ГЛАВА 6.3. ЗАКАТ НАРОДНОГО ХРИСТИАНСТВА

Но у неграмотных простолюдинов, крестьян, многих горожан, существовали собственные представления о мире и управляющих им силах. Эти идеи и верования вырабатывались в их общении с природой и с людьми, сплошь и рядом они были древнее христианства. Но в Средние века эти народные верования испытали на себе определенное воздействие религии Христа и образовали с ней причудливый сплав. Церковь старалась подчинить эти верования, а в той мере, в какой ей не удавалось этого сделать, осуждала их и запрещала. Тем не менее, до самого завершения средневековой эпохи народное христианство продолжало существовать.

Около 1250 г. ученый доминиканский монах-инквизитор во время посещения сельской местности в районе французского города Лиона услышал новое для него имя святого — Гинефор. Он стал расспрашивать крестьян, и те поведали ему следующую легенду.

Когда-то здесь был расположен рыцарский замок, и в нем случилось такое происшествие. В одной из комнат замка спал в колыбели новорожденный сын рыцаря, а рядом лежала борзая собака. Ходившая за младенцем нянька отлучилась и в этот момент из щели в стене выползла страшная змея и стала подбираться к колыбели. Собака напала на чудовище, разгорелась схватка, и искусанная змея

(дракон, демон?) исчезла. На шум вбегают нянька и мать ребенка и видят опрокинутую пустую колыбель и пса с окровавленной мордой.

Что же он делает? Он приказывает похоронить борзого пса, насыпать холм над его могилой и в память о случившемся посадить вокруг могилы деревья.

То было лишь начало истории Гинефора. Прошло время, рыцарский замок пришел в запустение и разрушился. Но крестьянки окружающих деревень прониклись верой в чудодейственные целительные способности покойного пса и стали приносить на его могилу своих новорожденных младенцев, если они были больными или слабенькими. Матери оставляли их среди деревьев и удалялись, а когда возвращались, то якобы находили детей здоровыми. Правда, кое-кто из оставленных в роще младенцев за это время умирал, а иные делались добычей диких зверей, но вера крестьянок в могущество святого Гинефора оставалась непоколебимой. Упоминается здесь и некая старуха, видимо, колдунья, которая руководила этими обрядами.

Услыхав все это, ученый доминиканец пришел в сильнейшее негодование. Почитать борзую как христианского святого?! — Неслыханно! Монах приказал срубить деревья на могиле собаки и выбросить вон ее кости. Он добился согласия местных властей строго наказывать всякого, кто осмелится возобновить поклонение Гинефору.

Казалось бы, история со святой борзой, рассказанная монахом XIII в. на том и заканчивается. — Отнюдь нет! В 70-е годы XIX в. лионский краевед, прочитав этот рассказ, посетил ту самую местность и расспрашивал крестьян: не слыхали ли они про святого Гинефора? Каков же был ответ? — Да, слыхали, ведь это тот самый борзой пес, который исцеляет новорожденных...

Давно миновало Средневековье, прошел и XVIII в. с его культом разума и критикой религиозных заблуждений, отгремели буржуазные революции, произошел промышленный переворот. И не где-нибудь в «медвежьем углу», а под боком у одного из наиболее крупных городов Франции по-прежнему, как и шестьсот лет назад, держатся все те же верования.

Верования простонародья

быть поставлены рядом: лишь человек создан по образу и подобию Бога, но не зверь, и только человек обладает бессмертной душой и разумом. Что касается святых, то ими могут стать наиболее совершенные люди, избранники Божьи. Между тем, в поверье о Гинефоре собака оказывается святой! Все установленные религией грани рушатся. Святой, в глазах крестьян, это то существо, которое способно творить чудеса.

Поклонение борзому псу как святому, обнаруженное доминиканским монахом в середине XIII в., возможно, возникло намного раньше. Этого мы не знаем. Но мы знаем другое: что память о святом Гинефоре сохранялась и в дальнейшем на протяжении более чем полутысячелетия. Народное христианство постепенно разрушалось, но отдельные связанные с ним верования проявили удивительную живучесть.

