в структуре коммуникационного опыта.

к теории, которая была бы в состоянии "расшифровать" лингвистическое измерение новых форм социальных взаимодействий (240). Термин "способ производства информации" служит для периодизации прошлого в соответствии с различными способами информирования и в качестве метафоры для современной культуры, придающей "информации" в некотором смысле фетишистское значение. Выделяются следующие ступени производства информации: первая - устно опосредованный обмен "лицом к лицу", вторая - письменный обмен, опосредованный печатью, и третья - электронно опосредованный обмен. Если для первой ступени характерно согласование символов, а для второй - знаковая репрезентация, то для третьей ступени характерно информационное моделирование. На первой (устной) ступени субъект конструируется через внедрение его в совокупность межличностных отношений. На второй (печатной) ступени субъект задается как агент, являющийся центром воображаемой автономии. На третьей (электронной) ступени субъект децентрализуется в процессе написания текстов на компьютере, используя новые возможности коллективного авторства и игр с идентичностью, предоставляемые компьютерными сетями (240). Изменения в способах коммуникации всегда оказывали огромное влияние на траекторию социальной эволюции. Посмотрим на будущее мирового порядка через призму глобальной компьютеризованной коммуникации. Какие социальные силы приспособились к мультимедийной окружающей среде, а какие нет? Каковы эмпирические и нормативные измерения нашего общего будущего в мультимедийном мире, в глобальном коммуникационном пространстве? Как мы отмечали, в современном мире пространство информационных потоков трансцендирует и доминирует над пространством географических мест.

к транснационализации производства, но также к глобальным социетальным моделям (телероботы, телесвязь, телесервиз, телемедицина, дистанционное обучение, телетренинг, теле магазин, телебанк, информационная торговля и т.д.). Эти модели находят отражение в деятельности многих транснациональных социальных движений, которые искусно оперируют глобальными (не-территориальными) потоками информации через Интернет. Интерактивные компьютерные сети внесли большой вклад в то, что Говард Рейнгольд однажды назвал "экосистемой субкультур", последние не связаны с традиционным понятием территории или места, как обязательных предварительных условий социокультурной общности и идентичности.

Новые информационные технологии и способы коммуникации играют определяющую роль не только в формировании нового мирового порядка на глобальном уровне, но также в организации и распределении власти на локальном уровне, формировании индивидуальной и социальной когнитивности, верования и ценностей местного населения. Глобальная телекоммуникационная сеть обслуживает глобальные союзы корпораций, предвещает приход электронного суперхайвея в экономике. В политической сфере новые технологии глобальной коммуникации подрывают суверенитет наций и традиционные границы. Расцвет транснациональных корпораций и транснациональных социальных движений порождает диффузию власти. На сцене мировой истории появляются все новые и новые супранациональные - независимые от суверенных государств - субъекты действия. В культуре новые паттерны глобальной коммуникации создают, по выражению Дж. Тарнстэлла, новую глобальную "Кока-колонизационную поп-культуру

коммодифицированного фетишизма" (266). В целом конвергенция информационных и телекоммуникационных технологий создает глобальную коммуникационную окружающую среду, где каждый может чувствовать себя в качестве и зрителя, и актера, и автора сценария.

культурного и образовательного ренессанса мы встретились, по выражению М. Огдена, с "миром технотопии" - с миром злобных хакеров, неолуддитов, кибер-порно, дезинформации, компьютерного шпионажа и информационной войны, с миром, где есть переизбыток информации и вездесущая угроза оруэлловского "старшего брата, следящего за тобой!" (236. Р. 119-133). Гиперинформация истощает духовный потенциал человека, его способность противостоять шквалу сведений, принуждает к их некритическому восприятию; в сочетании с дезинформацией она порождает кризис идентичности. Т. Оппенгеймер пишет: "Нет хороших доказательств, что использование компьютеров значительно улучшает преподавание и обучение, и тем не менее школьные администрации сокращают программы по музыке, искусству, физической культуре, - именно то, что обогащает жизнь детей, для того чтобы освободить место для этой подозрительной, сомнительной панацеи" (238).

Глобальная телекоммуникационная сеть значительно меняет правила международных отношений. С одной стороны, они обуславливают движение науки, технологии, информации и идей от центра к периферии власти. С другой стороны, они навязывают новую культурную гегемонию методом "мягкой власти" мировых новостей, развлечений и рекламы. Интерактивные формы глобальной коммуникации способствуют формированию глобального гражданского общества, расширяя пространство общения неправительственных организаций типа Greenpeace. Таким же образом расширяют свою коммуникационную среду и различные преступно- террористические группировки и мафиозно-коммерческие структуры, что чревато угрожающими последствиями. С. Джонс полагает, что коммуникационные и информационные технологии, разрушая все и всяческие границы и социокультурные барьеры, обновляют чувство общности и обещают новые типы и формы общности (214. Р. 10-35). По первому впечатлению кажется, что WWW сближает людей через моря и океаны, но при более пристальном взгляде оказывается, что она угрожает чувству локальной общности.

лицу? Полагаем, что нет. Какими бы парадоксальными и противоречивыми не были социальные импликации и эффекты информационных и телекоммуникационных технологий, но одно несомненно, по мнению специалистов: эти технологии действуют в человеческой символической системе для плетения будущего (81. С. 118). Новые технологии расширили символический опыт человека, создавая новые образцы социальной интерактивности, обволакивая новой системой связей, операционных сетей и суперхайвэев всю планету. Глобальная символическая система, порожденная этими процессами, в конечном счете вытесняет "биофизическую родину".

