2.5. 3. Традиционные методы: наблюдение, эксперимент, интервью
Среди традиционных методов прежде всего выделяют метод наблюдения. В его основе, пишет Г. В. Лазутина, лежит «способность человека к восприятию предметно-чувственной конкретности мира в процессе аудиовизуальных контактов с ним». Журналистское наблюдение всегда имеет целенаправленный и четко заданный характер. «Именно преднамеренность восприятия и осознанность задач позволяет смотреть — и видеть»1. В социологии под наблюдением подразумевают прямую регистрацию событий очевидцем. Подобного рода «регистрация событий» предполагает не только непосредственное восприятие объективной действительности, но нередко и участие в ней журналиста для более глубокого изучения происходящих на его глазах событий. Метод наблюдения активно используется в журналистской практике. И обусловлено это рядом причин. Во-первых, журналист, включаясь в некое событие, имеет возможность проследить динамику его развития. Репортаж с места события отличается не только высокой степенью оперативности, но и тем, что в нем создается атмосфера сопричастности тому, что происходит на глазах репортера (особенно это свойственно телевидению и радио). Во-вторых, непосредственное наблюдение за поведением людей позволяет увидеть неприметные на первый взгляд детали, характерные личностные черты. Информация, почерпнутая из такого рода наблюдений, всегда отличается живостью и достоверностью. В-третьих, журналист, будучи очевидцем события, сам фиксирует наиболее значимые его моменты и в своих оценках независим от чьего-либо мнения. Уже на стадии отбора фактов, выделяя среди них главные и второстепенные, изучая причинно-следственные связи, установившиеся между различными элементами события, корреспондент закладывает предпосылки для более объективного изучения и освещения фактов в своем будущем произведении. Но, включаясь в наблюдение, журналисту стоит помнить и о возможных объективных и субъективных сложностях. Говоря об объективных трудностях, необходимо отметить, что журналист чаще всего имеет дело с какими-то частными и неповторимыми ситуациями, которые не всегда можно заново «проиграть». Проблема, следовательно, состоит в необратимости тех или иных явлений социальной жизни. Говоря о субъективных трудностях, нужно обратить внимание на то, что журналист сталкивается с человеческими эмоциями, порой со сложными и даже конфликтными межличностными отношениями. В данном случае на качество первичной информации могут повлиять и субъективные оценки людей, их ценностные ориентации, устоявшиеся представления и стереотипы, интересы и т. д. Люди могут изменить тактику своего поведения, если узнают, что за ними наблюдают. Исходя из этих особенностей наблюдения, теоретики в области социожурналистики высказали мнение, что «в качестве самостоятельного метода наблюдение лучше всего применять в таких исследованиях, которые не требуют репрезентативности данных, а также в тех случаях, когда информация не может быть получена никакими иными методами»1. На практике метод наблюдения разделяют по нескольким основаниям: а) степень формализованности (структурализованное и неструктура- лизованное); б) место проведения (полевое и лабораторное); в) регулярность проведения (систематическое и несистематическое); наконец, г) позиция наблюдателя в исследовании (включенное и невключенное). В структурализованном наблюдении журналист фиксирует события по четко заданному плану, или, точнее, процедуре, а в неструктурали- зованном — ведет наблюдение в свободном поиске, ориентируясь лишь на общие представления о ситуации. Полевое наблюдение предполагает работу журналиста в естественных условиях, а лабораторное — в неких сконструированных журналистом ситуациях. Систематическое наблюдение предполагает обращенность журналиста к той или иной ситуации в определенные периоды времени, а несистематическое — спонтанность в выборе наблюдаемого явления. Позиция наблюдателя в невключен- ном наблюдении заключается в следующем: журналист, как правило, находится за пределами наблюдаемой ситуации и не входит в контакты с участниками события. Он вполне осознанно занимает нейтральную позицию, стараясь не вмешиваться в ход происходящего. Данный вид наблюдения чаще всего используется для описания социальной атмосферы, например вокруг выборов, различных общественных акций, социально-экономических реформ и т. д. Включенное наблюдение предполагает непосредственное участие журналиста в ситуации. Он идет на это сознательно, меняя, например, профессию или «внедряясь» в некую социальную группу, для того чтобы изнутри распознать объект. «Смена профессии» возможна в тех случаях, когда журналист уверен в том, что своими