Христианское учение плохо усваивалось простым невежественным людом. Каждый христианин должен был твердо знать, что верует в Отца, Сына и Духа Святого, т.е. в три ипостаси (лица) Божественной Троицы. Но когда одного пастуха спросили (дело происходило в Англии в XVI в.), знает ли он об Отце, Сыне и Духе Святом, ответ был: конечно, я знаком с отцом и сыном, ведь это их скот я пасу. А про третьего парня ничего не слыхал». На вопрос о том, что такое душа, другой крестьянин отвечал: «Это большая кость в сердце».

Общее в этих высказываниях крестьян конца Средневековья то, что духовное и божественное они сводят к плотскому, земному и обыденному. Так им легче понять о чем им толкуют в церкви священники и проповедники. Богословы учили, что душа и тело представляют собой полную противоположность: душа бессмертна, а тело — не более, чем временная смертная оболочка, плотская темница, в которую заточена душа. Но в повествованиях о посещениях загробного мира рисуются те муки, которым в аду подвергаются «тела душ». Значит, и душа не лишена телесности?

Входя в собор, верующие видят изображенную над вратами скульптурную сцену Страшного суда. Когда же этот суд состоится? Церковь учила: в «Конце Времен», после Второго пришествия Христа.

На рубеже XVI и XVII вв. в Северной Италии был привлечен к суду инквизиции простой мельник по имени Меноккио. Он не при-

мыкал ни к какой еретической секте. Его вина заключалась в том, что, начитавшись книг, которые случайно попали ему в руки, он выработал собственную философию, вовсе не похожую на прочитанное им. Обрывки учености, причудливо переработанные, выстроились в голове этого сельского мудреца в такую картину мира, в которой отрицалась божественная природа Христа, а созданная Богом Вселенная превратилась в своего рода сыворотку наподобие той, из которой формируется сыр. И точно так же, как в сырной сыворотке заводятся черви, рассуждал мельник, в созданной Творцом Вселенной завелись ангелы. Такой вот крестьянский вариант библейского рассказа о сотворении мира... Мельник на свою беду со всеми встречными делился своими доморощенными идеями, и в конце концов на него донесли, и он погиб на костре.

Показательно, что казнь этого мельника-философа произошла примерно в то же время, когда был осужден и сожжен по приговору инквизиции другой итальянец, выдающийся мыслитель Джордано Бруно, который отстаивал учение Николая Коперника о вращении Земли и других планет вокруг Солнца (как известно, в Средние века Землю считали неподвижным центром мироздания) и развивал учение о множественности миров. Но если имя Дж. Бруно вошло в историю гуманизма и широко известно, то имя Меноккио осталось скрытым в протоколах инквизиции и сведения о судебном процессе над ним лишь в наше время сделались достоянием исторической науки.

Можно предположить, что простонародные идеи о Боге, мире, душе и религии проникнуты примитивным материализмом — склонностью сводить духовное начало к материальному. Но вместе с тем можно заметить и обратное: сама материя в народной фантазии как бы оживает, одухотворяется, она пронизана духом. Неразумные, казалось бы, твари — животные, птицы, насекомые — славят Творца: лошадь преклоняет колена пред «телом Господа» — святой облаткой, кусочком теста, в котором, как верили, заключено тело распятого Христа, а пчелы сооружают вокруг облатки маленькую часовню из воска.

Однако это из области благочестивых рассказов, которым можно было верить или не верить. Но вот явление, далекое от басен и поэзии, — судебная практика. Начиная с XIII—XIV вв. в ряде стран Запада происходят судебные процессы над бессловесными тварями. Если домашнее животное убило или нанесло увечье человеку, его можно было подвергнуть аресту и привлечь к судебной ответственности, точно так же, как судили человека, обладающего разумом и свободой воли. Если звери, птицы или насекомые наносили ущерб крестьянским посевам, их вызывали в суд, назначали обвинителя и защитника и выносили приговор. Если эти твари не повиновались и не оставляли в покое урожай или посевы, сельский священник подвергал их анафеме, как это делалось в отношении тяжких грешников и еретиков.