Сценарии будущего. И. Валлерстайн считает, что в результате беспрецедентного динамизма, порожденного информационной революцией, господствующая парадигма мирового сообщества находится в состоянии "мутации", или "в царстве неопределенности". М. Тераниан и М. Огден господствующую парадигму мирового сообщества называют парадигмой "неопределенного будущего". В современной англоязычной литературе существует бесчисленное количество сценариев будущего, которые Тераниан и Огден сгруппировали на три категории: сценарии непрерывности, сценарии коллапса и трансформационные сценарии (260. Р.2040-205).

Сценарии непрерывности включают в себя следующие варианты: сценарий государственности; "конца истории"; корпоративной гегемонии; регионализации.

Сценарий государственности, представленный, в частности, Г. Киссинджером, описывает будущее в категориях относительной непрерывности и относительного равновесия. Данный сценарий подчеркивает прочность и устойчивость природы государственности, основанной на национальном суверенитете, территориальной целостности и

централизованном правлении. Устойчивое будущее мира, по этому сценарию, обеспечивается балансом сил на международной арене (217). Сценарий "конца истории" представляет относительно оптимистическое будущее, основанное на непрерывном политическом развитии, постепенной редукции

внутригосударственного насилия и долговременных последствиях распространения демократии.

Сценарий корпоративной гегемонии, основываясь на пролиферации транснациональных корпораций (ТНК) в XX в., прогнозирует рост массового влияния и экспансии власти ТНК, их абсолютное доминирование в мировом порядке нового столетия (182). Однако остается открытым вопрос: смогут ли ТНК реализовать справедливый мировой порядок или они увековечат неравенство и недоразвитость сонма стран и территорий.

Сценарий регионализаци прогнозирует рост коллаборационизма и координации региональных союзов, блоков и организаций, которые могут стать строительными блоками глобального сообщества (197).

Сценарии коллапса представлены следующими пророчествами: сценарий растущего разрыва, сценарий столкновения цивилизаций, сценарий хаоса.

Пророчество "растущего разрыва" трассирует линию глобального экономического диспаритета, путь бифуркации между "имущими" и "неимущими". Объяснения данного тренда различны - от неравного доступа к кредитным и рыночным услугам до революционного воздействия информационных сетей и телекоммуникаций. Социальные импликации сетевых структур по этому сценарию включают в себя фрустрацию и отчуждение масс, рост внутригосударственных и межгосударственных столкновений между богатыми и бедными (255;256;237). Прогресс в телекоммуникациях фактически нивелирует дистанцию между странами и континентами; западные телекомпании транслируют по всему миру ценности западного потребительского общества, в результате чего становятся менее выносимыми неравенство и бедность, растет массовое недовольство, способное вылиться в организованное протестное движение.

Пророчество "столкновения цивилизаций", известное в литературе как "теория С. Хантингтона", освещает культурное

измерение безопасности и господства, фиксирует внимание на опасностях, связанных с древними этнокультурными расхождениями во взгляде на мир. Данный сценарий предвещает жестокий конфликт между Западом и остальным миром, а также невиданный ранее всплеск этнонационалистических, неотрадиционалистских, неоконсервативных настроений и движений, которые задействуют локальную культурную политику для мобилизации населения Периферии против Центра технократической власти (210.

Пророчество хаоса, представленное американским анархистом Р. Капланом, кликушествует о серии

массовых беспорядков и несчастий, которая завершится вымиранием человека и человечества. Данная позиция есть следствие сверхчувствительного восприятия и большой обеспокоенности по поводу загрязнения природной и социокультурной окружающей среды, дезинтеграции мирового сообщества, растущей коррупции и насилия во всех странах мира (215).

Трансформационные сценарии можно представить следующей плеядой социальных позиций: концепция мирового правительства, концепция глобального сообщества, концепция справедливого мирового порядка. Концепция "мирового правительства", поддерживаемая такими знаменитостями, как лауреат Нобелевской премии И. Тинберген, провозглашает идею мирового сверхгосударства, или глобальной федерации государств на базе ООН. Главный императив этого сценария: "Один мир или ничего". Концепция "глобального сообщества" исходит из предпосылки, что без морального консенсуса в отношении фундаментальных человеческих прав и обязанностей не может быть политического сообщества. Основываясь на фундаментальных моральных принципах, люди должны строить по этому сценарию взаимоотношения между локальными, национальными, региональными сообществами и в конечном счете глобальное сообщество. Эта концепция предполагает

демократию участия, деволюцию власти, не-насилие, социальную ответственность, экологическую защиту, равенство полов, глобальное гражданство и локальное действие (195). Концепция "справедливого мирового порядка" выдвигает на первый план гуманистический критерий прогресса, измеряемый снижением уровня бедности, насилия, загрязнения окружающей природной среды и повышением степени защиты конституционных прав человека, униженных и оскорбленных слоев населения, а также аксиологическим сдвигом от материалистических и потребительских установок к идеалу человеческого предназначения (196). Данная концепция выдвигает идею гуманного правления, поддерживает процесс глобальной трансформации на принципах справедливости, и в этом отношении он является самым предпочтительным вариантом среди всех возможных сценариев будущего.

