§ 4. Юридическое лицо н правовой нигилизм

В настоящее время в науке чрезвычайно популярна тема о правовом нигилизме в российском обществе, в том числе в связи с российскими юридическими лицами.

Учитывая, что нигилизм - это «огульное отрицание всего, неприятие общепринятых норм» [160, с. 199]. правовой нигилизм может быть определен, в первую очередь, как отрицание существующих правовых норм.

Проблема правового нигилизма не является новой. В XIX в. в российской науке обозначились два подхода к изучению явления правового нигилизма в российском обществе. Ряд исследователей видят причины данного явления в недостатках правосознания, обусловленных отсталостью российского общества, в связи с чем, необходимо стремиться к западному идеалу правового государства. Так, FJ. А. Кистяковекий пишет, что «... русская интеллигенция никогда не уважала право, никогда не видела в нем ценности; из всех культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем загоне. При таких условиях у нашей интеллигенции не могло создаться и прочного правосознания, напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития» [J42, с. 122]. По мнению исследователя, право является высшей ценностью. А значит, для преодоления явления правового нигилизма российское общество нуждается в установлении таких западно- правовых принципов, как верховенство закона, свобода воли, формальное равенство.

При этом право неспособно гарантировать равное количество и качество степеней свободы всех субъектов права, а также удовлетворение всех их потребностей.

Другой подход основан на позиции о том, что российское общество имеет ряд кардинальных отличий от западного общества. Например, К. Д. Кавелин, раскрывая свою систему познания в значениях космической модели мира, разграничивает российское и западноевропейское общества: «В Европе дружинное начало создает феодальное государство, у нас дружинное начало создает удельное государство. В Европе сословия - у нас нет сословий; в Европе - аристократия - у нас пег аристократии: там особенное устройство городов и среднее сословие - у нас одинаковое устройство городов и сел и пет среднего и других сословий; там церковь,, облеченная светской властью в борьбе с государством, - здесь церковь, не имеющая никакой светской власти и в мирском отношении зависимая от государства; там множество монашеских орденов - у нас один монашеский орден; в Европе отрицание католицизма, протестантизм, - в России не было протестантизма; у нас местничество - Европа ничего не знает о местничестве; там сначала нет общинного быта, потом он создастся - здесь сначала общинный быт, потом он падает; там женщины выходят из-под строгой власти мужчин - здесь женщины сначала почти равные мужчинам, потом ведут жизнь восточных женщин; в России в исходе ХУ1 в.

Патриархальному российскому обществу XIX в. чужда идея формального равенства, играющая существенную роль в западноевропейском обществе. Субъекты права признают те нормы права, которые гармонично сочетаются с внеправовыми социальными нормами. Как полагает, К. Е. Сигалов, «для традиционно русского восприятия моральности характерно также негативное отношение к рационально- прагматическому образу жизни, в особенности - к благополучию, материальному достатку, обогащению, повышению социального статуса, что в корне противоречило западной (протестантской) позиции» [261. с. 17]. А значит, отсутствует необходимость в провозглашении в качестве основополагающего принципа свободы воли, решнпация которого является средством достижения цели удовлетворения материальных потребностей членами общества.

Еше один исследователь, А. А. Прокуратов, подчеркивает «коллективистские черты российской правовой культуры», которые «обусловливают отрицание права, личностных прав, личного достоинства. Существует приоритет идеи обязанности, идеи долга перед личностными правами. Для русского человека важнее мораль, религиозные начала, чем идея прав личности, идеи субъективных начал. Это — основная черта русской правовой мысли, правосознания. правовой культуры» (цит. по [1, с. 169]). То есть справедливость норм нрава в российском правосознании, в первую очередь, определяется о зависимости от того, сочетаются ли эти нормы с внеправовыми социальными нормами - нормами морали, нормами религии и др. А значит, вопрос о правовом нигилизме а российском обществе вряд ли может быть решен посредством использования исключительно достижений западноевропейской науки.

