1.1. Фразовая номинация как объект лингвистического описания

Являясь одним из ярких производных номинационно­синтаксического семиозиса, осуществляемого говорящим в речи, ФН представляет собой наиболее субъективную, индивидуально ощущае­мую, а потому и функционально насыщенную форму номинации, чье пространство подчинено действию предикативных сил на полипредика­тивном уровне: ФН образуются на базе придаточных местоименно­соотносительного типа сложноподчиненных предложений (Крючков, Максимов, 1959, 1960; Максимов, 1971, 1977; Диброва, 2001 и др.).

Когнитивно-коммуникативная и лингвопрагматическая специфика ЯЛА нарратива проявляется прежде всего в организации пространства художественного дискурса, в том числе его номинационной ипостаси.

Прежде чем приступать к исследованию специфики номинационно­синтаксического способа раскрытия ЯЛА в пространстве художествен­ного текста с помощью ФН, нам необходимо проанализировать наиболее важные историко-теоретические аспекты, позволяющие говорить о зако­номерности постановки диссертационной проблемы как актуальной, со­временной и теоретически и практически значимой.

ЯЛ — понятие, определяющее совокупность способностей и харак­теристик человека, создающего и воспринимающего тексты. Эти спо­собности и характеристики раскрываются в процессе коммуникации. За каждой ЯЛ стоит целый комплекс моментов социального, этнокультур­ного, психологического, эстетического порядка, равно как и за каждым текстом неизбежно оказывается метаморфоза ЯЛ —*■ ЯЛА.

В ЯЛА как индивидуальной ЯЛ не только отражается общая ди­намика развития языка, но и просматриваются те отдельные аспекты этой динамики, которые, будучи личностно маркированными в идио- стиле, тем не менее, прогнозируют общие тенденции развития языка в будущем. Думается, ФН характеризует именно такой аспект лингвоп­рагматики ЯЛА.

ЯЛ, выступающая в качестве автора художественного повествова­ния, является регулятором номинационно-синтаксического семиозиса, поскольку формирует фон индивидуальной ощущаемости текста, своеобразную метаоценчную ауру. Можно предположить, что подобная ЯЛ - субъективный регулятор соотношения реального (действитель-

ность) и виртуального (текст) в формирующемся дискурсе, открытая система взаимообратимого типа:

ЯЛА, непосредственно формирующая текст (это относится в пер­вую очередь к художественному тексту), выступает как демиург идио- стилевого компонента (ИСК), проявляя способность к метаорганизации текста и его ЯКМ, в которой ФН занимает весьма важное место.

Приведем несколько примеров, иллюстрирующих сказанное.

Г). Этот венок, этот бугор, дубовый крест! Возможно ли, что под ним та, чьи глаза так бессмертно сияют из этого выпуклого фарфо­рового медальона на кресте¹, и как совместить с этим чистым взглядом то ужасное, что соединено теперь с именем Оли Мещерской ?

(Бунин. Легкое дыхание).

Если первое ФН, употребленное в данном контексте, в дескрипци- онном виде представляет нам называемый денотат в тех атрибутах его внутренней формы, которые создают экспрессивно-оценочный вирту­альный метаобраз героини за счет жизнеутверждения, не соответствую­щего реальной действительности, - то во втором ФН содержатся оценоч- но-констатирующие детали, формирующие «второе имя» героини, ее, так сказать, метаимя, выраженное фразовой дефиницией. Проявляется метонимическое употребление ФН (ср.: имя Оли Мещерской - то ужасное, что соединено теперь с именем Оли Мещерской).

2) . Кто-то тоже лежит теперь — там, за темнеющим городом, за ог­радой кладбища, в том, что называется склепом, могилой.

В данном случае ЯЛА идиостилистически маркирует сам принцип ФН, используя эту номинацию в намеренно полемических целях, созда­вая ирреальный образ реального денотата, то есть, по сути, формируя метаобраз. Кроме того, в употреблении ФН, включающем ряд однород­ных полемических («альтернативных») конкретизаторов («склепом, мо­гилой»), просматривается идиостилевая установка ЯЛА - подчеркнуть то обстоятельство, что повествование ведется от лица персонажа (персо­нифицированная речь Чанга, собаки, пережившей смерть хозяина, - ме­стоимение «кто-то» выражает отстраненность от капитана). Таким обра­зом, раскрывается некий параллельный метамир наименования, сосуще­ствующий с основным, общепринятым, и, по-видимому, не связанный с проявлением вторичной номинации (см.: ЯНОВ, 1977; ЯНВН, 1977; Шмелев, 1982; Гак, 1998 и др.). Скорее всего, это одна из речевых «сфер» ЯКМ, формирующаяся и проявляющаяся непосредственно в акте коммуникации или в процессе создания художественного текста.

