Философские и социальные воззрения Н. П. Огарева
Николай Платонович Огарев (1813—1877) родился в зажиточной помещичьей семье. На его развитие сильное влияние оказало знакомство с Герценом еще в раннем возрасте, с тех пор они находились в постоянном общении и переписке.
14—15-летними юношами они поклялись пожертвовать жизнью во имя борьбы за свободу и этой клятве оставались верны до конца своих дней.В 1830 г. Огарев поступил вольным слушателем в Московский университет; как и Герцен, в июле 1834 г. был арестован по делу «О лицах, певших в Москве пасквильные стихи» ив 1835 г. сослан в Пензу под надзор полиции. Здесь он женился на М. JL Рославле- вой, племяннице губернатора, по ходатайству которого ему было разрешено в 1839 г. переехать в Москву. Сразу после оформления наследства Огарев решил постепенно избавляться от своей «крещеной собственности»: он отпустил на волю за небольшой выкуп крестьян самого большого своего села Верхний Белоомут.
В 1841 г. Огарев получил разрешение на шестимесячную поездку за границу «для ле-
Герцен А. И. Собр. соч. Т. 11. С. 251.
! Там же. С. 253.
чения», а в 1842 г. добился второго разрешения, которое позволило ему прожить за границей (в Германии, Италии и Франции) до 1846 г. Живя за границей, Огарев из первых рук познакомился с идеями современных западноевропейских философов. Именно в этот период окончательно сформировались его философские взгляды. Во Франции и особенно в Германии его поразила нищета и беззащитность фабричных рабочих. Эта картина социального неравенства, еще более страшного, чем в России, где община помогала выжить и не умереть с голоду даже самым бедным крестьянам, породила у Огарева интерес к общинному устройству.
Вернувшись в Россию, Огарев отменил в оставшейся части своих владений барщину, ввел арендную плату за землю, которую обрабатывали крестьяне, а на барской земле решил организовать фермерское хозяйство с наемным трудом.
Все беды русского земледелия Огарев выводил из того факта, что вложенный в хозяйство труд в условиях крепостничества никак не оценивается и потому неэффективен. Он решил, что наемный груд позволит ему организовать рентабельное хозяйство.В феврале 1850 г. на Огарева, его соседа Тучкова и их друзей Сатина и Селиванова был послан в Петербург донос, в котором они обвинялись в организации «коммунистической секты», «во вредном политическом и лроти- ворелигиозном образе мыслей и безнравственных поступках». Всех их арестовали и доставили в Петербург, но полное отсутствие доказательств вынудило шефа жандармов их освободить. Все же за ними был установлен полицейский надзор. Смерть жены в 1853 г. в Париже сделала возможным брак Огарева с Н. А. Тучковой. А смерть Николая I позволила ему хлопотать о заграничном паспорте. В марте 1856 г. Огаревы выехали из России.
Приехав в Лондон, Огарев сразу включился в работу созданной Герценом Вольной русской типографии. На страницах «Колокола» и в различных приложениях к нему в 1857— 1867 гг. он опубликовал около 170 публицистических работ, не считая поэтических произведений. Велика была роль Огарева в создании тайных обществ для организации движения за освобождение крестьян с землей в России. Уже с 1857 г. он составил одну из программ такого общества, а в 1861 г. принял участие в образовании тайного общества (первой «Земли и воли»), просуществовавшего с середины 1862 до конца 1864 г. Умер Огарев в Англии (Гринвич). В 1966 г. его прах был перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Как и для Герцена, философия для Огарева не была самоцелью, он видел в ней средство уяснения общих мировоззренческих вопросов, без чего не может быть ясного понимания целей человеческой деятельности и смысла существования. «Поставить теорию мироздания для человека так же необходимо, как есть»[195], — писал он. Социальные проблемы, стоявшие перед русским обществом и связанные для Огарева прежде всего с отменой крепостного права, требовали осмысления общих вопросов.