непрофессиональными или неквалифицированными действиями он не нанесет людям ни физического, ни морального ущерба. Например, сотрудникам СМИ противопоказано представляться врачами, юристами, судьями, работниками государственных служб и т. п. Подобного рода запреты предусмотрены как соответствующими нормами журналистской этики, так и определенными статьями Уголовного кодекса. Вот какими мыслями по этому поводу делится журналист Н. Никитин: «Правила игры при включенном наблюдении становятся чересчур важными, чтобы позволить себе не знать их или не помнить. Журналист не может выдавать себя за профессионала, деятельность которого тесно связана с жизнью, физическим и нравственным здоровьем, материальным благополучием людей. Главное правило: забудь о том, что ты журналист. Здесь по-настоящему и прежде всего перед самим собой стань тем, за кого ты себя выдаешь»231. И далее Н. Никитин предлагает начинающим журналистам конкретные практические советы: «Старайся освоить новую профессию как можно быстрее и выполнять свои обязанности как можно лучше. Не задавай много вопросов: все, что нужно, умей увидеть, а не услышать. Не торопись: часто то, что с риском пытаешься узнать сегодня, без труда становится известным завтра. Не пытайся знать больше положенного: твоя осведомленность в любом случае имеет предел, перешагнуть через который нельзя, не меняя свое положение в организации. Не стремись быть особенно „интересным": старайся сводить дружеские разговоры на текущие проблемы, планы, случаи из жизни и т. п. своих собеседников, а не собственные. Но основной принцип — будь тем, за кого себя выдаешь»232. Завершая речь о методе наблюдения, заметим, что впечатления и сведения, полученные журналистом, необходимо перепроверить, дабы еще раз убедиться не только в их достоверности, но и в объективности. Здесь журналистам могут быть полезны советы социолога В. А. Ядова, который для повышения степени надежности (обоснованности и устойчивости) данных предлагает следующие правила: а) максимально дробно классифицировать элементы событий, подлежащих наблюдению, пользуясь четкими индикаторами; б) если основное наблюдение осуществляется несколькими лицами, они сопоставляют свои впечатления и согласуют оценки, интерпретацию событий, используя единую технику ведения записей, тем самым повышается устойчивость данных наблюдения; в) один и тот же объект следует наблюдать в разных ситуациях (нормальных и стрессовых, стандартных и конфликтных), что позволяет увидеть его с разных сторон; г) необходимо четко различать и регистрировать содержание, формы проявления наблюдаемых событий и их количественные характеристики (интенсивность, регулярность, периодичность, частоту); д) важно следить за тем, чтобы описание событий не смешивалось с их интерпретацией, поэтому в протоколе следует иметь специальные графы для записи фактуальных данных и для их истолкования; е) при включенном или невключенном наблюдении, выполняемом одним из исследователей, особенно важно следить за обоснованностью интерпретации данных, стремясь к тому, чтобы перепроверить свои впечатления с помощью различных возможных интерпретаций233. Метод эксперимента в журналистике зачастую отождествляют с методом включенного наблюдения. Тому есть свои причины. Во-первых, как и во включенном наблюдении, журналист-экспериментатор поддерживает непосредственную взаимосвязь с объектом изучения. Во-вторых, эксперимент, как и наблюдение, может проводиться скрытно. Наконец, в-третьих, эксперимент относится к визуальным средствам изучения социальной действительности. Впрочем, несмотря на общность основных признаков, эксперимент имеет и свои особенные черты и характеристики. «Под экспериментом понимают метод исследования, базирующийся на управлении поведением объекта с помощью ряда воздействующих на него факторов, контроль за действием которых находится в руках исследователя»234. В эксперименте объект является средством для создания искусственной ситуации. Делается это для того, чтобы журналист на практике мог проверить свои гипотезы, как бы проиграть некие житейские обстоятельства, которые позволили бы ему лучше познать изучаемый объект. К тому же в любом эксперименте заложен не только познавательный интерес журналиста-исследователя, но и управленческий. Если во включенном наблюдении корреспондент является скорее регистратором событий, то, участвуя в эксперименте, он имеет право вмешиваться в ситуацию, воздействуя на ее участников, управляя ими и принимая какие-то решения. «Воздействие на наблюдаемые объекты в ходе его не только является допустимым, но как раз и предполагается, — утверждает В. П. Таловов. — Прибегающие к экспериментированию коррес понденты не ждут, когда люди, те