ЧАСТЬ II РАЗВИТИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ КУЛЬТУРНЫХ ОБЩНОСТЕЙ ЕГИПТА В V—IV ТЫС. ДО Н. Э.
Несмотря на общность хозяйственной основы — существование земледелия и скотоводства, — природно-климатические и ландшафтные условия наложили отпечаток своеобразия, отразившегося в преимущественно земледельческом, основанном на выращивании хлебных злаков, характере культур Северного Египта и доминировании скотоводства в Верхнем Египте, где культивировались главным образом огородные и масличные растения. Существенную роль сыграли процессы формирования оседлого населения обоих регионов, первый из которых испытал воздействие оседлоземледельческих культур Леванта, в то время как Верхний Египет пережил несколько волн притока обитателей Ливийской и, предположительно, Аравийской пустынь. Эти различия в формировании оседлого населения Египта отразились на материальном облике додинастических культур.
Историко-культурная интерпретация археологических памятников с неизбежностью погружает в пространство таких понятий, как хозяйственно-культурный тип, историко-культурная общность, этнос и т. п. Вместе с тем слабая освещенность не только неолитических, но и (применительно к конкретным способам хозяйствования, которые археологически не могут быть достаточно четко выявлены и прослежены) последующих культур дописьменного периода, диктует необходимость проявлять крайнюю осторожность при использовании соответствующей терминологии.
Тем не менее, этнографы не исключают возможность увидеть в определенной археологической культуре конкретную локально-историческую общность [Арутюнов, 1982, с. 55—56,72; Арутюнов, 1989, с. 42; Gledhill, 1988, с. 9 сл.]. По- видимому, об этих общностях можно вести речь, имея в виду неолитические и энеолитические (додинастические) культуры Египта, развивавшиеся на пути к сложению единого государства. Этот путь был пройден этими культурами исключительно быстро. Каких бы схем абсолютной хронологии для раннего Египта не придерживаться [Adams, 1988, с. 5; Hendrickx, 1996, с. 37, 64; Oxford Encyclopedia of Ancient Egypt, 2001, c. 61—64], все они указывают на последние столетия IV тыс. до н. э. как конец поздней до- династики и начало формирования раннего государства. Иными словами, менее чем за тысячу лет общество в своем развитии осуществило скачок, особенно ощутимый сравнительно с длительностью предшествующей эпохи ранней первобытности. И вновь, как и при рассмотрении вопроса о возникновении в Египте неолитических культур, оказывается уместным говорить о внезапности наступления важных изменений. Внезапно в конце IV тыс. до н. э. появляется письменность, монументальная архитектура — важнейшие симптомы сложения государства. На заре египетской археологии, когда были найдены додинастические памятники, египтология осмыслила их как явления миграций и диффузий, отражая тем самым историчность самих историографических исследований. На этот раз эта теория получила условное название теории прихода новой расы, основавшей в Египте государство.Впервые в египетской археологии словосочетание «новая раса» появилось в связи с находкой погребений культуры Нагада. Это и было самое начало изучения додинастического периода истории Египта. Однако далеко не сразу материалы из некрополей Нагады и Балласа были признаны столь ранними. Ф. Питри, раскапывавший в 1894—95 гг. руины древнего города в окрестностях Нагады, сконцентрированные «в устье узкой долины на небольшой возвышенности», частично перекрытые слоями, относящимися ко времени XVIII династии [Petrie, Quibel, 1896, с.
34], охарактеризовал этот памятник и исследованный им в Нагаде некрополь как принадлежащие так называемой новой расе. Ни погребальный обряд, предусматривавший захоронение усопших в скорченной позе, ни характер погребального инвентаря не давали оснований первооткрывателям культуры связывать ее с традициями населения династического времени. Высказывались соображения о том, что эти погребения относились к I Переходному периоду и принадлежали ливийцам [Quibell, 1897, с. 134—135]-Впрочем, очень скоро Дж. Квибелл, в те годы ученик и ассистент Ф. Питри, раскапывавший некрополь в Балласе, присоединился к точке зрения Ж. де Моргана, сразу же после открытия новых памятников увидевшего в них следы обитания в долине Нила неолитического населения [Quibell, 18986, с. п]. Но даже после того, как ранняя датировка памятников Нагады и Балласа уже не вызывала ни у кого из исследователей сомнения, теория «новой расы» не только не ушла в архив египтологии, но, напротив, породила немало интерпретаций относительно происхождения ее носителей.
