Начало промышленной концентрации.

Этот весьма краткий перечень отраслей французской промышленности в 1789 году дает возможность констатировать любопытный факт, на который очень часто указывают экономисты, в особенности принадлежащие к школе Маркса, а именно — концентрацию промышленности.

Есть два рода концентрации: концентрация большей части различных отраслей ^промышленности в одних и тех же городах, в одних и тех же областях, в одних и тех же «центрах», и концентрация одной и той же отрасли промышленности в предприятиях все менее и менее многочисленных и все более и более крупных.

И это двоякого рода экономическое явление, которое относят главным образом к XIX веку, обнаружилось в области про

мышленности перед Революцией; с одной стороны, имелись круп- йые промышленные города, с другой — крупные отрасли промышленности, или, лучше сказать, «крупная промышленность» и отдельные специальности, тогда как в средние века повсюду было всего понемногу.

Крупные промышленные города.

Париж.—Не следовало бы думать, что в то время Париж шел во главе крупных промышленных городов. «Если рассматривать Париж, как фабричный город,—говорил в 1789 году Гурнэй в своем «Tableau general du commerce», — то он не может выдержать никакого сравнения с Лионом, Руаном и целым рядом других французских городов; дороговизна рабочих рук препятствует тому, чтобы он заводил у себя мануфактуры кроме, таких, которые обрабатывают очень дорогое сырье, или на. которых фабрикация требует значительной степени совершенства и непосредственного содействия со стороны искусств. Но, рассматриваемый с точки зрения искусств, Париж является одним из тех городов мира, которые доставляют торговле самые дорогие предметы».

И в самом деле, даже крупная промышленность является в Париже художественной промышленностью: две королевских мануфактуры ковров—Гобеленовая и Ля-Савоннери, королевский зеркальная мануфактура в Сент-Антуанском предместье, которая полировала зеркала, отлитые в Сен-Гобэне и занимала более 600 рабочих, мануфактура тонких сукон в предместье Сен-Марсо, художественная мебель в Сент-Антуанском предместье.

Что касается золотых дел мастерства и ювелирного дела, то это были отрасли чисто парижской промышленности. Часовых дел мастерство тоже: говорят, во Франции выделывали свыше

часов в год и больше всего в Париже; часы были предметом вывоза.

Другие отрасли парижской промышленности в 1789 году: золотой позумент, газ, басонные изделия, шерстяные одеяла, искусственный жемчуг, черные кружева, шелк, различные шляпы, которые вывозились, нитяные и бумажные чулки, модные изделия, для которых «парижские купцы и рабочие являются первыми законодателями Европы», художественная бронза, канделябры, люстры, фарфор, бумажные обои, ножевые изделия, меха и пушной товар, белье, токарные изделия, парфюмерия, физические и астрономические инструменты, книги, гравюры и т. д., короче сказать—всего понемногу.

*

Лион. — Если Париж был наиболее населенным городом (600.000 жителей), то Лион—самым промышленным. Население жило шелковыми изделиями и книгопечатанием. Лион выделывал также шляпы, ситцы, бумажные обои, сукна, окрашивал ткани, выпускал вязаные изделия, веревки, скобяной товар. В 1789 г. нищета была велика в Лионе, потому что, как мы об этом упоминали, мода сменила шелк на английские ткани, и больше трети станков остановилось; бессильная благотворительность пыталась смягчить муки безработицы.

Марсель.—Марсель был одновременно и крупным портом п крупным промышленным городом: невозможно отделить его торговлю от промышленности. То же самое и с Бордо и Нантом. Марсель имел сношения со всем побережьем Средиземного моря, главным образом с Левантом.

В Марсели насчитывалось свыше 250 арматоров, - которые обеспечивали сношения даже с Америкой. Торговые обороты Марселя выражались в сумме 800 миллионов: 150 падаю на вывоз, 150—на ввоз. Он вывозил, главным образом, провансальские вина и лангедокские сукна.

Его значительная торговля повела к созданию в самом городе многочисленных и: иной раз могущественных отраслей промышленности. Он отнял у Генуи фабрикацию мыла, у Ливорно—изготовление кораллов; он соперничал с варварскими странами по торговле невыделанными кожами и сафьяном.

В своем отчете торговому комитету Учредительного Собрания депутат Мейнье говорит, что в Марсели было занято 80.000 рабочих. Эта оживленная коммерческая и промышленная деятельность создала громадные состояния, которыми гордилась буржуазия.