или иные должностные лица, целые службы раскроют себя спонтанно, т. е. произвольным, естественным образом. Это раскрытие преднамеренно вызывается, целенаправленно „организуется" ими самими... Эксперимент — это наблюдение, сопровождаемое вмешательством наблюдателя в изучаемые процессы и явления, в определенных условиях — искусственный вызов, сознательное „провоцирование" этих последних»235. Таким образом, эксперимент связан с созданием искусственного импульса, призванного проявить те или иные стороны изучаемого объекта. Журналист может провести эксперимент на себе, внедрившись в нужную ему социальную группу, стать подставной фигурой и т. п. При этом он не только воздействует на ситуацию, но и стремится привлечь к эксперименту всех интересующих его лиц. При планировании и проведении эксперимента журналистам надо учитывать следующие моменты. Во-первых, еще до начала опыта необходимо определить его цели и задачи. Для этого нужно хорошо изучить ситуацию, собрать предварительную информацию о вероятных участниках, проработать имеющиеся документы и другие источники, а также наметить предмет изучения, т. е. то, что особенно будет интересовать в объекте исследования. Во-вторых, необходимо определить место действия: будет ли эксперимент осуществлен в естественных или в лабораторных условиях. Соответственно надо подготовить и себя, и других участников операции. После того как журналист определил, в каких условиях будет проходить акция, ему следует сформировать рабочие гипотезы и выбрать индикатор воздействия на экспериментальную ситуацию. И лишь после этого решается, какими методами фиксировать и контролировать процесс исследования. В структуре экспериментальной ситуации Л. В. Кашинская выделяет следующие элементы: исходное состояние объекта — воздействующий фактор — конечное состояние объекта. «Исходное состояние объекта у журналиста обычно зафиксировано, т. е. имеется определенная отправная информация. Но в этой же информации содержатся и те побуждающие мотивы, которые вызывают необходимость создания экспериментальной ситуации: ? недостаточность необходимой журналисту информации для проверки или уточнения его гипотезы; ? невозможность получить такую информацию обычными методами; ? необходимость получения психологически достоверных аргумен- тов»236. Таким образом, эксперимент в журналистской практике целесообразно проводить лишь в тех случаях, когда перед корреспондентом стоит задача более глубокого проникновения в жизнь, когда ему с помощью различных воздействующих факторов необходимо выявить истинные поведенческие реакции людей, наконец, когда требуется проверить гипотезы по поводу того или иного объекта социальной действительности. Термин «интервью» происходит от англ. interview, т. е. «беседа». При всей, казалось бы, привычности данного метода необходимо соблюдать определенные технологические приемы, чтобы оптимально построить межличностное общение. Те или иные процедурные операции определяются как общими родовыми особенностями метода, так и внутренними видовыми различиями. По содержанию интервью делятся на так называемые документальные интервью — изучение событий прошлого, уточнение фактов — и интервью мнений, цель которых — выявление оценок, взглядов, суждений и т. п. Существуют различия в технике проведения беседы. Есть формализованное интервью, под которым понимают стандартизированное и структуризованное общение. Здесь, как и в анкетах, есть открытые, закрытые и полузакрытые вопросы. Интервью имеет четкую структуру, при которой каждый вопрос логически вытекает из другого, а все вместе они подчинены общему замыслу беседы. В неформализованном интервью вопросы располагаются по иному принципу. В силу того что данный вид опроса ориентирован на глубинное познание объекта, он имеет меньшую заданность содержания. Вопросы определяются темой разговора, обстановкой беседы, сферой обсуждаемых проблем и т. д. С. А. Белановский о назначении этих двух видов интервью пишет: «Стандартизированное интервью предназначено для получения однотипной информации от каждого респондента. Ответы всех респондентов должны быть сравнимы и поддаваться классификации. Нестандар- тизированное интервью включает в себя широкий круг видов опроса, не отвечающих требованию сопоставимости вопросов и ответов. При использовании нестандартизированного интервью не делается попытки получения одних и тех же видов информации от каждого респондента, и индивид не является в них учетной статистической единицей»237. Интервью различают и по степени интенсивности: короткие (от 10 до 30 минут), средние (длящиеся иногда часами), иногда их называют клиническими, и фокусированные, проводимые по определенной методике, так как