<<
>>

Философская мысль в 30-е гг.

В сфере теоретической мысли, в том числе философии, исходной применительно к этому периоду стала речь Сталина на конференции аграрников 27 декабря 1929 г., в которой в острой форме был поставлен вопрос об «отставании теории от практики социалистического строительства».

В ответ началась соответствующая переориентация философов, большее внимание стало уделяться проблематике исторического материализма, во главу угла были поставлены критика методологических основ троцкизма и борьба с «формалистическими извращениями материалистической диалектики», под которыми понимался прежде всего «отрыв» философской теории от практики (в работах группы Деборина). В беседе с членами бюро партячейки Института красной профессуры в декабре 1930 г. Сталин «рекомендовал» перекопать весь «навоз», который накопился в философии и естествознании, «разворошить» все, что написано деборинской группой, «разбить» все ошибочное. Признав слишком мягким, профессорским термин «формалисты», он добавил к этому термин «меньшевиствующие идеалисты».

Принятое ЦК ВКП(б) в 1931 г. постановление «О журнале «Под знаменем марксизма» было пронизано волюнтаристской идеей о возможности непосредственной связи философии с политикой и практикой. Журнал обвинялся в том, что ни одна из проблем переходного периода, разрабатываемых и решаемых партией, им не была поставлена. Группе Деборина приписывалось воскрешение догм II Интернационала — разрыв между теорией и практикой. Постановление предписывало в качестве главной задачи вести борьбу за генеральную линию партии, против всяких уклонов от нее, проводя принцип партийности философии. В области собственно философской постановление предписывало борьбу на два фронта: с механистической ревизией марксизма и с идеалистическим извращением марксизма «деборинской школой». Выделялись также задачи разработки ленинского этапа развития диалектического материализма, критики антимарксистских и антиленин- ских установок в философии, общественных и естественных науках, а также разработка теории материалистической диалектики, вопросов исторического материализма в тесной связи с практикой социалистического строительства и мировой революции.

Последствием всех этих установок явилось то, что по сравнению с 20-ми гг. во много раз возросли словесное политиканство, вульгаризаторство и утилитаризм. Деборин заявлял о необходимости «политизации философского фронта», «проникновения партийностью всей нашей работы в области философии». Философию как форму политики трактовали М. Б. Митин, П. Ф. Юдин,

В.              Н. Ральцевич. Под вопрос была поставлена центральная проблема 20-х гг. — разработка теории материалистической диалектики. Ее надо было разрабатывать теперь только на основе и в связи с социалистическим строительством, конкретизируя соответствующим образом категории диалектики. В планах философских учреждений центральное место заняли не собственно теоретические, а «прикладные» проблемы философии. Широкое распространение получила вульгаризация методологической роли философии. Появились статьи на темы: «Диалектика двигателя внутреннего сгорания», «Вопросы венерологии и дерматологии под углом зрения диалектического материализма», «За партийность в математике», «За чистоту марксистско-ленинской теории в хирургии», «О марксистско-ленинской теории в кузнечном деле» и т. д.

30-е годы — это годы навешивания хлестких обвинительных ярлыков. Так, Бухарина Митин называл «кулацким идеологом», «реставратором капитализма». Его учебник, выдержавший множество изданий, — это «энциклопедия богдановщины, механицизма, гильфердинговщины»; в нем «в зародыше вся его правооппортунистическая концепция, корни ее дальнейшей эволюции к фашизму».

Но как бы это ни казалось парадоксальным, рассматриваемый период философского процесса в стране отнюдь не укладывается в слишком простую формулу «подавления философии». В этой связи необходимо выйти за рамки драматической и порой трагической «внешней истории философии» и проследить ее внутреннюю логику и преемственную связь с предшествующими и последующими этапами.

Проведенная в конце 20 — начале 30-х гг. кампания против «формализма» и «меньшеви- ствующего идеализма», жертвами которой со временем стали многие сторонники Деборина, не привела в конечном счете к пересмотру философской модели, ставшей господствующей уже в 20-е гг.