Современные футурологи Д. Датор и Т. Стивенсон выдвинули пять цунами-перемен и четыре альтернативы будущего. Пять цунами-перемен охватывают следующие социальные сферы: демографию (экспоненциальный рост населения в так называемых "развивающихся" странах и резкое сокращение "белой популяции"; экологию (понимание того, что природа уже разрушена и что человечество должно научиться управлять эволюцией); технологию (компьютерные и телекоммуникационные технологии продолжают менять человеческие отношения, а генетическая инженерия и нанотехнология делают потенциально возможным всецело искусственный мир); экономику (международная монетарная система находится в преддверии коллапса, в то же время формируется понятие устойчивого сообщества; управление (национальные государства, частично из-за расширения компьютерно-телекоммуникационных сетей, теряют свое влияние, и наоборот, растет роль транснациональных компаний и неправительственных организаций; происходит де- вестернизация системы управления, в частности инициируется проект "переоткрытия" не-западной культуры, не-западной науки и процесс пробуждения человеческой духовности как противоядие западному рационализму). Опираясь на анализ этих пяти цунами-перемен, Т. Стивенсон выделяет четыре

альтернативных сценария будущего, которые охватывают период до 2020 г. "Эти альтернативы, - пишет Т. Стивенсон, - обрамляют то концептуальное пространство, в рамках которого мы можем осуществлять сложный выбор перед лицом интеграции новых информационных и телекоммуникационных технологий в наше общественное бытие. Полагаю, что будущее не предопределено, а интерактивно творится в сложном коэволюционном процессе... Будущее, к которому мы придем, есть результат выбора, который мы делаем сегодня, и тех решений, которые связаны с этим выбором" (258. Р. 194). Вот эти сценарии: а) "сценарий золотой парчи и мешковины"; б) "сценарий серой униформы"; в) "сценарий богатого гобелена"; г) "сценарий базара".

"Сценарий золотой парчи и мешковины" есть, по сути дела, эскалация нынешней ситуации. Имеющийся разрыв между богатыми и бедными еще больше увеличивается. Центр контролирует Периферию и колонизирует труд, ум, дух и стиль жизни огромного большинства. Индивидуальная свобода и человеческое достоинство становятся привилегией контролеров из центра. Оптимизация производительности ценится выше, чем творчество и счастье. Власть от национальных государств переходит к элите транснациональных операционных сетей, монопольно владеющей информационными и

телекоммуникационными технологиями. Технология - власть, а информация- деньги. Всемирная сеть переходит в собственность небольшой группы людей, которые приобретают огромный вес и огромное влияние на общественное правление. Благодаря распространению достижений науки и техники жизнь становится автоматизированной, а жизненная среда - искусственной. Экономический императив утверждает превосходство человеческого начала над природным, технологии над экологией. Образование становится средством глобализации мирового сообщества. Духовность - это все, что остается у неимущих, иронизирует Т. Стивенсон.

"Сценарий серой униформы" - это экстремальный вариант использования информационных технологий. Всемирная сеть предоставляет глобальную централизованную власть небольшой могущественной элите бизнеса и политики.

Каждый, кроме небольшой элиты международной сетевой монополии, подчиняется этой стандартизованной власти и виртуально гомогенизирован в политико-экономических терминах. Могущественный центр стандартизирует человечество в глобальном измерении. Традиционные культуры разрушаются, а природа становится медиатором между экономическим императивом и нанотехнологией, созидающей искусственный мир. Маленькие анклавы богатых и могущественных технократов существуют в полной изоляции от остального мира под строгой охраной. Однако партизанские движения бросают вызов глобальному порядку. Сценарий серой формы мастерски описан в знаменитом романе "Час Быка" Ивана Ефремова.

"Сценарий богатого гобелена" - самый желательный и приемлемый сценарий будущего, но он маловероятен без радикального преобразования нынешнего менталитета и образа жизни людей, без изменения в структуре экономического и политического лидерства. Нынешний центр власти заменяется оперативной сетью сообществ, самоорганизующихся на локальном и региональном уровнях с помощью компьютерных и коммуникационных технологий. Интернет сотрудничает с другими сетями, которые в свою очередь также сотрудничают с сетями операционных сетей, находящихся в кооперативном владении локальных сообществ и глобальных консорциумов. Здесь нет строгого определенного центра, здесь люди ценят само детерминацию. Образование децентрализуется ради местных предпочтений. В международных связях кроме английского используются и другие языки, особенно китайский. Устанавливается союз между экономикой и экологией в целях прекращения насилия над природой. Экологическая инженерия становится главной социальной функцией бизнеса. Технология в большей мере становится инструментом решения социальных проблем, чем двигателем прогресса. Придается особое значение человеческому потенциалу. Одинаково высоко оцениваются индивидуальная свобода и социальная ответственность, человеческое достоинство и чувство общности. Человеческая духовность находит новые измерения и новые средства выражения.

"Сценарий базара" - это самый странный сценарий, но представляется наиболее вероятным в силу столкновения интересов различных сил. Здесь имеет место многообразие культур и перспектив; здесь золотая парча и мешковина соседствуют с богатым гобеленом и серой униформой. Мозаика сетей сосуществует с элементами централизованной власти, каждая из которых поддерживается компьютерными и информационными технологиями. Общество в целом стремится к экологической рациональности, в то же время во многих регионах мира продолжает нарушать баланс между экономикой и экологией. Человеческая духовность ценится некоторыми сообществами и осуждается другими за иррациональность. Эти сценарии не претендуют на конструирование моделей будущего - они лишь предлагают средства обсуждения различных жизненных перспектив. Этот дискурс позволяет человеку со знанием дела участвовать в выборе дороги к будущему. Таким образом, индивид сможет предвосхищать события, умело связывая долгосрочное планирование с сегодняшним решением и выбором, научиться брать на себя ответственность за них.