они большей частью ориентированы на изучение процессов восприятия и по своей продолжительности могут быть ограничены только задачами и целями исследования. Например, журналисту необходимо выявить определенные социально-психологические аспекты восприятия читателями отдельных текстов, посвященных предвыборной кампании. Для достижения этой цели создается фокус-группа, избирается модератор (ведущий фокус-группы), составляется программа и определяется процедура исследования, наконец, разворачивается работа с фокус-группой по установленной программе. Журналистам нужно знать основные требования, предъявляемые к интервьюеру. «То, что интервьюеру приходится брать на себя роль субъекта общения, предъявляет к нему по крайней мере два специфических требования. Интервьюер должен обладать умением „сходиться с людьми“, располагающими информацией... — это первое требование. Второе требование — тщательная подготовка к интервьюированию. Опыт показывает, что эрудированный, в деталях знакомый с предметом изучения интервьюер вызывает у респондента симпатию, а это уже гарантия того, что интервью окажется продуктивным»238. Знание психологических особенностей общения так же важно, как и уровень компетентности и подготовленности к беседе. Ведь от того, насколько журналисту удалось разговорить собеседника, заинтересовать его своими вопросами, вовлечь в дискуссию, во многом зависит объем и качество получаемой им информации. В психологической науке категория общения является наиболее разработанной. Например, Б. Д. Парыгин считает, что «общение представляет собой сложный и многогранный процесс взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга. Оно может рассматриваться не только как акт осознанного, рационально оформленного речевого обмена информацией, но и в качестве непосредственного эмоционального контакта между людьми»239. В процесс подобного речевого взаимодействия могут быть включены не только отдельные личности, но и группы, а на уровне массовой коммуникации — большие общности людей. Поэтому опубликованное в газете интервью, состоявшееся между двумя личностями, автоматически становится достоянием десятков, а то и сотен тысяч людей, которые опосредованно могут принять участие в заинтересовавшем их диалоге. Сложность и многогранность понятия общения видится многим теоретикам в том, что в самом акте общения могут проявиться не только процессы «взаимодействия и взаимовлияния» людей, но и отношение людей друг к другу, и особенности протекания мыслительных процессов, и поведенческие реакции, и различного рода эмоциональные состояния и многое другое. По мнению отечественных психологов, в общении реализуются три его взаимозависимые стороны: коммуникативная, интерактивная и перцептивная. «Коммуникация — обмен информацией, включающий интеллектуальное, эмоциональное, ассоциативное общение. Интерактивная сторона общения — общение как взаимодействие. Она представляет собой контакт — пространственный, психологический, социальный (совместная деятельность), взаимодействие, социальные отношения. Во взаимодействии выделяют кооперацию и конкуренцию (согласие и конфликт). Приспособление оппозиции, ассоциация и диссоциация. Перцептивная сторона — восприятие одним партнером другого»1. Исходя из этих трех сторон общения, попытаемся определить специфику журналистского общения в процессе интервьюирования. Итак, коммуникативная сторона общения. Считается, что главной особенностью интервью как вербального общения является его однонаправленность. Схема «говорящий — слушающий», с одной стороны, может рассматриваться как элементарный акт общения, а с другой — как очень сложная форма коммуникативного взаимодействия, в котором может проявиться все многообразие форм коммуникативной активности личности — коммуникативное поведение, коммуникативная деятельность, психическое состояние в ситуации общения, различные варианты ее лидерских ролей. С точки зрения коммуникативной деятельности журналист в предложенной схеме «говорящий — слушающий» отнюдь не занимает пассивного положения. В ходе восприятия речи собеседника ему приходится решать очень разнообразные задачи: коммуникативные, познавательные и профессиональные. В ходе решения коммуникативных задач журналист должен стремиться к удовлетворению коммуникативных потребностей своего собеседника в выражении им собственных мыслей, чувств и эмоций. При этом он не только направляет своими вопросами движение мысли собеседника, но и всячески способствует формированию и формулированию этой мысли. В процессе беседы журналист должен уметь сопереживать своему собеседнику, выражать свое сочувствие, понимание, согласие или несогласие. В этом смысле к коммуникативной компетенции журналиста