Следовательно, налицо лингвопрагматический феномен ФН. Для постижения его нам необходимо проанализировать лингвистический ме­ханизм возникновения предикативной формы синтаксической номина­ции (далее — СН) в русском языке. Начать же необходимо с краткого экскурса в теорию СН, которая базируется на следующих основаниях.

1. Признавая за антропоцентризмом известные лингвокультуроло­гические преференции, мы не должны забывать о том, что основой лю­бой формы речевой коммуникации остается ее лингвальная основа - та языковая материя, которая всегда определяет любые прагматические особенности. Последние, в свою очередь, дают «повод» интерпретатору для аксиологических характеристик объекта и предмета анализа. Таким образом, совершенно очевидно прослеживается следующая линия: язы-

ковая структура как форма денотата —> ее лингвопрагматические особенности —> возможности интерпретации (аксиология).

2. Совершенно очевидно, что в процессе обозначения - наделения денотативных сущностей концептосферы знаковыми отрезками семи- осферы, т.е.

л

щение и восприятие плана выражения и оценка /» (Буров, 2000 : 6).

3. Таким образом, любая синтаксическая единица языка, в том чис­ле предикативная, способна в речи (тексте) осуществить номинационно­синтаксическую конверсию, нарушив динамическое равновесие плана содержания и плана выражения, присущее лексической номинации. СН, нарушая своим употреблением этот баланс, формируется как простран­ственное образование, характеризующееся динамизмом отношения «но­ситель атрибуции - атрибутивный признак». Феномен номинационно­синтаксического семиозиса состоит в том, что СН любого типа проявля­ет способность к полифункциональности.

«Лексический и синтаксический знаки, характеризуясь различным семиотическим генезисом, пересекаются в аспекте употребления. Синтак­сический знак вступает в акт номинации совершенно закономерно, по­скольку вне номинативной функции мы не воспринимали бы ни синтак­сическую форму слова, ни синтагму как объединение синтаксем, ни при­даточную часть СПП /сложноподчиненного предложения - Я.Ф./ как развернутый знак предикативного характера соотносящимися с денота­тами... Значение и употребление единицы, категориально сбалансиро­ванные в изолированной номинации, проявляют динамическое воздейст­вие только в тексте, где знак обретает черты части целого - высказы­вания» (Буров, 2000²: 16).

Приведем примеры:

1) . Сквозь волнистые туманы // Пробирается луна. // На печаль­ные поляны // Льет печально свет она (Пушкин).

Здесь СН, включенные в текст высказывания, осуществляют номи­нацию путем непосредственного включения знаков — слов и словосоче­таний - в текст и их соотнесения, прямого или косвенного, с денотатами.

2) . Хозяин, родом яицкий казак, казался мужик лет шестидесяти (Пушкин. Капитанская дочка).

В данном контексте употреблены два оборота - полупредикатив­ный субстантивный оборот «родом яицкий казак» и именительный предикативный «мужик лет шестидесяти». На их основе формируются СН, обладающие потенциальной предикативностью, которая служит «насыщению» пространства наименования, уточнению атрибуции.

3) . В понимании этого перехода часто и лежит то, что дает право военному делу называться искусством (Гроссман. Жизнь и судьба).

Это тот самый мой ангел-хранитель, о котором, помнится, я рассказывал (А. Толстой. Хождение по мукам).