В связи с этим в российской науке XIX в. формулируется концепция о причинах правового нигилизма иная, чем та, которая была развита в западноевропейской науке. Так, А. И. Герцен полагает, что деятельность петрашевцев выражала «первые зарницы нигилизма - зарницы той совершеннейшей свободы от всех готовых понятий и завалов, которые мешают западному уму идти вперед со своим историческим ядром на ногах» (70, с.

По слонам А. И. Герцена, со времен пеграшевцев нигилизм «расширился, яснее сознал себя, долею стал доктриной, принял в себя многое из науки и вызвал деятелей с огромными силами, с огромными талантами... все это неоспоримо. Но новых начал, принципов он не внес» [69, с. 349]. По нашему мнению, внесения новых принципов и не требовалось. Необходимо было развитие российского общества, его социальных институтов на основе тех принципов, которые были сформированы исторически. П. И. Новгородцев пишет: «Повсюду можно открыть сомнения в старых юридических понятиях и стремление наполнить их новым содержанием. Прежняя вера во всемогущую силу правовых начал, в их способность утвердить на земле светлое царство разума, отжила свое время. Опыт XIX столетия показал, что право само но себе не в силах осуществить полное преобразование общества- По, в то время как для одних этот опыт служит поводом к отрицанию всякого значения права, для других он является свидетельством необходимости восполнить и подкрепить право новыми началами, расширить его содержание, поставить его в уровень с веком, требующим разрешения великих социальных проблем. Европейские сообщества нисколько не перестали ценить благ правового государства, но они требуют теперь большего. Не назад, а вперед обращены взоры творцов, и то, что открывается как идеал для будущего, есть новый и высший шаг в развитии правосознания. Право по отношению к полноте нравственных требований есть недостаточное и неглубокое средство, неспособное воплотить чистоту моральных начал. Для Льва Толстого перед огромной задачей нравственного совершенствования стушевывается скромная по виду роль правовой организации; право представляется ему скорее помехой, чем залогом нравственного процесс:*» [21 6, с. 338].

Государство, которое действует независимо от других социальных институтов и санкционирует право, наделенное высшей силой по отношению к другим социальным нормам, оказывается не способным решать социальные проблемы, существующие в российском обществе.

Гармония социальных норм характеризует такую теоретическую систему познания, как космическая модель мира. Основная цель права - вместе с внеправовыми социальными нормами обеспечить реализацию жизненно важных для общества социальных правил поведения. По этому поводу Н. А. Бердяев пишет: «В осуществлении прав человека самое важное не собственные правовые притязания, а уважение к правам другого, почитание в каждом человеческого образа, т.е. обязанности человека к человеку и человека к Богу» [35, с. 175].

В связи с этим правовые нормы рассматриваются многими российскими исследователями XIX в. как такие, которые устанавливают механизм реализации правил поведения, регулируемых одновременно и внеправовыми социальными нормами. Например, В. С. Соловьев раскрывает правовые нормы, как закрепляющие заповеди, запреты, установленные внеправовыми социальными нормами [269 , с. 178].

Отсюда следует, что в соответствии с космической моделью мира правовой нигилизм - это нигилизм, как по отношению к нормам права., так и нигилизм к внеправовым социальным нормам, которые находят свою законченность в нормах права, а также нигилизм по отношению к социальным институтам, обеспечивающим реализацию норм права и внеправовых социальных норм.

Содержание правовых норм образуют те правила поведения, которые регулируются одновременно внеправовыми социальными нормами. В. С. Соловьев пишет, что «правомерный порядок, основанный на равенстве и свободе лиц, представляет лишь формальное или отрицательное условие для нормального общества, то есть свободной общннносги, но не дает ей никакого положительного содержания» [268, с. 612]. Го сеть изучение права как меры свободы, обеспечивающей формальное равенство членов общества, не позволяет определенно установить содержание правовых норм, так как оно зависит от волеизъявления того члена общества, который обладает большей мерой власти и свободы в части определения содержания права.