Судебные процессы над животными, птицами и насекомыми получили значительное распространение и практиковались на протяжении нескольких столетий.

Проще всего подивиться «дикости» средневековых людей и свысока осудить их невежество и неразумие. Однако историк должен не осуждать, а постараться понять логику поведения людей, живших в другую эпоху. Вдумываясь в подобные явления, можно заметить, что с точки зрения этих людей решающим было не то, что человек, в отличие от всех остальных тварей, обладает разумом и волей, а то, что мир строится на праве, и что этому принципу подчинены все Божьи творения, а не один только человек. Поэтому правосудие должно распространяться и на бессловесные живые существа, и они должны нести судебную ответственность за свои поступки.

Здесь нужно иметь в виду и еще одно обстоятельство. Средневековые европейцы жили в более тесном контакте с природой, чем люди Нового времени. Их окружал мир животных. Не показательно ли, что в эпосе, баснях, сказках и других повествованиях постоянно фигурируют звери, приобретающие в них человеческие черты и свойства характера? На рисунках, украшающих рукописные книги, мы видим бесчисленные фигурки зверей, занятых человеческими делами: они играют в шахматы, участвуют в похоронах и судебных тяжбах, проповедуют подобно священникам. Создавались специальные сборники, в которых изображены всякого рода звери, и в подписях к этим рисункам им опять-таки приписываются человеческие качества. Как видим, эти качества приписывались зверям и в судах.

Говоря словами Шекспира, «если это безумие, то в нем есть своя логика». Все дело в том, что судебный процесс над насекомыми или птицами — бессмыслица с нашей, современной точки зрения; логичностью же он обладал для людей Средневековья.

На протяжении многих столетий население Европы верило в существование ведьм, точно так же, как до сих пор верят в них в ряде стран Африки. Люди были убеждены, что некоторые женщины обладают способностью с помощью колдовства причинять вред здоровью, жизни и имуществу других людей; ведьмы якобы меняют свой облик и по ночам летают по воздуху, отправляясь на ночные сборища. Церковь поначалу осуждала веру в ведьм, считая ее заблуждением и дьявольским внушением, и наказывала не предполагаемых ведьм, а тех, кто верил в их могущество. Однако люди упорно держались этой веры: в ведьмах и колдунах народ видел один из источников невзгод и болезней.

Начиная с XIII в. позиции церкви стали меняться. Возросла уверенность во всемогуществе дьявола. Ведьму стали рассматривать в качестве его прислужницы. Духовенство утверждало теперь, что ведьма — не просто сельская колдунья, — она орудие в руках нечистой

силы. Это по наущенью дьявола губит она добрых христиан, говорили и писали ученые богословы, и на встречи с дьяволом слетаются по ночам ведьмы, водят там свои хороводы и замышляют козни против ни в чем не повинных людей. В конце XV в. был опубликован ученый трактат «Молот ведьм», который обосновывал необходимость преследования ведьм. Теперь осуждаются уже не те, кто верил в существование ведьм, а те, кто на них не доносит властям. Вслед за этим страшным сочинением последовал нескончаемый поток подобных трактатов, исполненных подозрительности и ненависти в отношении к женщинам. Впрочем, обвинения в колдовстве нередко предъявлялись и мужчинам, но среди жертв развернувшихся гонений преобладали женщины.

Период наибольшего разгула охоты на ведьм — конец XV— XVII вв. Эпидемия гонений охватила как католическую, так и протестантскую части Европы. Преследования не шли непрерывно, они то обострялись, то ослабевали. Были и в тот период люди, которые пытались заступиться за невинных жертв гонений, но к их голосам не прислушивались. Историки не в состоянии установить, сколько именно людей погибло на кострах по обвинению в колдовстве и связи с дьяволом (часто судебные протоколы бросали в костер вместе с жертвой суда), но их были многие тысячи, десятки тысяч. Встречались селения, в которых почти вовсе не осталось женщин. Судьи не щадили и маленьких детей.

