Заключение

В последнее время началась постепенная реабилитация имени и творчества Страхова. Нигилистические оценки постепенно сменяются позитивным отношением и даже некоторые отечественные исследователи, например, Н.П.

Учитывая ту значительную роль, которую играл этот мыслитель в русской духовной культуре второй половины Х1Х века, почти вековое его забвение является, на наш взгляд, несправедливым. Речь идет не только о влиянии, которое он оказал на А.А. Фета, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, В.В. Розанова, но и о том огромном значении, которое имела его литературная и философская публицистика в борьбе с утилитаризмом, нигилизмом и невежественностью российского «просвещенства». Страхова нельзя рассматривать лишь в качестве «спутника» или «философского информатора» великих писателей. Он сам был глубоким самобытным мыслителем с устойчивым мировоззрением, диалектической методологией и методикой исследования: он выступал критиком критиков, за просветительство без «просвещенства», критиком абсолютизированного рационализма, спиритизма, нигилизма. Эта критика, имея опережающий характер, осуществляла рефлексию над возможными перспективами развития русской культуры.

Переосмысление творчества Страхова имеет сегодня не столько историческое значение, сколько может способствовать развитию самой русской философии. Наше переходное время является временем понимания, когда на передний план выходят осмысление, интерпретация и толкование наследия прошлой культуры, когда открываются новые возможности критической интерпретации философии Страхова.

Представленная здесь в общих чертах философия Страхова не является ее простым изложением или даже реферированием. Сам мыслитель не дал систематического изложения своей философии и даже не претендовал на оригинальность излагаемых им идей. Он стремился лишь к пониманию сути и содержания осмысливаемых современных ему философских учений, используя при этом философский, диалектический метод, а также к постановке и предварительному решению выдвигаемых проблем в различных областях культуры.

Философия Страхова, подобно ренессансной философии, является антропоцентрической. В ней можно выделить антропоцентрическую космологию, гносеологию, философскую антропологию и философию истории. Ее антропоцентрический принцип не оставался неизменным, а постоянно эволюционировал, конкретизировался и обогащался. Антропоцентрическое учение Страхов излагает прежде всего в работе «Мир как целое», которое тесно связана с учением о мире как органическом целом, что придает его концепции необходимую широту и глубину.

В силу созерцательного характера этого антропоцентризма акцент в страховской философии делался на высших, гуманистических его спектрах, в центре которых находилась идея достоинства человека. При этом она обогащена естественнонаучным и социально-гуманитарным знанием, имевшимся в западноевропейском и русском просвещении. В ней подвергались критической рефлексии утилитарные стороны философского антропологизма, проявившиеся как в Западной Европе, так и в России. Этим отличается философия Страхова от эгоизма, преобладания рассудка и здравого смысла, характерных для философов французского Просвещения и российского «просве- щенства».

Переходное время, в которое он жил, требовало не только действий, но и понимания тех проблем, которые предстояло решать в России. Страхов представляет собою весьма сложное культурное явление. В нем пересекаются различные умственные течения, которые последовательно то объединяются, то выступают в качестве самостоятельных течений. Страхов ставил перед собой и другими людьми задачу: быть самим собой на уровне личности и нации, из которой вытекала проблема личностного и национального самосознания. В целом его жизнь является ярким примером самоотверженного служения России в сфере науки и образования.

Вместе с тем Страхова нельзя относить ни к одному из философских направлений. Не замыкаясь в узких рамках какого-то одного направления, он осуществлял многосторонний анализ изучаемых культурных явлений, стремясь выявить в них не только позитивное, но и негативное. Он призывал и других быть самостоятельными как в мышлении, так и в деятельности, резко выступая против засилья западничества в русской культуре. Страхов полагал, что любовь к своей родине должна быть освещена мыслью, переведенной в сознательные начала.

Все эти соображения позволяют нам оценить историческое значение личности и творчества Страхова и вместе с тем понять истинное значение и отличие его антропоцентризма от других антропологический направлений. Антропоцентрический принцип пронизывает не только страховскую философию природы, но также гносеологию, философию истории и литературную критику. Антропоцентричности мировоззрения Страхова нельзя отказать в органической целостности.

Философию Страхова весьма трудно излагать в силу специфичности форм изложения и из-за мозаичности высказываемых им новых идей при конструктивно-критическом освоении творчества различных писателей и философов. Сам Страхов видел свое предназначение не столько в создании собственной философской системы, сколько в том, чтобы, используя диалектический метод «ставить и развивать понятия». К концу своей жизни мыслитель отходит от классического рационализма и ищет новые виды и формы рационализма, обращаясь к иррационализму А.

Его органическая «перегородочная философия» проводит разграничительную линию между тесно связанными областями бытия и знания, веры и разума, земного и космического, являясь открытой в будущее. Философия Страхова и антропоцентричная, и органичная, и созерцательная, и эстетичная. Диалектика, герменевтика, созерцательность - важнейшие черты его философии. У Страхова мы не найдем философской антропологии, которая была бы представлена как таковая и собрана воедино в готовом отдельном виде. В связи с этим изложение его антропоцентрической философии носит характер реконструкции.

Страхов, несомненно, принадлежит к числу глубоких и оригинальных мыслителей России, занимая в русской культуре значительное место. Однако до сих пор нельзя сказать, что в продолжающихся вокруг его творчества дискуссиях существует какой-либо устоявшийся общий взгляд. В значительной мере философское творчество Страхова имеет публицистический характер, находя свое выражение в многогранной и последовательной литературнокритической деятельности, которая базировалась на почвенничестве и «органической критике», придававших его произведениям самобытный и оригинальный характер. Для Страхова как глубокого мыслителя, чуждого мистицизма и утопии, было характерно не провидение будущего, а трезвая оценка реально просматривающихся черт, контуров, тенденций объективного течения событий.

Говоря о значимости философского творчества Страхова, хочется надеяться, что начавшееся освоение философского наследия этого мыслителя будет понято и должным образом оценено. «Наверняка в новой российской действительности имя Николая Страхова, - как пишет Анджей де Лазари, - тоже приобретет новое значение. Быть может, из символа «консерватизма» и «реакционности» он превратится в авторитет научности и солидного подхода к творческому труду»[358].

Прошло более ста лет с тех пор, как завершилась многосторонняя и плодотворная интеллектуальная деятельность Страхова. Постепенно светлый и благородный образ мыслителя освобождается от временного, наносного и завистливого. И сегодня после длительного забвения, замалчивания и даже какого-то умаления, связанного в значительной мере с непониманием, мы все более убеждаемся в том, что Страхов «не только ставил и решал отдельные, пусть и исключительно важные вопросы. Он сделал существенно большее: открыл новые области философского знания, которые и сегодня (а точнее, особенно сегодня) составляют наиболее интригующее, привлекающее самый пристальный интерес “проблемное поле”»[359]. Его философское наследие постепенно возвращается к нам, помогая лучше осознать историю русской культуры и ее настоящее, а также способствуя выработке новых философских и культурологических проектов.