можно отнести и его умение через мимику, выражение лица точно уловить психологическое состояние человека в конкретный момент, в определенной ситуации. Впрочем, этого знания будет недостаточно, если у журналиста, как отмечает Г. С. Мельник, в процессе профессионального общения не выработается чувствительность к психологическим состояниям других, их стремлениям, ценностям и целям. «Эффективность труда, — пишет она, — напрямую зависит от эмпатии — способности к сочувствию; эмоционального резонанса на переживания другого»240. К познавательным задачам относится то, что интервью берется прежде всего для того, чтобы почерпнуть из беседы некие новые факты и сведения из личной жизни интервьюируемого, из сферы его профессиональной деятельности, из области его интересов и т. д. Наконец, в процессе решения профессиональных задач журналист должен постоянно контролировать ход разговора, решать для себя, в нужном ли русле он движется, полно или неполно отвечает партнер по общению на вопросы, уклоняется от ответов или же действительно ничего не знает по затронутой теме, искренне ли выражает свое мнение или пытается запутать интервьюера и т. д. Все эти моменты можно отнести к коммуникативной компетентности журналиста, которая достигается, по мнению психологов, за счет тренировки психологической наблюдательности. «Основой коммуникативной компетентности, — пишет Ю. Н. Емельянов, — является способность наблюдать (видеть и слышать) другого человека и одновременно запоминать, как он выглядел и что говорил. При этом наблюдению подлежат: а) речевые акты, их содержание, последовательность, направленность, частота, продолжительность, интенсивность, уровень экспрессии, особенности лексики, грамматики, фонетики, интонация и голосовые качества говорящего, речемоторная синхронизация; б) выразительные движения (лица и тела); в) перемещения и позы людей, дистанция между ними, скорость и направление движений, аранжировка в межличностном пространстве; г) тактильное воздействие (касания, поддерживающие же- сты).»241 Подобного рода психологическая наблюдательность позволяет адекватно реагировать на все проявления партнера по общению, что в конечном счете может привести журналиста к желаемой цели. Особенностью коммуникативной стороны общения является и то, что информационное и предметное взаимодействие между людьми всегда сопровождается обменом различных эмоциональных состояний: чувствами и настроениями. Журналисту в ходе интервью нужно не только уметь четко оценивать эмоциональное состояние своих партнеров по общению, но и уметь держать под контролем и свои собственные эмоции. Снисходительная или высокомерная улыбка, подозрительный и укоряющий взгляд, презрительная ухмылка или негодующий возглас способны не только вывести собеседника из нормального психологического состояния, но и негативно настроить его против интервьюера. Поэтому, как считает В. К. Сементовская, в нашей жизни важна высокая культура эмоций, под которой прежде всего подразумевается умение владеть ими. «Ведь часто наше эмоциональное состояние может отрицательно повлиять на окружающих, на тех, кто связан с вами делом, а стало быть, и на его результаты. И наоборот, чувство воодушевления, например, передается другим, и это может помочь совместно решить общие задачи»242. Таким образом, интервьюирование представляет собой особый вид коммуникативной деятельности, в ходе которой решаются определенные коммуникативные задачи: обмен идеями, мыслями, размышлениями, переживаниями и чувствами. При этом эффективность общения во многом зависит от коммуникативной компетенции журналиста, которая предполагает развитые умения и навыки общения в профессиональных ситуациях. На когнитивном уровне — это знание предмета разговора, на лингвистическом — знание языковых норм общения, на эмоциональном — чувствительность к психологическим состояниям других. Определившись со своими коммуникативными задачами и целями, журналист вступает во взаимодействие с собеседником. Данную сторону общения мы рассматриваем как интерактивную, т. е. направленную на налаживание определенных взаимоотношений между людьми. Как отмечают теоретики, люди, вступая в общение, имеют ряд ролевых ожиданий. В психологии под ролью понимается нормативно одобряемый образец поведения, ожидаемый окружающими от каждого, кто занимает данную социальную позицию. При этом каждая роль должна отвечать совершенно определенным требованиям и определенным ожиданиям окружающих243. Такая ролевая заданность обусловлена социальными нормами, принятыми в обществе в качестве образцов поведения. Эти нормы, как правило, регламентируют взаимодействие и взаимоотношение людей, оцениваются и контролируются социальной