Острая критика в адрес деборинцев касалась не самой модели представленного ими философствования, а отдельных ее частей. Фактически в духе прежнего панфилософизма, системно-онтологическо-мировоззренческой модели интерпретации философии марксизма написаны обобщающие статьи по философии в Большой Советской Энциклопедии, Малой Советской Энциклопедии, учебник диалектического материализма (1933) под редакцией М. Б. Митина, статьи и брошюры философов, ставших в 30-х гг. ведущими в советской философии. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что статья «Философия» в Большой Советской Энциклопедии, написанная в основном «меньшевиствующим идеалистом» Я. Э. Стэном, вышла за подписями М. Б. Митина и

А.              В. Щеглова.

Расширительная системно-онтологическая модель философии марксизма, сформировавшаяся в 20-е гг. прежде всего в деборинской школе, в 30-е гг. упрочила свои позиции, несмотря на беспощадную критику «меньшевиствующе- го идеализма». Хотя Маркс и Энгельс в зрелый период своего творчества придерживались идеи конца прежней философии, выступали против универсальной «системы философии», они не только не были противниками системности в сфере теории, но, наоборот, ратовали за построение новой системы научных знаний о природе, обществе и человеке, опираясь на диалектико-материалистический метод. При этом основоположники марксизма в общей форме сформулировали свои теоретические прогнозы насчет того, какую роль при этом будут соответственно играть философия и конкретные естественные и общественные науки, и в этом свете дали свои определения предмета и структуры марксистской философии.

Историческая практика внесла в эти прогнозы существенные коррективы. Уже в 20-е гг. в советской философии возник вопрос, готовы ли конкретные, особенно естественные, науки взять на себя разработку тех общих проблем научного мировоззрения, которые раньше разрабатывались под эгидой философии. Речь шла, в первую очередь, о том, стало ли естествознание сознательно-диалектическим и материалистическим, чтобы сыграть такую роль, или философия по-прежнему должна руководить науками, «управлять» ими.

Хотя в 20-е гг. было немало сторонников идеи «наука — сама себе философия», эта идея была отвергнута. Основной причиной при этом было то, что в послеоктябрьский период во многих конкретных науках значительным влиянием пользовались идеалистические философские концепции и долгое время после Октября 1917 г. шел процесс перехода естествоиспытателей и обществоведов на позиции марксизма. В таких условиях наиболее «практичной» для политического руководства страны выступила такая концепция предмета и структуры марксистской философии, которая обеспечивала бы непосредственное мировоззренческое и методологическое руководство всеми естественными и общественными науками, своего рода контроль над ними. И уже в 20-е гг. такая концепция была сформулирована в основном в работах деборинской группы. В решении основных задач изучения мира, создания целостного научного мировоззрения основная роль была отведена философии, которая, занимаясь теми же задачами, что и конкретные науки, должна была руководить ими, направлять их, резюмировать и логически обрабатывать решения, уже найденные ими, освобождая их из «лабиринта противоречий». Подобная расширительная, системно-онтологическо-мировоззренческая интерпретация предмета и структуры марксистской философии в принципе сохранилась и в дальнейшем.

Против истолкования философии марксизма в духе панфилософизма в начале 30-х гг, выступил Д. Б. Рязанов. Он критиковал тех, кто выпячивает философию односторонним образом, возлагая на нее такую нагрузку, которая ей не по плечу, если не смотреть на нее вместе с Гегелем как на всеобъемлющую науку, которая дает решения всех конкретных вопросов практической жизни. Благодаря «философской эпидемии», говорил Рязанов, размножаются с ужасающей быстротой специалисты по «тактике» всевозможных наук и в то же время совершеннейшие халтурщики из этих специальных наук, знающие все «вообще» и ничего конкретно.

В связи с указаниями разрабатывать материалистическую диалектику, учитывая важнейшие задачи классовой борьбы, в планах работы всех философских учреждений страны оказалось множество довольно искусственных проблем, призванных продемонстрировать связь философии с практикой и политикой.

