Философские исследования в постсоветский период

После распада СССР в конце 1991 г. наша страна вступила в переходный период. Природа нового социального строя пока что не определилась. Наряду с разрывом с прежним порядком вещей сохраняется некоторая преемственность по отношению к нему.

Происходящие ныне идеологические и культурные процессы нередко характеризуются мировоззренческой неопределенностью, плюрализацией, так называемым постмодернистским эклектизмом. В конце XX в. постмодернистские идеи обрели общекультурное звучание у многих деятелей западной культуры. Выступив против любых форм монизма, тоталитарности, жесткого детерминизма, абсолютизации научного типа рациональности, сторонники постмодернизма провозгласили, что во всякой творческой деятельности необходимо исходить из многообразия (плюрализма) проектов жизни, философских учений и научных концепций, между которыми существуют отношения не только взаимодействия и диалога, но и дополнительности. Эти методологические подходы оказывают определенное влияние и на современные процессы в России, связанные с обновлением и реструктуризацией научно-исследовательской и преподавательской деятельности в области философии.

В начале 90-х гг. усилился драматический процесс переоценки ценностей, пересмотра отношения к марксизму вообще, марксистской философии в частности. В философских исследованиях, равно как и в других областях культуры, идут трудные поиски элементов нового мировоззрения, духовно-мировоззренческих оснований происходящих реформ в контексте цивилизационных перемен в современном мире.

В философской жизни страны возобладало мнение о необходимости преодоления тотального господства какой-либо одной доктрины, отказа от оценок марксизма как «единственно верного учения». Марксистская философия — не «высший этап» в развитии мировой философии, а лишь одно из крупных и влиятельных ее течений. Культурную ценность представляет все богатство мировой философской мысли. В поисках новых подходов к философскому образованию звучат призывы к деидеологизации и деполитизации образования, преодолению идеологической «зашоренности». Эти призывы некоторые философы восприняли как необходимость борьбы против марксизма, разрыва с ним, игнорирования его роли в истории мировой мысли. Другие считают, что это может привести к такой же однобокости философского образования, какая была в советский период, когда по идеологическим причинам игнорировались или запрещались отдельные направления, школы, концепции, имена и все сводилось к марксизму.

Главное в проведении реформы философского образования «связано с переходом от мо- нотеоретической, «изматической» модели преподавания к плюралистической модели преподавания философии». При этом «именно идея дополнительности и должна лежать в основе плюралистической модели образования»[624]. Правда, некоторые ученые отмечают трудности в реализации метода плюрализма, попытках использовать принцип дополнительности к разнообразным идеям и подходам, так как возникает опасность сползания на позиции релятивизма и эклектики.

Проблематика философских исследований в современной России в какой-то мере определяется и теми подходами, которые были плодотворными в советский период и шли вразрез с догматическими тенденциями официального марксизма. Эвристический потенциал этих достижений обусловил определенную преемственность в философских исследованиях постсоветского периода, сочетающуюся с новым, более углубленным осмыслением и переосмыслением творческого наследия русской философии и зарубежных мыслителей.

Интенсивное развитие получили изучение и издание работ по истории отечественной философии, особенно философской мысли в России конца XIX — начала XX в., осмысление ее места и роли в истории мировой философии, ее влияния на развитие культуры.

В условиях, когда требуются взаимодействие различных культур, поиск новых путей цивилизационного развития, важное значение в философии приобретают исследования диалога философских культур, взаимодополни- тельности типов философствования на Западе и Востоке[625]. В отечественной литературе делаются попытки анализа современной западной и восточной философии с точки зрения компаративного (сравнительного) подхода. (М. Я. Корнеев, В. К. Шохин и др.). Философская компаративистика, выделяя типы мышления, типы рациональности и иррациональности, используя методы проведения аналогий, параллелей и диалога, раскрывает тождество и различие философских культур, механизм их взаимодействия.

Проблема диалога в философии обрела особую актуальность в изучении роли несиловых взаимодействий в сложных самоорганизующихся системах. В отличие от прежней марксистской традиции делать упор на роль конфг ликта, борьбы и негативно оценивать идею их примирения, современные поиски общественно-политической стабильности сопровождаются попытками обоснования примирения противоположностей, согласия и ненасильственного развития. Иными словами, былой пафос революционного преобразования уступает место обоснованию ценностей ненасилия и терпимости к инакомыслию. Глобальные опасности для человечества второй половины XX в.

Отражением этих потребностей стал возросший интерес к проблемам этики ненасилия. Так, по инициативе А. А. Гусейнова был создан научно-просветительский центр «Этика ненасилия», опубликованы коллективные труды «Этика ненасилия» (1991), «Освобождение духа» (1991) и другие работы.