Таким образом, российские философы XIX в. обосновали особенности российского правосознания. А. И. Панюков пишет, что «отечественная социальная философия мировоззренчески, идейно, этически соотнесла понимание категорий, принципов западноевропейского исторического сознания с национальной направленностью русского исторического сознания, не противопоставляя их и не вырывая из общего исторического контекста развития мировой цивилизации» [226, с. 296].

В современном российском правоведении также имеют место два подхода к раскрытию причин правового нигилизма в российском обществе, в качестве которых исследователи называют: 1) недостатки национального прапосознания народа России; 2) конфликт между нормами права и внеправовыми социальными нормами.

При этом преобладают концепции тех исследователей, которые видят его корни в том, что в Российской Федерации до сих пор не создано правовое государство и гражданское общество. Например, М. И. Абдуллаев полагает: «Важная черта российского правосознания и правовой культуры — несовместимость права с моралью, совестью. Право ассоциируется с полицейскими мерами. Кроме того, в России существует отрицательное отношение к праву, мнение, что право есть пагубное явление общественной жизни. С этим связан юридический нигилизм, присущий русскому народу, В России вместо личной свободы всегда признавалась идея служения государю (отечеству), вместо равенства - идея иерархии, вместо формального равенства и свободы - идея долга, служения, уважения к рангу. Это основные ценности российской действительности. Характерной особенностью правосознания и правовой культуры в России можно считать и то, что в российском обществе всегда господствовала идея подчинения права идеологии.,. Укоренившаяся па протяжении веков православная идеология, а потом и господство «марксистско-ленинского» мировоззрения в течение семидесятилетней истории советской власти, выражавшееся » несоответствии между официальной пропагандой и реальной жизнью, между законодательством и юридической практикой, прочно закрепили такую традицию отечественной юриспруденции, как следование в пормотворческой деятельности и в правоприменительной практике идеологическим догмам в ущерб объективным тенденциям общественного развития, в том числе и правовой действительности» [1,с. 169].

По мнению исследователя, теоретизирующего в системе познания — универсалистская модель мира, содержание правовой нормы может быть любым, лишь бы оно соответствовало принципам верховенства закона,, личной свободы, и др.

Р. С. Байниязов пишет: «Юридический менталитет российского общества изначально отличался небрежным отрицательным отношением к праву», он описывает «нигилизм в отношении социальной ценности права» [28. с. 37]. То есть правовой нигилизм в российском обществе проявляется в отрицательном отношении к признанию права высшей ценностью.

Р. С. Байниязов полагает, что проблему несоблюдения и неисполнения закона можно решить следующим способом: «Нужен необходимый противовес коллективистским, ант и индивидуалистическим импульсам и тенденциям, ведущим к правовому нигилизму» [28, с. 40]. Однако для изменения менталитета народа требуются века. Принижение же значения внеправовых социальных норм, их конфликт с нормами правовыми ведет к различным негативным последствиям — росту преступности, задержке экономического развития и т.д.

Из современных научных исследований следует и наличие иного подхода к причинам российского правового нигилизма. Н. М. Чурпнов пишет: «Верховенство норм права над другими социальными нормами фактически означает, что нормами морали можно пренебречь. Это западный, протестантский стандарт. Па Западе этот стандарт прижился. В России же «диэтизация общества» стала актом незримой трагедии общества, актом ею падения...» [336, с. 6].

Верховенство закона - основной принцип правового государства. Закрепление в российском праве правового государства в качестве цели государственного развития, не соответствует сформировавшимся исторически основам организации российского общества. Одним из последствий выбора такого пути развития явилась «диэтизация» общества. П. С. Жданов пишет о проблемах, «с которыми столкнулось человечество» в связи с этим: «Это и кризис правосознания, и внутреннее безразличие к личности человека при формальном провозглашении ее достоинства, и различного рода злоупотребления правом, корень которых видится в обшей деградации нравственного чувства, господстве рационализма и узкой меркантильности в современном мировоззрении. Очевидно, что внешние меры по изменению этой ситуации не будут иметь успеха при сохранении полного равнодушия к внутреннему миру человека» [103, с. 15].

