Истоки и зарождение периодической печати эсперанто- движения в России (1888-1905 гг.)

Первая такая группа в России собралась в Москве в 1889 г., а в июле 1891 г. подобное объединение появились в Санкт-Петербурге . В марте 1892 г. последнее, зарегистрировавшись в качестве общества «Espero» («Надеж­да»), встало во главе российского эсперанто-движения. Основателями «Espero» были Ф. Ф. фон Каналоший-Лефлер (его президент до 1897 г. и в 1899 г.), А. И. Флорель, Э. О. фон Валь, М. О. Микешин, Н. Г. Галле, Э. К. Галлер, В. М. Терентьев, Ф. А. Мартиновский, М. В. Григорьев, Г. Э. Кол­линс и А. Э. Коллинс^{[30] [31].}

Процесс легализации столичной организации эсперантистов в 1891-1892 гг. прошёл фактически беспрепятственно.

К. Плеве одобрил устав. Спустя два месяца, 24 марта, первый российский клуб эсперантистов был официально зарегистрирован. Церемония его откры­тия, на которой присутствовало около 40 человек, состоялась 3 мая по адре­су: Кузнечный переулок, д. 15, кв. 8 . Впоследствии местоположение «Espero» несколько раз менялось^[32].

Согласно уставу, его целями ставились распространение эсперанто и об­легчение с его помощью «международных сношений: торговых, научных, литературных и др.»^[33]. Будучи, по сути, обществом просветительским, «Espero» устраивало языковые курсы и лекции (с 1903 г.), а также выпускало и выписывало из-за границы обучающую и переводную литературу и перио­дику. В 1902 г. для распространения этой печатной продукции его руково­дство учредило в Санкт-Петербурге торговую контору «Эсперанто». Основ­ным же вкладом столичного клуба в развитие национального эсперанто- движения стало открытие собственных филиалов по всей Российской импе­рии: самые первые в провинции были основаны в Одессе (1897 г.), Смолен­ске и Архангельске (оба - 1898 г.). Это было единственной возможностью легализовать местные эсперантистские группы. В Москве же самостоятель­ный эсперанто-клуб зарегистрировался только в 1906 г., хотя функциониро­вать он начал в 1898 г.¹

С начала 1890-х гг.

Причиной столь стремительного развития общественного движения эс­перантистов в начале XX в. стали, во-первых, их всемирные конгрессы, еже­годно проходившие с 1905 г., и, во-вторых, возникновение системы периоди­ческой печати на международном языке. Первый всемирный конгресс сто­ронников эсперанто, состоявшийся во французском городе Булонь-сюр-Мер в августе 1905 г., продемонстрировал пригодность лингвистического проекта ^{[34] [35] [36] [37] «Lingvo Internacia» для интернационального общения. «Больше тысячи чело­век, приехавших из самых различных стран всего мира и принадлежащих к 22 различным народностям в течение целой недели жили вместе в самой искренней дружбе и братстве, говорили между собою исключительно на нейтральном международном языке», - писал об этом съезде Л. Заменгоф, отмечая, что его успех превзошёл ожидания[38]. Ежегодные конгрессы способ­ствовали укреплению связей внутри эсперанто-движения и привлечению к нему внимания со стороны общественности. Для достижения этой же цели эсперантисты из ряда государств также издавали газеты и журналы.}

Первое в мире периодическое издание эсперантистов - ежемесячная га­зета «La Esperantisto» («Эсперантист»; с апреля 1892 г.

Попадая в Россию, газета просматривалась сотрудником Комитета цен­зуры иностранной Степаном (Этьеном) Францевич Гейспицем (1864-1899 гг.), который довольно строго оценивал её содержание. До июня 1895 г. вы­шло 66 номеров «Esperantisto», после чего издание было прекращено вслед­ствие потери большинства подписчиков. Причиной этого стал запрет на ввоз газеты в Российскую империю из-за напечатанного в февральском номере запрещённого цензурою письма Л. Н. Толстого^[39].