Предикативные наименования, выделенные нами в двух последних предложениях, обладают, пожалуй, самыми весомыми «преференциями» в системе СН, поскольку они соотносят предицируемый признак, с од­ной стороны, с текстом, включая его в полипредикативное пространство высказывания; с другой стороны, именно в подобных СН особенно от­четливо раскрывается отношение говорящего к действительности и к ее номинации. ■

4. В теории СН есть очень важное, на наш взгляд, положение, со­гласно которому задача любого наименования, осуществляемого с по­мощью синтаксических единиц, «состоит в установлении момента игры - включения говорящего (Homo Ludens) в процесс конвенционального вы­деления «кусочков» действительности и определения их вербальных признаков в соотношении «виртуальное / реальное». Мысль здесь опе­режает языковые способы ее материализации, однако проверить на прак­тике степень знаковой адекватности полноте и достаточности воспри­ятия... денотата способна именно... СН, не просто актуализирующая, но и конкретизирующая его значение на уровне связного сообщения» (Бу­ров, 2000²: 17).

5. Теория СН не только определяет путь выявления внеязычного содержания с помощью номинационно-синтаксической конверсии еди­ниц (путь, обусловленный самим устройством русского языка), но и ус­танавливает закономерности индивидуализации общения, проявления индивидуальности в восприятии и интерпретации отрезков действитель­ности. Одним из важнейших ее положений выступает пространственная характеристика производных номинационно-синтаксического семиозиса, в основу которой положены три принципа:

а) . Принцип относительности конкретизации семантики денотата с помощью синтаксической структуры, позволяющий говорящему регули­ровать соотношение между внутренней формой наименования и его ма­териальным обликом, развертывающимся в тексте;

б) . Принцип номинационной достаточности СН как знака, опреде­ляющий его смысловой объем в пространстве коммуникативной едини­цы и более широкого текста, а также номинационную дистрибуцию все­го дискурса;

в). Принцип функционально-прагматической метаморфики про­странства СН, который регулирует внутренними изменениями при упот­реблении СН в тексте.

Совершенно очевидно, что, при всей условности данных принци­пов, их проявление действительно определяет пространство номинации - «тот контекст речи, который обладает номинационной достаточно­стью, чтобы синтаксическая единица проявила свои экстенсиональные свойства как база номинационно-синтаксического семиозиса» (Буров, 20 00²: 25). Понятие номинационной достаточности, и это следует под­черкнуть, является субъективно ощущаемым, что означает следующее: говорящий как автор текста индивидуально определяет и онтологию, и аксиологию знакового пространства, необходимого и достаточного для вступления в диалог самого разного уровня и типа. Так пространство текста совершенно объективно становится метапространством, устанав­ливающим и регламентирующим фактор присутствия говорящего «Ego» в им же самим творимом текстовом пространстве.

6. Теория СН позволяет обобщить опыт многомерной классифика­ции субстантивных наименований, образуемых синтаксическими едини­цами русского языка, формулирует общие принципы квалификационной характеристики и прогнозируемой классификации производных номина­ционно-синтаксической конверсии и предлагает системное исследование целого поля СН. При этом ведущим остается краеугольное положение всей концепции: структура и функциональная прагматика СН в русском языке взаимообусловлены, что доказывается проявлением богатейшего «спектра» употреблений СН в тексте.

Итак, характер употребления СН определяется их пространствен­ной организацией, структурой, которая, в свою очередь, зависит от на­мерений говорящего, маркирована индивидуально: субъективно ощу­щаемая внутренняя форма неисчерпаемой денотативной сущности полу­чает свой вербальный облик как метазнак, формирующий метапростран­ство, «метатекст в тексте» (Вежбицка, 1978 и следующие ее работы). Главным для нас в теории СН, конечно же, является факт выделения но­минационно-синтаксического микрополя предикативных СН, одним из ярких представителей которого и выступают рассматриваемые в диссер­тации ФН.

В качестве объекта лингвистического описания ФН активно иссле­дуется начиная с 70-х годов прошлого столетия. В ее изучении сразу же наметились два основных пути - в школе проф. В.Н. Мигирина и в шко­ле проф. Л.Ю. Максимова.

В работах первого направления ФН рассматривалась в качестве предикативного осложнения простого предложения, тогда как второй путь предполагал ее анализ как предикативной части сложноподчинен­ного предложения местоименно-соотносительного типа. Ученики школы

В.Н. Мигирина (кстати, именно он предложил сам термин «фразовая но­минация») опирались на идеи, высказанные в связи с исследованием внутренней формы в языке (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, В.В. Вино­градов и др.).