Например, сотрудники Института философии участвовали в разработке таких тем, как «Методологические проблемы технической реконструкции СССР», «Методологические проблемы социалистического планирования», «Колхоз как социалистическая форма общественных отношений». Понятно, что участие философов в этом случае не могло выйти за рамки дилетантских рекомендаций. И тем не менее собственно теоретические проблемы философии в планах философских учреждений имели место, несмотря на переориентацию на «практику». Так, в пятилетием плане Института философии на 1933—1937 гг. основной задачей ставилась разработка философского наследия Ленина, теории материалистической диалектики, создание «предпосылок для перестройки науки на базе диалектического материализма». В сфере диалектического материализма центральными назывались проблемы соотношения диалектики, логики и теории познания, теории отражения и категорий диалектики. При этом ставилась задача борьбы на два фронта: против тех, кто отрицал необходимость работы над систематической разработкой категорий диалектики, и против «схоластической деборинской установки» на создание «абсолютно или относительно законченной системы категорий».

В 30-е гг. философские исследования охватили ряд дисциплин. Главными философскими дисциплинами остались диалектический и исторический материализм. Но кадровый состав «диаматчиков» и «истматчиков» коренным образом изменился. В их числе остались лишь немногие из тех, кто представлял эти дисциплины в 20-е гг. В основном это были новые имена или те, кто не входил в число «лидеров» «механистов» или «диалектиков»: М. Б. Митин, Е. П. Ситковский, Ф. В. Константинов, О. В. Трахтенберг, П. Ф. Юдин, Ф. И. Хасхачих и др. В отдельное направле^ ние оформились исследования философских вопросов естествознания (Н. И. Вавилов,

С.              И. Вавилов, А. А. Максимов, Б. М. Кедров и др.). Религиоведческая проблематика оформилась в предмет «научного атеизма». Философы стали заниматься методологическими проблемами литературы и искусства, появились первые работы по эстетике, ставшей не только литературоведческой, но и философской дисциплиной (М.

А. Лифшиц, Г. Лукач и др.). В 20-е гг. прошли первые дискуссии по этике, но исследовательские работы по этой проблематике появились только в 30-е гг. (В. С. Кеменов и др.). Творческой результативностью с 30-х гг. отличались исследования по истории философии (И. К. Луппол,

В.              Ф. Асмус, М. А. Дынник, Б. С. Чернышев, Г. Ф. Александров, Б. Э. Быховский и др.). В отдельную историко-философскую дисциплину оформилась история философии народов СССР, в том числе история русской философии. Продолжилось начатое в 20-е гг. издание классиков философии. Выходили сочинения Спинозы, Кондильяка, Робине, Шиллера, Гольбаха, Лафарга, Лессинга, Бэкона, Гельвеция, Руссо, Фурье, Чернышевского и др. Массовыми тиражами издавались, причем на различных языках народов СССР, философские сочинения основоположников марксизма.

В 30-е гг. популяризаторская деятельность в области философии значительно превысила по своему размаху научно-исследовательскую работу. Эта направленность предопределялась курсом партийных инстанций на массовую пропаганду и личными указаниями Сталина, касавшимися непосредственно философии. Общее культурное значение массовой популяризации философских знаний, развернувшейся в СССР, вряд ли можно недооценить. Но при этом неизбежными оказались существенные перехлесты в духе упрощения, вульгаризации философской теории. Все эти обстоятельства отразились на коллективных философских трудах и работах отдельных философов.

В 1932—1933 гг. вышел в свет учебник для комвузов и втузов «Диалектический и исторический материализм» (в 2-х книгах). Он был написан по решению ЦК партии двумя коллективами. В противовес прежним интерпретациям марксистской философии как синтеза предшествующих учений в нем сделан акцент на ее отличиях от философии прошлого; представлениям о существовании самостоятельных дисциплин — гносеологии, логики, онтологии — противопоставляется тезис о совпадении логики, диалектики и теории познания. Однако при этом в загоне оказалась формальная логика на том основании, что она якобы преодолевается материалистической диалектикой. Что же касается самой концепции философии, то учебник остался в пределах онтологически-мировоззренческой версии: марксистская философия изображена прежде всего как философская наука о материальном мире и лишь во вторую очередь как наука о мышлении и его законах.