В декабре 1895 г., чтобы компенсировать отсутствие транснационально­го эсперантского издания, шведский студент Вальдемар Лангле (Valdemar Langle) и одесский виноградарь Владимир Александрович Г ернет начали вы­пускать в Упсале журнал «Lingvo Internacia» («Международный язык»), ставший до Первой мировой войны крупнейшим органом всего эсперанто- движения. С лета 1900 г. журнал стал печататься в Венгрии в типографии его нового издателя Пола Ленгьела (Pal Lengyel), а с 1904 г. во Франции, куда Ленгьел переехал.

Несмотря на то, что за всё время существования журнал сменил трёх ре­дакторов, его содержание практически не претерпевало изменений. Как и в «Esperantisto», в «Lingvo Internacia» в основном помещались статьи о между­народном языке, эсперантистская хроника и художественные произведения. Аналогичные газеты и журналы в конце XIX - в начале XX вв.

Впервые ходатайство об учреждении печатного органа на международ­ном языке Главное управление по делам печати рассмотрело в сентябре 1888 г. Просителем был Лазарь Заменгоф, обратившийся в высшую цензурную инстанцию с проектом еженедельной газеты «La Intemaciulo» («Междуна­родник»), которую он планировал выпускать в Варшаве. Её программа пре­дусматривала беллетристику, учебные упражнения и «филологическое обсу­ждение международного языка», сообщения о ходе его распространения и «об отношении публики к нему», почтовый ящик и объявления^[41], т.е. всё то, что впоследствии появилось на страницах редактируемой Л. Заменгофом га­зеты «Esperantisto». «Чтобы международный язык вполне принёс ту пользу, которой от него можно ожидать, требуется, чтобы он постоянно совер­шенствовался и чтобы число лиц, изучающих его, энергично возраста­ло, - объяснял автор лингвистического проекта в пояснительной записке к прошению. - Для того, чтобы эта цель могла быть как можно скорее достигнута, требуется, чтобы на международном языке выходило какое - нибудь периодическое издание, которое своим существованием показывало бы практически, насколько язык годен для точного выражения человеческой мысли, насколько он в состоянии заменять другие языки (кроме родного, ра­зумеется)»^{[42] [43] [44]}.

Начальник Главного управление по делам печати Е. М. Феоктистов, оз­накомившись с доводами просителями, признал его ходатайство «ненадле­жащим удовлетворению», поскольку «в цензурном ведомстве нет лица, мо­гущего рассматривать издание на вновь изобретённых языках» .

Несмотря на неудачу Л. Заменгофа, в 1890-х гг. ряд его последователей предприняли несколько попыток учредить в Российской империи печатные органы, но во многом из-за отсутствия цензоров, владевших международным языком, и в какой-то мере из-за подозрительного отношения властей к эспе­ранто-движению, особенно после помещения запрещённого цензурою пись­ма Л. Н. Толстого в газете «Esperantisto» в 1895 г., ни один из них не был дозволен.

25 октября 1894 г. московский математик Павел Александрович Буланже обратился в Главное управление по делам печати с прошением об издании ежемесячного журнала «Esperantisto» («Эсперантист»). Будучи последовате­лем Л. Н. Толстого, П. А. Буланже стремился создать не узкоспециализиро­ванный орган движения эсперантистов, каким была выходившая в то время в Нюрнберге одноимённая газета, а издание, в котором могли найти отражение и общечеловеческие идеи. Так, помимо сведений о международном языке, в программе его журнала предполагались «вопросы о всеобщем мире, трезво­сти, гигиене, нравственности», кооперации и воспитании. Кроме того, на страницах журнала планировалось помещать «переводы на эсперантский язык выдающихся произведений русской и иностранной литературы», шах­матные задачи и общественно-полезную информацию. Уже 27 октября ми­нистр внутренних дел И. Н. Дурново «не признал возможным удовлетворить это ходатайство», не указав при этом причины^[45].

Следующие подобные отказы, вынесенные уже другим министром внут­ренних дел - И. Л. Г оремыкиным, содержали соответствующие обоснования. Обратившиеся в 1898 г. в Главное управление по делам печати эсперантисты получили отрицательные ответы на основании отсутствия в их городах цен­зоров, владевших эсперанто.

