Б. М. Лепешко ЭКУМЕНИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ И САМООПРЕДЕЛЕНИЕ ЛИЧНостИ: К ПОНИМАНИЮ СУЩНОСТИ ПРОЦЕССА

Проблему можно обозначить так: современные экуменические тенденции, имеющие место и в нашей стране, причем существенно активизировавшиеся в последнее время, не затрудняют ли процесс самоопределения личности? Понятное дело, речь идет о конфессиональном контексте: так кто я прежде всего — человек православный или, все же, прежде всего христианин? Однако далее мы говорим и о контексте мировоззренческом: что «приоритетнее»: тенденции глобальные или национальные, чем определяется мой выбор ценностей и что в основе этих ценностей? Мы можем говорить и о контексте политическом, психологическом, то есть экуменизм сегодня «выходит» за пределы достаточно узко очерченного традиционного круга ценностей и становится важной предметной областью философского мышления.

Конечно, могут сразу же возразить, что не только сегодня подобные тенденции имели место. Скажем, известный прецедент, связанный с деятельностью Владимира Соловьева: его экуменические работы, идеи, практическая деятельность далеко выходили за привычные догматические мысли о родовом единстве христианства. Достаточно вспомнить тот факт, что великий русский религиозный мыслитель выдвинул идею свободной теократии, социальным содержанием которой было бы единство первосвященнической власти римского папы и мирской — российского царя — традиция, основы которой заложил еще Петр Чаадаев, восстававший против византизма и соответствующей конфессиональной традиции. Но Соловьев не просто выдвинул эту идею, он был уверен в ее практической реализации и принимал с этой целью самые различные действия, от собственно философских, публицистических до практических (переписка с епископом Штроссмайером и личное предсмертное принятие католицизма, как это утверждают — весьма спорно — некоторые авторы).

Человек, воспитанный в православной семье (дед философа был священником), на православных традициях и ценностях, глубокий религиозный мыслитель в зрелые годы, тем не менее совершает немыслимый для многих современников идейный кульбит и защищает ценности, к которым достаточно враждебно относились в православной среде, в том числе и интеллектуальной.

Дело в том, что для большинства светских философов очевидно: должны существовать четкие критерии духовности, в том числе и религиозной духовности, размытость таких критериев затрудняет процесс, называемый нами самоопределением личности. Почему выдающийся религиозный философ Сергей Трубецкой называл экуменические идеи своего учителя и друга Владимира Соловьева «чудачествами великого ума»? Вовсе не потому, что сама идея экуменизма вызывала протест. Речь шла о том, что современная им российская действительность (вторая половина XIX — начало ХХ века) не давала примеров (не демонстрировала возможностей) практической реализации этого грандиозного проекта. Традиции держат нас, как оковы, но они же, традиции, позволяют нам выжить — вот главная максима, которая главенствовала тогда, почти двести лет тому назад, и которая столь популярна и ныне. Обратите внимание — экуменические настроения, как правило, носят западный вектор, исходят из западной ветви христианства — Владимир Соловьев, пожалуй, здесь единственное исключение. Это понятно: энергетизм, активность, то, что ныне любят называть «креативностью» — это ведь черта, характерная для всего западного общества в целом, в том числе и для церкви. В противовес привычной восточной толерантности, созерцательности, уединенности. Мало того, экуменические настроения вовсе не «вырастают» из глубинной народной среды — насколько известно, те же православные приходы вовсе не озабочены стремлением раз и навсегда решить вопрос об объединении христианских церквей в единое целое.

Конечно, сегодня, в начале уже XXI века, ситуация принципиально изменилась. Главным образом за счет информационного давления, навязчивого существования многих альтернативных точек зрения, пресловутого плюрализма мнений и концептов, той же глобализации. Логика здесь проста: раз глобализация имеет глобальный характер, то почему эти процессы не должны быть распространены на религиозный сегмент общественной мысли, духовного опыта и организации жизни? Стало общим местом констатировать унификацию быта, экономической жизни, индустрии — к примеру, машиностроения: так, все марки легковых машин, при их бесконечном разнообразии, проектируются и строятся на основе нескольких шасси. Однако такого рода унификация (глобализация) идет дальше, и мы уже говорим о соответствующих процессах в сфере образования (Болонский процесс), медицинском обслуживании, унифицированы многие процессы в семейной сфере, вплоть до правового и церковного разрешения однополых браков — так почему бы не поговорить и об экуменизме, который органично «встраивается» в современный глобализационный процесс?

Как это принято, причем достаточно давно, те, кто пытаются каким-то образом защитить традиционные ценности, объявляются «ретроградами» и «консерваторами». Ну а те, кто идут впереди прогресса, в том числе в духовной сфере, объявляются «новаторами» и «модернистами». Между тем речь идет не о борьбе абстрактных течений, не о защите исключительно православных ценностей — речь идет о защите традиционных ценностей представителей всех христианских конфессий. Во-первых, никто сегодня толком не объяснил, а зачем экуменизм, соответствующие теории и практика? Для того чтобы «быть вместе»? А что это значит практически и теоретически, догматически? Во-вторых, здесь надо исключить политический фактор, решение политических — злободневных — задач и проблем.

Есть и еще один важный вопрос, связанный с дезорганизацией личности, которая и так ныне подвергается небывалому давлению самых разных сил, в том числе и деструктивных по своей сути. Вопрос можно поставить так: будет ли способствовать духовному укреплению, становлению, развитию личности процесс экуменизации, если ему дать необратимый ход (пусть пока в теоретической форме)? Облегчается ли в рамках глобализационных процессов осознание личностью себя самой? Ответы, как минимум, дискуссионны, спорны. Мы сегодня испытываем потребность не в новых идеях — сколько их есть и сколько еще будет. Мы, скорее, испытываем потребность в защите традиционных устоев. В простых и ясных ответах, которые все же были даны нашими теоретическими предшественниками. Конечно, плыть наперекор времени — это значит утонуть, погибнуть. Но весь вопрос в том, что считать рекой времени, что это значит — быть во времени, а не противоречить ему. На наш взгляд, основные усилия должны быть направлены на защиту, охрану традиционных ценностей, связанных с практикой и теоретической деятельностью, в частности, православных институтов, организаций, приходов. Это, конечно, нисколько не противоречит ни нашим контактам с представителями иных конфессий, ни плодотворному сотрудничеству с ними.

Именно такая постановка вопроса вполне обоснованна. Мы, в частности, хорошо не знаем самих себя, своих духовных, интеллектуальных предтечей. Мы должны углубиться «в себя» и, скажем, труды отца Павла Флоренского покажут нам действительно «старую новую» истину. Наше православное интеллектуальное творчество необходимо поднять на новую высоту, поскольку тот уровень, который мы имеем сейчас, не может нас удовлетворить. Главное же, мы должны четко осознавать свою ответственность перед теми, кто сегодня только задумывается и о себе, и о своей духовной дороге, и о ценностях жизни. Им надо дать цельное мировоззрение, цельное понимание приоритетов, их надо учить не плюрализму и глобализму, а национальным ценностям и патриотизму. А экуменические тенденции — что ж, мы можем согласиться, что за ними будущее. Возвращение к истокам может означать и возвращение к тому состоянию, которое предшествовало христианству. Но разве этого мы желаем?