ИЕРАКОНПОЛЬ

Широкомасштабные археологические исследования в Иераконполе осу­ществляющиеся в общей сложности в течение нескольких десятилетий, позволили реконструировать план расселения и инфраструктуру истори­ческой области [Hoffman и др., 1982, с.

Памятники культуры Нагада в Иераконполе сконцентрированы меж­ду Большим вади (Абу Суффиан) и Дюновым вади, на расстоянии около 2,5 км вдоль края нижней пустыни, а самые удаленные археологические объекты находятся на расстоянии 3,5 км от современной культивирован­ной зоны. Ядром распространившихся в этом районе мест обитания яв­лялось устье Большого вади, традиционно именуемое «додинастическим городом», к которому тяготели населенные пункты, основанные вдоль русла Большого вади. Эти территории были заселены достаточно густо, начиная с амратской фазы культуры Нагада¹² Однако с герзейского пери­ода наметилась тенденция к перемещению поселений в сторону Нила. На этот процесс указывает убывание местонахождений в нижней пустыне на поздних этапах культуры Нагада. Если археологические объекты культу­ры Нагада I были распространены на площади 304,878 м², то памятники периода Нагада II занимали лишь 36,432 м², а на этапе Нагада III — всего 2,994 м Причины начавшегося процесса передвижения населения в сто­рону Нила в переходный период между первой и второй фазами куль-

туры Нагада кроются в катастрофическом обеднении окружающей при­родной среды, вызванном высокой плотностью населения и их активной хозяйственной деятельностью в условиях наступления очередной ариди- зации климата, окончательно превратившей саванну или степь в пустыню [Hoffman, 1984» с. 237 сл.].

Местонахождения амратской фазы сформировали два крупных терри­ториальных образования. Основное скопление памятников «додинасти- ческого города» локализуется между устьями Дюнового и Большого вади, занимая площадь 201,984 м² Вторая концентрация памятников примыка­ет к Большому вади на расстоянии около 2 км от современной культивиро­ванной зоны [Hoffman, 1984, с. 237]. Памятники или, в терминологии М. А. Хоффмана, компоненты «додинастического города» характеризуются спе­цификой функционального назначения, обусловленной формами деятель­ности населения. Эти различия отражены в массовых находках, заполняв­ших культурные слои в виде значительных концентраций артефактов, в типах архитектуры, планировке археологически выявленных поселений.

«Додинастический город» был пересечен системой водных бассейнов, необходимых для его жизнедеятельности в условиях высокой концентра­ции населения, которое должно было постоянно контролировать эту жиз­ненно важную систему водообеспечения: расчищать каналы реликтового вади, сооружать запруды, используемые наряду с естественными, образо­ванными в местах понижения рельефа местности. Следы 5 таких бассей­нов были выявлены в ходе раскопок [Hoffman, 1978, с. 9], и вблизи одной из запруд, к которой вело пересохшее русло канала, была локализована де­ревня [Hoffman, 1978, с. 15].

Разветвленная система водообеспечения на базе Большого вади позво­ляла людям обосновываться не только в окрестностях «додинастического города», но и на более отдаленных участках нижней пустыни, примыкав­ших к Большому вади.

Рис. 4. Реконструкция постройки II культуры Нагада I (уч. и) в Иераконполе (по М. А. Хоффману).

1978, с. 13]. К востоку от этого местонахождения обнаружены следы сущес­твования небольшого поселения.

Род деятельности жителей поселения на участке 14, в течение амратского периода пережившего две фазы существования, иллюстрируется находка­ми зерна эммеровой пшеницы (Triticum diccocum), ячменя (Hordeum sp.), раковин моллюсков, костей крупных рыб и крупного рогатого скота, сви­ней, собак, козлов или овец, газелей [Hoffman, 1991, с. 158—159].

К типично сельским поселениям относятся местонахождения с тради­ционными круглыми жилищами. Наиболее удаленная, отстоящая от сов­ременной культивированной зоны на 3,5 км деревня (уч. 3), расположенная у Большого вади, имела круглую планировку, составленную 12 круглыми постройками (рис. 5). Диаметр углубленного в грунт пола некоторых жи­лищ достигал 5,51 м.

По мнению М. Хоффмана, деревни периферийной части Иераконполя поставляли продукты сельского хозяйства в «додинастический город», а

также обслуживали некрополи [Hoffman, 1979, с. и сл.; Hoffman, 1984, с. 237 сл.], изготавливая предметы ремесел.

Наряду с населенными пунктами, расположенными вдоль течения Боль­шого вади, изготовлением керамики занимались и на поселениях, распо-

Рис. 6. Реконструкция постройки амратско-герзейской фазы культуры Нагада в Иераконполе (уч. 29) (по М. А. Хоффману).

ложенных в «додинастическом городе» [Hoffman и др., 1982, с. 7,14; 133]. Рас­копками, проводившимися на участке 29 площадью 595 м², были обнару­жены три слоя амратской и раннегерзейской фаз культуры Нагада, датиро­ванные временем от 3800 до 3500 гг. до н. э. [Hoffman, 1980, с. 129—131, рис. 11—12], содержавшие остатки построек. В двух ранних слоях обнаружены строительные комплексы, сочетавшие прямоугольное сооружение и кера­мическую печь. Самый поздний культурный слой поселения очень силь­но разрушен, однако было установлено, что он включал в себя глинобит­ные постройки [Hoffman, 1979, с. 6]. Лучше всего сохранились сооруже­ния среднего слоя¹³ (рис. 6) — прямоугольная постройка (сооружение II) размером 4 х 3,5 м. Внутри дома были установлены два столба, предполо­жительно поддерживавшие крышу, от которой, впрочем, следов не сохра­

нилось. По периметру П-образного в плане сооружения находились еще восемь столбов, установленных для жесткости конструкции стен, возве­денных из переплетенных веток ивняка, обмазанных глиняным раство­ром.