Отмеченное в середине 50-х годов XX века проф. В.Н. Мигириным свойство некоторых придаточных с присловной связью (далее - одно­членных, нерасчлененных - см. труды Н.С. Поспелова, С.Е. Крючкова и Л.Ю. Максимова, В.В. Белошапковой, С.Г. Ильенко, Г.В. Валимовой, М.В. Ляпон и др. синтаксистов), заключающееся в употреблении с це­лью комплексного обозначения денотатов, дало толчок к появлению ра­бот, в которых исследовалась фразовая номинация. В.Н. Мигирин писал, рассматривая процесс роста аналитизма в русском языке и тенденции, связанные с эволюцией придаточных на пути к слову: «В русском языке на современном этапе его развития денотаты могут называться и по комплексу признаков, получающих выражение в придаточных предло­жениях различных структурных типов. Это стало возможным благодаря тому, что различные отношения одних референтов к другим стали осоз­наваться как сложные признаки их» (Мигирин, 1973: 191). Отметим в данной цитате контекст «стали осознаваться», свидетельствующий о че­ловеческом факторе, связанном с употреблением «окказиональных сложных наименований», по В.Н. Мигирину. Изучение этих типов но­минации характеризуется стремлением выработать методику системати­зации наименований и выявить место, занимаемое предикативными формами в системе номинации - «номинативной парадигме» (Пельтихи- на, 1971), «номинативном ряде» (Никитевич, 1974). Н.И. Пельтихина, к примеру, понимает под ФН окказиональное средство, тождественное лексической номинации, хотя и обладающее теми преимуществами пе­ред лексической номинацией, которые связаны с максимальной конкрет­ностью названия, выражением любых грамматических категорий, а так­же свободны от языковых ограничений (фонетических, омонимических). ФН, по Н.И. Пельтихиной, «почти не зависит от контекста, позволяет избежать обязательной грамматической информации, восполняет отсут­ствие определенных семантических оттенков в лексических наименованиях» (Пельтихина, 1971: 11).

Всеми исследователями школы В.Н. Мигирина отмечается, что ФН функционирует не как часть сложноподчиненного предложения, а как компонент простого осложненного предложения, позволяющий компен­сировать недостаточность словообразовательных моделей (ср.: Бойчен­ко, 1974; Гершкович, 1974 и др.).

Думается, ближе к истине те исследователи (школа Л.Ю. Макси­мова), которые считают ФН грамматическими формами номинации — предикативными перифразами, образуемыми местоименно­соотносительными придаточными сложноподчиненного предложения. Именно грамматическая природа обусловливает их функциональную специфику (Буров, 1979: 46 и след.). В качестве отрезка коммуникатив­ной единицы, участвующего в полипредикативных отношениях, ФН, «с одной стороны, восполняет индивидуально ощущаемую в данной рече­вой ситуации недостаточность словаря, а с другой стороны, восприятие обозначаемого фразовой номинацией немыслимо без данного контекста, в котором только оно (обозначаемое) получает жизнь» (Буров, 1979:45). В самом деле, далеко не случайно в конструкциях типа: «А сам Николай Евграфович глядит на этой фотографии таким простаком, добрым ма­лым, человеком-рубахой... и он наивно верит, что эта компания хищни­ков, в которую случайно втолкнула его судьба, даст ему и поэзию, и сча­стье, и все то, о чем мечтал он, когда еще студентом пел песню: «Не любить — погубить значит жизнь молодую...» (Чехов. Супруга) — употребляется ФН, причем осложненного типа. Автор использует ресур­сы фразового обозначения для выражения сложного состояния героя и своего к нему отношения в виде комментария. Трудно выразить это иным способом, поскольку лексическому способу номинации оно неаде­кватно.

Научная полемика, возникавшая при определении статуса ФН — как предикативно-номинационного осложнения простого предложения (Ми- гирин, 1956; Пельтихина, 1971; Бойченко, 1974; Гершкович, 1974), как члена номинативного ряда (Никитевич, 1974) или как особого типа пре­дикативного перифразирования, формирующегося на структурно­семантической основе местоименно-соотносительных придаточных сложноподчиненного предложения (Максимов, 1971; Буров, 1979), - во многом способствовала выводу предмета исследования на номинацион­но-синтаксический и лингвоантропоцентрический уровень изучения.