группой, корректируются и дополняются в зависимости от характера человеческой деятельности. Подобного рода профессионально-нравственные нормы выработаны и в сфере журналистики и, по мнению Г. В. Лазутиной, выглядят так: «При работе с источниками информации использовать для получения сведений исключительно законные, достойные действия, допуская отступления от требований права и предписаний морали (использование скрытой камеры или записи, нелегальное получение документов и т. п.) только в обстоятельствах, когда налицо серьезная угроза общественному благополучию или жизни людей; уважать право физических и юридических лиц на отказ в информации, если ее предоставление не является обязанностью, предусмотренной законом, не позволять себе бестактности, давления, шантажа; указывать в материалах источники информации во всех случаях, кроме тех, когда есть основания сохранять их в тайне; хранить профессиональную тайну относительно источника информации, если есть основания для его анонимности, отступая от этого требования только в исключительных обстоятельствах: по решению суда или согласию с информатором в случаях, когда разглашение его имени является единственным способом избежать неминуемого ущерба для людей; соблюдать оговоренную при получении информации конфиденциальность, выполняя просьбу информатора не делать определенные сведения или документы достоянием гласности во всех случаях, кроме тех, когда информация была искажена намеренно»244. Кроме того, в профессиональной журналистской среде действуют так называемые негласные законы, определяющие взаимоотношения журналиста с интервьюируемыми. К одним из них можно отнести визирование материала после подготовки всего текста интервью. Нарушение этого негласного правила может привести к межличностному конфликту. Вот какая история в свое время произошла с корреспондентом «Огонька» Ф. Медведевым, подготовившим для еженедельника «Книжное обозрение» интервью с княгиней З. А. Шаховской. После опубликования интервью Зинаида Алексеевна прислала журналисту рассерженное письмо. «А ведь я записал беседу с ней на пленку и точно изложил все, что она говорила, — вспоминает Медведев. — И вдруг — ее письмо с обвинениями, что чего-то там перепутал. Урок мне и моим коллегам: запись записью, а не лишне послать материал на визу. Увы, я этого не сделал»245. Этот урок показателен тем, что подтверждает: в интервью мелочей не бывает. Если, допустим, в собственном материале журналист может трактовать те или иные факты по своему усмотрению, то в тексте, основанном на диалоге с собеседником, такие вольности недопустимы, безнравственны, потому что интервьюируемый — соавтор, с чьим мнением нельзя не считаться. Если социальные нормы, определяющие взаимоотношения журналиста с источниками информации (в нашем случае с интервьюируемыми), хорошо прописаны в различных правовых законах и этических кодексах, то все, что касается ролевых ожиданий, полностью зависит от индивидуальных представлений журналистов о тех или иных личностях или социальных группах, с кем им приходится контактировать. Немецкий философ и психолог К. Юнг выдвинул следующую классификацию человеческих типов: ? экстраверт — активный, контактный, открытый, понятный, ориентирующийся на обстоятельства, а не субъективное мнение; ? интроверт — обращенный внутрь себя, замкнутый, отгороженный от окружающих человек, долго и мучительно анализирующий все события, ищущий второй смыл, подтекст, не меняет своих привычек; ? амбоверт — человек, в равной степени имеющий черты характера того и другого246. Знание этих типов позволит журналисту выстраивать свои взаимоотношения с личностью исходя из ее индивидуальных особенностей, привычек, склонностей, а также мыслительных стратегий, о чем мы писали в предыдущей главе. Умение распознавать различные мыслительные стратегии позволят журналистам, на наш взгляд, выработать более адекватную тактику отношений с собеседником, а также найти более эффективные способы и приемы воздействия на партнеров по общению. Итак, взаимодействие людей, исполняющих различные роли, регулируются ролевыми ожиданиями, которые, с одной стороны, могут возникнуть на основе личного опыта журналиста, а с другой — основываться на более объективных знаниях и представлениях о человеческих типах и стилях мышления. Реализация ролевых ожиданий осуществляется в процессе общения. Каждый участник беседы стремится что-то дать и взять. Но с какой полнотой сбудутся эти ожидания, во многом зависит от характера протекания самого процесса общения, который, по мнению Г. С. Мельник, разворачивается в несколько этапов: адаптация, предвосхищение, кульминация. В адаптационный период, как отмечает данный исследователь, собеседники, приглядываясь