Т. Стивенсон предлагает сочетать использование сценариев с методом бэккастинга, то есть с методом идентификации перемен, которые должны произойти в случае реализации сценария, а также тех стратегий или действий, которые необходимы для осуществления этих перемен. Бэккастинг представляет собой прямую противоположность предсказанию, которое экстраполирует на будущее контуры настоящего или прошлого. В отличие от предсказания или прогноза бэккастинг не ограничивается ни построением моделей будущего, ни признанием прошлых или настоящих ценностей и институтов. "Бэккастинг, - пишет Т. Стивенсон, - это просто мыслительный прием, осуществляющий обратный бросок от будущего" (258.Р.197). Например, в целях реализации проекта коллаборационистского "сплетения сетей", предусмотренного сценарием "богатого гобелена" в 2020 г., бэккастинг должен, исходя из данного сценария будущего, определить, какие новые институты необходимо ввести или какие новые законы необходимо принять к 2010 г. "Это средство

антиципации, - уточняет Т. Стивенсон, - которое позволяет предвидеть грядущие перемены настолько рано, насколько это возможно, и предоставляет опцион для выбора и принятия решений. Это похоже на автовождение. Мы не знаем, что за поворотом, но заранее готовимся к нему" (258. Р. 197). Сценарное видение будущего не есть обычное средство расширения темпоральной перспективы; освобождая нас от прошлых и настоящих конвенций, оно помогает переосмыслению прошлого и настоящего в терминах будущего.

Как видно из вышеизложенного, все авторы сценариев будущего согласны с тем, что информационные технологии и коммуникационные сети изменят природу общественного устройства, но вот в каком направлении - это неясно. Станет ли мир светлее, богаче и красочнее или он погрузится в тьму - вопрос остается открытым. Все зависит от нашего выбора, от политической воли и социальной интерактивности гражданского общества. Мы полагаем, что наиболее желательным был бы выбор сценария богатого гобелена; однако для его реализации необходимо, во-первых, изменение менталитета тех людей, которые инкорпорированы в телекоммуникационные и информационные сети; во-вторых, активное противостояние гражданского общества тем силам, которые заинтересованы в реализации других сценариев. Например, сегодня в России олигархические (капиталистические) силы активно продвигают сценарий золотой парчи и мешковины, а криминально- шовинистические группы - сценарий серой униформы. Учитывая влияние этих сил в России, можно сказать, что наиболее типичным для нашего ближайшего будущего будет сценарий "базара". Однако, согласно принципу бэккастинга, мы должны, взяв за основу сценарий богатого гобелена, перенести в наш сегодняшний мир как можно больше элементов будущего, предусмотренных этим гуманистическим сценарием. Мы полагаем, что живем в достаточно коммуникативном обществе, чтобы надеяться на активное участие населения в построении сети сетей будущего. В противном случае, в нашем обществе восторжествует "техно-апартеид", насаждаемый

информационной технократией в союзе с олигархическими силами.

Общество высоких технологий и ценностей. Одно из наиболее интересных описаний "истории будущего" принадлежит Т. Сакайя (246). Если мы хотим знать, какой же именно мир уготован нам, считает Т. Сакайя, мы должны задаться вопросом: какие блага будут отныне и впредь существовать в достатке. По его мнению, то, чем мы будем обладать в изобилии, - благодаря прорывам в сфере компьютерно-телекоммуникационных технологий, - это человеческие знания и способности. Отсюда следует, что в грядущем обществе наибольшее уважение будет вызывать образ жизни, сопровождающийся потреблением знаний, а находить наилучший сбыт будет продукция, обладающая тем, что Сакайя называет "ценностью знания". Но как исчислить стоимость, созданную знанием? Что такое ценность знания? Ответ на эти вопросы дает Сакайя в книге "Познавательно-ценностная революция или история будущего", представляющей собой пример новаторского исследования, значительно углубляющего наши представления о будущем обществе - обществе высших знаний и ценностей. "Воздействие современных компьютерно- коммуникационных технологий на общество по своему характеру резко отличается от влияния, которое некогда оказали на него двигатель внутреннего сгорания, электричество, или химическая промышленность, - пишет Т. Сакайя. - Изобретения прошлого отвечали превалирующему в то время стремлению к количественному увеличению материальных благ. Большинство технических инноваций, свидетелями прогресса которых мы являемся сегодня, направлено на уменьшение зависимости от материальных ценностей путем обеспечения все большей и большей их диверсификации и роста масштабов информационных услуг" (128. С.360).

