<<
>>

СИСТЕМА МИРА ПРОФЕССОРА БРАУНА

В деловой бумаге М.В. Ломоносова «Определение канцелярии Академии наук о переустройстве университета» можно прочитать: «В философском факультете философию преподавать имеет профессор Браун, экспериментальную физику он же, Браун»[284].

Университету по штату полагался один профессор, преподающий одновременно философию и физику (попутно заметим, что областью научных интересов указанного Иосифа Адама Брауна (1712-1768) были еще астрономия и метеорология). Кроме того, он открыл свойство замерзания и ковкости ртути, был автором «De insigni viribus telluris mutationibus» (СПб, 1756); «De admirando frigore artificiali, quo mercurius est congelatus» (СПб, 1760); «De atmospherae mutationibus praecipuisearumque praesagiis» (СПб, 1759).

Браун был энциклопедичен в своей преподавательской деятельности в лучших традициях вольфианства[285]. Следует отметить, что основной своей специальностью Браун, вероятно, считал метеорологию, хотя помещал философские введения даже в работы по этой столь «прикладной» науке[286]. В отчете о работе за 1765 год он раздельно отмечает свои занятия Qua Academicus и Qua Professor in Universitate. «Как академик» он занимается метеорологическими наблюдениями и экспериментальной физикой, а «как профессор университета» — чтением лекций по рациональной философии[287]. В 1759 г. он, судя по всему, был единственным, кто выполнил указание М.В. Ломоносова о том, что все профессора должны представить в Канцелярию Академии наук краткое изложение собственных курсов представил введение в философию под заголовком «Idea Phi- losophicae generalis»[288]

Несмотря на преподавательскую неразбериху в Академическом университете, «теоретической и практической философии профессор» Иосиф Адам Браун исправно учил студентов. Его имя присутствует в сохранившихся расписаниях лекций академического университета — «Санктпетербургской Академии публичных наставлениях» на 1748, 1761, 1762, 1766 гг.[289] в качестве профессора, который не собирается читать лекции, но что является чрезвычайно важным — «продолжает иметь свои философические лекции, так как и прежде»[290].

Немногие профессора в то время могли похвастаться тем, что называется «посещаемостью», а на философские лекции Брауна ходили, как правило, все студенты[291]. Под его руководством проходил философский диспут, ознаменовавший первый выпуск Академического университета, в котором принимали участие такие известные ученые как Ф. Яремский, Н. Поповский, А. Барсов. Это событие было отмечено. Так, газета «Санктпетербургские ведомости» за 10 сентября 1753 г. № 73 писала: «Сего месяца 7 числа поутру в 11 часу по определению его Ясневельможности гетмана и Академии наук господина президента, графа Кирилы Григорьевича Разумовского, в здешнем Университете при присутствии разных знатных персон и многих других слушателей, публично диспутовал под предводительством профессора Брауна студент Антон Барсов о следующем вопросе: “Могут ли законы гражданские, надлежащим образом учрежденные, противны быть законам естественным?” Причем по случаю высочайшего дня тезоименитства Ее Императорского Величества, студенты Филипп Яремский и Николай Поповский читали речи, первый “О философии цицероновой”, а другой “О несправедливом презрении нравоучительной философии, особливо у древних философов, прежде Сократа бывших”, и в заключение он же всенародные желания о здравии и благополучии Августейшей покровительницы Академии изъявил стихами латинскими и российскими» .

Добросовестность Брауна не раз отмечалась как исследователями, так и его современниками. Так, М.В. Ломоносов пишет в конце 40-х годов, что «течение университетского учения вовсе пресеклось, кроме профессора Брауна, который читал беспрерывно философские лекции, несмотря на нелюбление за то от Шумахера.»[292],в конце 50-х он опять отмечает «долговременные прилежные лекции»[293] Брауна, а так же «всегдашнее старание о поучении российских студентов и притом честная совесть особливой похвалы и воздаяния достойны»[294]. Е.С. Куляб- ко отмечает, что «с 1754 по 1757 лекции студентам читал один профессор И.А. Браун»[295].