Одним из них был председатель одесского отделения общества «Espero» Владимир Викентьевич Филипович, желавший издавать раз в два месяца га­зету «Lingvo Internacia» («Международный язык») . Ввиду возможного отка­за, вместе с прошением им была подана пояснительная записка, касавшаяся проблемы цензурирования столь специфического печатного органа. «Прини­мая на себя полную ответственность за содержание статей», посвящён- ^{[46] [47] ных «исключительно разработке вопроса о международном языке» и не имеющих связи с «вопросами политики и общественной жизни», В. В. Фи- липович указывал на три варианта её решения, которые могли бы устроить и ведомство цензуры, и издателя-редактора: 1) предоставлять точный перевод на русский язык всех эсперантских текстов; 2) печатать их параллельный пе­ревод; 3) препровождать газету на просмотр сотруднику Комитета цензуры иностранной С. Ф. Гейспицу, цензурировавшему поступавшие из -за границы издания на эсперанто. «Оба последние условия представлялись бы, однако, весьма стеснительными для одесского отделения общества “Эсперо ”, - пи­сал его председатель, фактически прося Главное управление разрешить вы­пускать «Lingvo Internacia» без её прочтения цензором, - так как отсылка текста для цензуры в С.-Петербург неизбежно сопряжена с значительной потерей времени, печатание же газеты на двух языках сильно увеличит рас­ходы издания и уменьшит число заграничных подписчиков, на которых газе­та должна рассчитывать в виду значительного распространения языка эс­перанто вне России». В конце декабря 1898 г. министр внутренних дел от­клонил это ходатайство, указав, что «в Одессе нет цензора, знающего язык “эсперанто” »\}

В том же месяце с аналогичным прошением обратилась жительница Нижнего Новгорода Таисия Александрова Тенисова, желавшая стать изда­тельницей литературно-популярно-научного журнала «Stelo Esperantista» («Эсперантистская звезда»). Согласно программе, в нём должны были печа­таться статьи, письма и редакционные ответы об эсперанто, повести, расска­зы, стихотворения, этнографические и путевые заметки, мемуары, «лёгкий злободневный фельетон» об эсперантистах, объявления и реклама. Как и Л. Заменгоф, Т. А. Тенисова обратила внимание Главного управления по делам печати на пользу от международного языка и печатного органа на нём, но от- ¹ сутствие в Нижнем Новгороде цензора, способного просматривать такое из­дание, стало причиной отрицательного исхода и этого дела \

Вероятно, в 1890-х гг. российское эсперанто-движение всё-таки смогло бы обзавестись собственным печатным органом, если бы в высшую цензур­ную инстанцию обратились петербургские эсперантисты, поскольку в столи­це имелся цензор, владевший международным языком - С. Ф. Гейспиц, о ко­тором В. В. Филипович упомянул в пояснительной записке. Однако руково­дство столичного общества «Espero» ходатайствовало об учреждении офици­ального издания этой организации - журнала «Sciigoj de societo “Espero”»

Л

(«Известия общества “Espero”») - только в 1901 г. , когда названный цензор уже скончался. Таким образом, как и сторонники международного языка из Варшавы, Москвы, Одессы и Нижнего Новгорода, петербургский эсперанти- стский клуб получил отказ.

По документально неподтверждённым данным, кроме упомянутых пяти безуспешных попыток основать в Российской империи периодическое изда­ние на эсперанто, в 1890-х гг. были предприняты ещё три: в 1894 г. варшавя­не не смогли открыть газету в столице Царства Польского, в 1897 г. жителю Каширы Московской губернии М. Сапожникову не удалось основать ежеме­сячный журнал, а в 1898 г. потерпел неудачу архангелогородец А. Закрев- ский . Таким образом, с 1888 по 1901 г. восемь однотипных дел были решены не в пользу российского эсперанто-движения, что заставило его активистов задуматься о выпуске печатных органов в других странах.

