КУЛЬТ СВЯЩЕННОГО ЦАРЯ

Вещный материал из основного скопления в храме Нехена, безусловно, позволяет говорить о том, что он был посвящен царскому культу. Это скоп­ление, содержавшее множество предметов, было расположено в несколь­ких метрах к юго-востоку от платформы, под стенами более поздних хра­мовых построек (на глубине 3,8 м, в слое 3), и относилось ко времени пер­вых царей Египта [Quibell, Green, 1902, с.

Изучение изобразительных сюжетов на вотивных предметах позволя­ет реконструировать некоторые ритуалы, в которых главная роль отводи­лась царю. Сопоставление этих материалов с артефактами традиционных африканских культур позволяет говорить о глубокой традиции почита­ния священных царей, обладавших божественной или полубожественной природой [Argyle, 1966, с. 116—118; Bradbury, 1971, с. 32—33; Кочакова, 1986, с. 221 сл.]. Для африканских культур характерно, что правитель почитается как сакральная фигура, символизирующая единство общества [Бондарен ко, 1993, с. 151—153; Традиционные культуры африканских народов, 2000, с. 18 сл.].

Священный царь, наделенный сверхъестественной магической силой, ответственен за благополучие социума и выступает в образе доброго пас тыря [Schapera, 1956, с. 40-42,92]. За этими представлениями стояли впол­не реальные нужды общества, переживавшего переход к раннему госу дарству, когда функции распределения, управления, контроля и регламен­тирования буквально всех сторон жизни - хозяйственной, социальной,

Рис. 13. Ритуальные сцены на навершии церемониальной булавы из главного скопления вотивных предметов в храме в Нехене.

политической и религиозной — были сосредоточены в руках верховно­го правителя. Поэтому во время ритуалов, призванных актуализировать, подтвердить реальность событий, гарантировать их благополучный исход, священный царь выступал в качестве главного действующего лица, регу­лируя, таким образом, все сферы жизни общества, в том числе хозяйствен­ную, связанную с сезонными работами⁸ Он возглавлял как ритуалы зем­ледельческого цикла⁹, так и связанные с победоносными войнами.

Образ священного царя представлен на ряде предметов из скопления ритуальных предметов в храме Хора в Нехене. Так, на навершии церемо­ниальной булавы Хор Скорпион изображен с мотыгой, которой он симво­лически прокладывает первую борозду [Quibell, 1900, табл. XXVIc] (рис. 13). Персонаж, стоящий перед ним, держит в руках корзину, наполненную зер­ном для посева. Изобразительный контекст в сохранившейся части ниж­него регистра, где изображено святилище рг иг, штандартоносцы, опаха- лоносцы и, возможно, жрец с изображением растения, символизирующего урожай, указывает на земледельческий характер ритуального действа.

Эта сцена, занимавшая максимальное пространство на церемониальной булаве, является основной в изобразительном контексте других, более ла­коничных. Она запечатлела праздник, приуроченный к началу сезона посе­ва, когда воды Нила возвращались в свое русло, то есть в начале осени Не вольно на память приходит притча из Евангелия от Иоанна- если пше ничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет то принесет много плода» (12,24). При таких представлениях начало земледе- льческого цикла — посева — семантически тождественно «гибели, смер­ти, за которой следуют умножающие посеянное всходы и жатвы» [Бахтин, 1975> ^с- 361 362]. Учитывая многозначность мифологической символики, явленной в реалиях древнего и традиционного общества, в этом ритуа­ле, приуроченном к земледельческому циклу, нельзя не увидеть паралле­лизм представлениям, связанным с идеей воскресения через смерть, также представленным в погребальных ритуалах додинастического Египта.

Завершение земледельческого цикла гарантировало начало новой жиз­ни (в силу семантического тождества явлений в природе и обществе), при­умножение, приплод, а в погребальном обряде — посмертное воскресение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что внешне совершенно раз­личные ритуальные сцены, обладая внутренним единством, изображены на одном ритуальном предмете. Это подтверждают сохранившиеся фраг­менты на упомянутой булаве Скорпиона, где частично сохранилась сцена, элементы которой выстроены в два горизонтальных регистра. В верхнем из них изображены двое носилок, на которых сидят женские персонажи (целиком сохранилось одно изображение), позади которых шествует муж­ской персонаж со скипетром hts. Эти атрибуты указывают на то, что жен­щины принадлежат к царскому гарему [Troy, 1986, с. 79]. Под носилками изображены три женщины, исполняющие танец, возможно, посвященный бракосочетанию царя. Таким образом, на навершии церемониальной була­вы царя Скорпиона сочетаются семантически близкие друг другу мотивы посева зерна и бракосочетания, объединенные идеей природного плодоро­дия и человеческой плодовитости.