В «Санктпетербургского университета публичных наставлениях на первую половину 1766 г.» читаем: «Иосиф Адам Браун, теоретической и практической философии профессор, окончав прошедшего году введение во всю философию, такожде Логику и первую часть метафизики, в первые шесть месяцев нынешнего года по понедельникам, вторникам и четверткам с 9 по 11 час поутру преподавать будет прочия ее части, а по пятницам в те же часы философскую историю метафизически толковать будет по употребленным здесь к сему сокращенным Тиммиго- вым Философским наставлениям, а историю философскую по расположению первоначальных ее оснований Гейнекциеву, кои находятся в первых основаниях его Логики и Нравоучительной философии»[296].

Попытка охватить «всю философию» в одном сочинении была характерна для эпохи энциклопедизма. Так, Ломоносов предполагал изложить общую теорию «корпускулярной философии» в «Системе всей физики» и «Микрологии» (1763-1764), однако успел набросать лишь предварительный план этих работ. Он хотел выстроить гармоничную и непротиворечивую картину мира, показав, что «все связано единою силою и согласованием природы»[297]. Главная идея задуманного произведения отражена в проекте оформления титульного листа, своеобразного аллегорического «эпиграфа», разработанного и описанного Ломоносовым довольно тщательно: «В картуше под титулом представить Натуру, стоящую главою выше облак, звездами и планетами украшенную, покрытую облачною фатою, в иных местах открытую, около ног — Купидоны, иной смотрит в микроскоп, иной с циркулом и с цифирною доскою, иной на голову из трубы смотрит, иной в иготь (иготь — ручная ступка. — Т.А.) принимает падающие из рога вещи и текущее из сосцов ее молоко. Все обще сносят на одну таблицу и пишут ее. Надпись: Все согласуется»[298]. Следует отметить свидетельства об интересе Ломоносова и к логике. Так, А.А. Константинов — зять Ломоносова утверждал, что последний является автором сочинения под названием «Логика доселе неизвестная»[299].

Естественные науки и философия казались достаточно близкими и использовали обычно один и тот же метод. Эту близость прекрасно иллюстрировали сочинения самого Брауна. В неопубликованном сочинении, хранящемся в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН, «Речь о знатнейших переменах земли, говоренная в публичном собрании Академии наук Профессором филозофии Иосифом Адамом Брауном июля 1 дня 1756 года»[300] он дает фактически энциклопедический обзор представлений о мире, а так же о том, «какова была земля с самого начала, и какое было оное первое ее состояние»[301]. Задача, стоявшая перед Брауном усугублялась тем, что одновременно существовал целый ряд равноправных, но не пересекающихся точек зрения на происхождение (творение) Вселенной.

Это заставило Брауна предварить онтолого-космологическое рассуждение формулированием принципов научного познания. Браун говорит о двух родах познания — «испытании», куда относится «простое примечание», «искусством произведенное наблюдение» и «опыт» и «рассуждении и разуме», к которым принадлежат «познание вещей вообще», «причины из рассуждений об оных» и «произведение из сего всеобщих впредь быть действий»[302]. Естественно, что вопрос происхождения Земли и описание начальных этапов ее существования может быть исследован лишь в умозрительном предположении. Браун пытается выстроить универсальную схему познания «начал», включающую в себя как библейскую и мифологическую, так и научную картину мира. Выявление соотношения «мира и Бога» принципиально необходимо, ибо оно выясняет вопрос о (первопричине. Браун отказывается рассматривать атомистическую гипотезу о происхождении мира в античном ее варианте, полагая, что основывание рассуждения на «слепом случае» есть «фило- зофическая басня» или «сонное мечтание»[303].

