Е.Н.Федотова ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О Г.П.ФЕДОТОВЕ
Г.П.Федотову посчастливилось встретить в Публичной библиотеке, куда он поступил на службу по возвращении из ссылки, ныне покойных А.В.Карташева и Ал.Ал.Мейера. В беседах с этими своеобразными и свободными богословами Г.П.
сделал дальнейшие шаги по пути к церковному христианству.На личности Ал.Ал.Мейера необходимо остановиться. Александр Александрович /.../ родился в Одессе. Оставшись рано сиротой, вырос в доме родственника, священника. Оттуда вынес знание и любовь к церковным службам, которой он и в моменты разрыва с церковью умел заражать собеседников.
К концу девяностых годов А.А.Мейер, еще совсем юношей, увлекается революционным движением, попадает под арест и получает приговор — Архангельскую ссылку.
Хочется отметить один эпизод его подневольного путешествия на север, имеющий глубокое мистическое значение. Когда партию заключенных, в том числе и Мейера, провозили по Москве, А.А. заметил из окна тюремной кареты красивого старика в «крылатке», благословляющего узников крестным знамением. Тогда этот образ ему ничего не сказал, но навсегда врезался в память. И только много позже, по фотографиям, он понял, что на свой крестный путь получил благословление Владимира Соловьева. Долгие годы ссылки, сперва в Архангельске, а потом в Туркестане, он посвятил, главным образом, самообразованию (эрудиция его была совершенно исключительная). Наконец Ал.Ал. добирается до Петербурга, сближается с Мережковскими, становится активным членом Религиозно- Философского общества, читает лекции на Курсах Лесгафта, своеобразной вольной школе, не требовавшей дипломов. Но всюду и везде он прежде всего является «ловцом» человеческих душ, которых личными путями ведет к Христу и к церкви. Биография этого замечательного человека, вероятно, никогда не будет написана, свидетели его жизни уходят один за другим. Г.П.Федотов узнал о его смерти из записок Иванова-Разумника, когда уже сам был очень слаб и с трудом справлялся с очередными делами.
Осенью 1917 года, вскоре после большевистского переворота, возник очень незначительный по числу членок кружок, группировавшийся вокруг эпигонов Религиозно-Философского общества А.А.Мейера и К.А.Половцевой (долголетнего секретаря Общества).
Этот кружок никак не мог быть назван не только церковным, но даже и православным. Три протестанта, две католички, перешедшие из православия, несколько некрещеных евреев, в большинстве православных по рождению и миросозерцанию, но пока что стоявших вне таинства. Но все-таки, несмотря на присутствие евреев, которых никто не принуждал к крещению, все, входившие в объединение, ставили имя Христа в центр своей жизни и мысли. Кружок собирался каждый вторник, и, не имея особого имени, члены его называли друг друга «вторничанами». Обсуждаемые вопросы никогда не были ни чисто богословскими, ни литургическими. Они вращались вокруг освещения современных событий в духе христианства. Попытка одного из членов вынести на обсуждение софиологическую проблему (по «Свету Невечернему») ин тереса не встретила. Обычно тема обсуждения объявлялась на предшествующем собрании, и в следующий вторник кто- нибудь из одаренных членов кружка (Г.П.Федотов, А.А.Мей- ер, Н.П.Анциферов) произносил очень краткое вступительное слово, и все члены без исключения должны были откликнуться хотя бы одной фразой. Тут действительно получалось соборное общение, подлинный «круг», и пресекался заранее всякий полемический азарт.Никакой определенной политической ориентации кружок не имел: был один монархист (единственный настоящий пролетарий), готовый видеть в бароне Врангеле Александра Невского, были два коммуниста, тоже живущие именем Христа. Но большинство участников смирились перед неизбежным, считая заговоры и террор напрасным кровопролитием; как большинство русской интеллигенции, они надеялись на эволюцию власти. Один из членов кружка любил спрашивать: «Как молиться: свергни большевиков или вразуми?» Думаю, что в это время большинство ответило бы «вразуми».
Широкий состав кружка был довольно подвижен. Кое-кто отпадал, но в то же время входили новые, главным обра-
454
зом, молодежь, привлекаемая туда членами кружка, которые сохранили связь с преподаванием. Один из членов кружка потерял работу в средней школе за то, что многие из учеников его, евреи, крестились.