Поначалу критика встретила учебник благосклонно, оценив его как крупный вклад в пропаганду диалектического и исторического материализма. Но в 1936 г. вопрос об учебнике был вынесен на заседание Политбюро, на котором JI. М. Каганович заявил, что он недостаточно выдержан с точки зрения принципа партийности, что в нем допущены грубые ошибки, в том числе по вопросу о законах диалектики и исторического материализма. Авторов учебника спасло, вероятно, то, что Сталин назвал его марксистским.

Важно отметить среди работ, определявших философскую жизнь 30-х гг., книгу О. В. Трахтенберга «Диалектический материализм» (ч.

1—4,1931—1934), которая в концептуальном отношении отличалась стремлением ликвидировать деление диамата на «онтологию» и «гносеологию» и преодолеть, по словам автора, фактическое игнорирование деборинцами положения о тождестве диалектики, логики и теории познания. Диалектический материализм рассматривался в книге как теория познания, которая оказывается лишь «другой стороной», отражением объективной диалектики мира. В аналогичном концептуальном ключе была написана и книга Г. Обичкина «Основные моменты диалектического процесса познания» (1933). Хотя предметом ее была сугубо гносеологическая проблематика, автор тем не менее отвергал «допущение какой-то особой логики или теории познания, отличной от диалектики» и утверждал, что материалистическая диалектика есть единство мировоззрения и метода, теории познания и логики.

В 1932—1936 гг. в СССР проживал болгарский философ-марксист Тодор Павлов (псевд. П. Досев) (1890—1977), работавший деканом философского факультета МИФЛИ, профессором ИКП и сотрудником Института философии Комакадемии. В 1936 г. вышел его труд «Теория отражения. Очерки по теории познания диалектического материализма», носивший преимущественно исследовательский характер в отличие от большинства тогдашних работ, в которых комментаторство и интерпретация текстов основоположников марксизма явно преобладали над самостоятельным анализом. Автор проанализировал такие проблемы, как переход от материи к познанию, от ощущения к мышлению, познавательный образ, истина, первичные и вторичные качества, единство непосредственного и опосредствованного в процессе познания и др. В книге философия марксизма толкуется как теория познания, наука о наиболее общих законах содержательного мышления, которое является содержательным потому, что отражает объективное бытие. Хотя автор и увлекался идеей тождества диалектики, логики и теории познания, но понятие «тождество» отличал от понятия «единство», говоря о субъективной и объективной диалектике, т. е. не отождествлял диалектику объективного мира с логикой и теорией познания.

С 1933 по 1945 г. в СССР находился и работал в Институте философии еще один зарубежный марксист — Георг Лукач (1885— 1971). В эти годы у нас вышло много его трудов, прежде всего по проблемам, в которых он проявил себя как заслуживающий внимания исследователь. В молодости Г. Лукач испытал влияние Зиммеля, М. Вебера и Канта, эволюционируя к объективному идеализму

Гегеля. В начале 20-х гг. он оказался на позициях левацкой философии синдикализма. В книге «История и классовое сознание» Лукач отвергал, в частности, диалектику природы и ленинскую теорию отражения. Находясь в СССР, Лукач в 1934 г. выступил с самокритикой, но избежать полностью своего былого «левачества» не смог, поскольку оно вполне вписывалось в тогдашнюю идеологическую обстановку. Так, он напрямую связывал идеализм с фашизмом, нигилистически оценил социал-демократическую философию, отвергал возможность этики в марксизме и т. д.