Бордо.—То же самое имело место в крупном порте на берегу Атлантического океана — Бордо. Он не довольствовался торговлей винами и колониальными съестными припасами. Бордо обладал 16 заводами для рафинирования сан-домингского сахара, которые сжигали ежегодно около 4.000 тонн угля. В нем были также перегонные заводы, уксусные заводи, веревочные фабрики, фабрики ситцев, чулок, фаянса, заводы оконных стекол и бутылок: всё промышленные предприятия, основанные, главным образом, иностранцами. Промышленность, как и торговля, была космополитической. Предприниматели приезжали из Голландии, Фландрии,

Германии, Португалии, Венеции, Ирландии, с Севеннских гор, из Лангедока.

Начиная с 1730 года, торговля становится столь оживленной, что Бордо принимается за постройку кораблей из леса, привозившегося с Севера, из Льежа, Данцига, Швеции. «В 1754 году, — говорит Камилл Жюльян в своей «Историй города Бордо», — было спущенб 14 кораблей, а в 1756 году — 16». И он приводит имена строителей и арматоров, являющихся представителями все той же богатой и могущественной буржуазии, которая должна была произвести революцию.

Нант. — Вот еще другой порт, который был в то же время промышленным, городом. Нант рафинировал сахар (нужно заметить, что до выработки сахара из свекловицы сахаро-рафинадные заводы устраивались в портовых городах, где они были ближе к местам производства тростникового сахара); в Нанте были фабрики белого воска, водочные и пивные заводы, бутылочные заводы, фабрики морских канатов (1.200 рабочих), бумажных материй и ситцев, одеял и полотна (500 станков), гвоздильные заводы (400 рабочих), фабрики набивных полотен (4.500 рабочих) и т.

«Главная торговля производилась с островами Америки, куда ежегодно вывозили на 50 кораблях, водоизмещением от 80 до 300 тонн, а именно: от 25 до 30 на Мартинику, 8 или 10 в Гваделупу, 1 или 2 в Кайенну, 1 или 2 на Тортугу, 8 или 16 в Сан-Доминго» ‘).

Торговля неграми обогатила часть нантской буржуазии. «Какая грустная ирония в истории человечества!»—говорит один новейший историк Французской революции. — «Состояния, созданные в Бордо, в Нанте, благодаря торговле невольниками, сообщили буржуазии ту гордость, которая нуждается в свободе и содействует общей эмансипации».

Руан был одной из столиц текстильной промышленности: пря- денье, тканье, дрогет, ратин, одеяла, мелкие шелковые и бумажные изделия, сиамез и ситцы, фланель, ковры. Имелись также сахаро-рафинадиые заводы, фабрики чулок, шляп, химических продуктов, ликеров и конфект, фаянса, бумаги.

Лилль, другая столица «текстиля», крупный рынок полотен и льняной пряжи, прял также шерсть, выделывал одеяла, мельтон, камлот, ратин, этамин, бархат (по образцу утрехтского), кружева (лилльское и валансьеннское вышитое кружейо). В Лилле были маслобойные заводы, фаянсовые фабрики, бумажные фабрики, стекольные заводы, мыловаренные, крахмальные; имелась королевская фарфоровая мануфактура, и были ювелиры, пользовавшиеся извест-

*) Доктор Гепэн. «История Нанта».

ностью. Многие из этих отраслей промышленности исчезли на протяжении XIX века. Кале и Дюнкерк были гаванями Лилля.

Орлеан был обязан своим промышленным значевием Луаре и близости к Парижу. Рядом со множеством мелких мастерских имелись крупные заведения: 20 сахаро-рафинадных заводов, с капиталом около двенадцати миллиоиов, занимавших не менее 600 рабочих; вязальная фабрика Бенуа Гери, занимавшая 800 человек в своих городских мастерских и около 2.000 в деревне; фабрика ситцев, где работало 150 рабочих, не считая работавших «поштучно» вне фабрики.

Версаль, ныне мертвый город, был при старом режиме, благодаря двору, крупным потребляющим центром.

Крупная промышленность.