Хочется вспомнить еще одного человека, не имевшего непосредственного отношения к кружку. Это М.Э.Шайтан, по рождению караим, принявший христианство. Когда всеобщая история была отменена в средней школе, он ухитрился под видом «истории труда» читать древнюю историю, в которую включал историю первохристианства. Обаяние его было так велико, что до его преждевременной кончины в 1926 г. доносов на него не поступало.Через год, в канун Введения Богоматери, основное ядро кружка (около 11 человек) основало братство с обетом «Христос и Свобода». С этого времени собрания начинались молитвенным правилом, в которое входили и церковные, и «свои» молитвы. «Отче наш» всегда читали на трех языках: церковнославянском, латинском и немецком, в чаянии соединения церквей. Священников в кружке никогда не было, разве в виде случайных гостей на одном или двух собраниях.
Вот молитва, которая составляла как бы центр молитвенного правила:
«Просим тебя, Христос, Учитель,
Сделать сердца наши чистыми
От всякого страха человеческого;
Ибо в страхе неправда.
Да будем свободны по воле Твоей.
Да будем свободны в любви Твоей.
Свободны во всех путях наших к Тебе.
Не уклони, Господи, путей наших.
Дай нам крепость сердца, силу жизни,
И вольное дерзновение, даже до смерти.
Пошли изгоняющую страх совершенную любовь,
Совершенную любовь пошли нам, Господи.
Упование и радость мира.
Господи, помоги нам,
Протяни руку каждому из нас
И не дай погибнуть тому, что было.
Укрепи соединение наше,
Скуй цепь нашу крепче,
Чтобы ничто не могло разорвать ее.
Веди нас, куда знаешь,
Но не покинь в пустыне.
Научи нас жить в Тебе, служить Тебе
И умереть ради Тебя.
Себя, друг друга и всю нашу жизнь
Научи, Господи, Тебе предавать» (трижды).
Затем следовало, тоже трижды:
«Господи, иже Пресвятого Твоего Духа...»
и «Упование наше — Отец...»
Широкий состав кружка по-прежнему собирался по вторникам, и члены братства — по воскресениям. Помимо кануна Введения, праздником был день Сошествия Св.Духа.
Праздники справлялись очень торжественно, с общей трапезой, которая начиналась символическим вкушением хлеба и вина, разумеется, без всяких претензий на таинство.В начале 1920 г. Г.П. схватил сыпной тиф, заразившись в вагоне при поездке в деревню за хлебом, и, получив отпуск, уехал на поправку в родной Саратов. Там он получил предложение занять кафедру истории средних веков, на которой он и оставался до конца 1922 года.
К началу 1923 года Г.П. переселяется в Петербург и начинает работать в качестве переводчика иностранной литературы в частных издательствах /.../.
/.../ Возвращение в Петербург было связано с возвращением в «братство» и работой в кружке. Церковное положение православных членов в это время не изменилось, инициаторы кружка все еще оставались вне таинства. Евреи разрешили этот вопрос гораздо легче и проще; может быть, потому, что над ними не тяготело никакое церковное прошлое, свое или семейное. Надо сказать, что обращение евреев- интеллигентов в христианство было в то время явлением довольно частым. Чуждаясь много лет церкви господствующей, многие в жертвенном порыве устремлялись в церковь гонимую, которая могла сулить им только мученичество. Невозможно было не радоваться обращению ко Христу сынов и дочерей Израиля. Каждое крещение праздновалось торжественным образом. Но вместе с тем, большею частью, — слава Богу, не всегда — это было тяжелым ударом для «братства». Новообращенные попадали под влияние крестившего их священника и под его давлением начинали подозревать и обличать А.А.Мейера в «Мережковских» ересях.
456
Наконец настала очередь и для внецерковного ядра «братства». Старый товарищ по семинару Гревса и друг Георгия Петровича — С.С.Безобразов, покидая Россию, посоветовал Г.П. в случае нужды обратиться к его духовному отцу протоиерею Тимофею Налимову. Так и закончился путь Г.П. от «марксизма к православию». (По какой-то «провиденциальной случайности» в Церковь одновременно вернулись и другие инициаторы «братства», прежде всего Ал.Ал.Мейер.) Важно подчеркнуть, что не было и речи о возвращении всего «братства» в Церковь, члены его даже никогда вместе не причащались.