С другой стороны, в российском правосознании западная идея верховенства права превратилась в идею, которую Р. С. Байпиязов называет «верой в неограниченные регулятивные возможности права» [28, с. 40]. В соответствии с этой идеей право должно разрешать любые вопросы, возникающие в общественной жизни, причем в интересах того, кто требует этого. В связи с тем, что желаемого результата субъект права зачастую не получает, наступает разочарование в праве, что также является причиной правового нигилизма. В. О. Аболонин пишет об этой проблеме: «Несоблюдение морально-правовой обязанности добросовестного осуществления процессуальных прав, контроль за соблюдением которого... судом не осуществляется, является причиной злоупотребления правом на судебную защиту, которое всегда предполагает отступление истца от норм морали и этики. Поскольку сформировавшаяся в России общественная мораль, покоившаяся изначально на заповедях христианского и мусульманского религиозных учений, впоследствии основывавшаяся также на лучших идеях коммунистического воспитания, предполагавших уважение к труду, честное отношение к окружающим, почитание старших, признание приоритета общего блага перед личным и многие другие неоспоримые истины человеческого сосуществования, в настоящее время поставлены иод сомнение, все больше людей начинает придерживаться мнения о допустимости удовлетворения собственных интересов и потребностей за счет интересов и потребностей других и превалирования частных интересов отдельной личности над интересами всего общества. В результате лица, участвующие в деле, нередко начинают противопоставлять свои личные интересы независимо от того, законны они или нет, правам и законным интересам других граждан и государства в целом» [3. с. 18].

Причины исследуемого явления могут быть раскрыты и при анализе политики, проводимой государством в отношении различных конфессий,, имеющихся в государстве. Российское правительство на протяжении ряда веков учитывает тот факт, ч го в государстве проживают большое количество иноверцев, а значит, необходимо уважать социальные нормы представителей других конфессий. В. А. Павлов пишет: «Петр издал первый манифест 10 апреля 1702 г., положивший начало систематическому привозу иностранцев в Россию. В манифесте Пет ра I от 16 апреля J 702 г. была закреплена свобода отправления религиозной службы иностранцев в России. Пегр 1 приглашал в Россию различных специалистов протестантской веры, среди которых были немцы, датчане, голландцы и др.» [224, с. 25].

Россия отличалась особой терпимостью к иноверцам. По словам В. А. Павлова, «одной из первоначальных причин эмиграции лютеран было противодействие, которое встретило новое вероисповедание с самого начала своего существования со стороны Римского папы и католических государей. Вормский эдикт 1521 г. запрещал исповедовать лютеранство, приписывал сжигать лютеранские книги, обязывал граждан выступать против нового вероучения. Прогестантам предоставлялась в России относительная религиозная свобода и право строить свои церкви» [224, с. 23]. Такая политика обеспечивает необходимое сочетание религиозных норм с нормами права.

Отношения с иноверцами строились на основе традиционных социальных норм, в том числе на основе активной жизненной позиции. По мнению А. Каппелера, до ХУШ в. господствовали традиции «прагматического обращения с другими культурами и религиями», были заложены принципы «толерантности и прагматического отношении к инаковерующим» [129, с. 122].

В настоящее время политика не изменилась. Т. А. Васильева пишет о том, что Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" 1997 г. не гарантирует свободу религии [54, с. 37]. Отсутствие таких гарантий вполне закономерно, так как нормы религии в российском обществе исторически являлись одним из видов социальных норм, регулировавших те или иные общественные отношения, наряду с другими социальными нормами. К. Е. Сигалов пишет4 об этом: «Важные, но все же периферийные для западной духовности понятия - религиозность и моральность являлись смыслообразующими для русской духовности. Дело даже не в высокой степени религиозности как таковой - просто иной была сама религия, самая религиозная жизнь. Русская православная церковь весьма существенно отличалась от западных церквей... Соборность, мистическое одухотворенное отношение к общественным ценностям логично приводило к коллективной ответственности и стремлению нести вне зависимости от личной вины - а только из самого факта принадлежности к: данной общности. Отсюда и другая, компенсирующая сторона — максимализм русской религиозности» [261, с. 17].