Импульсы к исследованиям этики ненасилия рождаются не только социальным и политическим развитием, но и логикой познания в современных естественных науках — физике элементарных частиц в ее связи с космологией, в термодинамике неравновесных систем и т. д. В результате формируется новая концепция Вселенной как саморазвиваю- щейся системы, в которой человек не просто противостоит объекту познания как чему-то внешнему, а включается своей деятельностью в систему. При этом увеличение энергетического и силового воздействия человека на систему может вызвать не только желательные, но и нежелательные, а то и катастрофические последствия. Изучением общих закономерностей самоорганизации и реорганизации, становления устойчивых структур в сложных системах занимается синергетика (от греч. synergos — совместно действующий). Эта наука существенно изменила прежние представления о соотношении гармонии и хаоса. Выяснилось, что хаос является не абсолютной антитезой гармонии, а переходным состоянием от одного уровня упорядоченности к другому, более высокому типу гармонии. Поэтому решающим для судеб бытия является не распад и хаос, а процесс усложнения порядка и организованности.

Было привлечено внимание к идеям синергетики как теории нестандартных быстрораз- вивающихся структур в открытых нелинейных системах. Подверглись философско-методологическому осмыслению результаты аналитико-математических расчетов и математического моделирования процессов в открытых нелинейных средах, проведен сравнительный анализ синергетического миропонимания и восточного образа мышления и деятельности (буддизм, даосизм, йога).

В связи с возросшей актуальностью диалога культур были продолжены исследования (В. В. Миронов и др.) роли науки и философии в системе мировоззренческих ориентаций современной культуры, специфики философского и научного знания, соотношения рационального и иррационального в философии.

В постсоветский период продолжалось плодотворное и взаимообогащающее сотрудничество логиков-философов и логиков-мате- матиков (А. А. Марков и др.). Закрепилось устойчивое направление логических исследований, называемое «философской логикой» (одним из лидеров которой был В. А. Смирнов). В последнее десятилетие логики работают прежде всего именно в сфере проблем философской логики, независимо от того, занимаются ли они применением логики в компьютерных науках или анализируют проблемы творчества и искусственного интеллекта, работают ли в области логического анализа языка науки или решают проблемы методологии. Исследуются логико-методологические аспекты герменевтического и феноменологического обоснования гуманитарных наук; обосновывается возможность формирования особого раздела философского знания — логической герменевтики (В. Г. Кузнецов и др.).

В условиях политической нестабильности, политического и идеологического плюрализма в стране усилился интерес к проблемам политики вообще и мировоззренческо-философским ее аспектам в частности.

Сфера политического имеет много аспектов и измерений. В философском исследовании она вычленяется в качестве относительно самостоятельной области человеческого социума, мировоззренческим осмыслением которой занимается политическая философия.

В нашей литературе (К. С. Гаджиев, Б. Г. Капустин, А. С. Панарин, И. К. Пантин и др.) пока что нет однозначного понимания, что такое политическая философия, чем она отличается от философии политики и политологии. Одни авторы считают, что политическая философия — это особая дисциплина, располагающаяся на точке пересечения философии и политической науки и призванная изучать мировоззренческие, сущностные аспекты, принципы политической деятельности[627]. Другие авторы полагают, что в политической философии мир политического берется в модальности долженствования — должного и недолжного, справедливого и несправедливого, а не, скажем, выгодного и невыгодного. При этом теоретик выступает не как сторонний наблюдатель, а как действующее лицо, занимающее определенную ценностную позицию[628]. Некоторые авторы усматривают методологические и функциональные различия между политической наукой и политической философией в том, что если первая призвана отвечать на вопрос «как», то вторая — «почему».

Опубликованы работы, в которых философские проблемы политики обозначаются как «философия политики». Исходя из понимания политики как вида рисковой (не гарантированной) деятельности в области властных отношений, определяют философию политики как «науку о наиболее общих основаниях и возможностях политики, о соотношении в ней объективного и субъективного, закономерного и случайного, сущего и должного, рационального и внерационального»[629]. Философия политики включает в себя разделы: политическая онтология (обоснование бытий- ственного статуса политики — в отличие от марксистского истолкования ее как «надстройки»), политическая антропология, политическая эпистемология и политическая праксео- логия (теория политического действия).

В работах ряда ученых (В. И. Коваленко, Ю. М. Павлов и др.) исследуются философские аспекты закономерностей мирового политического процесса, превратившегося в систему, в которой различные части структуры функционально взаимосвязаны. Новые реалии, связанные с превращением мирового сообщества в динамичную целостность, побуждают ставить вопрос о необходимости создания специального предмета — философии международных отношений.

Остро дискутируется ныне вопрос о месте России в общемировом цивилизационном процессе. Если одни ученые утверждают, что Россия — самобытная евразийская цивилизация, внесшая важный вклад в культуру человечества, то другие разделяют точку зрения о неполноценности России как цивилизации и необходимости ее включения в общемировую (главным образом — европейскую) цивилизацию. Известный резонанс вызвали работы по актуальным проблемам социокультурной модернизации посткоммунистической России, выявления ее специфики на перекрестке культур Запада и Востока, поиска альтернативных сценариев будущего России[630]. Как отмечается в одной из таких работ, «евразийская идентичность России — единственное средство мобилизации национального (не в этническом, а в политическом смысле) духа, что необходимо для цивилизованного освоения огромных пространств русского Севера, Восточной Сибири и Дальнего Востока». В подобной идентичности усматривается единственная альтернатива «крайностям теократического панславизма, способного столкнуть нас и с Западом, и с мусульманским миром одновременно»2.

