1845 г.

28. [...] «De la creation de I'ordre dans I'humanite» того Прудона, который писал о собственности 180. Книга эта, вышедшая около двух лет тому назад,— чрезвычайно замечательное явление. Во-первых, надобно, читая Прудона, как П. Jlepy и других французов философствующих, беспрерывно помнить, что у них есть свои странные мысли и приемы, des niaiseries 181, иллогизмы и пр. Сквозь это надобно пробиться, надобно это принять за дурную привычку, которую мы терпим в талантливом человеке, и идти далее; поверхностных читателей, того и гляди, отстращают такие выражения. Прудон решительно поднимается в спекулятивное мышление, он резко и смело отделался от рассудочных категорий, прекрасно выводит недостаток каузальности, субстанциальности и снимает их своими сериями, т. е. понятием, расчленяющимся на все свои моменты, и снятым разумением как тотальность.

481

16 А. И. Герцен, т. і

Бездна ярких мыслей. Например, говоря о Кантовых необходимых координатах мышления, о времени и пространстве, он ставит рядом с ними необходимость человеческого воззрения, видит каждый предмет не единичностью, а звеном ряда, а принадлежащим, отнесенным к целому порядку явлений. Для него чувственная достоверность сама в себе носит очевидное свидетельство своей истины etc. Выходя везде к конкретным приложениям, он превосходен в иных местах, самая лучшая часть — это его доказательства невозможности религии в грядущем; вывод его смел, энергичен и силен, он заключает словами прекрасно благородными: вспомним, как религия благословением своим встречала нас при рождении и как молитвами провожала тела наши; сделаем для нее то же — похороним ее с честью, вспоминая ее благодеяния человечеству. Он считает философию также прошедшим моментом. Религия — откровение причины, философия — наука причины (явным образом несправедливо); метафизика, наука об сериальных отношениях, одна останется с частными науками.

19 [и ю н я]. [...] Продолжал писать статью об истории философии для «От. зап.» и по этому поводу познакомился ближе с Бэконом. Систематиков можно не читать, например Декарта; по самому короткому изложению можно его знать от доски до доски (т. е. гулом); Бэкон непременно требует изучения,— у него вовсе нежданно встречаете почти на каждой странице поразительно новое и резкое.

29ок[тября]. И на последнем листе повторится то же, что было сказано на первом. Страшная эпоха для России, в которую мы живем, и не видать никакого выхода. [...] И, как эти три года, так пройдут годы еще и еще, и мы состаримся и яснее увидим, что жизнь потеряна.