Создалась атмосфера всеобщей подозрительности и страха. Достаточно было кому-нибудь пожаловаться властям, что, дескать, какая-то женщина подозревается в том, что ее колдовство послужило причиной болезни или другой беды, как эту женщину арестовывали. Но судей меньше всего интересовало, «сглазила» ли она соседа или соседку либо нанесла ущерб их имуществу. Судьи добивались от подозреваемой признания в том, что она связалась с дьяволом, и все вопросы были направлены именно на выяснение этого обстоятельства. Несчастная женщина, естественно, это отрицала. Но что это доказывало в глазах судей? — Только одно: дьявол мешает ей чистосердечно признаться. Следовательно, нужно было применить средство, которое одолело бы дьявола. Это средство — пытка или ее угроза.

Считалось, что пытка направлена не против человека, которого ей подвергают, но против дьявола, завладевшего предполагаемой ведьмой. И ее пытали до тех пор, пока она не подтверждала обвинений, предъявляемых судьями. Либо женщину подвергали испытанию: со связанными руками и ногами ее бросали в воду; если она не тонула, это означало ее виновность, ибо вода — чистая стихия отказывается ее принять; если же тонула, это был благоприятный знак.

Судьи упорно добивались признания, ведь только признавшуюся ведьму можно было по закону осудить на сожжение. В большинстве случаев, не выдержав страшных пыток, обвиняемые «признавались» в связи с дьяволом. При стечении народа, на площади деревни или

города, ведьму торжественно сжигали на костре. И люди радовались: одержана еще одна победа над дьяволом!

Охота на ведьм давала возможность избавиться от врагов или от неприятных соседей. Но нередко эта охота приобретала признаки массового психоза. Люди, страшившиеся дьявола, слыша о том, что многие из тех, кого они знали, оказались ведьмами и колдунами, слугами дьявола, в свою очередь начинали искать подозрительных. Были случаи самооговора: психически неуравновешенные женщины воображали, будто они и в самом деле служанки дьявола, и сами на себя доносили. Дети, наслушавшись басен о черте, рассказывали о том, что видели, как он встречался с их матерью, бабушкой или сестрой, и эти женщины делались жертвами преследований.

Разрушение в конце Средневековья традиционных, столетиями существовавших общественных связей и всего прежнего уклада жизни порождало в народе глубокое беспокойство. В этой обстановке усиливается склонность искать виновников собственных невзгод. Кто эти злодеи? Одни видели их в еретиках, другие — в инаковер- цах-иудеях, но численность и тех и других была ограничена, тогда как число ведьм можно было увеличивать до бесконечности. Лишь во второй половине XVII в. была осознана страшная опасность охоты на ведьм, и она постепенно прекратилась.

Рассказы о чертях и их проделках издавна были частью народных сказок и преданий. Черт был в них одновременно и опасным, коварным противником, и смехотворным персонажем. Это двойственное отношение к нечистой силе исчезает к концу Средневековья. Для богословов и судей дьявол только ужасен, это враг Бога и людей, глава своего рода «анти-церкви», в которую входят ведьмы, колдуны и еретики. Верующими овладевает страх. Встречаются люди, которые поклоняются на всякий случай как Богу, так и дьяволу, — чтобы умилостивить его и избежать его козней. Эти страхи охватили всех. Католики считали протестантов слугами дьявола и безжалостно их истребляли. А противники католицизма в свою очередь видели в римском папе Антихриста, «князя тьмы», который будет править миром вплоть до Второго пришествия Христа. В замке Вартбург, где Лютер укрывался от своих врагов, до сих пор демонстрируют чернильное пятно на стене его комнаты: это след от чернильницы, якобы брошенной братом Мартином в явившегося ему черта.

В обстановке страхов и взаимных подозрений церковь и укреплявшаяся абсолютная монархия не были склонны долее терпеть народное христианство и стремились полностью подчинить жизнь и культуру народа своему всеобъемлющему контролю.