Понимание того, что существует материальный предел и производству, и потреблению, ведет к выбору путей развития, базирующихся на нематериалистических ценностях. А это означает также, что дальнейший прогресс в информационную эру будет определяться не столько эксплуатацией природных ресурсов, сколько мерой духовно- интеллектуального роста отдельных личностей, мерой использования творческого потенциала малых групп. Создание "ценности знания" является

процессом, при котором труд и средства производства оказываются неразрывно связанными: сам человек, его разум становятся главным средством производства. "Ценность знания" обладает уникальной чертой: она создается индивидуализированными творческими усилиями людей. В связи с этим стоит еще раз напомнить о том, что персональный компьютер был изобретен небольшой группой хакеров, а не гигантской корпорацией типа IBM. Стоимость, созданная знанием, зависит от таких изменчивых субъективных факторов, как человеческая изобретательность и индивидуализированное творчество. Иначе говоря, преходящий характер созданной знанием ценности связан с динамикой творческого процесса, которая не поддается никакому определению или прогнозированию.

"Понесенные производителем расходы в своей основе не имеют никакого отношения к стоимости созданного знанием продукта, - пишет Т. Сакайя, - помимо этого отсутствует то традиционное движение, которое сближает цены с затратами. В этом заключено фундаментальное отличие созданных знанием ценностей от материальных товаров и услуг... Созданная знанием стоимость подобна падающей звезде, которая горит ярко лишь в те мгновения, когда проходит через пространство социальных обстоятельств и субъективных факторов, позволяющих ей светить ярче других" (128. С.362). Основные товары в индустриальном обществе, будь это природные ресурсы или стандартная продукция массового производства, имеют, как правило, более или менее стабильную стоимость. Между тем о созданной знанием стоимости этого сказать нельзя; она представляет собою подверженную резким колебаниям переменную величину, отличающуюся преходящим, чуть ли не одномоментным характером: превалирующая ценность мгновенно может быть низведена до нуля. Мы знаем из опыта о резких колебаниях цен на предметы высокой моды. То же самое можно сказать и в отношении рынка высоких технологий. Продукция, обладающая высокой стоимостью в силу того, что она представляет собой уникальную высокую технологию, немедленно утрачивает свою ценность, как только появится другая, превосходящая ее технология, созданная "еще лучшим"

знанием. Тайичи Сакайя пишет: "Даже если той или иной компании удастся добиться больших прибылей путем внедрения какой-то впечатляющей технологии, быстро придет время, когда его конкурент преуспеет еще больше, тогда цена, установленная на внезапно ставший устаревшим товар, резко покатится вниз. По сути дела, именно это постоянно происходит с такой продукцией, как программное обеспечение для персональных компьютеров" (128. С.353). Неизбежным следствием конкуренции в инновациях станет появление системы, которая будет обеспечивать растущую диверсификацию продукции. "Общество, основывающееся на созданных знанием ценностях,

пишет Т. Сакайя, - скорее всего сотворит мир, в котором одноразовое использование знания будет доведено до своих крайних пределов. Из этого со всей очевидностью следует, что всеобщее распространение получит возвеличивание имиджа продукции, представляемой как сконцентрированное воплощение могучего интеллекта, мудрости, знаний и умений" (128. С.367).

Различие между индустриальным обществом, где материальное потребление является самоцелью, и социумом, основывающимся на ценности знания, Сакайя иллюстрирует на примере рекламы. В индустриальном обществе смысл существования рекламы заключается в том, чтобы она давала изготовителям возможность продать больше товаров. В информационном обществе реклама расширяет объем созданной знанием стоимости, которую содержит данное материальное благо или услуга. К тому же ценность, создаваемая рекламой, обладает способностью к независимому субъективному существованию (в частности, в форме высокой оценки того или иного вида продукции). То же можно сказать и по поводу творческой технологии. "Переход от индустриального общества к социуму, основывающемуся на ценности знания, будет связан не столько с изменением носителя стоимости, сколько, прежде всего, с модификацией структуры той совокупной ценности, которую он содержит. Вот почему я вновь и вновь подчеркиваю,

говорит Т. Сакайя, - что мы никогда не сумеем понять общество, основанное на созданной знанием стоимости, если будем рассматривать его возникновение как воплощение

тенденции к экспансии нематериальных благ или как элементарный отход от производства материальных благ как таковых" (128. С.371).

Характерным признаком познавательно-ценностной революции, по мнению Т. Сакайи, является не сам факт широкой распространенности знаний, а то, что они непосредственно воплощаются в создаваемых обществом благах, и таким образом экономика превращается в систему, функционирующую на основе обмена знаний и их взаимной оценки. "Ценность знания" представляет собой ценность, носителем которой может выступать любой товар или услуга. Т. Сакайя подчеркивает, что в условиях интеллектуализации и информатизации традиционные факторы производства уже не определяют ту ценность, которую потребители признают за тем или иным продуктом. Не последнюю роль играют, например, такие факторы, как ограничения, налагаемые временем, имеющимся для потребления, или же социальная оценка той или иной конкретной формы поведения потребителя. Мы уже замечаем сегодня, что время и репутация для некоторых потребителей имеют даже большее значение, чем деньги. "Созданная знанием стоимость, - пишет Т. Сакайя, генерируется путем субъективных перцепций (группа людей или же общество в целом), получающих определенное распространение в обществе. Подобный вид социальной субъективности отличается неустойчивостью и подвержен быстрым изменениям" (128. С.361).

Ценность, создаваемая знанием, по самой своей природе требует в высшей степени интеллектуализированного и субъективизированного общества, иначе она не сможет получить должного признания. Ценность знания согласуется с таким менталитетом, когда образ жизни, связанный с максимальным материальным потреблением, будет считаться признаком дурного вкуса. Этот новый этап социальной эволюции, в котором движущей силой станет ценность знания, Сакайя называет обществом, базирующимся на ценности знания. "Нет никакого сомнения, - утверждает Т. Сакайя, - что это означает отказ от основных принципов индустриального общества и будет иметь огромные последствия для всех

экономических, социальных и политических институтов" (128. С.357).

