КУЛЬТУРА ЭЛЬ ОМАРИ
Пережив несколько фаз, Эль Омари, в отличие от Меримде, так и не превратилось на поселение с регулярной планировкой. Оно представляло собой бессистемное скопление жилых или хозяйственных построек с углубленным в землю полом. Однако культура Эль Омари не оставалась неизменной, в ней также происходили динамические процессы, отразившиеся в материальной культуре. Так, если на первых фазах отмечена концентрация лишь небольших в диаметре ям, то с третьей фазы многие из них стали достигать от 50 до юо см в поперечнике, тяготея к наиболее крупной яме, однако не превышавшей 250 см в диаметре. Только в единичных случаях в этих больших ямах были обнаружены очаги, позволившие рассматривать их как жилища, в отличие от лишенных очагов ям.
На поселении не обнаружено плетеных веток, обмазанных глиной, из которых возводились стены полуземлянок в Меримде. От наземной части сооружений сохранились лишь следы вертикальных жердей небольшого диаметра, от 2 до 4,5 см, установленных по периметру ямы, у входа, ориентированного на юго-восток, и в ряде случаев — в центре сооружения [Debono, Mortensen, 1990, с.
19]. Основаниями стен служили блоки из известняка, укрепленные вдоль края некоторых ям. Такие факты, как расположение ямок от деревянных жердей, большое количество фрагментов тростниковых циновок, обнаруженных на поселении повсеместно, дали основание полагать, что навесы прикрывали не только центральные, но и примыкавшие к ним небольшие ямы для хранения продуктов питания и предметов каждодневного быта [Debono, Mortensen, 1990» с*15—16]. В самом деле, фрагменты травяных циновок, а также следы обмазки и окрашенной штукатурки (белой и желтой), что способствовало длительному хранению пищевых запасов в центральных и окружавших их ямах, служат подтверждением в пользу такого функционального назначения этих легких построек.Подобно нуэрам [Эванс-Причард, 1985, с. 63], жители Эль Омари могли находить место для отдыха и хозяйственных занятий под навесами ветровых заслонов или изгородей, следы от которых обнаружены на нескольких участках поселения [Debono, Mortensen, 1990, с. 21]. Отсутствие очагов в ямах или между ними оставляет открытым вопрос о том, где приготавливалась пища, требующая термической обработки, и выпекался хлеб, в частности, тот, что найден на поселении Эль Омари [Debono, Mortensen, 1990, табл. 50,1].
Авторы раскопок склонны рассматривать Эль Омари не как постоянное место обитания земледельческой общины, каким было поселение Меримде, а скорее в качестве сезонного лагеря пастухов, наподобие тех, что существовали в V—IV тыс. до н. э. в Фаюмском оазисе или в деревне Хамма- мие [Debono, Mortensen, 1990, с. 23, 8о]. Они также пришли к выводу, что земледелие не играло основной роли в жизни обитателей Эль Омари, аргументируя эту точку зрения невысоким процентом найденных на поселении бифасных вкладышей для серпов, появившихся к тому же лишь на второй фазе. Все же необходимо заметить, что зерна ячменя и эммера, а также зернотерки были обнаружены на всех фазах поселения [Debono, Mortensen, 1990, с. 8о], включая и самую раннюю, где преобладала микролитическая техника, впрочем, не исчезнувшая и на поздних фазах.
И этот факт дает основание говорить не о переходе к земледелию, начиная со второй фазы существования поселения, а скорее об усовершенствовании орудий, использовавшихся для земледельческой активности.В действительности трудно даже ставить вопрос о доминировании одной из форм хозяйства на поселении Эль Омари. Находки зерна и семян в хозяйственных ямах и могилах свидетельствуют о том, что его жители выращивали разные культуры, среди которых явно преобладали эммер (40%), рожь (30%) и ячмень (15%) [Barakat, 1990» с. 109—111]. Остеологический материал включает части скелетов свиньи, крупного и мелкого рогатого скота, но также диких животных, на которых велась охота. В основном речь идет об обитателях водных источников: гиппопотамах, черепахах, крокодилах, а также о водоплавающих птицах, рыбе и моллюсках Нила и вади [Boessneck, Driesch, 1990, с. 99—107]. Смешанный характер экономики, как и в Меримде, где, однако, явно доминировало земледелие, что отразилось в материальном облике этой культуры, был обусловлен не только, а может быть, не столько нехваткой продуктов питания от производящих форм хозяйства, сколько природным разнообразием животного мира, и поддержанием традиционных форм хозяйства, глубоко вошедших в быт неолитического населения долины Нила.