Если все развитие предопределено какой-то высшей силой — идеей, Богом, фатальной необходимостью, то какова же должна быть роль людей, обладающих волей и желающих бороться за свое будущее? Существует ли вообще свобода воли, или все поступки человека обусловлены обстоятельствами? Если же вообще нет никакой закономерности исторического развития, а все зависит от стечения обстоятельств, от случая, воли монарха, то может ли человек влиять на исторический процесс?На все эти вопросы Огарев искал ответ в философии. В середине 40-х гг. он пришел к пониманию мира в духе материализма, однако свои философские воззрения предпочитал называть реализмом, ибо, усвоив некоторые диалектические идеи, развитые в немецкой философии, не мог разделять ряда положений механистического материализма XVIII в. Он, например, считал, что вещество и пространство — это понятия, различаемые только с «антропологической точки зрения», ибо не существует пространства без вещества и вещества без пространства, «в действительности же вещество — такой же ряд плоскостей, не имеющих толщины, такой же ряд нулей во все стороны, как и пустота»[196]. Как неразрывно вещество и пространство, так же неотделимо от материи движение, без которого она существовать не может. «Движение есть потому, что не быть не может, — писал Огарев. — ...То, что называют косностью, есть только относительное равновесие»1.
Критикуя кантовское разделение сущности и явления, он отмечал; «Граница совсем не в различии явления и сущности самих вещей; если бы их сущность была в различии явления и сущности и была бы для нас недоступна, то мы не могли бы вывести и этого различия. Дело в том, что сущность явления — в явлении, и антропологические границы разума совсем не в недоступности сущности. Границы — в отношении познающего человека к познаваемому явлению...»2
Огарев полагал, что до тех пор, пока остается невыясненным вопрос, как из неорганической природы рождается органическая, а затем и человек с его способностью мыслить, невозможно выйти за пределы дуалис- -тического понимания материи и сознания.
Понять же весь процесс развития без изучения естественных наук невозможно. Поэтому, как и Герцен, в 40-е гг. он много внимания уделяет изучению химии, анатомии, физиологии. Но естественные науки были важны Огареву не сами по себе, а как «неизбежное звено в знании, которого цель — мир человеческий». При этом само познание для Огарева было средством решения злободневных практических проблем. Теория сама по себе «весьма мало удовлетворяет и, не переходя в кровь и плоть, т. е. в практику, в твою личную жизнь, сводится на голую абстракцию, за которую я ни копейки не дам»3, — писал он.Убедившись с помощью естествознания, что природа предшествует появлению человека с его сознанием, Огарев ищет истоки познания в самой природе. Он пытается найти ответ на вопрос о возникновении сознания в физиологии и даже в химии. Не только явления человеческой жизни, но и общественные явления он склонен был объяснять, прибегая к антропологии и физиологии. «Физиология есть путь к антропологии; она в таком же отношении к антропологии, как анатомия к ней. Физиология берет человека как факт, антропология как движение этого факта в жизни. Пока мы не раскусим антропологии, — писал он Герцену в 1845 г., — мы — слепцы в социальном мире»[197]. Антропологию он рассматривал как такую науку о конкретном человеке, без которой «ни шагу не сделаешь в истории».
Переосмысление взглядов на характер исторических закономерностей происходило у Огарева с неоднократными отступлениями к натурализму. Так, еще в 1867 г. он писал, что, несмотря на различие между материализмом и позитивизмом, развитие того и другого совпадает, поскольку они «ищут основы самой истории рода человеческого в физиологических законах человеческого организма и, пожалуй, в самых механических законах природы»[198]. Но в работах этого периода у него встречаются и высказывания о качественном отличии развития общества от развития природы; «Я не могу согласиться с сравнением зоологического и исторического развития, — пишет он в 1869 г.