Мало обозначить необходимость принципа детерминизма, следует объяснить каким именно образом соотнесена Причина со следствиями. Браун рассматривает три архетипических модели или «генеральных мнения» такого соотношения. Естественно, образ l’origine du monde представлялся профессору Брауну несколько иным, чем позже великому Curbet. «Некоторые думают, — пишет он, — что мир произведен от Бога таким же образом, каким происходит и проистекает из источников река, или как из Солнца лучи света истекают.»[304]. Однако такой мир есть не что иное, как «сам Бог, распростертый по всей вселенной.»[305], она как бы «удваивает» Бога, отождествляет его с Вселенной. Иная точка зрения, предполагает, что Мир и Бог находятся в отношении не тождества, а зависимости. Бог придает Миру некую интенцию к становлению и развитию, оставаясь как бы «душой мира». Третья модель рассматривает Мир и Бога как не зависимые, но взаимосвязанные субстанции. Мыслители, придерживающиеся этой концепции, по мнению Брауна, «очень близко подошли к самой правде, хотя оной совершенно не достигли»[306].

«Они ясное различие положили между Богом и материей сотворенной и сотвориться имеющей, приписали Богу творение и строение вселенной из такой материи, которая от него совсем отдалена и никакого с ним соединения не имеет, и которая была от начала мира сама от себя, а не от Бога произведена»[307].

Все указанные теории имеют один недостаток, они основаны на принципе «из ничего ничто произведено быть не может». Существует два типа творения. Творение как изменение формы или «вида и фигуры», и творение как придание статуса бытия. Последнее возможно лишь для Бога. Однако, это утверждение слишком очевидно и ничего не дает для понимание процесса творения. Этот процесс пытался описать Декарт с помощью знаменитой теории вихрей, но «сию теорию мира и земли больше за остроумную, нежели за основательную почитать должно, ибо невероятно, чтобы происхождение телу всего мира из частей, и всей системе света подлинно так учинилось»[308].

Браун полагает, что ошибка Декарта заключается в том, что рассматривает Вселенную как математическую модель, «полагал он сущность тела в едином токмо протяжении, и тем самым уничтожил он разность между натуральным и геометрическим телом»[309]. «Не имеется в самой вещи геометрии о качествах натурального тела. Натуры свойства, расположение тела к произведению сих или других действий надлежит определять и заключать из учиненных испытаний, то есть из примечаний и опытов, без которых успехов в натуральных вещах учинить невозможно, хотя испытаний и произведений из них следствия, соединенные с основаниями во многих случаях предподают совершенства явлений изъяснения. Сего ради не должно думать, что физическое явление по надлежащему истолкованию, когда из многих способов предложен будет один, коим еще получить бытие могла или может, ежели притом не показано будет, что из многих возможных сей, а не другой в натуре место иметь может, чем не токмо возможность, но и самая действительность изъяснений доказуется»[310], — пишет Браун. Конечно, математическое описание Вселенной, как геометрическое исчисление фигур, в ней содержащееся, придает теории пресловутую «ясность и очевидность», однако оно не выходит за пределы гипотетического предположения.

Собственно, в такое «вихревое» происхождение мира не верил и сам Декарт, он лишь пытался объяснить, а точнее описать процесс творения в логике понятий и придумать соответствующие термины, описывающие эту логику.

Объясняя происхождение нашей планеты, Браун предлагает вернуться на землю и попытаться исследовать геологические и астрономические аспекты, связанные с ее существованием. он называет их соответственно «внутренними» и «внешними»: «Причины, кои вид Земли переменить могут , или обыкновенно переменяют, можно разделить на внутренние и внешние. Внутренние в самой Земле содержатся и составляют части оной, а внешние от союза Земли с другими частями и телами сей Вселенной, и от систем и строения Мира зависят»[311].

Главнейшие внутренние причины изменения Земли — представляют собой известные субстанции — воздух, воду и огонь, однако поменявшие статус четырех стихий (вместе с землей) на статус материальных причин. К внешним причинам относятся космические взаимодействия, прежде всего с ближайшими — Солнцем, Луной, кометами. Сюда же Браун относит и сопротивление эфира.