Материальная культура Эль Омари представлена, как и Меримде, предметами, характеризующими хозяйственно-производственную сферу жизни общины. Кремневые орудия изготавливали здесь же, на поселении, о чем свидетельствуют многочисленные отходы от обработки местного сорта кремня. В окрестностях плато Хелуан находились месторождения известняка и алебастра, из которых местные жители изготавливали миниатюрные сосуды, известные, правда, по единичным экземплярам, и палетки. Окрестности изобиловали нильской глиной для гончарства, развивавшегося не только в Эль Омари, но и на других поселениях Хелуана.
Технология изготовления керамики в Эль Омари продолжала традиции Меримде. По-прежнему в глиняное тесто добавляли мелко нарубленную солому.
Вместе с тем усовершенствовались технологические приемы, сопровождавшиеся большим разнообразием форм керамических сосудов. Поверхность главным образом красных сосудов полировали, заглаживали и покрывали ангобом. В Эль Омари преобладали открытые формы, хотя не вышли из употребления и сосуды с узким устьем. Значительное количество фрагментов принадлежало грубой кухонной посуде. По ряду признаков установлено наличие инокультурных технологий, в частности, присущей Палестине, выраженной в применении смешанных глин с примесями песка и известняковой крошки. В Эль Омари изготавливались черновер-хие сосуды, характерные для Южного Египта, начиная с бадарийского времени [Debono, Mortensen, 1990.36—4°]-
Наряду с плетением травяных циновок, имевших широкое примене- ние в хозяйственной жизни жителей поселения Эль Омари, из растительного волокна они скручивали веревки и канаты [Debono, Mortensen, 1990, табл. 49]-
Производство кремневых орудий и керамики, изготовление каменных, костяных и деревянных украшений, плетение циновок, — словом, обработка целого ряда материалов могла осуществляться не только на постоянных поселениях, но и в сезонных лагерях, где часть населения держала скот и обрабатывала небольшие участки земли в периоды наступления засухи. Но, по крайней мере, одно обстоятельство не позволяет, на наш взгляд, характеризовать Эль Омари как сезонный лагерь. По этнографическим данным, на сезонные стоянки переходила молодая часть населения деревень (см. выше, ч. I, гл. 2). Лишь одно погребение в Эль Омари принадлежало юноше, в то время как число могил детей, присутствие которых в сезоннОхМ лагере ожидается в наименьшей степени, составляет почти половину от количества могил взрослых — 12 из 28 [Debono, Mortensen, 1990, с. 73]. К тому же при организации пространства древние культуры, очерчивая границы освоенных территорий, включали, естественно, не только места постоянного обитания, но и некрополи, что хорошо прослеживается по материалам других додинастических культур Египта.
Аналогичная картина, на наш взгляд, сложилась и на плато Хелуан, памятники которого были значительно удалены от берега Нила, куда только в период наводнений могла переходить часть населения для выпаса скота, включавшая в свой рацион дары природы. Впрочем, в Эль Омари некрополь еще окончательно не отделился от поселения.Поселение Эль Омари развивалось одновременно на всех выявленных его участках, и этим объясняется тот факт, что оно производит впечатление хаотически расположенных хижин, хозяйственных построек и могил. Переселение с места на место происходило через такой интервал времени, когда погребения оказывались расположенными вблизи новых хозяйственных построек. При такой форме освоения пространства ни о какой планировке поселения говорить не приходится, однако из этого не следует, что у жителей Эль Омари вовсе отсутствовали представления об организации территории. Приведенные данные свидетельствуют о том, что на протяжении существования поселения там жили поколения родовой общины, пределов которой не покидали даже умершие сородичи. Тем не менее, тот факт, что хоронили их на участках, оказавшихся оставленными на какое-то время, показывает, что единое пространство общины все же как-то разделялось на мир живых и умерших. Более того, установлено, что мужчин хоронили в западной части поселения, в то время как женские и детские пог*
ребения сконцентрированы в его восточном секторе [Debono, Mortensen, 1990, с. 75]. И если это наблюдение, в самом деле, адекватно передает картину, есть основания полагать, что в погребальном обряде отразились определенные религиозные представления, в сфере социальной жизни предусматривавшие дифференциацию по половозрастному принципу.
Как и Меримде, поселение Эль Омари разрасталось за счет постепенных переселений его жителей на новые участки, когда прежние хижины становились жилищами их умерших сородичей. Однако в погребальном обряде произошли радикальные изменения. Последним приютом умершего становилось специально устроенное жилище.