В 1901 г. почётный член общества «Espero» А. В. Прохорович- Кочмаренко объявила о готовящемся проекте литературного журнала «Beletristo» («Беллетрист»), который она собиралась издавать в Венгрии. Но программа журнала не понравилась эсперантистам, «они запротестовали, и “Beletristo ” в свет не вышел». Спустя два года, над подобной возможностью задумался и другой активист «Espero» - Е. В. Радван-Рыпинский - после то­го, как главный редактор монреальского эсперантского журнала «La Lumo» («Свет») А. Сэинт-Мартин предложил ему переехать в Канаду «для редакти­рования русского пропагандистского приложения к “Lumo”», однако Радван-

Рыпинский не решился бросить службу в полиции и эмигрировать в Амери-

1

^ку •

В результате того, что и за границей члены «Espero» не смогли открыть печатного органа, им пришлось обратиться к редакции уже существовавшего периодического издания. В 1902 г. их выбор пал на крупнейший транснацио­нальный журнал эсперанто-движения «Lingvo Internacia» , выходивший в это время в Венгрии. Его редактор Пауль Фрюиктье (Paul Fruictier) согласился сотрудничать со старейшим российским эсперанто -клубом и даже стал ука­зывать на обложке каждого номере: «Официальный орган общества “Espero” в С.-Петербурге, филиалов общества “Espero” в Хабаровске, Ме­литополе и Владивостоке». В таком качестве «Lingvo Internacia» выходил с 1903 г. по апрель 1905 г., пока петербургская организация эсперантистов не начала издавать в России собственный журнал.

Итак, к началу XX г. картина развития российского эсперанто-движения по большому счёту не сильно отличалась от той, которая наблюдалась в 1892 г. Представляя собой одно зарегистрированное общество, оно по-прежнему оставалось совокупностью разрозненных на огромной территории страны небольших групп (пусть даже зарегистрированных в качестве филиалов «Espero») и отдельных активистов, чьё общение на международном языке могло происходить лишь на страницах иностранной прессы и посредством переписки. Власти же, не разрешая открывать на нём издания, сдерживали его распространение. Естественно, для цензурного ведомства было проще не допустить зарождения в стране такой периодики, чем впоследствии её кон­тролировать. ^{[48] [49]}

В некоторых же случаях при рассмотрении ходатайств от эсперантистов Главное управление по делам печати характеризовало проект Л. Заменгофа как «шифр», исходя из чего можно предположить, что власти опасались, что международный язык может быть использован для передачи информации в противоправных целях. Так, в 1899 г. начальник высшей цензурной инстан­ции М. П. Соловьёв дважды использовал такую формулировку применитель­но к эсперанто: при отказе Т. А. Тенисовой в открытии журнала «Stelo Esperanta» и при обсуждении вопроса об издании в Санкт-Петербурге бро­шюры с эсперантским переводом «Гамлета», выполненным Л. Заменгофом¹. Тем не менее разрешение на выпуск пьесы В. Шекспира эсперантистам всё- таки удалось получить.

Помимо неё, в 1887-1899 гг. в России в виде брошюр на международном языке были изданы: повесть «Метель», трагедии «Каменный гость» и «Борис Годунов» А. С. Пушкина, рассказ «Бог правду видит, да не скоро скажет» Л. Н. Толстого, повесть «Княжна Мэри», поэма «Демон» и сказка «Ашик- Кериб» М. Ю. Лермонтова, пьеса «Брат и сестра» И. В. Гёте, рассказ «Янко- музыкант» Г. Сенкевича, первая и вторая песни из «Илиады» Гомера, поэма «Каин» Д. Г. Байрона, драма «Возрождённый Манфред» Великого князя Константина Константиновича и другие сочинения отечественных и ино­странных авторов. Вместе с тем увидела свет и оригинальная эсперантская проза известных среди эсперантистов писателей - В. Н. Девятнина, А. Гра- бовского и др.² Некоторые из этих произведений вышли в рамках основанной Л. Заменгофом серии «Библиотека международного языка Эсперанто» («Biblioteko de la lingvo internacia Esperanto»), издателем которой со второй половины 1894 г. стал одессит В. А. Гернет .