Таким образом, важнейшими свойствами русской православной верьг были коллекгивизм и важнейшая роль духовности. Несомненно, что при таких обстоятельствах противоречие создаваемых норм права нормам религии ведут к правовому нигилизму.

В противовес русской православной церкви, по мнению И. Ф. Медушевской, «в западноевропейской церкви существовали иные установки, воплощенные в формуле «индивидуальной независимости»: «надо жить свободно и без оглядки на других»; «исходить в поступках их самого себя»; «вести себя по-своему, не перенимая чужого»; «заниматься своими делами на собственный лад» и т.д. Гуманисты резко выступали против следования общепризнанным нормам, «чужим обыкновениям»- Индивид должен сам решать, что ему подходит, а что нет, служить основанием самому себе» [200, с. 9].

Таким образом, имеют место индивидуализм и приоритет потребительских интересов. Л. Ф. Лосев пишет, что эти установления стали «обратной стороной ренессансного титанизма» - моральная распущенность и: безбожие, эгоизм и эгоцентризм [! 87, с. 125J.

Антропоцентризм подобного общественного устройства ведет к завышению роли норм права, признанию его высшей ценностью. В таком случае субъекты отрицательно относятся к таким нормам права, которые не соответствуют шкале ценностей, принятой в государстве. Положения о правовом нигилизме нередко приобретают популистский контекст, когда не учитываются объективные условия и субъективные факторы, в большей или меньшей степени способствующие установлению удовлетворительного правопорядка. Например. В. Ю. ('.Моргунова пишет. «Мультикультурализм становится принципом жизни гражданского общества, проникает в ткань правовой системы, превращается в компонент правовой культуры и правового сознания американских i-раждан... Начало мультикультурной экспансии в зону права положил вопрос о борьбе негров за гражданские права в США» [267, с. 34].

Признание равноправия между белыми и черными в США привело к установлению политики «утвердительного действия», которую В. Ю. Сморгунова описывает следующим образом: «Главная цель политики утвердительного действия — ограничить практически неконтролируемые привилегии белых граждан мужского пола, которые монополизировали хорошие рабочие места и влиятельные позиции в американском обществе» [267, с. 34].

Такая политика привела, как это ни странно, к противоположному результату - неравенству, но не черных по отношению к белым, а, напротив, к ущемлению прав белых граждан.

В. Ю. Сморгунова пишет: «К концу 70-х годов общество пожинало плоды своих благих намерений в попытке установления социальной справедливости. Возник феномен реверсивной дискриминации, т.е. дискриминации наоборот. В 1978 г. ее олицетворением стало дело Алана Бейки... Алану Бейки, белому американцу, в течение двух лет отказывали а приеме на учебу в медицинскую школу, которая принимала менее подготовленных и квалифицированных претендентов - представителей цветного населения Америки. Школа имела разные правила приема: одни — для меньшинств (для них резервировалось 16 мест из 100), а другие - для всех остальных. Верховный Суд США отменил несправедливую систему квотирования, которая вытекала из программы закона об утвердительном действии, поскольку признала ее дискриминационной в отношении белого претендента. Однако в рамках того же самого рассмотрения Верховный суд признал легальность утвердительного действия как такового» [267, с. 35].

В то же время в североамериканском обществе этот принцип зачастую используется и ущерб интересам белых граждан. Например, имел место случай, когда на одном из предприятий черные наемные работники сохранили свои места, а более квалифицированные белые работники были уволены [267, с. 35]. Несомненно, что такие нормы права имеют следствием правовой нигилизм субъектов права.