Тело укладывали в могильную яму в позе эмбриона или спящего на левом боку, с согнутыми ногами и руками, с головой, ориентированной на юг, и лицом, обращенным к западу. Позади головы или непосредственно под нее часто клали небольшой известняковой булыжник, служивший своего рода подголовником [Debono, Mortensen, 1990, с. 73]. Умершего заворачивали в травяную циновку, а затем в шкуру животного, мехом наружу. Зафиксирован случай погребения на некоем подобии кровати или носилок, сооруженных из циновки, натянутой на деревянный каркас из жердей [Debono, Mortensen, 1990, с. 73]. Тростниковыми циновками выкладывали стены и пол могильной ямы, как выкопанной специально для совершения в ней захоронения, так и в бывшей хозяйственной яме.В погребальном обряде ритуальное кормление и подача покойному воды символизированы одним или двумя стоящими перед его лицом сосудами. Целые экземпляры, нередко прикрытые крышками или кусками глины, оказывались наполненными чистым желтым песком, перемешанным с обугленным зерном, которое также встречается рассыпанным по дну могилы, и древесным углем, в то время как могильные ямы засыпали темно-серым грунтом. Исключения составляют два случая засыпки ям чистым желтым песком. Именно эти могилы, в отличие от прочих, обладали навесами, опиравшимися на деревянные жерди, установленные вдоль стен могильных ям, таким образом, полностью имитируя хижину [Debono, Mortensen, 1990, с. 67]. В одной из могил находился деревянный предмет длиной 35 см, напоминающий булаву, правда, в отличие от булавы оба его конца завершены утолщениями, овальным и округлым. Высказывалось соображение, что это самое раннее воплощение жезла antes [Hayes, 1977, с. 120], хотя авторы раскопок не склонны видеть в этом предмете его прототип, поскольку жезл antes наделен одним навершием [Debono, Mortensen, 1990, с. 75]. Так или иначе, не приходится сомневаться, что этот предмет (назовем его жезлом) символизировал особый социальный статус умершего мужчины, который был похоронен «держащим» его за древко, овальным утолщением книзу, в правой руке [Debono, Mortensen, 1990, с. 67, табл. 28,1; 43,1—2]. Вокруг жезла и на руке сохранились следы какого-то коричневого не идентифицированного вещества. По-видимому, причиной его смерти была рана на черепе, которую, судя по описаниям, пытались залечить. Упоминается еще одна деталь: во рту умершего находилась фаланга пальца, что напоминает известный жест бога Гарпократа, приложившего палец правой руки к устам. Однако это может быть простым совпадением, и кажущийся жест есть не что иное, как следствие работы грызунов или движения грунта в могильной яме.
Вероятно, тот факт, что эта яма была засыпана чистым песком без примесей темного грунта, не было случайным. Не исключено, что это имело особое значение с точки зрения религиозных представлений. В погребальной практике получили отражение ранние космологические представления о первобытном холме. Во всяком случае, бесспорно, что наполнение чистым песком сосудов, установленных в могилах, имело то же символическое значение, каким наделялся обычай заполнять им могильную яму. Таким образом, в контексте приведенных данных нет оснований, на наш взгляд, сомневаться в том, что погребенный с жезлом мужчина обладал особым социальным статусом и был наделен властью лидера общины или функциями священника. Вместе с тем необходимо отметить, что, судя по бедности вещного наполнения могил (в том числе и только что описанной), в общине еще не сложились имущественные различия между ее членами.
Занимая стратегически важное положенное между дельтой и долиной Нила, северными окраинами Аравийской пустыни, где сходились длиннодистанционные пути, поселение Эль Омари и другие расположенные на плато Хелуан населенные пункты вели обменные отношения с культурами Синайского полуострова, Восточного Средиземноморья, побережья Красного моря и Юго-Западной Азии. Возможно, функции заставы играл небольшой памятник, на котором найдена керамика, сходная с омарийской, занимавший одну из высот на Джебель Хоф, к северу от Вади Хоф, всего в 2 км от Эль Омари [Debono, Mortensen, 1990, с. 78, 8о]. По этим путям в Эль Омари проникали вещи, которые, судя по всему, ценились местным населением достаточно высоко. К их числу относилось большое скопление кусочков галены (свинцового блеска или сульфида свинца, темно-серой свинцовой руды) общим весом в 15 кг, уложенных в объемистую овальной формы чашу, помещенную в яму. О том, что эта находка в самом деле представляла собой ценный предмет, говорит тот факт, что он хранился как клад. Кусочки галены, упакованные в шкуру животного и ткань и прикрытые соломой, были помещены в запечатанную — обмазанную раствором желтой глины — чашу, захороненную в яме [Debono, Mortensen, 1990, с. 6о].