Кроме того, в указанный период российские эсперантисты выпускали учебную, справочную и пропагандистскую литературу о вспомогательном языке. Многое в этом отношение сделал Л. Заменгоф, почти ежегодно пере- ^{[50] [51] [52] издававший русскоязычный учебник, включавший предисловие о роли лин­гвистического проекта, его грамматику и два словаря - русско-эсперантский и эсперанто-русский. Эти словари также выходили отдельными брошюрами. Частота переиздания учебника и размер его тиража в 1895 г., составивший 10 тыс. экземпляров[53], свидетельствуют о постоянно существовавшем на него спросе. В России эсперантские самоучители были изданы также на латыш­ском, литовском, польском, эстонском и еврейском языках. Всего до 1899 г. Л. Заменгоф и его российские последователи выпустили около 120 названий книг и брошюр на международном языке или ему посвящённых[54] [55] [56].}

В конце XIX - первые годы XX в. вся эта печатная продукция оказала первостепенное влияние на развитие эсперанто-движения в Российской им­перии, поскольку его активисты не имели возможности непосредственно обучать желающих международному языку - до 1903 г. власти не разрешали им организовывать эсперантские курсы. Этот запрет распространялся и на столичное общество «Espero», одной из функций которого, согласно утвер­ждённому министром внутренних дел уставу, было проведение таких заня-

-5

тий . Так, в феврале 1899 г. его председатель Ф. Ф. Каналоший-Лефлер полу­чил отказ от попечителя Санкт-Петербургского учебного округа М. Н. Ка­пустина в праве устройства чтения публичных докладов и «курсов по языку “эсперанто” в предоставленном обществу “Эсперо” помещении Импера­торского Русского технического общества». Причиной стало мнение ок­ружного инспектора А. Д. Мохначёва о нежелательности содействия «рас­пространению таких странных и бесполезных знаний, как знание языка, со-

4

чиненного несколькими лицами» .

Однако в том же году столичным эсперантистам всё-таки удалось полу­чить разрешение на проведение лекций о проекте Л. Заменгофа: они состоя­лись в стенах юридического факультета Санкт-Петербургского университе­та^{[57] [58] [59]. Первые же в России курсы эсперанто прошли в 1903 г. в помещении Им­ператорского Русского географического общества .}

Кроме того, для пропаганды международного языка его сторонники ис­пользовали рекламу. Например, в 1903 г. на обложку изданных в столице нот торговой конторой «Эсперанто» было помещено объявление о его лёгкости с предложением заказать учебники и полный языковой курс, а также подпи­саться на «Lingvo Internacia» и другие подобные журналы .

Но для того, чтобы привлечь к изучению эсперанто сколько -нибудь зна­чительное число жителей Российской империи, всего этого было явно недос­таточно. Необходима была более широкая по охвату пропаганда с помощью периодической печати. Этому препятствовал цензурный барьер. Решение, как преодолеть его, нашли два врача-эсперантиста: житель Ялты И. Д. Ост­ровский и секретарь столичного клуба «Espero» А. И. Аснес (Сенсаев).

В 1903 г. Аснес обратился к сотруднику Главного управления, осущест­влявшего надзор за драматическими произведениями, Владимиру Ивановичу Кривошу с просьбой изучить эсперанто и стать цензором будущих изданий на этом языке. Кривош, владевший 24 языками, дал на это согласие^[60]. Остров­скому же удалось договорился о том же с цензором иностранных газет и журналов Григорием Николаевичем Люби, работавшим при Санкт- Петербургском почтамте^[61]. Решив таким образом главную проблему, из-за ко­торой в Российской империи до того времени не существовало прессы на эс­перанто, И. Д. Островский и А. И. Аснес заявили о намерении учредить жур­налы для пропаганды этого языка.