Браун останавливается прежде всего на внутренних причинах, обсуждая вопрос о особой плотности центра Земли. Эта гипотеза позже была подтверждена исследованиями Н. Маске- лайна (1732-1811), определившего в 1774 г., что средняя плотность Земли более, чем в два раза превосходит плотность гранита, а затем уточнена Г. Кавендишем (1731-1810). Текст Брауна был написан еще до того, как были сделаны эти открытия, однако уже тогда мыслители предполагали о наличии у Земли некоторых участков «сверхплотности». Естественно, что в такой ситуации рассуждения о центре Земли могли носить только спекулятивный и гипотетический характер. Браун приводит мнение авторитетов, предполагавших, что центр Земли представляет собой огненный (Декарт) или водяной (Водвард) шар, а может быть и «великий магнит», однако позволяет себе лишь единственный вывод заключающийся в признании того, что центр земного шара является наиболее плотной его частью.

Браун не согласен так же с тем, что нахождение окаменевших морских видов в горах или пустынях объясняется случайностью (занесены сильными порывами ветра, или людьми) или же тем, что так было «от самой Земли сотворения»[312]. Он считает, что это «с естественными законами не сходно»[313]. Хотя и очевидно, что как внешние, так и внутренние факторы достаточно сильно влияют на внешний облик Земли, остается неясным — какой она была в момент творения, такой как в настоящее время, или же ее нынешний облик представляет собой результат действий природных сил. Сторонников первой теории очень смущают различные геологические находки, прежде всего окаменевшие растения, животные, или их отпечатки, свидетельствующие о том, что и сама поверхность Земли и виды, на ней обитающие претерпели сильные изменения. На этот счет существует две точки зрения. Первая говорит о том, что различные окаменелости были созданы вместе с землей, а вторые, что они сформировались в земных недрах постепенно, как кристаллы. Сторонники второй теории видят в природе некую силу, которая «забавляясь» может создавать отпечатки растений, раковин, животных. Такое явление получило название «естественных забав». Природа, развлекаясь, создает материальные образы иного, ушедшего в прошлое мира, заставляя ученых выстраивать гипотетические модели и воссоздавать образ, заданный ее царственной прихотью. Именно этим могут объясняться «странности» классификации в систематических изданиях XVIII века, которые на самом деле отражали не «поэтическую вольность составителя», а строго обоснованную позицию. Так, например, в «Словарь минералогический, старанием Вольного экономического общества изданный» (СПб., 1790) попадают такие «минералы», как «кирпич», окаменевшие «шишки древесные», «рога овечьи», «коренья», «черви», «птичьи кости ... ногти ... гнезда». «Камни малеванные, с изображением разных искусством сделанных вещей» различаются и вовсе в соответствии с характером рисунка — «с человеческим изображением», «с изображением разных животных. земноводных . рыб — насекомых — четвероногих . птиц . червей» и т. д. В отдельную группу выделены «камни, представляющие развалины городов, стен, зданий и проч.»

Сам Браун явно не считает, что Земля была сотворена с морскими раковинами на горах и «камнями малеванными» в ее недрах. Строгий немецкий профессор не склонен рассматривать Природу как будуар капризной женщины, забавляющейся игрой с формами минералов, видами «прозябений» и родами животных. Он резонно замечает: «Ежели, положим, что таковые тела внутрь земли произрастать могут, то нет никакой достаточной причины для чего бы равным образом в недрах земных не росли медали и другие тела, кои из земли выкапывают, то есть . целые леса и города? Когда на вершинах гор и на других местах подлинные морские раковины и другие подлинные животные части находятся, что для чего равным образом положить нельзя, что и сии тела в недрах земных и из земли наподобие грибов произрастать могут?