Как в сооружении II (уч. 29) и на участке и, в конструкции печи (со­оружение I) использовались сырцовые кирпичи двух типов: прямоуголь­ные, размером 30 х 12 х 8 см, и конусообразные, треугольные в сечении [Hoffman, 1980, рис. 15D]. В процессе раскопок среднего слоя были сделаны уникальные находки архитектурных деталей, одна из которых идентифи­цирована как угловая часть карниза. На другой, более крупной детали име­лось процарапанное клеймо в виде знака р, аналогичное нанесенным на керамике, найденной на этом памятнике. Третий фрагмент из обожженной глины имел форму конуса с тремя равномерно расположенными попереч­ными валиками [Hoffman, 1980, рис. 15С]. Если эти предметы, в самом де­ле, являлись архитектурными деталями, то речь должна идти о достаточ­но высоком уровне строительной техники уже на ранней ступени разви­тия культуры Нагада.

В пределах данного археологического комплекса было обнаружено боль­шое количество фрагментов сосудов, в том числе в виде больших скопле­ний. В общей сложности в Иераконполе раскопаны 25 керамических пе­чей [Hoffman, 1979, с. 7—8]. Места изготовления керамики находились по­всеместно, как в «додинастическом городе», так и в его округе, где ремесло сочеталось с сельским хозяйством.

Наряду с изготовлением керамики обитатели поселений Иераконполя занимались обработкой камня. Только на участке 29 обнаружено 3,5 тысяч фрагментов и целых форм каменных изделий (в их число не входят ору­дия труда). Местные мастера вырезали из разных родов камня как орудия

И оружие, так и предметы мелкой пластики и украшения. В частности, бы­ли найдены фрагменты каменной чаши, ромбовидная шиферная палетка, искусно выполненный наконечник стрелы, миниатюрная подвеска из жел­того кварца или флюорита, фрагментированная статуэтка верблюда и пр. [Hoffman, 1979, с. 8].

Другая мастерская находилась в восточной части «додинастического города», на участке 54, где было обнаружено более пяти тысяч фрагмен­тов керамики и около трех сотен кремневых орудий, заготовок и отщепов [Hoffman и др., 1982, с. 25—34, табл 1.2—1.4], позволивших датировать па­мятник временем 3500—3300 гг. до н. э. Здесь расчищены круглые ямы, са­мая крупная из которых достигала в диаметре 3 м и была углублена в грунт на 70 см, что соответствует размерам хижин. Тем не менее, заполненные песком ямы не содержали артефактов, поэтому их функциональное на­значение остается неясным. Следы ремесленных работ находились между ямами [Hoffman, 1979, с. 8—9].

Итак, в амратское время жители Иераконполя стали возводить прямо­угольные постройки, которые, как видно из приведенного материала, со­путствовали развитию ремесел. Вместе с тем, ремесленные мастерские су­ществовали и без таких построек. Наконец, имеются данные о развитии ремесел на поселениях с круглой планировкой и традиционными хижина­ми, которые характеризуются как типично сельские. Речь идет о раскопан­ной Р. Ф. Питом в Абидосе деревне, жители которой сочетали сельскохо­зяйственную деятельность и занятия ремеслами. Эта небольшая деревня, диаметр которой не превосходил 30 м, имела четкую пространственную организацию. Пересмотр данных старых раскопок, ограниченных главным образом изучением материалов из двух проложенных через центр памят­ника траншей, позволил, тем не менее, позднее реконструировать плани­ровку поселения. Она представляла собой три концентрических круга, ко­торые, судя по находкам, отражали зональный характер структуры дерев­ни (рис. 7).

Вокруг наружного кольца, совпадавшего с пределами деревни, находи­лись слои мусора и отходов: кости диких и домашних животных — овец, козлов, ослов, крупного рогатого скота и рыб, — сработанные зернотерки, зерно эммера и ячменя, найденного также и в пределах поселка. Внешняя, периферийная зона деревни предназначалась для приготовления пищи и хранения продуктов питания. Здесь располагались очаги и локализован­ная в северо-восточном секторе зерносушилка, представлявшая собой вы­ложенную обожженным кирпичом яму, в которой хранились 23 стоящих в два ряда крупных сосуда. Во внутренней зоне концентрировались жили­ща, предположительно хижины, возведенные из плетняка, покрытого гли­ной, о чем свидетельствовала серая почва [Peet, 1914» с. 2]. В центральной зоне жители деревни занимались обработкой камня. Кроме кремневых

Рис. 7. План деревни культуры Нагада II в Абидосе (по М. А. Хоффману).

орудий: вкладышей для серпов, скребков, небольшого количества нако­нечников стрел, ножевидных пластин, каменных пряслиц для ткачества, — было найдено более 300 кремневых буравчиков или пробойников. Очевид­но, эта небольшая деревня специализировалась на изготовлении предме­тов из камня, предназначенных не только для внутреннего потребления. Множество фрагментов необработанных полудрагоценных камней: ага­та, кварца, халцедона и диорита, — указывает та то, что здесь изготавлива­ли ювелирные изделия и сосуды для гробниц социальной элиты и храма в Абидосе [Hoffman, 1991, с. 150—153, рис. 44]. Несмотря на то, что эта деревня датирована позднедодинастическим временем (3200 г. до н. э.), она продол­жала традиции древнейших сельских поселений с круглой планировкой, какие существовали и в Иераконполе в амратское время.

Ремеслами занимались как в маленьких деревеньках, демонстрирующих архаическую планировку и жилища, так и на поселениях с прямоугольны- ми сооружениями. Так, на участке 49а обнаружены сложенные из булыж­ников фундаменты ю или и прямоугольных домов, относящихся к амрат- ской фазе [Hoffman, 1984, с. 241]. Аналогичные постройки с несколькими помещениями возводились и позднее, в период Нагада II (уч. 34 Ь) и На­гада III (уч. 25с) [Hoffman, 1978, с. 14]. Тот или иной населенный пункт спе-

Рис. 8. Реконструкция церемониального центра в Иераконполе (по М. А. Хоффману).