Каким же будет общество, основывающееся на ценности знания? Это будет гипердинамичное и диверсифицированное общество, и мы должны быть готовы к жизни в мире высоких скоростей и непрерывных инноваций. Для этого необходимо овладение информационной Сетью, которая позволяет осуществлять деловые акции "со скоростью мысли", по выражению Б. Гейтса. "Создание всемирной инфраструктуры Сети представляет собой сложную задачу, - пишет Б. Гейтс, - но разнообразные технические достижения могут привести к тому, что она будет решена на удивление быстро - в ближайшее десятилетие... Возможно, что службы Интернета однажды войдут в наши офисы и жилые дома по уже существующей инфраструктуре обычной электропроводки" (31. С. 137,138). Микропроцессорная революция не только обеспечивает экспоненциальный рост мощности ПК; благодаря ей мы находимся на пороге появления целого поколения цифровых компаньонов - карманных компьютеров, автомобильных компьютеров, смарт - карт и т.д. Ключевым фактором является прогресс в Интернет-технологиях, который обеспечит доступ к всемирному информационному пространству любому пользователю ПК. Сегодня схема доступа к сети выглядит так: человек сидит за своим письменным столом, а связь с Интернетом осуществляется посредством кабеля. Но через некоторое время, по свидетельству самого Б. Гейтса, переносные цифровые устройства будут сопровождать нас везде, обеспечивая постоянный контакт с другими цифровыми устройствами и другими людьми. Потенциал информационной Сети эффективно используется сегодня для организации высокоскоростного бизнеса; она обеспечивает ее пользователям возможность выработки адекватного ответа на любые изменения условий с такой скоростью, которая необходима для успешной конкуренции в новом мире. "Цель состоит в том, - пишет Б. Гейтс, - чтобы сделать рефлексы компании практически моментальными, а стратегическое мышление - непрерывным интерактивным процессом" (31. С.414).

Для прежних эпох экономического развития были характерны продолжительные периоды стабильности, прерываемые периодами революционных перемен. Такое положение вещей часто называют прерывистым равновесием. Сегодня же электронная информация создает среду ведения бизнеса, для которой характерны постоянные перемены. Это состояние почти непрерывного бурления, перемежаемого лишь краткими передышками, Б. Гейтс характеризует как "прерывистый хаос". В этих условиях лишь переход на электронные рельсы управления и высокоскоростные каналы связи позволяет компаниям и сообществам приспосабливаться к переменам, увеличить скорость реакций на непрерывные изменения. Информационная Сеть - идеальная среда и одновременно идеальное средство для формирования сообществ. Сеть существенно увеличивает число сообществ, к которым вы можете присоединиться. Одна из самых мощных социальных функций Сети как раз и заключается в объединении групп единомышленников, невзирая на расстояния и временные пояса. Сообщества по интересам могут объединять людей со всего земного шара, а правительства получают небывалые возможности вовлечения избирателей в управление обществом. По выражению Б. Гейтса, "Интернет становится центральной площадью всемирной деревни завтрашнего дня". Наверняка, в XXI в появятся принципиально новые формы использования Интернета, которые изменят нашу жизнь так же кардинально, как и электричество в прошлом веке.

Коммуникация и идентичность. Последовательные технологические прорывы в печатании и электронной сфере, Интернет и телекоммуникации значительно расширили область наших когнитивных возможностей. Наша самоидентичность соответственно расширилась от идентификации с первичными социумами до таких воображаемых сообществ, как нация, Запад, Восток, или человечество в целом. Именно акт социокультурной коммуникации и есть тот феномен, который конструирует наши идентичности vis a vis по отношению к другим. Естественно, это не есть свободный акт творения. Наше понимание самих себя и окружающей среды опосредовано историко-культурным наследием и социальной общностью, когнитивными и

перцептивными категориями. Процесс глобализации рынков и культур породил широкомасштабный кризис идентичностей, проявляющихся в форме посттрадиционализма и постмодернизма. Оба эти движения являются дуальным ответом на вызов глобализации и технологического ускорения истории. Постмодернизм является интеллектуальным движением, охватывающим центральную зону ("ядро") современного посткапиталистического мира; в противоположность этому, посттрадиционализм локализован в основном в традиционных обществах (на "периферии").

Перед тем, как соприкоснуться с современным Западом, традиционные общества были блаженно погружены в мир собственных ценностей с четким осознанием своей идентичности. Однако западный колониализм все изменил в этой идиллии: он принес в дом этих традиционных обществ чувство потери жизненной устойчивости и породил кризис личности в форме дефицита идентичности. На социальном уровне этот кризис принимал самые различные формы - от эскапизма до сепаратизма, от лености до сопротивления. В противоположность дефициту идентичности в

постколониальных странах, в посткапиталистическом западном мире, наоборот, ощущается избыток идентичности (как постмодернистская форма кризиса личности). Западные апостолы многомерных идентичностей демонстрируют перед всем миром всевозможные формы человеческой экзистенции: от безбрежного потребительства до всепоглощающего мистицизма, от отчаянного нигилизма до вселенской нирваны. Они могут принять позу протеста по отношению к анонимным силам глобализации и одновременно раболепствовать перед конкретными лидерами глобальных техноструктур; они могут идентифицировать себя с адептами плюрализма культур или экуменического мировоззрения и одновременно принять высокомерную позу западного миссионера, цивилизующего мир, проявлять изощренный замаскированный расизм по отношению к людям из так называемого "третьего мира". В постмодернистском мире глобальная коммуникация выполняет двойную функцию: она мобилизует как новые гегемонистские проекты колониально-расовой политики Центра, так и

сопротивление этой политике. По мнению М. Тераниана, глобальная коммуникация действует главным образом в потребительской, пространственной и виртуальной сферах (261. Р.214-216).