Вопрос, куда вдет человечество, куда вдет Россия, занимает умы многих ученых. Широкую известность получили исследования А. А. Зиновьева. В ряде книг, написанных в жанре «социологического романа», он на основе изучения общественного строя и духовной ситуации в СССР и странах Запада изложил в сатирической форме свое понимание сущности как коммунизма, так и западного образа жизни, сравнивает два человеческих типа — «коммуноидов» и «западои- дов»6. Исследуя современное западное общество, Зиновьев вводит в научный оборот понятие «феномен западнизма». Его концепция «западнизма» существенно отличается от теорий социального

4 См., например: Кара-Мурза А. А. Между «империей» и «смутой». М., 1996; Федотова В. Г. Модернизация «другой» Европы. М., 1997.

3Панарин А. С. «Вторая Европа» или «третий Рим»? М., 1996. С. 146—147.

“См.: Зиновьев А. А. Зияющие высоты. М., 1991; Он же. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994; Он же. Запад (феномен западнизма). М., 1995, и др.

строя западного общества, выдвинутых другими российскими и зарубежными исследователями. Высказав идею об эволюционном переломе в истории человечества, начавшемся со второй половины XX в., Зиновьев в книге «Глобальный человейник» (1997) стремится дать философско- исторический прогноз жизни человека XXI в. Он рисует удручающую картину духовного оскудения и опустошения человека «постчеловеческой» эпохи, если идеи западнизма восторжествуют на всей планете.

В целом философские исследования в постсоветский период связаны с отказом от устаревших подходов в методологии и теории, поисками идей, которые в перспективе привели бы к обновлению мировоззренческих позиций. Важное место в этих поисках занимают исследования саморазвивающихся систем с «синергетическими» характеристиками, проблем этики ненасилия, развитие диалога мировых культур. Особое значение приобретает осмысление тех идей в истории русской философии, которые созвучны современным исследованиям как в России, так и за рубежом, в том числе в традиционных восточных культурах. Речь идет, в частности, об идеях русского космизма (в религиозно-философском и естественно-научном их выражении), перекликающихся с современными представлениями о взаимосвязанном развитии человека и природы, о феномене жизни на Земле как результате космической эволюции. Русские философы предостерегали от чисто технологического, хищнического отношения к природе. Категории космизма («всеединство», «соборность» и др.) на современном этапе выступают как динамические принципы нового мышления, служащие трансформации общества эпохи ноосферы. Обсуждая проблему объединения различных подходов к идеям космизма, концепцию выживания и устойчивости развития в современную эпоху, некоторые ученые истолковывают русский космизм как фундаментальное мировоззрение, истоки которого прослеживаются в традициях не только русской, но и мировой культуры.

Следующий круг проблем, выявляющий созвучие русской философской традиции с современными попытками обновления мировоззрения и философской культуры, связан с переосмыслением роли классического новоевропейского рационализма XIX в. и поисками новых типов рациональности и вненаучного знания. Еще в середине XIX в. Герцен и славянофилы, а затем Достоевский, Данилевский, Леонтьев и другие философы подвергли критике принципы новоевропейского рационализма и связанные с ним пороки западной капиталистической цивилизации — индивидуализм, потребительские ориентации и т. д. Тем самым русские мыслители, по сути дела, развивали философию альтернативного типа, предвосхитив мировоззренческие основы современных альтернативных движений («новых социальных движений») на Западе и в России, выступающих против негативных последствий технократического рационализма. Равным образом неприятие русскими философами теорий, жестко разделяющих субъект и объект познания, разработка ими идей цельного, «живого знания», основанного на единстве теории и жизненно-практического действия, предвосхитили соответствующие установки различных течений «философии жизни» в Европе.

Все это побуждает исследователей цельного миропонимания исходить из того, что не существует единственного, универсального типа рациональности и что поиск нового ее типа предполагает определенный критицизм (с удержанием всего положительного) по отношению к гегелевско-марксистской традиции. Противоречие между духовностью и рациональностью нуждается не в былом абстрактном противопоставлении, а в таком истолковании духовности, когда она понимается как реальность, проявляющая себя в живом единстве субъективного сознания с объективным началом. В этой связи актуально звучат попытки «наведения мостов» между европейским рационализмом и восточной духовностью.

Осмысление идейного богатства русской философии, включая определенные достижения в советский период ее развития, применение более гибких подходов — цивилизационного и культурологического способов мышления, развитие диалога и взаимодействия духовных традиций Востока и Запада — все это способствует осознанию действительного исторического места и значения русской духовной культуры в современном мире.