зконопнка

Постимперская Россия пережила тяжелейший коллапс экономики — валовой внутренний продукт в реальном исчислении сократился на 43%. Уровня 1990 г. ВВП страны достиг лишь в 2007 г., накануне мирового финансового кризиса.

К этому моменту Россия уже занимала седьмое место в мире по объему ВВП в пересчете по паритету покупательной способности, оправдав наконец, пусть и задним числом, свое членство в «большой восьмерке». Это соответствовало самоощущению российского руководства, считавшего себя игроками высшей лиги. Оно было глубоко оскорблено тем, что в 1990-х годах Москве постоянно напоминали: по объему экономики Россия стоит вровень с Голландией, по размеру бюджета — с Нью-Йорком.

Когда Путин в конце 1999 г. поставил задачу к 2015 г. догнать Португалию по ВВП на душу населения, многие россияне были шокированы. Они не были готовы к тому, чтобы их страну сравнивали с Португалией — да и с Голландией или Нью-Йорком тоже. Теперь ситуация более или менее вернулась к «норме», и бюджет Москвы измеряется цифрами того же порядка, что и у Нью-Йорка и Токио.

Тем не менее мировой экономический кризис 2008—2009 гг. ударил по России сильнее, чем по любой другой крупной державе. В 2009 г. ее ВВП сократился почти на 10%. Сегодня Москва рассчитывает достичь его докризисного уровня (2008 г.) в 2012 г.55 Однако статистические показатели — только полдела. Важнее то, что у России возникла совершенно иная экономика — по сути капиталистическая, хотя и не по-настоящему свободная, страдающая от ужасающей коррупции, отсутствия гарантий прав собственности и верховенства закона.

Этим отличия не исчерпываются. Конечно, утверждать, что у Советского Союза был лишь сравнительно небольшой гражданский сектор в рамках по сути милитаризованной экономики, было бы гротескным преувеличением, но зерно истины в этом есть. Оборона была приоритетом, интересы потребителей — нет. С 1991 г., когда государственные заказы практически полностью прекратились, военно-промышленный комплекс России сократился и деградировал. Модернизация вооруженных сил — за исключением стратегических ядерных вооружений — была отложена на два десятилетия. В результате российские оборонные предприятия снабжали оружием иностранные армии: китайскую, индийскую, иранскую и др. Лишь во втором десятилетии нового века Москва планирует всерьез начать закупки отечественной военной продукции, выделяя на это до 2020 г. 600 млрд долл. с лишним 56.

В непосредственно постимперский период финансовые возможности России по большей части были крайне ограниченными. В 1992 г. ее золотовалютных резервов хватало лишь на несколько месяцев импорта, к 2000 г. они достигли лишь 12 млрд долл. Получаемые нефте

доллары использовались в основном для выплаты государственной задолженности (в 1999 г. она была эквивалентна 100% ВВП, а семь лет спустя снизилась до 10%), увеличения валютных резервов и создания стабилизационного фонда, существенно смягчившего удар мирового финансового кризиса. Деньги, заработанные страной в 2000-х годах, не тратились на внешнеполитические проекты, в том числе в ближнем зарубежье.

Энергетическое влияние России по мощи сравнивают с ее ядерным арсеналом. Считается, что она обладает сильнейшими рычагами давления на своих европейских клиентов. На деле же Россия чрезвычайно зависит от одного фактора — цен на нефть, а потому уязвима по отношению к ее колебаниям. Поступления от экспорта энергоносителей, крайне низкие в 1999 г. (на 13% ВВП меньше среднего показателя за длительный период), в 2006 г. стали аномально высокими (на 12% ВВП выше среднего) благодаря резкому росту цен 57. Посткризисный уровень цен на нефть близок к исторической норме, а потому явно недостаточен, чтобы способствовать реализации амбиций российского правительства. В результате появилась идея модернизации.