циализировался на конкретном производстве, сельскохозяйственном и ре­месленном, продукция которого предназначалась для нужд крупного со­циального организма, развивавшегося в рамках исторически сложившего­ся района с выделенным локальным центром. В Иераконполе роль тако­го центра играл «додинастический город». Его ядром являлось святилище, раскопанное на участке 29А, расположенном на краю нижней пустыни, у устья Большого вади [Friedman, 1996].

Центральная часть этого археологического объекта, занимавшего пло­щадь в боо м², представляла собой выровненную площадку размерами 32 х 13 м, окруженную сложенной из сырцового кирпича размером 26/28 х 14 х 6,5/7 см и фрагментов камня стеной (рис. 8). В процессе раскопок было обнаружено множество остатков построек, позволивших реконструиро­вать архитектурный ансамбль этого сакрального центра [Friedman, 1996, рис. на]. Вдоль северного фаса стены, его окружавшей, на расстоянии 1,2 м от нее, тянулся ров длиной в 35 м для укрепления внешней стены, возве­денной из столбов и тростника, достигавшей высоты около з м.

Эта внешняя стена прервана порталом, расположенным в северо-запад­ной части сооружения и фланкированным парой столбов. Расположение архитектурных построек было реконструировано снаружи и изнутри. На-

Рис. 9. Реконструкция Южного и Северного домов в погребальном комплексе в Саккаре (по Ж.-Ф. Лауэру).

против портала было расположено святилище, от которого сохранились четыре большие ямы для высоких столбов (судя по сохранившимся фраг­ментам, из кедра) [Friedman, 1996, с. 24]), служивших каркасом фасада зда­ния, остатки фундамента которого свидетельствуют о том, что внутри оно было поделено на три продольные части [Friedman, 1996, рис. 14]. Соглас­но реконструкции, это сооружение было аналогичным священным Юж­ному и Северному сооружениям, находящимся в хеб-седном дворе погре­бального комплекса Джосера в Саккаре [Lauer, 1976, с. 94,134, табл. 92, XIII; Friedman, 1996, с. 33—34]* где отмечался царский юбилей (рис. 9). Flo в от­личие от них постройка в церемониальном комплексе «додинастического города» была не каменной, а, подобно архаическим сооружениям, возве­денной с помощью деревянных столбов и тростниковых циновок, покры­вавших пространство между ними. Кроме того, ранние святилища Верх­него Египта pr wr и Нижнего Египта pr nsr весьма отличались друг от дру­га. И если реконструкция святилища в «додинастическом городе» верна, то она скорее соответствует форме нижнеегипетскоого святилища pr nsr 1Ш1 Ну а если это так, то «история» с додинастическими святилищами Верхне­го Египта pr wr и Нижнего Египта pr nsr была сложнее, чем принято счи­тать.

В восточной части открытого двора, имевшей дуговидную форму, где уровень пола был несколько выше, чем на остальном пространстве, на­ходилась большая яма, заполненная камнями, с помощью которых укреп­лялось основание большого столба, на вершине которого предположи­тельно находилась культовая эмблема сокола [Friedman, 1996, с. 17]. В се­веро-западной части открытого двора находилась квадратная постройка типа павильона (наоса), вероятно, установленная на кирпичной платфор­ме [Friedman, 1996, с. 24]. С внешней стороны северной стены (а также юж­ной) к комплексу примыкали постройки, предположительно имевшие хо­зяйственное назначение [Friedman, 1996, с. 17, рис. иЬ].

Основание этого сакрального комплекса относится к периоду Нагада II, о чем свидетельствуют находки расписной керамики типа D и сосудов с волнистыми ручками, найденными на разных его участках. И, судя по ти­пам керамики, обнаруженной между четырьмя слоями глинобитного по­ла, выявленными в ходе раскопок открытого двора, он просуществовал в течение сравнительно короткого периода времени, около 200 лет. Вре­мя расцвета святилища относится к фазе Нагада Нс, а завершающий этап приходится на фазу Нагада lid. И все же, как полагают исследователи это­го памятника, церемониальный центр в «додинастическом городе» играл важную роль и на фазе Нагада Ша и даже позднее, когда в период I динас­тии на этом месте проводились церемонии [Friedman, 1996, с. 24, 29—30], несмотря на то, что религиозный центр Иераконполя переместился в до­лину Нила, где был основан храм сокола Хора в Нехене.

Раскопки сакрального комплекса в «додинастическом городе» не только документально подтвердили данные изобразительного материала, связан­ного с воплощением таких сооружений на артефактах эпохи первых динас­тий. Более того, Р. Фридман высказала идею, что на булаве Нармера изоб­ражен именно этот церемониальный комплекс, который и есть pr wr — древнее святилище столицы Верхнего Египта города Нехена [Friedman, 1996,0.33—34] (рис. ю).

В процессе раскопок этого архитектурного комплекса были обнаруже­ны артефакты, подтверждающие его сакральный характер. Ритуальные действа, происходившие в этом религиозном центре, маркированы на- ходками следов жертвоприношений животных, в частности, новорожден­ных козлят, а также кремневыми ножами, использовавшимися для этих целей. Основной процент керамики составляли сосуды, не находящие па­раллелей в коллекциях из остальных местонахождений в Иераконполе и на других памятниках. Речь, в первую очередь, идет о красных высоких горшках с выраженным горлышком, на которых имеются следы ранне­го использования медленно вращающегося круга для изготовления кера­мики, и небольших, овальной формы черных полированных сосудах, де­монстрирующих сходство с сосудами nw_y позднее использовавшимися в ритуалах [Friedman, 1996» с. 29> рис. 8 а, Ь]. Наконец, необходимо упомя­нуть о находках бусин, изготовленных из разных полудрагоценных кам­ней, а также фрагментах каменных сосудов, происходящих из сооруже­ний, расположенных вне открытого двора, перед северной стеной храма, что демонстрирует наиболее ранний пример существования ремесленных мастерских при храмах [Friedman, 1996, с. 28—29]. Возможно, в таких мас­терских изготавливали украшения и изделия мелкой пластики, обнару­женные в богатых погребениях некрополей Иераконполя, наиболее ран­ние из которых относятся к рубежу амратской и герзейской фаз культу­ры Нагада.