Их происхождение связывали с Месопотамией. Поводом к тому послужили находки наскальных рисунков глубоко в Аравийской пустыне, в Верхнем Египте, почти на полпути к побережью Красного моря. Многочисленные изображения судов с высоким носом и кормой, какие были к тому времени известны по изобразительным памятникам Месопотамии, рассматривались в качестве прототипов древнеегипетских лодок, представленных на расписных сосудах типа D культуры Нагада, ставших-де известными в Египте благодаря вторжению в долину Нила обитателей пустыни, пришедших со стороны Красного моря [Winkler, 1938, с. 26—28].
Сторонником теории вторжения в Египет «династической расы» был известный английский египтолог В. Эмери. Именно внезапность появления в Египте таких важных явлений новой культуры, как монументальная архитектура и письменность, обозначила начало глубоких изменений в Египте, связанных с возникновением государства. Сходство наземных сооружений — усыпальниц первых царей, раскопанных им в Саккаре, с месопотамскими кирпичными строениями с регулярными нишами указывали на тот же источник и других заимствований, будь то артефакты (цилиндрические печати) или мотивы изобразительного искусства (воплощения мужского персонажа с геральдической парой хищных животных, фантастических животных: крылатых грифонов, монстров с головой змеи и телом кошачьего хищника, парой стоящих змей, лодок, плывущих вокруг корпуса расписных сосудов).
Говоря о рискованности категорических точек зрения в отношении проблемы происхождения древнеегипетской цивилизации извне, В. Эмери, тем не менее, рассматривал два пути, по которым в страну могли продвигаться создатели первых в Египте царств. В Египет они шли двумя путями. Один из них проходил через Вади Хаммамат (важнейший торговый путь от побережья Красного моря), другой — по Вади Тумилат, ведущий непосредственно в дельту Нила. По форме эти вторжения В. Эмери сравнивал с завоеванием Британских островов саксами, и этот модернизированный подход к реконструкциям событий древности находит много сторонников среди современных исследователей. В результате неоднократных инфильтраций нового населения в Египте сложилось два царства: в Верхнем Египте со столицей в Иераконполе и в дельте, где возник город Буто [Emery, 1991, с. 38-42].
Пожалуй, с легкой руки В. Эмери идея об изначальном и приблизительно одновременном возникновении в Египте двух царств укрепилась
в египтологии, в том числе и отечественной [Культура древнего Египта, 1976, с. 22; Перепелкин, 1988, с. 303—304, 309, 323; Савельева, 1992, с. 22]. Двойственный подход к изучению древнего Египта, учитывающий различия между дельтой и долиной Нила, весьма популярен в египтологических исследованиях и закономерен, если его рассматривать в контексте различных факторов: природно-ландшафтного, климатического, экономического, политического, мировоззренческого и т. д., — что позволит, на наш взгляд, высветить «темное пятно» в ранней истории Египта. Анализ археологических источников дает основание реконструировать проблему общественного развития Египта в процессе государствообразования.
При всей справедливости современной критики диффузионистских теорий за их схематичность, необходимо признать, что именно они дали импульс принципиально иному подходу при интерпретации материальных памятников в контексте различных форм культурных контактов и характера внутрикультурных процессов. Исследования Г.