Ни коллапс российской экономики после распада СССР, ни ее последующий подъем не были существенным образом связаны с разрывом или восстановлением связей с бывшими советскими республиками или сателлитами. Хотя советское народное хозяйство было высокоинтегрированным, а экономическое объединение социалистических стран — Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) представлял собой закрытый экономический блок, либерализация внешней торговли немедленно отодвинула эти рынки на второй план, а приоритетное значение приобрел экспорт в развитые страны, особенно Западную Европу. Россия и новые независимые государства с их одинаково устаревшими технологиями и разладившимися экономическими механизмами мало что могли предложить друг другу. Доля партнеров по СНГ во внешнеторговом обороте России резко снизилась 58. Что же касается стран СЭВ, то о них в 1990-е годы почти позабыли. Единственным, кто сетовал на эту ситуацию, был военно-промышленный комплекс, зависевший от предприятий бывших советских республик в плане поставок запчастей.

Помимо же СНГ и СЭВ советская империя в экономической сфере была потребителем советского оружия и снаряжения (поставляв

шегося в основном в кредит, причем большая часть этих кредитов так и не возвращена) и технической помощи.

Если прежде, как гласил старый советский анекдот, русский ездил за границу на танке, то теперь все больше россиян отправляются за рубеж, облачившись в деловые костюмы — или с купальными костюмами в чемоданах. Россия входит в глобальное бизнес-сообщество двумя десятками крупных компаний, в основном топливно-энергетических и металлургических. Государство их поддерживает (по принципу «что хорошо для “Газпрома”, то хорошо для России»), но может также и использовать в своих целях.

Если говорить о странах Новой Восточной Европы, то Украина прошла по сути тот же путь, что и Россия, преобразовав народное хозяйство советского типа в грубый вариант рыночной экономики 59. В Белоруссии в отличие от этих двух стран экономика сохранила советский характер с некоторыми модификациями 60. Народное хозяйство Молдавии фактически рухнуло: большая часть промышленных мощностей осталась в Приднестровье, а молдавской сельскохозяйственной продукции все труднее проникать на российский и украинский рынки сбыта. В этих условиях Молдавия превратилась в экспортера рабочей силы.

На Южном Кавказе единообразной ситуации не существует — за исключением повсеместного демонтажа советской модели. Азербайджан смог построить народное хозяйство на основе энергетического сектора, экономика Армении во многом базируется на зарубежных грантах. Грузии удается благодаря своему географическому положению извлекать выгоду из транзита каспийской нефти и газа; она тоже получает иностранные субсидии — особенно после войны с Россией. Кроме того, Тбилиси предпринимает серьезные усилия по привлечению зарубежных инвестиций.

Для Центральной Азии, как и для Южного Кавказа, время пребывания в составе российской и советской империй было периодом модернизации. Современные промышленность и сельское хозяйство, светское образование, системы здравоохранения и социального обе

спечения — все это появилось в те 100—180 лет, когда территория нынешних центральноазиатских государств входила в Российскую империю/СССР. Распад Советского Союза обернулся серьезным сокращением объема ВВП этих новых независимых республик. К 2000 г. только Узбекистан приблизился по этому показателю к уровню 1990 г. (на 95—97%). ВВП Казахстана и Туркмении на тот же момент составлял 75% от уровня 1990 г., Киргизии — 70—73%, а разоренный гражданской войной Таджикистан мог дать лишь 37—40% от максимума, достигнутого в 1988 г.61

В сущности страны постсоветской Центральной Азии следовали по тому же пути экономических реформ, что и Россия, Украина и другие государства СНГ. Они провели приватизацию экономики, создали рыночные механизмы и диверсифицировали экономические связи. В то же время их народное хозяйство пережило примитивизацию, деиндустриализацию и непропорциональное увеличение энергетического сектора 62. Наиболее успешно реформы осуществил Казахстан, Узбекистану удалось во многом смягчить экономический шок от распада СССР, а Туркмения получает прибыль за счет своих природных богатств. Однако у Киргизии и Таджикистана дела идут гораздо хуже.