В этой связи можно высказать гипотезу о существовании в «додинас- тическом городе», который и на амратской фазе играл роль ядра в ин­фраструктуре Иераконполя, святилища, которое обслуживали близлежа­щие поселения, в частности, расположенное на уч. 29, где для него из­готавливали керамику. И, возможно, церемониальный центр герзейского времени был построен на его месте или поблизости от него.

На протяжении всего додинастического и частично раннединастичес­кого времени в Иераконполе совершались погребения в одних и тех же некрополях. Следует отметить, что возникающие на рубеже амратского и герзейского этапов культуры Нагада элитарные малые кладбища тяготели к территории «додинастического города». И, по-видимому, к началу ран­нединастического времени, когда новый храм был возведен в черте осно­ванного города Нехена, старое святилище не утратило своего значения, и в нем продолжали совершать ритуальные действа, предположительно свя­занные с культом предков — первых правителей Иераконполя. Не случай­но, что сакральный комплекс с его постройками так напоминает хеб-сед- ныи комплекс Джосера в некрополе в Саккаре. И обнаруженный в Иера­конполе памятник свидетельствует о существенной роли культа предков в идеологии царского праздника сед. Подобная трактовка памятника указы­вает и на то, что в герзейский период местный правитель обладал сакраль­ными и властными функциями. Весьма существенно, что к северо-западу от церемониального центра расположено скопление памятников (уч. 25), один из которых (С2), по мнению М. А. Хоффмана, был дворцом, а другой (Ci) он интерпретировал как причастную к нему деревню. Оба археологи­ческих объекта датированы им периодом Нагада III [Hoffman и др., 1982, с. 136—137]- Территориально эти памятники расположены между церемо­ниальным центром «додинастического города» и Нехеном.

Приведенные материальные свидетельства отражают первые шаги на пути к сложению в Иераконполе института царской власти и централи­зованного социального организма. Таким образом, уже во второй полови­не IV тыс. до н. э. общество достигло такого уровня развития, при котором произошла глубокая социальная дифференциация с выделением социаль­ной элиты, в имущественном отношении отличающейся от остальной мас­сы населения. Об этом свидетельствуют и материалы из некрополей Иера- конполя.

Необходимо отметить, что погребения из Иераконполя в целом значи­тельно богаче инвентарем, чем могилы некрополей из других районов рас­пространения культуры Нагада. Поэтому и критерии «богатства» могил в Иераконполе иные. В общей сложности на территории Иераконполя раско­паны 12 некрополей, расположенных в устье и вдоль русла р. Абу Суффиан [Hoffman, 1987, с. 196]. М. А. Хоффман причисляет к ним также два крупных могильника, расположенные к северу и югу от региона Иераконполя, — в Мамарие и Эль Сайаде, а также некрополь, раскопанный Дж. Квибеллом и Ф. Грином (а позднее М. Хоффманом) под Нехеном, расположенным в чер­те современной культивированной зоны [Hoffman, 1987, с. 188].

Наиболее крупные могильники Нк 27 и Нк 33 были основаны на тер­ритории «додинастического города» (схема 4). В первом, расположенном в пределах крепости царя II династии Хасехемуи и близ нее, Дж. Гарстанг раскопал 188 могил от додинастического до прото/раннединастического времени. При исследовании слоев крепости Хасехемуи Б. Кемп обнару­жил несколько погребений, большая часть которых отнесена им к этапу Нагада III и лишь несколько погребений датированы периодом Нагада II [Kemp, 1963, с. 26—28]. Всего же в некрополе насчитывается около 300 мо­гил [Hoffman, 1987, с. 196]. Он рос с востока на запад, и здесь хоронили жи­телей окрестных поселений, в том числе с обнаруженного на участке 27А поселения додинастического времени, перекрытого более поздними моги­лами [Adams, 1987, с. 177]. Б. Адамс, опубликовавшая материалы раскопок Дж. Гарстанга, которые он проводил около юо лет назад, детально проана­лизировала материалы из 172 погребений, наиболее ранние из которых она датировала переходным этапом Нагада I—II [Adams, 1987]- Исследователь­ница полагала, что это был основной могильник «додинастического горо­да», когда Нехен стал столицей Верхнего Египта, в то время как местную социальную элиту хоронили в некрополе Нк 6, расположенном вверх по Большому вади [Hoffman и др., 1982, с. 38-61; Adams, 1987, с. 178].

На всех этапах культуры Нагада в Иераконполе и, в частности, в некро­поле под крепостью Хасехемуи умерших хоронили в одной позе, скорчен­ными в основном лежащими головой на юг, на левом боку, так что лица покойных обращены на запад. Аналогичным образом нет различии в ка­честве могил, принадлежащих представителям, в терминологии Б. Адамс, «среднего класса» (около 25%), в которых находилось приблизительно по ю артефактов. Бусы и раковины, медные браслеты и орудия, костяные гребни и каменные сосуды найдены только в 51 могиле (36%). Еще реже зафиксированы находки кремневых орудий, лишь в 13 могилах. При этом размеры могильных ям не зависят от количества предметов погребально- го инвентаря.

Основная масса погребений совершена в овальным ямах; более редкие прямоугольные ямы свойственны периоду Нагада III. Но богатые погре­бения единичны на обоих этапах. Для первого из них характерно наличие расписной керамики типа D, в то время как последующему присущи сосу­ды с волнистыми ручками типа W и высокие сосуды типа L. Датирующими артефактами также служат туалетные палетки, — более ранние, зооморф­ные, в форме птиц и рыб, и геометрические, относящиеся ко времени I ди­настии [Adams, 1987, с. 180—181]. Установлено, что богатство погребения не зависит от размера могильной ямы и не связано с полом умершего. Вмес­те с тем самым многочисленным был погребальный инвентарь в детской могиле, датированной фазой Нагада Ildi—Ш2 (мог. 66) [Adams, 1987, с. 67— 68], что характерно и для других позднедодинастических и раннединасти­ческих некрополей [Adams, 1987, с. 181—182]. Большое количество предме­тов, в первую очередь керамики, было обнаружено также еще в несколь­ких могилах (хотя пол скелетов, как в 84,6% могил, не определен). Одна из них (мог. 69) относится к герзейскому протодинастическому этапу, осталь­ные 6 (107,126,140—143) — к прото/раннединастическому времени [Adams, 1987, с. 71,109—110,1209,143—146].