И ради чего б, как баснотворная древность выдумала, и самые люди из земли и внутрь земли не могли рождаться?»[314]

Браун согласен с мнением, согласно которому значительные изменения земной поверхности являются результатом глобальных перемещений водных масс Мирового океана. Последний, в свою очередь мог изменить свое положение от перемены центра тяжести Земли. Браун, как и многие его современники связывает эти эволюции с всемирным потопом и грехопаданием. Первоначально Земная ось была перпендикулярна плоскости орбиты, но после того, как роковое недомыслие Евы нарушило тончайшее равновесие сил, она изменила свое положение. Наклон земной оси является, таким образом, астрофизическим выражением первородного греха. Однако Браун не увлекается физикалистской интерпретацией книги Бытия. Он согласен, что все действия Бога объяснимы с точки зрения, самим же Богом созданных законов природы, однако предпочитает не углубляться в эту, заведомо спекулятивную сферу. Так, он не склонен обсуждать, каким образом Богу пришлось манипулировать силой тяжести, чтобы устроить «универсальное наводнение». Он так же отказывается обсуждать вопрос о характере Всемирного потопа, является ли он «универсальным» или «местным», «естественным» или «чрезъестественным». Браун понимает, что на определенном уровне понимания и постижения все «естественное» становится «чрезъестественным». однако для работы на этом уровне методы науки не годятся, поэтому он предпочитает пребывать в сфере «естественных» событий, проверяемых явлений и логических умозаключений.

Интересно, что Браун ориентируется на британскую и, прежде всего, ньютонианскую космологическую традицию, обращаясь к сочинениям известного английского натуралиста и врача Джона Водварда (1665-1728), автора «An Essay towards a Natural History of the Earth and Terrestrial Bodies.», выдержавшего ряд изданий на английском и латинском языках, шотландского философа и лингвиста, Джеймса Бурнета, лорда Монбоддо (1714-1799), автора

многотомных исследований «Ancient Metaphysics; or, the Science of Universals, with an appendix, containing an examination of the principles of Sir Isaac Newton's philosophy» (эта работа была подарена им Екатерине II и хранится в Российской национальной библиотеке с дарственной надписью автора) и «The Origin and Progress of Language». Браун так же называет Вильяма Вистона (1667-1752). Ньютон указывал на него как на самого достойного своего преемника. Он написал «Hraelectiones physico-mathematicae» (1710) — популярное изложение системы Ньютона. Своими сомнениями относительно учения о Троице он навлек на себя преследования и был удален с кафедры. К концу жизни перешел к баптистам и проповедовал приближение тысячелетнего царства. Вероятно, Браун имеет в виду прежде всего его «Theory of the earth» (1696).

Ориентация немецкого профессора на британских авторов несколько колеблет современные представления о безраздельном господстве немецкой метафизики в российских академических институтах.

Особенно подробно Браун останавливается на причинах землетрясений, что более чем естественно в 1756 году, после знаменитого Лиссабонского землетрясения 1755 года, заставившего мыслителей разных стран вернуться к обсуждению вопроса о благости Божией[315]. Браун не затрагивает проблемы теодицеи. Его интонации заставляют вспомнить И. Канта, опубликовавшего в «докритический» период небольшую статью «О причинах землетрясений». Кант рассматривает в ней природу землетрясения 1755 года исключительно с точки зрения ученого-естествоиспытателя, высказывая соображения о том, что «некоторые предосторожности» по отношению к всеобщим бедствиям имеют статус «дерзких» и «тщетных». Однако, землетрясения для мыслителя отождествляются не столько с Божиим гневом, сколько с его премудростью, ибо в космологической концепции Канта они выполняют важную и необходимую функцию «обновления» жизни на планетах. Браун так же считает, что именно землетрясения меняют облик земли, однако он относится к этому явлению нейтрально, фиксируя его, но не оценивая. В этом смысле он явно на пути отделения философского и даже натурфилософского дискурса от научного, хотя это и самое начало такого пути.

В работе, посвященной достаточно специфической проблематике, — «Слове о главных переменах атмосферы и о предсказании их.» он ставит прежде всего вопросы общеметодологического характера, размышляя о том, что такое познание, предвидение, теория, изменение.

