Религиозные искания

В нашем обществе, несомненно, замечается пробуждение интереса к религиозным вопросам. Быть может, это лишь временное явление, вызванное общей растерянностью. Но как бы ни относились мы к нашим современным исканиям, нельзя не признать, что вообще религиозные искания имеют более глубокие корни.

Если не теперь, то в недалеком будущем перед сознанием европейского человечества должен будет стать огромный вопрос о возрождении религиозном. Все множество отдельных «вопросов» не найдет для себя никаких действительно сильных ответов, пока все они не предстанут перед нами синтезированными в форме одного вопроса. Поэтому и к нынешним исканиям религиозным нельзя отнестись безразлично: как бы ни были они преходящи, в них могут быть уже намечены какие- то новые пути. Если даже они не являются началом большого движения, направленного к религиозному возрождению, то в них сказывается уже предчувствие такого движения.

Искания, выражающиеся иной раз в совершенно определенных утверждениях, в попытках установить определенное религиозное миросозерцание, не перестают от этого быть «исканиями». Положение ищущего отнюдь не обязывает к воздержанию от известной идейной работы. Искание должно быть творческой деятельностью» а не простым колебанием между возможностями. Творческая же деятельность невозможна без того или иного выявления. Поэтому глубоко несправедливы те

ют определенность и уверенность за признаки недостаточной осторожности» легкомысленной поспешности и слишком большой претенциозности.

И быть может, именно определенность и видимая сложность даваемых искателями ответов на огромные, тяжёлые вопросы, является лучшим свидетельством того, что в их деятельности еще нельзя видеть ничего^ кроме исканий.

Мы не пророки и не апостолы и не созидатели новой религии, мы — только ищущие путей к возрождению и ожидающие будущего восторга, приобщения к жизни высшей, освобождения от давящего быта, ожидающие того откровения, которое могло бы указать нам выход из тупика, в какой нас завели убившие Бога. Мы стоим перед вопросами о возможном религиозном возрождении, о содержании будущего откровения, о формах грядущего религиозного движения, и вопросы эти мы можем разрешать либо опираясь только на собственную мысль, либо находя в себе какие-либо предчувствия, предвидения, чаяния. Именно потому, что еще нет настоящего религиозного движения, потому, что мы только ожидаем его, наша мысль бродит ощупью, наши предчувствия не всегда отчетливы и ясны. Мы не знаем еще нового откровения, а только размышляем над возможным содержанием его и над отношением его к откровениям, бывшим раньше.

И прежде всего мы должны дать себе отчет в путях нашего искания. Как искать религии, как ждать нового движения? Как возможно религиозное возрождение? До сих пор наши искания носили, так сказать, догматический характер: делались утверждения, высказывались предчувствия без предварительной «критики» самой проблемы.

Уже как будто намечаются два возможных ответа на вопрос о путях искания. По крайней мере в современной литературе, в современных собеседованиях на эту тему уже наблюдаются два основных уклона мысли. Я, конечно, оставляю в стороне те религиозные течения, которые всецело стоят на почве старого религиозного сознания и принимают учение и практику существующих церквей как нечто живое, не исчезавшее, не умиравшее. Эти течения не могут быть отнесены к разряду тех, в которых выражаются йскания религии и ожидание возрождения. Для них религиозная жизнь представляется возможной и при современных условиях в современных церквях. Идеологи их — люди нашедшие, а не ищущие. Пути искателей лежат вне их путей.

Есть люди, це только не отрицающие религии, но даже утверждающие, что религиозное сознание должно действительно взять верх над безверием. Однако они не допускают не только возвращения к старым религиозным системам и к старым формам религиозности, но даже того понимания религии, какое свойственно было старому религиозному сознанию, понимания, усматривавшего в религии вообще связь с реально существующим Богом. Им представляется, что так называемые положительные, откровенные религии стали без- возвратно достоянием истории» знаменуя сотой лишь^нзяерхч ный этап в развитии мысли* Поэтому дальнейшее религиозное «развитие» — а только о развитии и может здесь идти речь — должно брать своим исходным пунктом не т или иные откровения древних религий, а те «завоевания» человеческой мысли, которыми справедливо гордится наше время, н ту мораль, какая приемлема развитым сознанием культурного человека.