Очевидно, мотив свадьбы царя представлен и на навершии церемони­альной булавы царя Нармера (рис. ю). Однако в данном случае он сочета­ется со сценой царского юбилея. Перед «киоском» со ступенями, в кото ром восседает царь, изображен сидящий на носилках, по всей видимости, женский персонаж [Quibell, 1900, табл. XXVIb]. Однако далеко не все ис следователи единодушны в такой идентификации образа. Одни полагали, что эта трактовка образа возможна, другие видели в этом персонаже местника царя. Надо сказать, что ни одна из версий не перетягивает н сах наиболее адекватной идентификации этого образа. Поэтому, с р Д ливости ради, можно предложить и третью версию, сопоставляя а руемое изображение с этнологическим материалом.

В Северной Гане институт вождества и развитый культ _авто.

лением привнесенным. Однако мифические персонажи и хтонных тале, прежде здесь почитаемые, продолжали занимать подобаю­щее им место, о чем свидетельствует достаточно высокое социальное по­ложение жречества.

Таким образом, на ритуальных предметах, к числу которых принадлежа­ли церемониальные булавы, цари Хор Скорпион и Хор Нармер персони­фицировали плодородное начало во всех известных культуре проявлени­ях. Изобразительными средствами здесь, как и на ряде других памятников, отождествлены сексуальная потенция и природное плодородие. Действия, происходящие в черте храмового комплекса, включают элементы, указы­вающие на земледельческий праздник и царский юбилей сед, и в обоих случаях они сопровождаются брачными церемониями.

Тот факт, что ритуальные сцены изображены на предметах церемони­ального вооружения указывает еще на один аспект священного царя, вы­ступающего в роли удачливого и доблестного военачальника. Этот мотив, присущий изобразительному искусству прото/раннединастического вре­мени, представлен на цилиндрических печатях из основного скопления, а также на самом маленьком из трех наверший церемониальных булав, происходящих из храма Хора в Нехене [Quibell, 1900, табл. XII, 4; табл. XV, 1—4].

Семантическая близость символики плодородия и воинской доблес- ти позволяет предложить новую интерпретацию изображений на Каир­ской палетке (см. Приложение, № 19). Согласно общепринятой точке зре­ния, на ней изображены захваченные в Западной Дельте «города», ог­ражденные крепостными стенами с регулярными контрфорсами. На наш взгляд, возможна и иная трактовка изображений, в первую очередь, исхо­дя из того, что восседающие на изображениях «городов» животные — со­кол, пара соколов, скорпион и лев (остальные фигуры не сохранились из- за сколов). Очевидно, эти образы символизировали царя, и тот факт, что они представлены не с оружием, а мотыгами, скорее, указывает на созида­тельное начало, по аналогии с изображением царя Хора Скорпиона на на- вершии его церемониальной булавы.

ми областей, символизированных различными существами и предметами. Начертание слова Ливия — Thnw, дает основание локализовать эти горо­да или храмы, расположенные в Западной Дельте. Представленные на обо­ротной стороне палетки вереницы домашних животных — буйволов, ос­лов, баранов, а также ряд оливковых деревьев, могут быть истолкованы как принадлежащие этим городским или храмовым хозяйствам. Таким об­разом, мотив воинской доблести царя здесь проявляется в косвенной фор­ме, лишь указывая на предшествующие события по присоединению тер­риторий в Западной Дельте, где были построены города с храмами, к рас­ширявшемуся государству. Такая трактовка изображения на Каирской палетке представляется правомерной в контексте сказанного относитель­но городского строительства в прото/раннединастическом Египте.

Сакральную природу верховного правителя как великого воина демон­стрирует целая серия церемониального оружия с рельефными символи­ческими изображениями, входившими в основное скопление храма Хора в Нехене. Помимо трех крупных каменных наверший булав из этого скопле­ния в нем были найдены ритуальные предметы из резной слоновой кости. Один из них может быть определен как бумеранг или нож, дуговидно изог­нутый, с нанесенными по внутренней части мелкими и частыми зубчика­ми и черешком для рукоятки [Quibell, 1900, табл. XVI, i 2] (рис. 14), ДРУ" гие — как ритуальные жезлы, скипетры или бумеранги [Quibell, 1900, табл. XVII] (рис. 15). Одно из изделий, возможно, бумеранг, завершается условно исполненной головой животного, на другом конце он снабжен черенком для рукоятки [Quibell, 1900, табл. III, 1—3] (Р^ис-^l6)-

Рис. 15. Церемониальные орудия из основного скопления вотивных предметов в храме в Нехене (по: [Quibell, 1900,табл. XVII]).

Рис. 16. Церемониальные орудия из основного скопления вотивных предметов в храме в Нехене (по: [Quibell, 1900, табл. XIII]).