Так, например, говоря о «изменении вообще» Браун, стремясь к полноте, тщательно перечисляет всевозможные виды и типы «перемен»: «Перемены как в моральных телах, то есть в свете моральном бывают, так и в физическом свете в великих и малых телах всегда случаются. Видим мы перемены в великих телах небесных, в солнцах и в землях. Видим мы их в частях, во первых в их атмосфере всегдашние примечаем перемены, которые клонятся к совершенству всего мира и всех оного жителей»[316], а так же: «Республики, царства и империи переменам подвержены; и случается, что иногда хорошо учрежденные республики и гражданские правительства приходят в худо учрежденные или управляемые на лучшее обращаются»[317]. Последний пассаж вызвал раздражение у Ломоносова, который, несмотря на многообразие научных интересов, придерживался вольфианского принципа разделения различных областей знания. «Рассуждения о правлениях весьма к сему случаю неприличны, — писал он. — И на что такое постороннее дело мешать? Говорил бы он о своей материи, а что до витийства надлежит, того ему Бог не дал. По моему мнению, должно это все отменить и каким-нибудь образом иное начать»[318]. Миллер перевел этот отзыв на немецкий язык (Браун не знал русского) и препроводил Брауну. Тот, обидевшись, отметил: «что касается витийства, то, думаю, что Бог наделил меня им, как и всякого другого»[319]. Аудитория стала обсуждать вопрос о том, что некоторые выражения Брауна пришли в противоречие с догматами греческой веры, так как помазание н царство и коронование суть таинства. Дело дошло до президента Академии и речь Брауна была опубликована с купюрами.

В мыслительной традиции последних трех четвертей XVIII века существовали два философских направления — одно с явно выраженным естественнонаучным акцентом («метафизичествующие естествоиспытатели»), другое, занимающееся философскими проблемами чисто умозрительно, прибегало чаще к умозаключению, чем к опыту. Философия находилась на метауровне, поэтому и физические теории, доказывающие философские положения, и умозрительные изыскания, обосновывающие физические истины «работали» на нее.

<< | >>
Источник: Артемьева Т. В.. Философия в Петербургской Академии наук XVIII века. — СПб.: Санкт-Петербургский Центр истории идей,1999. — 182 с.. 1999

Еще по теме СИСТЕМА МИРА ПРОФЕССОРА БРАУНА:

  1. Курс на сближение с Пекином и сдвиги в расстановке сил в правящих кругах США на рубеже 70—80-х годов
  2. Развитие науки в период формирования неклассической научной картины мира
  3. ТОМАС ХЕМФРИ МАРШАЛЛ Гражданство и социальный класс133
  4. СОДЕРЖАНИЕ
  5. ФИЛОСОФИЯ КАК НАУКА
  6. СИСТЕМА МИРА ПРОФЕССОРА БРАУНА
  7. РЕЧЬ О ЗНАТНЕЙШИХ ПЕРЕМЕНАХ ЗЕМЛИ, ГОВОРЕННАЯ В ПУБЛИЧНОМ СОБРАНИИ АКАДЕМИИ НАУК ПРОФЕССОРОМ ФИЛОЗОФИИ ИОСИФОМ АДАМОМ БРАУНОМ ИЮЛЯ 1 ДНЯ 1756 ГОДА[320]
  8. ВАРИАЦИЯ ВОСЬМАЯ (quasi-фонологическая) СЛАДКОЕ БЕЗМОЛВИЕ МИРА ИЛИ АРХЕ-ЗАБВЕНИЕ
  9. КОММЕНТАРИИ
  10. АА.Никишенков ЭДВАРД Э.ЭВАНС-ПРИЧАРД В ИСТОРИИ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
  11. Глава 11 О сапожниках и полководцах Как воспитывать тихих детей в мире, который их не слышит
  12. ГЛАВА 3 «Мальчик в штанах» и «мальчик без штанов»...
  13. Конфигурация американского общественного мнения в отношении иранской проблемы в 2000-е годы
  14. § 8. Школы и направления европейской и американской этнографии конца XIX — середины XX в.
  15. 4.1 Е#x2011;6 – МЯГКАЯ ПОСАДКА
  16. 1.Начальный этап развития сравнительно-педагогических исследований
  17. 5.5. ВЕСЬ МИР - ТЕАТР! БУДЬ АКТЕРОМ!
  18. История исследований парапсихических явлений