Большой некрополь в «додинастическом городе» Нк 33 окружен четырь­мя другими меньших размеров: Нк 30G с 13 большими погребениями, Нк 43> 44 и 45, в которых насчитывается от юо до 200 могил [Hoffman, 1987, с. 196]. Перефразируя высказывание М. Хоффмана, можно сказать, что нук- леарная модель была актуализирована как в физическом, так и социаль­ном пространстве додинастического/раннединастического Египта. Она нашла отражение в структуре некрополей и поселений, локальных терри-

рии, шире Египта в целом, в политической и социальной организации централизованного государства [Hoffman, 1987, с 192]

п6пГГ"^РНЫГ^{ОГИЛЫ ГРУППИ}РУ^{ЮТСЯ в п}Р^еДелах больших некрополей или т не ольшие отдельные кладбища. К последним по существу от­носится входящий в концентрацию некрополей, расположенных в «доди- настическом городе», могильник 30G с погребениями протодинастичес- кого времени, устроенными на месте основанных в более ранние перио­ды Нагада I (некрополь Нк 45) и Нагада [I (Нк 33, 43 и 44) [Hoffman, 1987, с. 192]. На всех этапах элитарные погребения уже существовали, отличаясь от могил рядовых членов общества большими размерами, тщательностью сооружения могил и богатством вещных наборов. Эти признаки присущи большим некрополям Нк 27 в устье Большого вади и Нк 6 (около 400 мо­гил [Hoffman, 1979, с. 11; Hoffman и др., 1982, с. 38 сл.]) в глубине пустыни, с западной стороны от русла Большого вади.

Основанный в амратский период некрополь Нк 6 использовался затем вплоть до протодинастического времени, в результате чего его площадь значительно выросла, достигая размеров 200 х 35 м, так что наиболее позд­ние могилы, расположенные в его северо-восточной части, перекрыли по­селение, относящееся к переходному этапу Нагада I—II. На этой фазе не­крополь и поселение принадлежали к инфраструктуре в районе Большо­го вади наряду с поселениями, раскопанными на смежных участках и и 14, а также двумя другими кладбищами, — большим, включавшим более 200 могил (Нк 13), и более компактным (Нк 12), с элитарными погребениями [Adams, 1996, с. 2; Hoffman, 1987, табл. I на с. 196].

Б. Адамс отмечала тенденцию к концентрации маленьких могил вокруг элитарных погребений могильника Нк 6, относящихся к периоду Нагада I—II [Adams, 1996, с. 6, рис. 1], однако следует также подчеркнуть, что, су­дя по схеме, эти большие могилы, в свою очередь, сгруппированы в одном секторе некрополя. К их числу относится большая прямоугольная могила (№ 3) 250 х 180 см [Adams, 1996, с. 5—6]. Погребение было нарушено в древ­ности, в результате чего предметы погребального инвентаря — фрагменты около 20 сосудов — оказались в засыпке ямы. На дне могильной ямы со­хранились остатки погребальных носилок из тростника, переплетеных ве­ток и деревянных частей, изделия из кожи и волокон пальмы, кости козла, дисковидное навершие жезла из белого с черным порфирита. Погребение датировано фазой Нагада 1с—На (о. д. 38—40), то есть рубежом амратской и герзейской фазы.

В непосредственной близости к нему раскопана овальная яма размером 90 х 70 см, в которой находился сильно скорченный, в позе изображав­шихся поверженных врагов, мужской скелет с разрубленными костями. Никаких находок, кроме фрагментов ткани, указывающих на то, что по­койный был связан и принял насильственную смерть, обнаружено не бы­ло. Возможно, это погребение демонстрирует пример человеческого жерт­воприношения. В другой небольшой яме, расположенной вблизи могилы № з, находились останки нескольких собак, которые, очевидно, тоже были связаны, на что также указывают фрагменты ткани.

второе элитарное погребение, совершенное в крупной прямоугольной могильной яме размером 290 х гбо см, тоже было нарушено в „ревности, поскольку в засыпке ямы обнаружены предметы, изготовленные из орга­нических материалов. Это фрагменты плетеных изделий, веревки и ветки, пучки щетины, возможно, от шкур, которыми было покрыто погребение. В этой могиле находился фрагмент дисковидного навершия жезла из пор­фирита и 15 наконечников стрел, два из которых - с тростниковым древ- ком. Кости трех скелетов, один из которых принадлежал подростку, как и в погребении № з, находились в засыпке могильной ямы. Это погребение да­тировано периодом Нагада 1с—На [Adams, 1996, с. 6].

Несколько меньших размеров (200 х 125 см) прямоугольная могила (№ 9) также была нарушена в древности, так что от скелета сохранились только две кости, кроме того в засыпке могильной ямы были найдены фрагменты черноверхого сосуда и сосуда типа R [Adams, 1996, с. 6]. Раннедодинасти- ческим временем датирована могила № 12 со скелетами четырех павианов и керамикой, включая расписной сосуд типа С, а погребение со скелетами двух особей крупного рогатого скота (отмечено также, что брюшная по­лость одной из них демонстрирует ранний опыт мумификации), в котором не было обнаружено артефактов, отнесено к протодинастическому време­ни [Adams, 1996, с. 6—7].