Глобальная реклама через средства массовой информации проникает в низкодоходные (традиционные) общества через показ потребительских стандартов развитых капиталистических стран. Менее развитые страны сталкиваются с выбором политики открытых или закрытых дверей. Никакая из них не является полностью удовлетворительной: если выберут последний вариант, то они откажут самим себе в доступе к глобальным источникам информации о науке, технологии, образовании, культуре. Если они выберут первый, то могут возбудить такие потребительские аппетиты, что будут разрушены все устои общества. Наиболее подходящим курсом для традиционных обществ, по Тераниану, является "селективная политика открытых окон". Результатом такой стратегии будет посттрадиционное общество, которое балансирует между глобальными и локальными силами (местными институтами), между технологической модернизацией и социокультурной идентичностью (традицией).

Политика идентичности, благодаря расширению глобальной коммуникации networks, освоила новую территорию - киберпространство. Сотни миллионов людей в настоящее время подключены к Интернету, и его охват удваивается с каждым годом. В XXI веке, по мнению американских ученых Г. Рейнгольда и Ш. Таркла, Интернет сформирует новую network- нацию, виртуальные общности и виртуальные идентичности (242). С одной стороны, нетовцы, то есть граждане WWW теперь имеют в своем распоряжении право выбора в огромном мире идентичностей. С другой стороны, правительства и корпорации имеют мощные инструменты в своем распоряжении для того, чтобы заниматься наблюдением и давлением на гражданское общество. Переговоры между сайтами власти, идентичности и сообщества ведутся в различных направлениях и, как обычно, с противоречивыми последствиями. Все чаще Интернет становится ареной для социокультурного сопротивления политике господства и тоталитаризма. Политика идентичности,

таким образом, нашла новую и, причем огромную, арену для самовыражения. Однако в противоположность потребительским и пространственным идентичностям виртуальные сообщества организованы на основе беглого владения английским (как доминирующим языком Интернета) и компьютерной грамотности. Несмотря на эти ограничения Интернет сегодня стал мощным средством рекламы, обучения, бизнеса и т.д.

Капитаны капиталистической глобализации, используя потенциал новых информационных сетей, подрывают национально-государственную систему традиционных обществ, их налоговую базу. Как отмечено в журнале "Economist", "современные налоговые системы были развиты после второй мировой войны, когда трансграничное движение товаров, капитала и рабочей силы было относительно небольшим. Теперь же фирмы и люди более мобильны и могут использовать различия в налоговой политике разных стран" (265. Р.21). По мнению экспертов, фирмы пользуются выгодами Сети следующими путями: а) поиск места (региона, страны), где есть низкие налоги; б) манипуляция своими внутренними ценами с целью показать низкую прибыль в странах с высокими налогами и более высокую прибыль в странах с низкими налогами; в) накопление сбережений в оффшорных зонах, куда не смогут дотянуться руки налоговых служб (261. Р.216). Глобализация и коммуникация подрывают таким образом Вестфальскую национально-государственную систему, в частности его положение о том, что государственные границы являются священными и неприкосновенными.

Итак, современное информационное общество характеризуется глобальной мобильностью и беспрецедентной интенсивностью всех социальных процессов. В этом контексте глубокий социокультурный смысл приобретает проблема: как установить, как выработать устойчивую идентичность в сегодняшнем переменчивом, изменяющемся мире - в мире глобальной коммуникации? В англоязычной литературе имеется несколько вариантов ответа на этот вопрос. Например, М. Тераниан предлагает экуменическую стратегию решения проблемы идентичности, которая предполагает глобализацию локального и локализацию глобального (261. Р.212).

Современная технокультура дробит, фрагментирует, коммодифицирует мир человека. Ахиллесовой пятой современности является потеря чувства общности. Как только теряется чувство общности, поиск идентичности принимает широкий размах: от рационального потребительского поведения до эйфорического ощущения саморастворения в воображаемой великой общности. "Укрощение современности через конструирование инклюзивных общностей, находящихся в родстве, близости и тесной связи, - пишет К. Тераниан, - является главным вызовом постсовременной эры" (261. Р.217). Экуменическая стратегия приветствует диалог с природной и культурной окружающей средой, наращивание идентичности от локального к глобальному. Она поощряет эффективное сопротивление гегемоническим культурам и содействие интеркультурной терпимости и справедливости. Она направлена на обеспечение связи между коллективными стратегиями и индивидуальными жизненными планами.