9 февраля 1904 г. Илья Давыдович Островский ходатайствовал в Главное управление по делам печати об издании в Санкт-Петербурге журнала «Espe- ranto», главной целью которого было ознакомление «русской публики с со­временным положением вопроса о введении международного вспомогатель­ного языка» и с развитием эсперанто-движения. Чтобы не получить отказ, проситель предусмотрительно указал высшей цензурной инстанции на три существенных момента:

1) «вопросы и сведения политического, политико-экономического и ре­лигиозного характера совершенно не будут иметь места в предполагаемом издании»;

2) эсперантские статьи будут снабжены параллельным дословным рус­ским переводом;

3) «на случай возникновения затруднения по вопросу о цензуре издания» в столице известен цензор, знающий проект Л. Заменгофа^[62].

Эти доводы, в особенности последний, оказались серьёзными аргумен­тами для цензурного ведомства. После получение положительного отзыва об И. Д. Островском от губернатора Таврической губернии министр внутренних дел В. К. Плеве утвердил 11 мая 1904 г. программу «Esperanto». Однако в связи со смертью цензора Г. Н. Люби, назначенного просматривать издания, намеченный на ноябрь выход первого номера был отложен. Положение спас перешедший на службу в Центральный комитет цензуры иностранной В. И. Кривош, согласившийся заменить умершего коллегу^[63]. Тем не менее начав­шаяся 9 января Первая русская революция заставила издателя ещё на некото­рое время отложить выход «Esperanto». Только в феврале^[64] 1905 г. читатели смогли познакомиться с первым, «январским» выпуском (№ 1-2) журнала «для распространения международного языка эсперанто в России» (подза­головок). «Это - целое событие в жизни нашего дела и событие громадной важности», - оценивал его появление один из столичных эсперантистов: «Теперь мы можем работать уже при гораздо более облегчённых условиях. Новая газета является новым могущественным подтверждением жизненности нашего дела. Она сделается, конечно, средством для сближе­ния между собой многих эсперантистов»^{[65] [66] [67]}.

Через два месяца после принятия положительного решения относитель­но журнала «Esperanto» произошла смена министров внутренних дел. Новый министр П. Д. Святополк-Мирский, занимавший этот пост с августа 1904 до января 1905 г., провозгласил так называемую «эпоху доверия», выступив за необходимость пересмотра закона о печати. Его стараниями в декабре вышел именной высочайший указ сенату, согласно которому российской печати предоставлялась возможность, «соответственно успехам просвещения достойно выполнять высокое призвание быть правдивою выразительницею разумных стремлений на пользу России»².

Кроме того, в конце 1904 - начале 1905 гг. стали получать решение весьма острые вопросы языковой политики - об использовании литовского и украинского языков. Благодаря ходатайствам П. Д. Святополк-Мирского, весной 1904 г. Комитет министров разрешил литовцам, помимо кирилличе­ского, использовать и латинский алфавит. Учреждённая после этого литов­ская периодика стала выходить на латинице. Не без участия этого министра внутренних дел проходила дискуссия и о снятии запрета на публикацию Священного писания на украинском языке, который был отменён в феврале 1905 г. Оба решения были приняты вопреки бытовавшему среди некоторых представителей власти мнению, что развитие этих языков будет «играть на руку сторонникам сепаратизма»³. На их фоне расширение прав эсперанто выглядит весьма характерным явлением для этого периода. Поданные в «эпоху доверия» два ходатайства эсперантистов об открытии периодических изданий на международном языке были удовлетворены.

25 сентября 1904 г. в Главное управление по делам печати обратился Александр Исаакович Аснес с прошением об издании в Санкт-Петербурге эсперантского журнала «Kuracisto, internacia medicina revuo» («Врач, между­народное медицинское обозрение»)^[68]. Почти одновременно с этим, 11 октября 1904 г., председатель общества «Espero» Василий Константинович Рогачёв- Антонов ходатайствовал об открытии официального органа столичного клу­ба и его местных отделений - ежемесячного журнала «Ruslanda Esperantisto» («Российский эсперантист»). В качестве редактора обоих выступил А. И. Ас- нес^{[69] [70].}