Западные исследователи подчеркивают наличие проблемы правового нигилизма в Западном обществе. Например, Г. Дж. Берман пишет: «Право в XX в. как в теории, так и на практике все меньше воспринимается как связное целое, свод, организм, corpus juris и все больше как мешанина, каша из сиюминутных решений и противоречащих друг другу норм, соединенных только общими "приемами", "техникой"... Почти все страны Запада сегодня находятся в той ситуации по отношению к праву, что ведет к презрению к: закону со стороны всех классов населения. Города становятся все меньше безопасны. Система обеспечения неимущих почти сломалась под тяжестью правил, которые невозможно исполнить. И богатые, и бедные и "средние" массово нарушают налоговое законодательство, li-два ли есть хоть одна профессия, которая не обходит тот или иной правительственный закон. А само правительство сверху донизу опутано незаконными действиями. Но не это главное, а то, что единственные, кто испытывает по этому поводу угрызения совести, по-видимому, те, чьи преступления открылись» [41. с. 52-54]. Правовой нигилизм в данном случае выступает как неуважение к нормам права, а значит, и к обеспечивающим их исполнение: институтам государства.

Следует отметить, что в отношении объяснения причин правового нигилизма некоторых других обществ также существует дискуссия. Например, М. Дэвис полагает, что «демократия в современном Арабском мире невозможна». Он рассуждает следующим образом: «демократия - это власть народа, который осуществляет ее через выбираемых им представителей. Однако население арабских государств думает совершенно иначе, чем современные европейцы, американцы и японцы» (цит. по [315, с. 28]).

По мнению исследователя, невозможность утверждения в арабском обществе демократии объясняется особенностями менталитета арабского общества.

С другой стороны, С. Ханнаши полагает, что установление демократии в арабски странах возможно, но в настоящее время существует ряд трудностей перехода к ней, к числу которых он относит:

«1. Отсутствие развитого гражданского общества и его инфраструктуры (форм, институтов), способного, с одной стороны, формировать конкурентно способную рыночную среду, а также социальную основу и опору (средний класс) государства, демократии; с другой — выразить и защитить перед лицом государства консолидированную волю и интересы социальных слоев и групп интересов населения страны....

2. Неразвитость либо отсутствие политической системности. Даже если складывается многопартийность в политической системе переходного общества, то действующие политические партии возникают при отсутствии соответствующей социальной основы и действуют без видимых попыток представить реальную структуру потребностей и социальных интересов...

3. Бюрократическая система власти при возобладании в системе разделения властей исполнительных ее структур» [315, с. 27-28].

В этом случае невозможность утверждения и арабских государствах правовых идеалов объясняется отсталостью общества. Правовое государство в арабском обществе, по мнению исследователя, может быть создано в случае изменения правосознания субъектов права.

Тезис об отсталости арабского общества противоречит ряду объективных фактов. Известно, что параллельно западноевропейской интеграции происходит экономическая интеграция и в арабском мире. Например, существует Лига арабских государств, которая включает уже 22 государства.

Весьма высокой является и политическая грамотность и активность граждан. Например, в июне 2001 г. на выборах президента Ирана ЦИК" трижды продляла работу избирательных участков (в общей сложности до 24- х часов), т.к. они не справлялись с потоком желающих проголосовать избирателей (явка избирателей на этих выборах превысила 82%) [149, с. 27].

Таким образом, правовой нигилизм имеет место и в обществах, самореализация которых происходит в условиях универсалистской модели мира, и в обществах, самореализация которых происходит в условиях космической модели мира, о чем свидетельствует количество и качество имеющих место преступлений и других правонарушений в соответствующих странах. Риск совершения правонарушении в правовом государстве не меньше, чем в государстве, предполагающем необходтгмость сочетания норм права и внеправовых социальных норм. Вместе с тем причины правового нигилизма в своей мере складываются и в условиях реализации космической модели мира, и в условиях реализации универсалистской модели мира.

Устранение правового нигилизма обеспечивается применительно к каждой из двух моделей мира соответствующими средствами.

В соответствии с космической моделью мира правовой нигилизм - это нигилизм, как по отношению к нормам права, так п нигилизм к внеправовым социальным нормам, которые находят свою законченность в нормах права, а также нигилизм по отношению к социальным институтам, обеспечивающим реализацию норм права и внеправовых социальных норм. С этой точки зрения в процессе правотворчества необходимо обеспечивать взаимодополнение праповых и внеправовых социальных норм. Если правопорядок обеспечивается гармонирующими социальными нормами, сдерживающим совершение правонарушения фактором являегся не только санкция, установленная правовой нормой, по, и те меры, . которые установлены нормами религии, нормами морали, и другими внеправовыми социальными нормами. Принижение значения внеправовых социальных норм по сравнению с нормами права влечет протест, выражающийся в форме правового нигилизма.