Народная вера в существование ведьм и их способность оказывать воздействие на природу и человека не была связана с христианством, — она встречается в разных частях света. Но когда эта вера

была принята церковью, она изменила свой характер, сделавшись несравненно более мрачной и угрожающей обществу. Отныне она была подчинена идее о всемогуществе дьявола. Охота на ведьм в XVI—XVII вв. нанесла народному христианству жестокий, в значительной степени сокрушительный удар. Многие народные праздники были отменены. Протестантская церковь отказалась от культа святых, тем самым отняв у народа и его традиционных заступников- покровителей и значительную часть нерабочих дней (труд в день святого считался его оскорблением). Граница между временем, отведенным труду, и временем отдыха и праздника была проведена более четко, чем прежде, и труду было отведено больше времени.

Умеренность, дисциплина, целеустремленность, сдержанность в проявлении чувств и во всем поведении и прежде всего бережливость — качества, особенно важные для нарождающейся буржуазии, — отныне воспитываются в народе вместо безудержных проявлений веселья, гнева или горя, нерасчетливой расточительности и невнимания ко времени. Психология жителей Западной Европы начинает изменяться.

На протяжении Средневековья большинство населения Европы оставалось неграмотным. Преобладала культура устная — фольклор, т.е. предания, сказки, песни, короткие рассказы, хранившиеся в памяти и передававшиеся из уст в уста и из поколения в поколение. Но точно также в памяти сохранялись народные верования и религиозные обычаи. А что представляло собой средневековое право? Крестьянские обычаи тоже по большей части не записывались. На сельских и других народных сходках знатоки старины знакомили население с обычаями дедов и отцов; они пользовались уважением, потому что многое помнили. Конечно, независимо от намерений рассказчиков, то, о чем они сообщали, постепенно изменялось. Но память играла огромную роль в жизни и культуре народа.

Книга была чужда неграмотным не только потому, что они не были в состоянии знакомиться с ее содержанием, изложенным к тому же, как правило, на латыни, — простолюдины не очень ясно понимали ту роль, какую играет письменность. Например, когда заключалась сделка о передаче земельного участка, нередко кусок пергамента, на котором нужно было записать условия сделки, вместе с письменными принадлежностями клали на передаваемый участок, для того, чтобы в эти предметы перешла «сила земли» и сделала акт передачи нерушимым. Следовательно, в письменном документе видели магический предмет, а не простой источник информации.

Как уже упоминалось, книга в Средние века, переписывавшаяся от руки и украшаемая цветными рисунками, была дорогостоящей редкостью, доступной лишь немногим. Но вот, как мы помним, в середине XV в. было изобретено книгопечатание. Около 1445 г. Иоганн Гутенберг отпечатал в городе Майнце Библию. Постепенно книга делается продуктом массового производства и предметом торговли.

Наряду с роскошными и дорогими .книгами появляются дешевые брошюры, напечатанные на оберточной бумаге и доступные всем, кто мог читать. А круг читателей во времена Реформации начал расширяться, так как и протестанты, и католики осознали, какое важное средство религиозного воспитания народа дало им изобретение Гутенберга.

Разрыв между устной народной культурой и культурой книжной стал несколько сужаться. Но каким образом? Появилась литература для народа — произведения, в которых авторы дешевых книжек старались внушить ему свои собственные идеи. В этой литературе не найти выражения представлений о мире самого народа, его настроений.

Народное, неофициальное понимание христианства не исчезло полностью к исходу Средних веков. Вспомним хотя бы святого Гине- фора, с рассказа о котором начинается эта глава. Но если на протяжении Средневековья народные верования, праздники и религиозные обычаи образовывали своеобразную систему, налагая сильнейший отпечаток на всю культуру и религиозность эпохи, то в Новое время они сохранялись лишь в виде осколков, пережитков.

Древние легенды упоминают Атлантиду, страну, которая якобы некогда процветала, а затем ушла на дно океана. Средневековое народное христианство — это своего рода Атлантида, но реально существовавшая. Задача историков состоит в том, чтобы по сохранившимся в средневековых памятниках разрозненным свидетельствам восстановить этот исчезнувший материк.

Вопросы В чем различия между народным и ученым христианством в средневековой Европе? Каковы характерные особенности средневековых народных верований? Как объяснить средневековые судебные процессы над животными, птицами и насекомыми? Каковы различия в позиции церкви по отношению к вере в существование ведьм в раннее и в позднее Средневековье?