— Что каждое есть Naturprodukt, об этом, конечно, я спорить не стану; но в каждом из обоих Naturprodukt’oB — свои приемы, свои особенности, своя метода... Разница между общественностью и зоологией — огромная»[199]. Развитие общества от развития природы отличает, по мнению Огарева, то, что в обществе действуют люди, обладающие сознанием. Сознательная деятельность людей тоже подчинена определенным закономерностям, которые все-таки не тождественны природным.Анализируя исторический процесс, Огарев, как и Герцен, приходит к выводу, что главное в нем — это деятельность людей: «...Обстоятельства делаются людьми, а не сами собою по воле неведомых судеб ...для того, чтоб что-нибудь сделалось, надо, чтоб люди делали»[200]. Люди же руководствуются в своей деятельности идеалами, стремятся к осуществлению определенных целей. «...Идеалы, — подчеркивает он, — составляют всегда цель,
- Огарев Н. П. Избр. соц.-полит. и филос. произв. Т. 2. С. 53.
- Там же. С. 46—47.
- Там же. С. 375,373.
без которой невозможно никакое движение... Нужда рождает идеалы, и вследствие идеала двигается история»[201]. «Вся история идет этим путем: человечество живет утопией, стремится к мечтательному общественному устройству, а по дороге достигает существенных преобразований»[202]. Уже из этого последнего высказывания видно, что, по мнению Огарева, не все, что происходит в истории, совершается по плану, что история творится сознательно. В доказательство он ссылается, например, на историческое развитие Европы: «...но сказать, чтобы европейское развитие было сознательно и, следственно, разумно (потому что человеческая разумность состоит в сознательном действии по плану), — сказать это было бы безумием»[203]. Как бы ни велика -была роль науки в жизни общества, подчер- -шивал он, «мы не в состоянии своротить ход исторического развития исключительно на -научное развитие»[204].
: Огарев в большей степени, чем Герцен, об
ращал внимание на роль материальных, экономических факторов в истории.
Он, например, резко выступал против ошибочной точ- -:ки зрения, согласно которой причину петровских преобразований, видели только в личной воле Петра I, в его желании подражать Европе, а причину восстания декабристов — в стремлении подражать немецким тайным обществам. «Пора бы изменить эту пошлую точку зрения на исторические происшествия, — писал он. — Таким образом, можно сказать, что Петр Великий только из подражания вводил в Россию европейскую индустрию; но дело в том, что в России была потребность новой промышленной деятельности»[205]. Движение декабристов Огарев тоже связывал с необходимостью решить возникшие в русском обществе противоречия социально-экономического развития. Все движение середины XIX в. в России за освобождение крестьян Огарев объяснял не этическими причинами, не позорностью сохранения рабства в век просвещения и культурного прогресса, а в первую очередь экономическими обстоятельствами. «Не стану говорить о грязи мелких помещичьих притеснений, в которой душно жить крепостному человеку, — писал он в 1856 г., — реформа необходима по самым простым экономическим условиям». «...Крепостное состояние мешало развитию промышленности»6. Эти слова Огарева показывают, что, хотя он и считал необходимым просвещение, распространение знаний в народе, глубинные причины изменения его положения он усматривал в экономических интересах.При этом философ распространял влияние экономики на все общественные отношения (социальные, политические, религиозные и т.д.) и считал, что все «вопросы этого порядка разрешаются только по их зависимости от экономических оснований»7.
Он писал: «...наука общественного устройства все больше и больше приходит к необходимости принять за свое средоточие экономические отношения общества. Таким образом, основная задача переходит из неопределенности слишком широкой постановки в пределы, яснее очерченные. Мы сводим постановку основной задачи на экономические отношения общества»8.
Новое в жизни, писал Огарев, может победить только в том случае, если на его стороне материальная сила, если большинство народа желает осуществления нового. Почему не мог осуществиться заговор Бабефа? Потому, что французская жизнь не имела материальной почвы для социалистического переворота, отвечал он. «Не будь Бабеф с товарищами — идеалисты, они, прежде чем верить в успех дела ...поискали бы в общественной жизни Франции оснований, которых последствия могли бы совпадать с их социализмом»5.
Как и Герцен, Огарев был убежден, что в России социалистические идеи имеют более прочную почву, чем в Западной Европе. Этой почвой, по его мнению, является крестьянская община, которая основана на обществен-
6Там же. С. 109, 663. 7Там же. С. 721.