В соответствии с универсалистской моделью мира, когда нормы права принимаются как социальные нормы, способные заместить внеправовые социальные нормы, правовой нигилизм выступает как неуважение к нормам права и обеспечивающим их реализацию институтам государства. В этом случае в целях преодоления правового нигилизма существует необходимость или установления стандартов либерализма и передачи компетенций в ведение гражданского общества, или установления стандартов консерватизма и передачи максимума компетенций в ведение правового государства.

В случае, когда тайным мотивом деятельности человека является имущественный интерес, право призвано наиболее полным образом гарантировать реализацию данного интереса. Как пишет В. Н. Косарев, «потребности у людей не зарождаются сами собой, ил чистого воображения и произвола. Вначале государство (общество) производит объект (предмет), а затем уже возникает потребность в нем, или наоборот - сначала спрос, затем предложение (потребность). Страсть к деньгам, предметам роскоши, наркотикам, компьютерным и другим играм, различным видам деятельности может возникнуть лишь при наличии самих этих предметов., самой деятельности (которые, кстати, могли быть произведены, созданы для совершенно других целей)» [156, с. 31J.

Право не гарантирует одинаковые степени свободы субъектов права: всегда существуют различия в возможностях удовлетворения потребностей. Поэтому причиной правового нигилизма становится стремление удовлетворить свою потребность любой ценой.

Соответственно, правовой нигилизм утверждается применительно к тенденциям становления либертаризма, тоталитаризма или к случаям дефадации общественных связей и отношений. Объективному анализу положения дел в области правового нигилизма в значительной мерс препятствует и неразличение моделей мира, в которых самоутверждается общество: стремление заимствовать чуждые стандарты правоионимания, которые общество не может принять и отчуждает их. Такая реакция общества нередко принимается как правовой нигилизм.

Правовой нигилизм юридических лиц, несомненно, имеет место. Всякое юридическое лицо функционирует в условиях определенной исторической эпохи и системы самоутверждения общества, когда актуализируется то или иное отношение к праву и к тем, кто формулирует л детерминирует соответствующую специфику содержания норм нрава. В этой ситуации деятельность юридического лица детерминирована стандартами соответствующей исторической эпохи совокупностью объективных условий и субъективных факторов, которые определяют его положение в обществе. И, следовательно, от этого зависит характер его (юридического лица) фун кционирования.

Одной из причин правового нигилизма российских юридических лиц является «деэтизация общества». С. В. Ткаченко пишет: «Пренебрежение к правовой ментальности российского народа, да и просто «нелюбовь» к россиянам приводит политиков и исследователей к уникальному для России мифу о правовом нигилизме россиян как об основном факторе, препятствующем благостным реформам. Эгог миф прячет истинные причины отторжения русским пародом западной правовой культуры, перекладывая всю вину за правовой геноцид с плеч правящей элиты на плечи «неблагодарного» русского народа» [291, с. 151].

Например, согласно ст. 34 Конституции РФ каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. При этом перечень организационно-правовых форм юридического лица, содержащихся в ст. 50 ГК РФ, предусматривает в их числе формы, которые предполагают сочетание таких признаков, как отсутствие субсидиарной ответственности учредителей по обязательствам юридического лица и несложный порядок учреждения организации.

Результатом реализации указанных правовых норм является создание фирм-однодневок. Формально деятельность этих фирм является правомерной. Ведь сегодня в российском обществе провозглашен принцип: что не запрещено законом, разрешено. Фактически же существование этих фирм для общества нежелательно. В. С. Веденин характеризует эти фирмы: следующим образом: «...признаков, по которым к организации можно приклеить обидную приставку «однодневка», законодательство до настоящего момента не выработало п не закрепило. Однако неформально данные признаки давно уже используются налоговыми органами. К ним можно отнести:

I. несовпадение юридического и факт ического адресов; 2.

регистрация такой компании по утерянным, похищенным или поддельным документам и как следствие незнание учредителями и директорами, что они таковыми являются; 3.