Опыт духовной коммуникации. Достигнув беспрецедентного материального богатства, западный мир столкнулся сегодня с симптомами прогрессирующего культурного коллапса, как например, серийные убийства, самоубийства, терроризм и т.д. Ученые задаются вопросом: "Как случилось, что все так быстро и театрально эффектно вышло из равновесия?" (275. Р.223). По мнению Р. Уильямса, основной ключ к пониманию этой проблемы надо искать в недрах философского самосознания Запада. Наши философско- аксиологические концепции легимитизируют ту или иную культурную или материальную активность в мире. Вышеназванные социальные аномалии, считает Р. Уильяме, являются лишь материализацией доминирующей парадигмы мышления, ядро, которое лежит в фундаментальных предпосылках эмпирического прагматизма (275. Р.224-225). В данном контексте нас интересует метафизическая основа такой специфической области человеческой активности, как духовная коммуникация. Парадигма общения настолько существенна для человеческого опыта, что "Homo narrans" (существо общающееся) стоит в одном ряду определений человеческого рода, как и Homo sapiens (198).

Осознавая недостаток западной системы ценностей, исследователи коммуникации (Р. Уильяме, С. Хеймлинг, Р. Джоунс и др.) обращаются к альтернативному коммуникационному опыту тех не - западных народов, которые сохранили свою социокультурную идентичность. При этом существенно важно заметить следующее: речь не идет об отрицании западных моделей общения, а скорее об их расширении (или дополнении) путем перемещения в не - западные культурные пространства. Речь идет о конструировании интегральной концептуальной модели, достаточной для согласования различных коммуникативных реальностей. Например, в восточной традиции исключительное значение придается коммуникативной силе молчания. Молчание считается здесь более важной и более ценной частью подлинного (понимающего) общения, чем вербальная коммуникация. Только через глубокое молчание, глубокое внутреннее спокойствие открываются новые пространства познания и понимания. Только посредством молчания здесь познают глубокую коммуникабельность природного мира, когда внутренний голос природы становится слышимым. Это и есть расширенное сознание коммуникабельности всего природного мира. "Такое субъективное понимание приходит, - пишет Р. Уильяме, - когда ты живешь в одном ритме с природой, когда слышишь "голос" земли, неба, океана, рек, когда осознаешь всеобщую взаимосвязь всех вещей благодаря испытанию состояния Единения со всем сущим - состояния, знакомого всем древним культурам" (275. Р.225).

Современному обществу, где господствует культ информации, не хватает тишины, чтобы услышать "голос" природы - ведь только в тишине, в молчании достигается духовная коммуникация, когда что-то ощущается внутренне. Один из глубоких знатоков восточной традиции, П.Р. Саркар утверждает, что духовный мир полностью находится за пределами материального (вербального) воплощения. По его мнению, человеческий интеллект не способен сказать что-либо определенное о Сущности мира, так как человеческие существа не могут воспринимать эту Сущность через вибрации тела, ума и речи (248). Мир подлинной духовности намного тоньше, чем

мир словесной информации. В священных книгах Востока говорится о том, что духовная сущность не может быть засорена словами. Следовательно, для духовного воспитания необходимо использовать более тонкие средства выражения, чем вербальные методы воплощения. Здесь более эффективными оказываются общение с природой, чтение в тишине, символизм мантры, ритуал и т.д. Воспитание чувств происходит на уровне глубинного сознания, в чувственно - интуитивной среде жизни. В восточной традиции мы находим мнение о том, что человеческие существа обладают многоуровневым сознанием и действуют в различных коммуникативных полях. По мнению Р. Уильямса, многочисленные случаи "краха общения" можно объяснить тем обстоятельством, что субъекты общения находятся на разных уровнях сознания и предпочитают разные коммуникативные практики (275. Р.230). Этим объясняются, в частности, большие трудности, с которыми встречаются туземные народы, имеющие корни в психодуховной сфере, когда они вынуждены общаться по правилам коммуникативного пространства Запада. Если мы признаем принципы гуманизма, мы вряд ли можем игнорировать проблему множественности коммуникативных полей. Мы не только должны признавать равноценность различных коммуникативных практик, но и установить значимые связи между всеми коммуникативными сообществами, как бы сильно они не отличались друг от друга.

В западной культуре коммуникативное пространство включает в себя только и только сообщество людей. П.Р. Саркар предлагает значительно расширить границы коммуникативного сообщества, включив в него все существа, все жизненные формы, все экзистенциальности. Таким образом, чувства человеческой любви и привязанности должны быть направлены на все существа - живые, неживые и сверхчувственные. Данная концепция коммуникации базируется на восточной онтологии, согласно которой "все вещи, в конечном счете, суть одно, так как все они имеют общее происхождение" (189. Р.27). Потеря эстетического чувства фундаментальной взаимосвязи вещей - наиболее характерная черта западной онтологии (в отличие от восточной) (183. Р. 18). Но если мы признаем принцип всеобщей взаимосвязи, то не следует удивляться тому, что

коммуникативные возможности существуют за пределами человеческого рода. Согласно индийской философии коммуникация существует в разных слоях и сферах бытия в форме вибрирующих полей. Анандамитра выделяет четыре сферы общения: земную, супраземную, психодуховную и чисто духовную. Земная сфера общения ассоциируется с рациональной логикой, а супраземная - с интуитивными вспышками. В качестве примеров психодуховного и чисто духовного общения приводятся использование мантры и состояния йоги.

Признавая множественность коммуникативных практик, восточная философия открывает широкие перспективы человеческой коммуникации, в отличие от философского эмпиризма, который априори ограничивает область человеческого общения "миром Видимости" (А. Уайтхед).