Франкфорта, посвященные месопотамским воздействиям на культуру Египта конца IV тыс. до н. э., безусловно относятся к тем из них, что открыли дорогу качественно новому наполнению понятий культурных взаимодействий, протекавших в форме заимствований, влияний и взаимовлияний [Frankfort, 1956, с. 121—137]. Этот подход снискал последователей среди современных исследователей [Rice, 1990]. Анализируя факты воздействия археологической культуры Месопотамии Джемдет Наср на герзейскую и культуру архаического Египта времени I династии, Г. Фрэнкфорт отмечал отсутствие фактов обратной связи. Вместе с тем исследователь не ставил в прямую зависимость факты заимствований из Месопотамии и рождения египетской цивилизации, хотя и отмечал, что все они относятся к исторической эпохе возникновения государства.Оставалось сделать последний шаг к изучению инокультурных явлений в аспекте сопоставления данных археологии с фактами социально-политической, экономической истории и религиозно-идеологических представлений. Однако первоклассный исследователь, отдавая, видимо, дань принятому в его время направлению поисков путей, по которым в Египет распространялось влияние шумерской культуры, выдвинул гипотезу о том, что местом встречи культур могла быть ладаноносная Южная Аравия или Сомали. Существенно, что, говоря о месопотамских влияниях на египетскую культуру, Г. Фрэнкфорт рассматривал их в широком контексте воздействия культур Месопотамии на окружающий мир. Он был одним из первых исследователей, кто указал на существование глубокого водораздела между такими разными понятиями, как культурные контакты и создание государства, и тем самым нанес окончательный удар по старой теории о вторжении в Египет «новой расы». При этом он сформулировал важное с культурологической точки зрения положение о различных формах заим
ствований — от механического копирования привозных образцов до творческого их осмысления в соответствии с характером культуры-адепта.
Г. Франкфорт детально анализировал материальные источники, выявляя месопотамские импорты в египетской культуре и примеры копирования мотивов в изобразительном искусстве, востребованных египетской культурой на заре государственности.
Можно не соглашаться с выводами автора по частным вопросам (например, об использовании в Египте сырцовых кирпичей не раньше раннединастического времени), однако его исследование явилось, образно говоря, тем мостом, который соединил важнейший материал, археологически выявленный на рубеже XIX—XX столетий и в первой половине XX века, с современными методами исследования.Обменные отношения и одноканальные заимствования Египта из Месопотамии или Сузианы накануне сложения государства осуществлялись в первую очередь в интересах социально-имущественной элиты, формировавшейся на протяжении всего додинастического периода Египта.
Совокупность современных данных изучения археологических культур Нижнего и Верхнего Египта позволяет не только восстановить событийную канву, но и определить уровень социального развития этих областей страны в V—IV тыс. до н. э. с точки зрения их участия в процессах го- сударствообразования и внешних контактов.
Еще по теме ЧАСТЬ II РАЗВИТИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ КУЛЬТУРНЫХ ОБЩНОСТЕЙ ЕГИПТА В V—IV ТЫС. ДО Н. Э.:
- §1. Краткая ретроспектива межобщинного взаимодействия на Кипре: от истоков до 1945 г.
- 1.3. Взаимоотношения между Российской Социалистической Федеративной Советской Республикой и Монгольской Народной Республикой в 1920-е годы
- ОСНОВНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ КУЛЬТУРЫ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА (ДВУРЕЧЬЕ, ЕГИПЕТ, ИНДИЯ, КИТАЙ)
- Тема 6 НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ СРЕДА
- ТАИНСТВЕННЫЕ КОЛОССЫ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ
- Имидж государства как инструмент идеологической борьбы
- А. И. ГАНЖА О ПОНЯТИИ «АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА» В СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ 40—60-х ГОДОВ
- Глава 8. Основные конфессии
- «Томсон» — уши и язык Франции в Африке
- СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В ПЕРВОЙ «ПОЛОВИНЕ V в.
- Очерк двенадцатый ЭТНОСОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ КЛАССОВЫХ ОБЩЕСТВАХ
- Глава XXI КУЛЬТУРА МОТЫЖНЫХ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕВ ТРОПИЧЕСКОГО ЛЕСА (на примере народов акан)
- Зарождение геополитических идей.
- Ш. Эйзенштадт. ПРИНЦИПЫ И СТРУКТУРА ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ ИЗМЕНЕНИЯ В ТРАДИЦИОННЫХ ОБЩЕСТВАХ
- ЧАСТЬ II РАЗВИТИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ КУЛЬТУРНЫХ ОБЩНОСТЕЙ ЕГИПТА В V—IV ТЫС. ДО Н. Э.