Элитарные погребения этого периода расположены в северо-восточной части некрополя [Adams, 1996, рис. 1]. Погребение № i совершено в глубо­кой и просторной прямоугольной яме размером 6,25 х 3,5 х 2,5 м, окайм­ленной тремя рядами сырцовой кладки. Было установлено, что в древнос­ти над могилой возвышалось наземное сооружение, от которого сохранил­ся участок плетеной оградки с проходом на северо-восточной стороне и остатки легкой кровли, опиравшейся на четыре столба [Hoffman, 1979, с. и]. Судя по тому, что в могиле находилась лишь бедренная кость, погребение было потревожено еще в древности. Из артефактов сохранилась керами­ка. черноверхий сосуд, вазы hs_y глубокие чаши, крупные цилиндричес­кие сосуды. По типологии керамики погребение отнесено к периоду На­гада ШЫ Ьг (или даже Нагада ШЬ—IIlci) (о. д. 77—8о), что в сопоставле­нии с полученной радиокарбоновой датой 2980 ± 141 г. до н. э. [Adams, 19961 с. 7] соответствует самому концу протодинастического — началу раннеди-

стического времени. По предположению М. А Хоффмана, это погребе- ^{Царю ТаК НаЗЫВаеМ0Й 0_Й} Д^{инастии} Скорпиону

Jr: ^{С НИМ находилось} другое большое, размерами 4,70 х 1,90 м, погре- ком vnu * ^На^ ^котоР^{ым так}же возвышалось легкое сооружение столбо­вой клапки^УП^ЦИИ ^ ^{М0гильная яма 6ыла} окаймлена тремя рядами сырцо- 90 X 415 х 22 СМ^Н ^{СНИе бЬ}Г ^совеР^{шено в} керамическом гробу размерами аряду с формами керамики, найденными в погребении 1, здесь обнаружена керамическая подстава с треугольными отверстиями. К числу уникальных относится отпечаток кирпичной кладки в юго-запад­ном углу со знаком, аналогичным найденным на ряде памятников, датиро­ванных временем правления царя I династии Дена [Adams, 1996, с. 8].

Несколько более ранним временем, Нагада IHal — IHall (о. д. 74—81) да­тировано еще одно большое погребение № и размерами 5,0 х 2,40 м распо­ложенное в черте общего некрополя. Оно имело такую же конструкцию, как и погребения № i и ю, но в отличие от них, в этой, хотя также ограб­ленной в древности, могиле сохранился многочисленный погребальный инвентарь. Судя по фрагментам небольших размеров керамического гроба (З7 х 23 х 22 см), расположенного в углублении каменного пола могильной ямы, погребение было предназначено для ребенка. В могиле были найде­ны золотые, серебряные, медные, бирюзовые, халцедоновые, гранатовые и фаянсовые бусины, изображения мухи из лапис-лазурита, амулеты из ра­ковины, орудия из меди, кремня, обсидиана и хрусталя, кальцитовые фиш­ки для настольной игры и плакетки, изделия из резной кости, в том числе миниатюрные модели ног быка. В погребении также находились две ант­ропоморфные статуэтки, а в засыпке могильной ямы обнаружены фигур­ки коров и свиней. Из перечисленных предметов привлекают внимание те из них, которые изготовлены из материалов, добытых далеко от Егип­та. Это обсидиан и лапис-лазурит, указывающие на контакты с Западной и Центральной Азией, золото из Вади Алаки [Adams, 1996, с. 13]. Впрочем, и остальные материалы говорят о связях Иераконполя с другими района­ми Египта, Восточной и Западной пустыней. Содержащее многочисленные ценные и престижные предметы, оно с полной очевидностью свидетель­ствует о высоком социальном статусе умершего в детском возрасте. Ско­рее всего, следует говорить о принадлежности этого ребенка к одному из аристократических родов, из которых происходили социальные лидеры Иеракополя.

Рассмотренные материалы позволяют внести существенные коррек­тивы относительно топографии расположения богатых погребений и су­ществования в Иераконполе, как и в Нагаде, небольших элитарных некро­полей. В период Нагада I—II эти погребения устраивались в черте общих некрополей, больших и малых. Эта традиция продолжалась и в прото/ раннединастическое время, когда новые погребения устраивались на древ­них кладбищах, в результате чего их размеры значительно увеличивались. Элитарные погребения поздних этапов культуры Нагада устраивали, как правило, на краю более ранних кладбищ, также больших или малых, дав­но покинутых, и в этих случаях поздние погребения оказывались изолиро­ванными. Таким образом, практически нет оснований говорить о сущест­вовании элитарных некрополей, подобных нагадским. Скорее всего, речь должна идти о расположенных особняком могилах, в которых были похо­

ронены представители социальной, имущественной и политической элиты Иераконполя, как на кладбищах, им современных, так и давно не использо­вавшихся. Это наблюдение относится ко всем этапам культуры Нагада.

В исторической перспективе происходили изменения в маркировании погребений представителей элиты. Высказывалось соображение о том, что богатые погребения определяли не личный высокий статус, но принадлеж­ность к верхнему социальному классу [Seidlmayer, 1998, с. 23]. Но посколь­ку такие погребения единичны для каждого из некрополей и относятся они к разным хронологическим периодам, то речь, таким образом, должна идти даже не об аристократических родах в целом, но лишь об отдельных их представителях. Конечно, на основе вещного наполнения могилы дале­ко не всегда можно высказать предположение об общественных функциях погребенных. Это, разумеется, относится к могилам взрослых людей. При­чины богатства детских погребений, скорее всего, кроются в сфере религи­озно-магических представлений, но и в этих случаях, как представляется, уместно говорить об их принадлежности к аристократическим родам.

На амратской ступени развития общества представителей социально­имущественной элиты наделяли значительным количеством вещного ма­териала, наиболее полно отражавшего погребальные ритуалы, что подчер­кивало их социальный престиж и имущественные прерогативы.

Богатство и разнообразие погребального инвентаря сочетались с боль­шими размерами, однако все еще преимущественно овальных могильных ям. Начиная с переходной амратско-герзейской фазы, элитарные могилы приобретали прямоугольные формы и еще более увеличились в размерах. И далеко не всегда это связано с коллективным характером погребений, зачастую демонстрирующих примеры обычая расчленения и захоронения неполных скелетов. Такие могилы обводили тростниковыми оградками, укрепленными столбами, на которые опиралась легкая кровля.