непредставление отчетности в налоговую инспекцию или предоставление «нулевой» отчетности; 4.

непродолжительная активная деятельность таких фирм, сопровождающаяся накоплением задолженност и перед бюджетом, после чего исчезновение всех причастных к этой деятельности лиц» [55, с. 16].

Формальное равенство субъектов гражданского права: о одной стороны, юридического лица, с другой стороны, государства, превращается в следующую причинную связь: «... наибольшей степени взаимосвязи с фиктивными компаниями подвержен малый и средний бизнес. Одна из причин тому - конкуренция. Стараясь выжить на рынке, фирма постоянно должна предлагать конкурентоспособную продукцию, немалое значение в когорой играет ее стоимость. Однако организация, которая будет работать в «белую», всегда будет более затратной, чем ее конкуренты, не гнушающиеся «темных» схем. Чтобы удержаться на плаву, компаниям приходится разрабатывать различные схемы оптимизации налогообложения, однако они по силе лишь крупным компаниям, т.к. требу^от высококлассных и соответственно высокооплачиваемых специалистов и прочих ресурсов, которыми начинающие фирмы не обладают» [55, с. 1S].

В ст. 1 Конституции РФ провозглашается, что Российское государство является правовым государством. Следовательно, оно больше не обязано, как прежнее патриархальное российское государство, исполнять роль «главы семьи», готового помочь в случае возникновения проблем «у детей» - членов общества. То есть в данном случае нормы права вошли в конфликт с актуальными внеправовыми социальными нормами. Вместо имущественной помощи для организации бизнеса государство предлагает свободу предпринимательской деятельности, равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств.

Равенство означает формальную возможность любого члена общества организовать бизнес. Невозможность сделать это с соблюдением несовершенного законодательст ва - проблема самих предпринимателей.

Кроме того, закрепление принципа формального равенства изменило отношение к государству - вместо уважения и почитания как старейшины, государство в настоящее время ничем не отличается от любого другого субъекта, а значит, его можно обманывать. Причем если обман партнера — физического лица все-таки рассматривается чаще как поведение аморальное, то обман государства - нет. Ведь именно государство поставило предпринимателя в такие неблагоприятные условия.

Точно также имеют место правонарушения, совершаемые юридическими лицами других государств. Например, в судебной практике Англии имел место случай, когда «директора компании вели переговоры с одной из канадских фирм, и в последний день переговоров решили, заключить контракт не от имени компании, а от своего собственного. Суд, изучив обстоятельства дела, вынес решение о том, что поскольку директора действовали во время переговоров в интересах компании, то и все выгоды от заключенных контрактов должны принадлежать ей» [232. с. 102]. То есть в конкуренции имущественных интересов директоров и членов компании первоначально одержали верх интересы директоров. Однако суд распределил степени свободы каждого из участников данного дела иным образом, отдав предпочтение интересам юридического лица.

Таким образом, сделаем следующие выводы: -

в соответствии с космической моделью мира в нормах нрава находят свою законченность внеправовые социальные нормы. В этом значении правовой нигилизм - это нигилизм как по отношению к нормам права, так и нигилизм по отношению к виеправовым социальным нормам, которые находят свою законченность в нормах права, а также нигилизм по отношению к социальным институтам, обеспечивающим реализацию норм права и внеправовых социальных норм; -

в соответствии с универсалистской моделью мира, когда нормы права принимаются как социальные нормы, способные заместить внеправовые социальные нормы, правовой нигилизм выступает как неуважение к нормам права и обеспечивающим их исполнение институтам государства; -

правовой нигилизм может представлять собой своеобразный протест против принижении значения внеправовых социальных норм или показатель того, что нормы права вошли в конфликт с актуальными внеправовыми социальными нормами.