Эта точка зрения характерна для того уклона религиозных исканий, который свойствен людям, недостаточно глубоко ощущающим наступающий холод и угрожающее нашей культуре угасание. Они всецело проникнуты идеалами культуры и не предвидят конца ее поступательному движению. Им чу ища тоска по чему-то утраченному, и если они ощущают некоторую неудовлетворенность, то она вызвана не тем, что человечество нечто потеряло, а лишь тем, что оно еще не все приобрело.

Есть, однако, иные пути «искания». Они подсказываются некоторым иною неудовлетворенностью. Идущие этими путями знают, что современному человеку не хватает чего-то, что было уже у людей иных эпох. Какой-то более тонкий вкус подсказывает им более глубокое отношение к «отжившей» мудрости. Возвращаться назад им, конечно, не нужно, но смотреть назад и чувствовать силу той правды, какую знали века, они

б

способны. Здесь сказывается истинный аристократизм подлинных искателей, ибо вульгарное самодовольство современного буржуа, по-видимому, чуждо им. Гордые позы тех, кто восторгается успехами «человеческого гения» и во всем полагается поэтому на силы самого человека, не зная благородной скромности древних, представляются мелкими и пошлыми тем, кто не чужд контакта с душой иных времен, кто в состоянии глубоко задумываться над «старым», слышать и понимать едва уловимые отзвуки прошлого.

Искание на этом пути заключается не столько в рациональном построении религиозно-философских концепций, сколько в отыскании истины, уже открывавшейся человечеству и утерянной им. Ищущие и ожидающие улавливают эти истины своим «вторым» слухом, и только исходя из прозрений, дающих им возможность ощутить ценность, утраченную нами, они пытаются найти в себе предчувствие новой правды.

В пределах каждого из намеченных путей возможны рас- хождения. Среди ищущих всегда меньше единомыслия, чем среди тех, которые нашли.

Для искателей же, признающих откровенность религии, вопрос, который я ставлю, является чуть ли не основным. Конечно, и с их точки зрения вопрос этот мог бы быть разрешен сравнительно просто — так же просто, как решает его тот, кто считает религию одним из элементов культуры. Стоило бы установить обратное отношение и начать рассматривать культуру как нечто, подчиненное религии, как один из моментов общего движения человечества к каким-то конечным целям, освященным религией. В таком случае ирре- лигиозность культуры представлялась бы более или менее случайной, временной чертой ее, и религиозное оправдание культуры не представляло бы особых затруднений.

На самом деле, если вдуматься в вопрос, он окажется гораздо более сложным. Не только религия не представляет собой элемента человеческой культуры, но и культура не составляет частности религиозного делания.

Основной вопрос об отношении религии к культуре возникает неизбежно в сознании каждого, кто, живя культурной жизнью, не чужд тоски по религии. Тем более, что именно те религиозные учения, которые мы привыкли считать самыми высокими, по-видимому, резче всего сталкиваются с задачами и идеалами, утверждаемыми современным культурным сознанием. Ищущий религиозной правды и ожидающий религиозного возрождения должен отдать себе ясный отчет в том, как отнестись ему к ценностям культуры и как связать свои ожидания с теми или иными явлениями современной культурной жизни.

Религиозные искания, осознавая себя как искания, и становясь поэтому более сознательными, неизбежно приводят к этой проблеме. Формулировка ее может быть различна, в зависимости от того, насколько широко в состоянии ставить вопросы мысль ищущего. Но как только мы захотим найти своим исканиям рациональное оправдание,' как только мы спросим себя, «как возможно религиозное возрождение», мы прежде всего почувствуем потребность уяснить себе, в каком отношении могут стоять друг к другу факт божественного откровения и вся совокупность явлений, составляющих культурную работу человечества. Всякая иная формулировка проблемы будет суживанием ее.