Уже с амратской фазы наметилась тенденция к усложнению погребаль­ной архитектуры в целом. В могильных ямах устраивали ниши или соору­жали выступы, где устанавливали сопровождающий погребение инвен­тарь. К концу герзейского времени относится начало традиции совершать захоронения в керамических и деревянных гробах. Тогда же пространст­во больших могил стали разграничивать внутренними перегородками из сырцового кирпича и нишами с более низким уровнем пола, устроенными вдоль длинных стен, служившими погребальными камерами. Вместе с тем покойного оставляли и в центре могильной ямы, где уровень пола был ни­же, чем в других, окружавших погребальную камеру помещениях.

аже в процессе общего усложнения погребальной архитектуры эли- рные могилы характеризуются богатством вещного наполнения, боль- и размерами и тщательностью их сооружения и оформления. Однако все приведенные факты и рассмотренные выше конкретные примеры 6о- гатых погребений лишь в очень обобщенной форме позволяют интерпре­тировать археологические данные в контексте социально-экономических отношений и политического устройства додинастического общества. Ус­тойчивый характер наборов вещного материала в элитарных могилах ам- ратской и герзейской фаз практически не указывает на то, что в обществе происходили какие-то существенные изменения. Типологические разли­чия предметов отражают развитие материальной культуры в целом и в значительно большей степени могут служить источниками для рассмот­рения вопроса о религиозно-мифологических представлениях, отражен­ных в ритуальной практике. Но весь этот обширный фактический мате­риал становится информативным на фоне находок особенных, способных пролить свет на проблему динамики общественного развития и становле­ния государства в Египте.

С точки зрения сопоставления археологического материала со стади­альным развитием общества и его социально-политической организацией специальный интерес представляет знаменитая гробница юо из большо­го могильника Нк 30G, где Ф. Грин раскопал несколько погребений, мате­риалы которых так и остались неопубликованными. Она входила в число 5 больших могил, сгруппированных в пределах крупного некрополя. Это единственное погребение додинастического времени, в котором обнару­жена настенная полихромная роспись по штукатурке. Длина этого пан­но — 497 см и оно покрывало одну из стен могилы. Даже несмотря на то, что погребение оказалось ограбленным еще в древности и от погребаль­ного инвентаря практически ничего не дошло до времени раскопок, за ис­ключением нескольких сосудов и костей, принадлежность которых к че­ловеческим вызывала сомнения у исследователей, тематика настенной жи­вописи позволяет говорить о находке если и не царского, то, по меньшей мере, погребения вождя Иераконполя, жившего в период Нагада Пс (око­ло 3300 г. до н. э.)¹⁴ (рис. и). Эта очень большая могила (5,0 х 2,0 х 1,5 м) зна­чительно превосходит размерами другие крупные погребения герзейского периода из Иераконполя.

Элементы и мотивы, представленные в композиции, обнаруживают па­раллели среди изображений, относящихся к герзейскому этапу культуры. В первую очередь, это доминирующий мотив плывущих лодок с антропо­морфными и зооморфными персонажами, хорошо известный по серии расписных сосудов типа D. Остальные сцены, представленные происходя­щими на лодках или между ними, иллюстрируют мотивы сражения, охоты и ритуальных действий. Ключевым для понимания смысла композиции в целом является один фрагмент. Речь идет об изобразительном элементе в верхнем ярусе композиции, где изображен бегущий мужчина, находящий­ся в маленьком сооружении («киоске»), помещенном на лодке. Поза персо­нажа и маленькая постройка ассоциируются со сценами ритуального бега

Рис. 11. Настенная живопись в могиле то в Иераконполе (фрагмент).

царя во время царского праздника сед, широко представленными в изоб­разительного искусстве древнего Египта.

Одна из наиболее интересных интерпретаций композиции предложена К. М. Киаловичем [Cialowicz, 1998, с. 273—279]. Он группирует все элемен­ты в сцены охоты, сражений, победы, процессии лодок и анализирует их в контексте ритуалов, связанных с праздником сед вождя/правителя, фигура которого представлена в этих сценах.

Необходимо отметить, что мотив охоты (коррелирующий со сценами нападения хищника на травоядное животное), сражений, триумфа соци­ального лидера — вождя или царя — широко представлен в изобразитель­ном материале поздней додинастики, в первую очередь, на церемониаль­ных палетках (см. Приложение). Вместе с тем несколько особняком на­ходятся сцены с лодками, изображенными также на расписной керамике герзейскогой фазы культуры Нагада. Самые ранние изображения сцены царского праздника — хеб-сед — представлены на памятниках царей Ран­него царства. В данном же погребении эти разновременные мотивы объ­единены в единую композицию, что позволяет говорить только о переда­че разными изобразительными кодами (охоты, сражений и побед героя), присущими постпотестарным обществам с институтом вождества, осевой идеи мифологических представлений о жизни и смерти. Воплощенные на стене могилы, эти сцены свидетельствуют об изначальной природе празд­ника сед, связанной с заупокойным культом правителей. Сцены с лодками, отражая параллелизм мифологическим мотивам и представлениям, пере­дают ритуал его перемещения в загробный мир (подробнее см. ч. IV, гл. 2). Центральный в композиции мотив хеб-седного бега, изображенный в сце­не плавания священных лодок, может трактоваться в контексте представ­лений о путешествии умершего и похороненного в этой могиле правителя Иераконполя в мир предков и богов.

Такая интерпретация сцен росписи могилы юо делает бесспорным вы­вод о том, что юбилеи правителей отмечались еще в догосударственный период истории древнего Египта. И сам факт того, что, по меньшей мере, за 2оо лет до первых царей Египта отмечались хеб-седные торжества, ука­зывает на существование легитимной верховной власти в Иераконполе, по крайней мере, в одной, но территориально значительной области Египта, послужившей прообразом будущего централизованного государства, ко­торое здесь зарождалось.