Уже 25 октября программа «Kuracisto...», предусматривавшая ориги­нальные и переводные медицинские статьи, «рефераты, отчёты научных медицинских заседаний», а также новости эсперанто-движения, была утвер-

-5

ждена . Принятие же решения в отношении «Ruslanda Esperantisto» потребо­вало больше времени. Получив уведомление из Департамента полиции об от­сутствии сведений о просителе и редакторе, 12 декабря 1904 г. Главное управление по делам печати признало ходатайство подлежащим удовлетво­рению при условии исключения из заявленной программы «обзора русской печати» и «хроники». Основное содержание журнала должны были составить «протоколы и отчёты о деятельности общества “Эсперо” и его отделе­ний», известия о распространении эсперанто, литературные и научные ста­тьи, беллетристика, объявления и почтовый ящик. 14 декабря министр внут­ренних дел утвердил исправленную программу, и клубу «Espero» было выда­но свидетельство на право издания «Ruslanda Esperantisto»^[71]. Осуществлять предварительную цензуру этих печатных органов также было поручено В. И. Кривошу.

Однако незамедлительно приступить к изданию «Ruslanda Esperantisto» В. К. Рогачёв-Антонов не смог. В конце декабря 1904 г. А. И. Аснес получил известие о его скором призыве в качестве военного врача на Русско­Японскую войну, в связи чем 30 декабря столичные эсперантисты обрати­лись в Главное управление по делам печати с прошением о назначении на должность редактора печатного органа «Espero» И. Д. Островского, но уже 8 января 1905 г. они отозвали ходатайство, поскольку отъезд Аснеса был от­срочен^{[72] [73]. Оставшись в Санкт-Петербурге, он оказал существенную поддержку издателю-редактору журнала «Esperanto» в процессе выпуска первого сдво­енного номера, поскольку большую часть времени Островский находился в Ялте.}

По свидетельству современника, после выхода № 1-2 «Esperanto» меж­ду этими эсперантистами случилась размолвка , которая 14 апреля 1905 г. за­ставила И. Д. Островского обратиться в Главное управление по делам печати с прошением о переносе «Esperanto» в место его постоянного проживания^{[74] [75]. «Печатание и издание нашего журнала встречают неустранимые сложно­сти и препятствия, потому я вынужден перенести всё дело из Петербурга, удалённого от нас на расстояние две тысячи вёрст, в город Ялта, где я лич­но смогу позаботиться о своевременном выходе журнала, - объяснял он чи­тателям причину невыхода номеров. - Я вынужден временно прервать изда­ние нашего журнала»4. Главное управление по делам печати отклонило хода­тайство издателя по причине отсутствия в Ялте цензора, владевшего эсперан- то[76]. 1 января 1906 г. И. Д. Островский вновь обратился к подписчикам, сооб­щив, что личные проблемы и общие обстоятельства, в особенности «ужасное политическое положение в России, революция», делают невозможным даль­нейший выход «Esperanto», и обещал вернуть деньги за 14 невыпущенных номеров, поскольку в 1905 г. появилось только 3 сдвоенных выпуска[77].}

Перестав сотрудничать с И. Д. Островским, А. И. Аснес приступил к ра­боте над журналом «Ruslanda Esperantisto». Первый, «апрельский» номер, включавший статьи на русском языке, вышел в мае и был разослан в количе­стве 1934 экземпляра^{[78] [79] [80] не только членам общества «Espero», но и другим из­вестным редакции российским эсперантистам. В номере рассказывалось о за­дачах журнала, состоянии эсперантизма в Российской империи и т.д. После­дующие его выпуски планировалось печатать преимущественно на эсперан­то.}

Хотя «Ruslanda Esperantisto» был заявлен как ежемесячный, второй но­мер появился только в июле 1905 г. Причиной этого стал призыв части со­трудников на Русско-Японскую войну. Как сообщила редакция, А. И. Аснес также ожидал назначения на Дальний Восток . По-видимому, именно в связи с этим он не приступал к реализации проекта медицинского журнала «Kuracisto, internacia medicina revuo», поскольку в случае его отъезда найти на должность редактора другого врача-эсперантиста было бы проблематично. Но окончание войны 23 августа 1905 г. Аснес встретил в столице, так и не будучи призванным.