к друг к другу и перекидываясь первыми фразами, оценивают психологический тип и эмоциональный образ партнера. В период адаптации Г. С. Мельник советует журналистам создать для партнера по общению благоприятную атмосферу, сформировать у человека чувство безопасности, попытаться расположить его к себе, проявить к человеку повышенное внимание247. Все эти советы небезосновательны, потому что окончательный успех беседы во многом зависит от той психологической атмосферы, в которой она протекает. Если интервью проходит в напряженной обстановке, то ваш собеседник, как правило, будет скован, немногословен и зажат. Вряд ли от такого человека можно будет получить полезную и нужную информацию. Поэтому с самого начала журналист должен стремиться расположить к себе собеседника. С этой целью можно задать вопрос в дружелюбной форме, поинтересоваться настроением человека, сделать комплимент по поводу внешности (в особенности если это дама), сообщить какую- нибудь интересную новость, передать человеку привет от его хорошего знакомого, который порекомендовал вам проинтервьюировать именно его, и т. д. Именно благодаря этим подходам может быть сломан лед недоверия и человеческой настороженности. Журналисту важно чутко реагировать на все изменения, происходящие в настроении человека в процессе всего разговора. Ведь интервьюер может закрыться в любой момент: из-за некорректно заданного вопроса, возникшего чувства недоверия, от отсутствия интереса к теме разговора и т. п. Журналист обязан во время интервью следить за психологическим состоянием своего собеседника, иначе разговор может не получиться. На этапе предвосхищения люди, как считает Г. С. Мельник, стремятся предугадать поступки друг друга. Именно на этом этапе выясняются позиции, мнения и сомнения партнеров по общению, идет интенсивная работа по прогнозированию, моделированию развития ситуации, идет аргументация обеих сторон248. Кроме того, на данном этапе происходит закрепление коммуникативных ролей (говорящий — слушающий), на основе которого образуется вопросно-ответное взаимодействие, которое может протекать в виде диалога, спора, дискуссии, полемики, беседы, исповеди и т. д. Для диалога характерна свободная смена коммуникативных ролей: говорящий и слушающий могут постоянно меняться ролями, их взаимодействие представляет собой двустороннее общение, высказывания одного человека стимулируют суждения другого. Диалог во многом выстраивается на взаимном понимании и уважении к чужому мнению или позиции. По-иному реализуются отношения в споре или дискуссии. Для этих форм словесного общения также характерна свободная смена коммуникативных ролей. Но в данном случае на первое место выходят соперничество идей (при споре и дискуссии), конфликт и непримиримая борьба мнений (при полемике). Для беседы и исповеди характерно спокойное течение разговора. В данном случае журналист, как правило, занимает позицию слушающего. Как видим, формы словесного общения и коммуникативные роли участников разговора взаимообусловлены. И если говорить об успешности и эффективности общения, то здесь главным критерием должно быть соответствие поведения взаимодействующих людей ожиданиям друг друга. На кульминационном этапе беседы психологи рекомендуют подвести итоги: ? Последовательно ли вы вели основную линию беседы? ? Не были ли излишне категоричны, формулируя свои аргументы? ? Всегда ли внимательно выслушивали замечания остальных? ? Сумели ли в процессе обсуждения точно проводить различие между фактами и мнениями о них?249 Таким образом, от адекватности взаимного познания партнеров по взаимодействию, от степени их проникновения в психологическую сущность друг друга, от степени их взаимного понимания—непонимания во многом зависит возникновение у людей чувства симпатии или антипатии, будет ли между ними безразличие или живая заинтересованность в беседе, произойдет налаживание чисто человеческих или сугубо формальных взаимоотношений. Психологи справедливо отмечают, что «общение становится возможным только в том случае, если люди, вступающие во взаимодействие, могут оценить уровень взаимопонимания и дать себе отчет в том, что представляет собой партнер по общению»250. Еще раз подчеркнем! Путь к межличностному взаимопониманию всегда лежит в области взаимных оценок. Взаимопониманию способствует умение журналиста прислушаться к чужому мнению. При этом, даже отстаивая свою точку зрения, важно не отвергать категорично иные взгляды по тому или иному вопросу Перцептивная сторона общения определяет механизмы восприятия, понимания и оценки человека человеком. От элементарных ощущений восприятие отличается тем, что оно представляет собой сложный мыслительный