Итак, промышленная география Франции в 1789 году, создание мануфактуры в XYII веке, рельефно выделяют ту ошибку, которую иной раз совершают, считая XIX век веком, когда во Франции родился и развился капиталистический и промышленный режим. Несомненно, XIX век — это век крупной промышленности, но, как мы видели, она уже существовала накануне Революции »)• Нет надобности перечислять снова крупные мануфактуры, главным образом в текстильной промышленности, на которых уже пользовались трудом сотен рабочих, собранных воедино в одних и тех же мастерских.

Одна из больших мануфактур.

Типом мануфактур того времени можно счдтать мануфактуру Ван Робэ в Аббевиле, где 1.200 рабочих и работниц подвергались настоящей «промышленной казармщине»; они жили на мануфак-

Мы видим, с какими фактическими оговорками нужно принимать утверждения, вроде следующего: «Главнейший факт, великов событие, которое имеет преобладающее значение в XIX веке,—это рождение крупной промышленности»... (Jules Me line, Retour k la terre, 1905).

туре; у четырех монументальных дверей привратники в королевской ливрее (это была королевекая мануфактура) держали строгий караул; нельзя было проносить водку внутрь здания, где наистрожайшая дисциплина держала в боязливом послушании рабочий персонал. На мануфактуре действовала система штрафов, ц городские власти, иной раз выступавшие на защиту «замурованных» пролетариев, напоминали великому патрону, что штрафы:эти должны попадать в кассу взаимопомощи рабочих, а не в хозяйскую.

Заводы на древесном топливе и леса.

Крупная промышленность существовала настолько прочно, что она уже вызывала первые сетования пролетариата (доказательством этого служит рабочее движение в Лионе в 1744 г.) и первые жалобы сельских кругов.

Так, на востоке заводи на древесном топливе пожирали такое громадное количество дров, что дворянство и духовенство, два крупных разряда земельных собственников, забили тревогу и стали просить об ограничении промышленности. «Чрезмерная дороговизна дров идет от заводов на древесном топливе, которых стало чересчур много»,—говорило в своей записке духовенство Сарргемина,—«следует предписать норму потребления дров, которая была бы терпима».

А в записке Бузонвиля, в Лотарингии, мы находим: «Страна покрыта заводами, железоделательными заводами, стекольными заводами, которые не только потребляют древесное топливо в огромном количестве, но еще и так плохо управляют предоставленными им лесными участками, что они обратились в землю под паром. Поэтому дороговизна дров растет в такой степени, что если Его Величество не запретит по меньшей мере вывозку дров для отопления и не предпишет уменьшить число заводов, та деревенский житель будет в непродолжительном времени доведен до физической невозможности отоплять себя, а равным образом варить себе пищу и корм своему скоту».

Замечательная вещь:              дворянство, духовенство, сельское

население возвышали свой голос против промышленной буржуазии; оба привилегированных сословия совершали таким образом вдвойне ретроградный поступок: один в области политики, другой—экономики, ибо буржуазия была при старом режиме промышленной наставницей Франции и Европы и, следовательно, одним из вековых факторов экономического и социального прогресса.

АнзэнсКие копи.

Но употребление каменного угля заставило в скором времени затихнуть жалобы восточной области. Вот, что говорил Мирабо в своей речи в Учредительном Собрании 21 марта 1791 года:

«Один пример даст возможность лучше понять, какие громадные расходы требуются при работах по изысканию в каменноугольных копях. Я укажу на Анзэнскую компанию около Валансьенна. Она получила концессию, не для того, чтобы эксплоатировать копи, но чтобы их открыть, когда не было никаких указаний на их существование. Лишь после двадцатидвухлетней работы компания стала разрабатывать копь. Первый пласт лежал на глубине трехсот футов и не давал ничего. Чтобы дойти до него, пришлось миновать подземный поток, занимавший все пространство на протяжении нескольких лье. До пласта дошли при помощи зонда и пришлось не вычерпывать этой массы воды, что было невозможно, но пройти через нее. Была построена огромная машина; это был колодец, обшитый лесом; им воспользовались для отвода воды и для прохода через водное прос>ранство. Это деревянное крепление было продолжено на девятьсот футов в глубину. В скором времени понадобились другие колодцы в том же роде, и целый ряд других машин. Каждый колодец, обшитый деревом, в Анззнских копях четыреста шестьдесят туазов по отвесу (ибо копь имеет тысячу двести футов глубины), стоит 400.000 ливров. Их там двадцать пять и двенадцать в копях Френя и Вье* Кондэ. Только одни они обошлись в 12 миллионов. Есть двенадцать паровых насосов по 100.000 ливров каждый. Гал- лереи и остальные машины стоили 8 миллионов; там занято 600 лошадей, там работает 4.000 рабочих. Расходы по вознаграждению, обусловленному правилами, которым тогда следовали, на налоги, на пенсии больным рабочим, вдовам, детям рабочих доходят ежегодно до суммы свыше 100.000 ливров... Известно, с какой завистью смотрели всегда углекопы Монса на разработку этих копей; они, доставляли до их открытия до трех миллионов мер угля по 5 ливров 10 су за меру весом в 250 фунтов; а Анзэнская компания, которая отпускает ныне то же количество за 25 су, поставляет уголь для нужд потребления пяти провинций».