Можно высказать предположение о том, что представленная в настен­ной живописи из могилы юо сцена бега правителя Иераконполя, изобра­женного в «киоске», запечатлела празднество, происходившее в церемони­альном центре «додинастического города». Хеб-седный характер централь­ного изображения аргументирован авторами раскопок этого памятника сходством с реконструированным святилищем, также связанным с праз­днованием царских юбилеев, где находились древнее святилище pr wr, ма­ленькое сооружение на платформе и штандарт, увенчанный изображени­ем сокола.

Именно этот последний момент в реконструкции, указывающий на по­читание в этом церемониальном центре бога Хора в обличии сокола, поз­воляет предположить, что правители Иераконполя уже в герзейский пе­риод наделялись именем Хора и почитались как его земные воплощения. Справедливость такой догадки аргументируется тем, что, судя по найден­ным в церемониальном центре «додинастического города» материалам, здесь проводились ритуалы при царях I династии, о чем свидетельствуют находки керамики времени царя Хора Аха и Хора Джера [Friedman, 1996, _с 29—30]. Вероятно, этот церемониальный центр оставался местом по­читания культа древнейших правителей Иераконполя при первых царях Египта, связывавших свое происхождение с богом Хором, несмотря на то, что в Нехене уже был возведен новый храм, ему посвященный.

Очевидно, образ Хора сформировался на основе представлений о ми­фическом предке, почитавшемся в Иераконполе, и от которого вели свою родословную выходцы правившего аристократического рода. Такое пони­мание объясняет графическое выписывание имени царя в знаке , изоб- ражавшем фасад сооружения в церемониальном комплексе «додинасти- ческого города».

Сложившаяся в Иераконполе в третьей четверти IV тыс. до н. э. соци­ально-политическая структура соответствовала постпотестарной модели общества с централизацией в руках вождей военной, административной и сакральной власти. В реализации своей политики они должны были опи­раться на местную родовую аристократию, которой принадлежали бога­тые крупные могилы в разных некрополях Иераконполя. Отсутствие раз­личий в вещных «наборах» в таких погребениях, относящихся к амратской и герзейской фазам, может указывать на то, что наделение умерших боль­шим количеством предметов отражало принадлежность их к аристокра­тическим родам. Вместе с тем некоторые погребения свидетельствуют об особом личном социальном статусе умерших.

В более развернутой форме о прижизненных функциях таких предста­вителей общества позволяют судить погребения, относящиеся к амрат­ской и раннегерзейской фазам, где обнаружены предметы, которые симво­лизировали сакральную и/или политическую власть. Это жезлы, стержни, увенчанные головой и бюстом мужских персонажей, которые мы тракту­ем как изображения первопредков, предметы вооружения, подчеркиваю­щие воинские функции. Кроме того, ряд женских погребений указывает на их причастность к магическим знаниям. Напротив, в больших и тщательно устроенных погребениях прото/раннединастического времени сокраща­ется разнообразие погребального инвентаря. Оно сводится к предметам, связанным с ритуалами погребального обряда. Вместе с тем, такие пред­меты, как цилиндрические печати, указывают на сложение в обществе со­циально-имущественной дифференциации, формирование двух- или даже трехступенчатой системы управления вождествами.

Итак, на протяжении IV тысячелетия до н. э. в правобережье и лево­бережье долины Нила сформировались локальные исторические терри­тории, объединявшие небольшие, но многочисленные поселения. Эти об­щности сложились на основе единой культуры Нагада, имевшей полное единообразие материального облика. Он отразился в типах и формах ке- р мики, наборе каменных и костяных орудий и оружия, изделиях мелкой ики из резной кости и шифера, поделках из камня, редкости изделий из меди и украшений из золота, в основном представленных отдельными бусинами, встречающимися в богатых погребениях. Культурное единство отразилось также и в погребальном обряде, типах жилых построек, строи­тельных приемах и используемых материалах. Все без исключения элемен­ты материальной культуры, в исторической перспективе имевшие типоло­гическое развитие, обнаруживаются повсеместно. Подобная унификация материального облика указывает на то, что локальные территориальные образования в совокупности составляли этнокультурное единство род­ственных племенных объединений, заселивших долину Нила до первых порогов.

Вместе с тем рассмотренные материалы позволяют говорить о чертах особенного, присущих отдельным локальным территориям, которые зна­чительно больше, чем остальные, продвинулись на пути социально-поли­тических преобразований. Строительство так называемых додинастиче- ских городов уже в конце амратской фазы в Нагаде и Иераконполе, осно­вание крупного сакрального центра в Иераконполе в герзейский период, возникновение специальных малых некрополей и секторов на крупных кладбищах для погребения представителей местной аристократии в На­гаде и Иераконполе, — вот те факты, которые существенно отличают эти районы от других территорий долины Нила. К этому следует добавить, что лишь из памятников Иераконполя и Нагады происходят самые ранние ар­хеологические и изобразительные материалы, связанные с фигурой пра­вителя.

Мы не располагаем фактическим материалом, который позволил бы ре­конструировать конкретно-событийную канву взаимоотношений между вождествами, сложившимися в Нагаде и Иераконполе. Можно лишь кон­статировать, что в ближайшей исторической перспективе эти вождества были объединены выходцами из Иераконполя. И вполне возможно, что уже в этих исторических пластах заложено начало противостояния ми­фических персонажей Хора и Сетха, символизированных соколом Иера­конполя и трудно идентифицируемым животным Нагады, знаменуя на­пряженность борьбы между этими сильнейшими вождествами. Однако спустя несколько столетий некоторые цари II династии примирили этих божеств, поместив эту пару на знаке srh_y тем самым включив на равных имена богов Хора и Сетха.

Впрочем, к этому времени в Верхнем Египте резиденция царей перемес­тилась в Абидос, что явилось компромиссным решением спора между На- гадой и Иераконполем, оставшимися в тылу расширявшегося на север, в сторону дельты, раннего государства. Однако эти древнейшие в истории Египта центры не утратили своего значения, по крайней мере, в качестве национальных религиозных святынь.

На остальных территориях распространения в Верхнем и Среднем