Рельефные изображения покрывают обе стороны таких предметов. На одном из вышеупомянутых экземпляров (рис. 14) представлены живот­ные, шествующие к антропоморфному персонажу — «повелителю живот­ных», изображенному в центре композиции. По обе стороны от него в сис­теме зеркальной симметрии представлена пара фантастических живот­ных, сходных с серпопардами на церемониальной палетке Нармера [Petrie, 1954, табл. G, 15 17] (см. также Приложение, № 20), найденной в храме Хора

в Нехене, в нескольких метрах от основного скопления вотивных предме­тов [Quibell, Green, 1902, с. 7,13].

Ритуально-магический характер церемониального оружия, как и при­надлежность их верховным правителям, не вызывает сомнения. На од-

ном из подобных предметов, где в горизонтальной регистровой системе изображены жертвенные птицы и животные, представлена череда фаса­дов храма lllllll srh с нишевидной стеной, увенчанной букраниями [Quibell, 1900, табл. XIV]. Все персонажи, стилистика художественного исполнения и мотивы, представленные на церемониальном оружии, обнаруживают тесное сходство с воплощениями на некоторых церемониальных палетках (ср. Приложение), что позволяет датировать все эти предметы прото/ран- нединастическим временем, возможно, периодом правления первых ца­рей — Хора Скорпиона и Хора Нармера, но до правления Хора Дена.

С царским культом связаны и другие предметы из основного скопле­ния в храме Хора Иераконполя. Среди изделий из слоновой кости пред­ставлены антропоморфные статуэтки, изображающие верховных правите­лей. Три фигурки передают персонажей в коротких париках (рис. 17), еще один одет в короткий плащ (рис. 18) — атрибут царя во время праздни­ка сед [Quibell, 1900, табл. IX]. Фрагмент головы передает мужчину с фаль­шивой бородой в высоком головном уборе, напоминающем корону Вер­хнего Египта [Quibell, 1900, табл. VII] (рис. 19). На трех фрагментах ниж­ней части туловища (одно из которых, возможно, принадлежит статуэтке, от которой сохранилась голова в высоком уборе) представлены передник и/или чехол для гениталий. Сохранилась почти целая подобная статуэтка [Quibell, 1900, табл. XVII] (рис. 20).

Эти изображения, передающие портретные черты, атрибуты и аксессуа­ры, воплощали вполне конкретных людей [Quibell, 1900, табл. V], и, судя по другим предметам из основного скопления, которые указывают на причас­тность их к царям Хору Скорпиону и Хору Нармеру, эти статуарные изоб ражения могли их и воплощать. Женские статуэтки, скорее всего, изо ра жали цариц, царских дочерей или жриц [Quibell, 1900, табл. IX] (рис. 21,22).

Многочисленные статуэтки из резной слоновой кости передают образы животных, символизировавших царя и верховную власть, а также мифи­ческих существ и богов, почитавшихся в прото/раннединастическое вре­мя. Среди царских символов представлены воплощения сокола (рис 23) _и льва (рис. 24). Наиболее популярны изображения павиана (рис. 25), дельные экземпляры изображают охотничью собаку (рис. 26), скорпио (рис. 27), рыб (рис. 28) и других животных. В коллекцию предметов кой пластики, выполненных из фаянса, слоновой кости и камня, также миниатюрные сосуды и другие предметы, принадлежавшие к подношений храму.

АБИДОС

В храмовом комплексе Абидоса также были найдены вотивные предметы прото/раннединастического искусства, связанные с царским культом. Как и в Иераконполе, исчисляемые многими десятками экземпляров, они бы­ли обнаружены в более поздних археологических слоях, в ямах и камерах. Предметы мелкой пластики оказались переотложенными из самых ран­них построек, относящихся ко времени правления гак называемой 0 ( оружение А) и I династии [Petrie, 1903, 7—8, габл. L], В «тайниках» нахо­

дились предметы мелкой пластики, подобные обнаруженным в основном скоплении в храме Хора Иераконполя. Это изделия из фаянса, резной кос­ти и слоновой кости, а также камня — известняка и кремня: зоо- и ант­ропоморфные фигурки, бусы, миниатюрные лодочки, наосы и сосуды, на-

вершия жезлов в форме бутона логоса и скипетра w>s цилиндрические подставы, а также фаянсовые облицовочные плитки (рис. 29). Статуэтки изображают людей, павиана, птиц, прежде всего сокола, гиппопотама, кро­кодила, льва, лягушку (рис. 30—35) и пр. Примечательно, что фигурки льва, символизировавшие царскую власть, изготовлены из слоновой кости. Од­на статуэтка из слоновой кости изображает царя в хеб-седном коротком плаще [Geschenk des Nils, 1978, с. 30, рис. 104 а, б]. На фрагменте фаянсового

сосуда в знаке srh краской выписано хорово имя царя Аха [Petrie, 1903, с. 23, табл. IV, V, 32]. Из храма происходит целая коллекция цилиндрических пе­чатей и табличек с надписями царей 0—II династий.