Уже в сентябре положение редакции «Ruslanda Esperantisto» несколько улучшилось, о чём свидетельствует обращение нового председателя эсперан- тистского клуба А. А. Домбровского в Главное управление по делам печати: «Честь имею просить от имени общества “Эсперо” разрешить выходящий под цензурой в С.-Петербурге ежемесячный журнал “Ruslanda Esperantisto” издавать еженедельными выпусками по уже утверждённой для него про­грамме и под прежней редакцией члена общества “Эсперо” доктора А. И. Аснеса». Прошение было удовлетворено , однако издание продолжило выхо­дить с прежней периодичностью.

Таким образом, добившись в начале 1905 г. зарождения в России перио­дической печати на эсперанто общественное движение сторонников этого языка в силу как внешних, так и внутренних обстоятельств с большим тру­дом могло поддерживать собственные начинания. Издававшиеся в столице два пропагандистских журнала, не имея достаточного количества сотрудни­ков, не всегда выходили регулярно. Более того, конфликт между И. Д. Ост­ровским и А. И. Аснесом привёл сначала к кризису журнала «Esperanto», а затем к его закрытию в конце 1905 г. В такой ситуации открытие ещё и спе­циализированного медицинского органа «Kuracisto...» стало бы для россий­ских активистов неподъёмной задачей, именно поэтому Аснес так и не при­ступил к его изданию.

Слабость российского эсперанто -движения в условиях крайне тяжелой общественно-политической обстановки в стране, вызванной войной и рево­люцией, не позволила эсперантской прессе получить в 1905 г. сколько- нибудь серьёзное развитие. Пропаганда международного языка в обстоятель­ствах, когда внимание общественности было сосредоточено на процессах пе­реустройства социально-экономической и политической жизни государства, не могла принести серьёзных плодов. Касаться же актуальных тем, обсуж­дать вопросы политики редакции «Esperanto» и «Ruslanda Esperantisto» не могли. Попытавшись в начале октября 1905 г. поместить в журнале общества «Espero» фельетон А. А. Яблоновского «Рахиль и Лия», в котором приводи­лась «параллель между ветхозаветной историей, когда Иаков вместо люби­мой им Рахили получил в жёны Лию, и современным положением, когда рус­ский народ вместо желанной конституции получил всего Думу», и критико­валась система думских выборов, А. И. Аснес встретил противодействие цен­зуры. В. И. Кривош запретил его к напечатанию^{[81] [82] (это произведение появи-}

л

лось на страницах «Ruslanda Esperantisto» только в январе 1907 г. ).

После произошедших в конце 1905 г. преобразований в законодательст­ве Российской империи, изменивших положение российского общества и журналистики, эсперанто-движение и его печать получили больше возмож­ностей для развития. Высочайший манифест от 17 октября 1905 г. «Об усо­вершенствовании государственного порядка», даровавший населению страны

«незыблемые основы гражданской свободы, на началах действительной не­прикосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов»\ позволил эсперантистам создавать новые объединения и постепенно выйти за пределы узких программ их первых журналов, предусматривавших лишь во­просы, касавшиеся международного языка. Направленный в Сенат Именной Высочайший указ «О временных правилах о повременных изданиях» от 24 ноября 1905 г., отменивший предварительную цензуру и разрешивший явоч­ным порядком открывать газеты и журналы во всех городах страны^{[83] [84], дал до­рогу провинциальной эсперантской печати. Тем не менее эти законодатель­ные реформы не вызвали стремительного увеличения количества обществ и изданий российских эсперантистов. В конце 1905 г. «Espero» по-прежнему являлся их единственным зарегистрированным клубом, а «Ruslanda Esperantisto» - их единственным печатным органом. Процесс развития эспе­ранто-движения в России в начале XX в. происходил довольно медленно.}