8 Там же. Т. 2. С. 199. 5Там же. Т. 1.С. 705.
ной собственности на землю и имеет глубокие традиции общинного самоуправления. Ему представлялось, что русские крестьяне, не знающие частного землевладения, стихийно влекутся к социализму, как наиболее справедливому общественному устройству. Городской же пролетариат не имеет никакой собственности, т. е. не имеет материальной основы для переустройства общества на социалистических принципах. В 1866 г. он писал: «Я боюсь встретить в наших социалистах выставление вперед исключительно городского образованного пролетариата и приведение его в центр всех социальных стремлений, в особого рода сословие, при чем можно только достигнуть до ассоциации, не имеющей вещественной опоры, и до невозможной борьбы со всеми направлениями других сильно поставленных городских сословий. И это в то время, когда в России существует историческое основание сельского строя, стоящего на общинном владении почвы, — строя, к которому должен примыкать образованный городской пролетариат, образованное меньшинство»1.
В 50-е гг., приступив к пропаганде освобождения крестьян, Огарев еще не представлял себе ясно значения политических перемен. Ему казалось, что все дело заключается только в перемене экономических отношений — освобождении крестьян и передаче им земли при сохранении общинного землевладения и самоуправления. В 1857 г. он писал: «...перемена лежит в экономических данных государства, какое бы правительство ни было... Дело не в перемене правительства, а в перемене, которая улучшила бы положение людей»2. Но постепенно Огарев начинает осознавать всю сложность социальных преобразований. Ведь еще в 1847 г. он увидел, что «наша община есть равенство рабства. Мир (мирское управление)... есть выражение зависти всех против одного, общины против лица»3. Он видит, что коллективная собственность сама по себе не делает человека свободным в общине, поэтому задача в том, чтобы «сохранить при высочайшем развитии общественности полную свободу индивидуальную». «Сочетать эгоизм с самопожертвованием, вот в чем дело; вот к чему должно стремиться общественное устройство»4.
Но каковы должны быть конкретные условия, гарантирующие личную свободу в том случае, когда общественные интересы должны пользоваться приоритетом, Огарев ясно себе не представляет. Он подчеркивает, что без свободного развития личности невозможен никакой прогресс человечества, поэтому общинное устройство должно быть обусловлено такими нормами, которые гарантировали бы свободу личности от подавления ее в общине. Если «погубить свободу, т. е. личность, в общине, т. е. коллективности (пожалуй, назовем: социализме)», считает философ, то общество опять придет «к повторению старых устройств», т. е. к деспотизму5.
Если сформулировать самые характерные черты социальных воззрений Огарева, то можно выделить две главные. Во-первых, это убежденность в том, что именно исторические потребности народных масс ведут к изменению форм социальной действительности. Образованные слои общества в лице научной элиты лишь изучают, осмысливают их. И, во-вторых, вера в то, что никакое движение вперед, никакой исторический прогресс невозможен без свободы личности. Основная роль науки должна заключаться в разработке таких форм социальной жизни, при которых коллектив не мог бы подавлять личность, лишать ее свободы творчества.
В отличие от Герцена, который порой преувеличивал роль науки в определении путей исторического развития, Огарев больше полагался на стихийное народное творчество и начала будущего общественного устройства искал в тех формах, которые слагаются под влиянием традиций, быта, привычек народных масс.
Еще по теме Философские и социальные воззрения Н. П. Огарева:
- НЕ НАШИ
- ГЛАВА XXXII
- ПОРЯДОК ТОРЖЕСТВУЕТ!
- АЛЕКСАНДР ГЕРЦЕН И ЕГО ФИЛОСОФСКИЕ ИСКАНИЯ
- [РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, КАК И ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА...]
- [ИЗ ПЕРЕПИСКИ]
- Кружок Н. В. Станкевича
- Эволюция мировоззрения Белинского
- Философские и социальные воззрения Н. П. Огарева
- Историко-философские, этические и эстетические исследования
- ГЛАВА 5. ПЕДАГОГИКА ПЕРИОДА КРИЗИСАКРЕПОСТНИЧЕСТВА