Галена наряду с «малахитовой зеленью» (зеленой медной рудой или малахитом) предназначалась для медицинских и косметических целей. Порошок этих минералов, разведенный предположительно водой, наносился линией вокруг глаз на веки, предварительно покрытые каким-то маслянистым составом. Месторождения свинцовой руды расположены близ Асуана и в ряде местонахождений на красноморском побережье, в районе Сафага (где обнаружены следы древних разработок), в Ранга и Дже- бель Розас, к югу от Кусейра [Лукас, 1958, с. 154,345—376; АЕМТ, с. 168]. Поскольку в Эль Омари нет следов металлургического производства, не может быть речи об использовании свинцовой руды для выплавки свинца, из которого позднее изготавливались предметы мелкой пластики [Лукас, 1958, с. 81]. Разумеется, кусочки галены могли применяться жителями Эль Омари для окрашивания век. Они растирались, как и охра, найденная здесь, на небольших прямоугольных палетках из кальцита [Debono, Mortensen, 1990, с. 58, 6о]. Вместе с тем, учитывая значительный объем скопления свинцовой руды, его можно рассматривать как достаточно ценный объект, предназначенный для хранения, оказавшийся в Эль Омари в результате обменных отношений с территориями, где этот минерал добывался.
О прямых или опосредованных обменных отношениях жителей Хелуа- на с обитателями побережья Средиземного и Красного морей свидетельствуют морские раковины, известные также на памятниках культуры Фа- юм А и Меримде. Как и нильские раковины, древнейшее население Египта использовало их не только для употребления в пищу (их внутренности), но изготавливало из разных раковин ожерелья и браслеты, возможно, служившие, как во многих этнографических культурах, символами особого социального статуса [Debono, Mortensen, 1990, с. 55, табл. 50].
Контекст материальной культуры Эль Омари позволяет говорить о стадиальном и типологическом сходстве с Меримде. Отмечается и антропологическое родство носителей обеих культур, предков северян додинас- тического времени [Derry, 1990, с. 95 сл.]. Вместе с тем эти ранние оседлые культуры Низовья, частично развивавшиеся одновременно, обладали признаками особенного, что было обусловлено различиями исторического пути Фаюмского оазиса, Западной и Восточной Дельты. Отмеченные черты их сходства и различия есть результат конкретно-событийной канвы, сотканной в определенных природно-ландшафтных условиях, в процессе контактов с разными культурами. Каждая локальная группа древнейшего оседлого населения Низовья, освоившая определенную территорию, представляла собой единый социальный организм, функционировавший на основе такой системы своего воспроизводства, которая включала социальную дифференциацию между его членами по половозрастному принципу. Жизнь таких общин регулировалась властью авторитетов, не обладавших еще имущественными приоритетами.
РАЗВИТИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ КУЛЬТУРНЫХ ОБЩНОСТЕЙ
Еще по теме КУЛЬТУРА ЭЛЬ ОМАРИ:
- 3. Период Казанского ханства.
- ПРИЛОЖЕНИЕ КАТАЛОГ ПАМЯТНИКОВ МИЛОГРАДСКОЙ КУЛЬТУРЫ (НОМЕРА ПАМЯТНИКОВ СООТВЕТСТВУЮТ НОМЕРАМ НА РИСУНКАХ 1, 2)
- Кыпчаки [кыпшаклар].
- ФЕНОМЕН ДУХА И КОСМОС МИРЧИ ЭЛИАДЕ
- МОРСКОЕ СУДОХОДСТВО
- Д. Эрдэнэбаатар, А.А. Ковалев Улан-Баторский государственный университет, г. Улан-Батор, Монголия Санкт-Петербургский государственный университет, г. С.-Петербург, Россия АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ МОНГОЛИИ В БРОНЗОВОМ ВЕКЕ
- Э. Г. Александревков ОЧЕРК ИСТОРИИ ЭТНОГРАФИИ В ВЕНЕСУЭЛЕ1
- О СОВЕТСКОМ МАГИЧЕСКОМ РЕАЛИЗМЕ
- ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ ДЕЛЬТЫ НИЛА
- ПАМЯТНИКИ БАДАРИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ
- НИЖНИЙ ЕГИПЕТ
- КУЛЬТУРА ЭЛЬ ОМАРИ
- МААДИЙСКАЯ КУЛЬТУРА
- ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ОБЫЧАИ КУЛЬТУРЫ МААДИ