Но, конечно, соучастие в «таинстве» дало «братству» новую полноту.Кружок продолжал развиваться и расти, хотя и не в очень широких размерах. Новые члены принимались по серьезной рекомендации. Такого рода кружки, разной степени церковности, были по всей России. Но между кружками было мало общения, что, вероятно, долго охраняло от обнаружения.
Было ли это опасно? В своей истории «братства» Св.Софии (в статье памяти Мочульского*) владыка Кассиан говорит, что к 1922 году, собрания братства заглохли из-за «опасных времен». (Кружок Мейера продолжал собираться до 1929 года, когда он был разгромлен.) В квартире Г.П. был даже аналой, которым пользовались во время праздничных собраний. Очевидно, молитва о ниспослании «изгоняющей страх совершенной любви» спасала не только от страха, но и от идеи опасности.
Жизнь Г.П. текла, казалось, мирно. Переводы давали хороший заработок, а духовное общение с членами братства такую полноту молитвенного общения, которая никогда не была обретена после отъезда из России.
Но проявлять себя вовне, в печати было совершенно невозможно. В 1918 году, когда цензура была совсем либеральна, кружок выпустил один номер журнала «Свободные Голоса» под редакцией и со статьями Г.П.Федотова. За остальные годы ему удалось напечатать только три статьи в научных журналах и небольшую (150 стр.) брошюру об Абеляре в изд. Брокгауз-Ефрон (1925). Статья об «Утопии Данте» не была пропущена и становилось совершенно ясно, что надо или молчать, или идти на компромиссы даже в чисто научной работе, не говоря о немыслимости какой бы то ни было публицистики. Ни к каким компромиссам, даже символическим, Г.П.
'«Православная Мысль», №7, 1949.
не был способен. Оставалось молчать и ждать лучших времен.
В этот момент «железный занавес» несколько приоткрылся. Явилась возможность ездить за границу без всяких командировок, приводя самые разнообразные мотивы, вплоть до свидания с жившими за границей родственниками. Паспорт давался в две недели, никаких рекомендаций и поручительства не требовалось.
Связи с университетом у Г.П. были давно порваны, но его запугивали, что Франция не даст ему иного заработка, как кельнера или шофера. Все эти предостережения он пропускал мимо ушей, не боясь материальных трудностей и заранее вдыхая воздух свободы.Гораздо тяжелее было сопротивление членов «братства», которые отъезд Г.П. рассматривали как дезертирство с поста, определенного Богом. «Торчи, где воткнут», — сказала К.А.П.
После отъезда Г.П. «братство» продолжало свою работу еще 4 года, до разгрома в 1929 году. По дошедшим оттуда слухам, один из членов кружка оказался доносчиком. Судили по делу организации «Воскресение», привлечено было 100 человек, вероятно, как всегда, с «пришиванием». Приговор, принимая во внимание линию «лояльности» членов «братства» по отношению к власти, был чрезвычайно жесток. А.А.Мейер был приговорен к расстрелу, но наказание было заменено 10 годами Соловецкого «изолятора» по ходатайству его старого друга, впоследствии расстрелянного, большевика Енукидзе. Другие получили 10 и 5-летние сроки концентрационных лагерей. По рассказам одной женщины, вырвавшейся из России, Мейер и в лагере продолжал «искать с фонарем» человека, пока не был окончательно измучен подпольными допросами во время ежовщины. После 10-летней каторги он умер в 1939 году в Петербурге от рака. О судьбе других членов кружка дошло мало вестей. Кто-то умер на каторге (например, А.П.Смирнов, специалист по русской иконе), два имени попались Г.П. в советской науке, кто-то бежал с отступающими немцами, но как будто никто не вырвался на Запад. Философ Аскольдов-Алексеев умер в Берлине от разрыва сердца, когда пришли его арестовывать. Т.Н. и Г.Н.Гиппиус затерялись в лагере в Померании, и о судьбе их ничего не известно.
458