Особенности тогдашней советской философии наглядно проявились во взглядах, которые пропагандировали М. Б. Митин и его единомышленники. Он был заместителем директора Института философии Комакадемии (затем АН СССР), главным редактором журнала «Под знаменем марксизма» (1930—1944), директором ИМЛ (1939—1944), академик с 1939 г., автор книг: «Гегель и теория материалистической диалектики» (1932), «Боевые вопросы материалистической диалектики» (193 6) и др. В середине 1929 г. вместе со своими единомышленниками он открыл «второй фронт» против тогдашнего «философского руководства» во главе с Дебориным, усматривая в его деятельности формалистическо-абстрактносхоластический уклон в философии марксизма с тенденцией к окончательному отрыву от актуальных политических задач. Поставив в качестве главной задачи политизацию философии в духе генеральной линии партии в изложении Сталина, ратуя против «пустого теоретизирования», Митин первоначально разделял вульгаризаторский тезис о философии как одной из форм политики. В дальнейшем, однако, продолжая настаивать на необходимости связи философии с практикой и политикой, он стал критиковать «узколобый» эмпиризм и делячество, считал неправомерным отказ от разработки собственно теоретических проблем философии. Неоднозначными представляются в ретроспективе взгляды Митина на ленинский этап в философии марксизма. Вопреки раздающимся в последнее время высказываниям, согласно которым о таком этапе говорить неправомерно, следует сказать, что это понятие имеет право на существование: Ленин поставил ряд философских проблем, которые существенно модифицировали мысли Маркса и Энгельса о диалектическом методе. Митин явно преувеличивал, когда утверждал, что Ленин внес новое в постановку и разрешение всех вопросов диалектического материализма, но он был прав, когда выступал против попыток свести его философские взгляды к общему учению о революции, он отмечал также то новое, что Ленин внес в теорию отражения, в осмысление вопроса о тождестве диалектики, логики и теории познания, в учение о единстве противоположностей как сути диалектики. Поскольку Митин признавал идею тождества диалектики, логики и теории познания главной в ленинском этапе философии марксизма, он считал эту идею главной и в своей трактовке марксистской философии. При этом он призывал дать отпор, с одной стороны, «гегелевскому онтологизму», отождествлению диалектики объективного мира с диалектикой познания, отождествлению субъективной и объективной диалектики, а с другой — кантовскому противопоставлению диалектики и теории познания. Очень скоро Митин ввел новое понятие — «ленинско-сталинский этап в развитии диалектического и исторического материализма», стал писать о «материалистической диалектике Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина». После выхода работы Сталина «О диалектическом и историческом материализме» он сделался в основном комментатором и популяризатором сталинских тезисов и высказываний.

<< | >>
Источник: М. А. Маслин и др. История русской философии: Учеб. для вузов / Редкол.: М. А. Маслин и др. — М.: Республика,2001. — 639 с. 2001

Еще по теме Философская мысль в 30-е гг.:

  1. 9.3. Социально-философская мысль Беларуси в контексте национального самосознания
  2. РАЗДЕЛ III ОБЩЕСТВЕННО- ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ КАЗАХСТАНА КОНЦА XIX— НАЧАЛА XX В.
  3. Философская мысль в России начала XVIII века: преемственность и перспективы развития
  4. Глава первая. Тюркоязычные письменные памятники XI-XVI вв. как источник изучения социально- философской мысли средневековья (методологические аспекты).
  5. ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ ДОПЕТРОВСКОЙ РУСИ
  6. РУССКАЯ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ
  7. ЕДИНСТВО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ И КОММУНИКАЦИОННОЙ СОСТАВЛЯЮЩИХ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ - АДЕКВАТНЫЙ ОТВЕТ ВЫЗОВАМ ВРЕМЕНИ Василец О.И.
  8. К ПРОБЛЕМЕ ИДЕАЛА В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ С.П. Жукова
  9. ОППОЗИЦИЯ РАЗУМА И ВЕРЫ В БЕЛОРУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ РАННЕГО ВОЗРОЖДЕНИЯ С.Г. Савина
  10. К ВОПРОСУ О НАЦИОНАЛЬНОМ ХАРАКТЕРЕ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ О.А. Романов
  11. СТАНОВЛЕНИЕ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ НА РУСИ (XI—XVII вв.)
  12. Глава I Философская мысль в древнерусской культуре и ее особенности
  13. Философская мысль в XVII в.
  14. ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ В РОССИИ СОВЕТСКОГО И ПОСТСОВЕТСКОГО ПЕРИОДОВ