Все в этой выдержке предвещает крупную промышленность XIX века: огромные капиталы, эксплоатация в больших размерах, тысячи рабочих, громадная производительность, понижение цен, помощь рабочим.

Контракт промышленного общества в XVIII веке.

ВЬт, впрочем, пример образования промышленных обществ в XYIII столетии.

Когда в 1701 году образовалась новая компания для использования привилегии, пожалованной ей на королевскую мануфактуру в Сен-Гобэне, она довела свой капитал до 2 миллионов 40.000 ливров, разделенных на двадцать четыре пая или «су» в 85.000 ливров, причем каждый «су» подразделялся еще на двенадцать денье. Участники товарищества должны были, без обращения к займам, помогать в случае необходимости путем производства новых взносов, пропорциональных вкладам, и держать всегда в кассе один миллион, в качестве оборотного капитала. Акционеры имели право на 10% на внесенный ими капитал и, кроме того, на фиксированный гонорар в 1.000 ливров на «су» и на жетон в два экю за заседание. Для предприятия это было большой тягостью.

Чтобы получить свою привилегию (на тридцать лет), компании пришлось заплатить 50.000 ливров одному маршалу Франции. Еженедельно она должна была давать экю монахам Шаритэ в Шарантоне и ежемесячно—экю монахам Пикпуса в Сент-Антуан- ском предместье.

Совет администрации состоял из самых «крупный» акционеров. Никто не мог вступить в общество, не получив согласия акционеров: вновь вступающий должен был сделать каждому из заинтересованных подарок в шестьдесят серебряных жетонов и в 20 фунтов воска на свечу!

Мелкая промышленность.

Разумеется, ремесла мелкой промышленности оставались самыми многочисленными и в общем самыми важными, несмотря на экономическое преобразование, вызванное увеличением движимых капиталов и созданием мануфактур.

Несколько примеров: в 1721 г. в Париже было на 500.000 жителей 757 булочников, по одному на 660 жителей; в 1890 году, в ту эпоху, когда жаловались на слишком большое число булочников, их было 1.522 на 2 миллиона 447.957 жителей, по одному на 1.608 жителей.

В 1767 году в Сансе (6.000 жителей) имелось: 21 бакалейщик или мелочной торговец, 11 сукноторговцев, 24 столяра, 25 сапожников; в 1890 году на 11.000 жителей было лишь 14 бака

лейных торговцев, 12 мелочных торговцев, 8 сукноторговцев, 8 столяров, 1В сапожников. И то же самое можно было бы установить в большей части городов.

Несомненно, нельзя преувеличивать препятствий, чинимых цехами прогрессу промышленности; тем не менее в Лионе до самого конца старого режима один мастер-рабочий не имел права пускать в ход более четырех станков; в Руане статуты общины крахмальщиков наказывали штрафом в 300 ливров всякого мастера, у которогб оказалось бы несколько мастерских: пекий Симон, у которого было три мастерских, принужден был закрыть одну, что ничуть не помешало общинр потребовать упразднения еще одной из двух остальных (1780 г.).

В* деревнях еще больше, чем в городах, господствовала мелкая промышленность, домашняя промышленность. Деревни работали на самих себя или также «поштучно» для городов.

Мы знаем, что такая «штучная» работа была правилом в кружевной промышленности и в шелковой промышленности Лиона, где имелись мастера-фабриканты и мастера-рабочие, причем первые заказывали последним работу *).

Таким образом, во Франции, накануне Революции, были представлены почти все промышленные системы. Придут пар и машины, и крупная промышленность примет огромные размеры, оставив далеко позади себя, как остаток прошлого, мелкую промышленность, осужденную на медленную смерть.