процесс. Человек, вступая в контакт с окружающей действительностью, включает механизмы восприятия через четыре анализатора — слуховой, зрительный, мышечный и кожный251. Именно через непосредственное воздействие на эти органы чувств человек посредством восприятия отражает различные предметы и явления действительности. Восприятие базируется на поиске значимых для личности черт и характеристик изучаемого объекта, на их оценке и осмыслении, что в конечном итоге приводит к созданию некого целостного образа. Восприятие, таким образом, «выступает как осмысленный (предполагающий мышление) и означенный (связанный со словом) синтез разнообразных ощущений, получающихся от целостного предмета. Этот синтез выступает в виде образа данного предмета (явления, процесса), который складывается в ходе активного его отражения»252. При этом, как справедливо отмечает Р. М. Грановская, «в процессе восприятия человек накапливает сведения о предметах и явлениях не как сумму отдельных ощущений, а усваивает отношения между предметами и их свойствами»253. В актах взаимного познания людьми друг друга психологи выделяют действие трех важнейших механизмов межличностного восприятия: идентификации, рефлексии и стереотипизации. По мнению Р. М. Грановской, идентификация — разновидность проекции, неосознаваемое отождествление себя с другим человеком и перенос на него желательных для себя чувств и качеств. Это — возвышение себя до другого через расширение границ своей индивидуальности: человек, «включив» другого в свое «Я», заимствует его мысли, чувства или действия254. В практическом преломлении журналист, идентифицируя себя с другим человеком, может классифицировать людей по принадлежности к той или иной социальной или профессиональной группе, психологическим признакам, уровню образования и т. п. И на этой основе выстраивать различные предположения по поводу их внутреннего состояния, мыслей, намерений, чувств и даже физических данных. Журналист петербургской газеты «Смена» Желтов, готовясь к интервью с руководителем Всесоюзного центра реабилитации больных со спинно-мозговой травмой и последствиями детского церебрального паралича В. Дикулем, идентифицировал его внешность с обычными учеными мужами. И никак не ожидал, что «внешность у академика далеко не академическая — скорее простолюдина, крестьянина или мастерового». И далее журналист описывает внешность своего героя: «Лицо одутловатое — как у смертельно уставшего человека. Длинные волосы, русые, волнами ниспадающие на ворот рубахи, до предела наполненной мощным телом, словно накачанной воздухом. Окладистая седая борода. Академичности не придают даже крупные очки. Возможно, именно так выглядел богатырь земли русской Илья Муромец». Столкнувшись с реальным человеком, журналист идентифицирует его со сказочным героем. Данный пример показателен в том смысле, что поначалу идентификация героя шла на бессознательном уровне. У журналиста как бы исподволь возникал образ ученого мужа, который в действительности ничего общего с образом реального человека не имел. Но уже на основе изученных черт у журналиста возникает сказочный образ Ильи Муромца. Данное уподобление вполне закономерно и понятно. Таким образом, с помощью идентификации человек пытается лучше понять другого, на основе имеющихся знаний и представлений предугадать его поведение, смоделировать образ его мыслей и психологические реакции. В процессе идентификации журналист может поставить себя на место другого и уже с этих позиций попытаться распознать внутренний мир другого человека. В данном случае он может представить и то, как сам будет воспринят партнером по общению. «Осознание субъектом того, как он воспринимается партнером по общению, называется рефлексией», — отмечает А. В. Петровский. Он же считает, что в процессах общения идентификация и рефлексия выступают в единстве255. Приписывание человеку тех или иных чувств, намерений, мотивов и мыслей, которые в реальности ничего общего с конкретным человеком не имеют, очень часто приводит к серьезным ошибкам и разочарованиям. Эти ошибочные представления, возникающие при взаимодействии людей, изучаются теорией атрибуции (от лат. atributo — придаю, наделяю). Описывая штампы взаимодействия, Р. М. Грановская и Ю. С. Крижанская отмечают, что «человек убежден, что большинство людей в подобных условиях будет поступать так же, как он сам, и на этом строит свои прогнозы. Обычно у человека преобладает тенденция брать за точку отсчета себя (при оценивании другого), используя либо существующую в обществе норму, либо идеал»256. Отсюда проистекают и штампы восприятия: ? эффект ореола — под его воздействием человека, выдающегося в одной области, начинают считать выдающимся во всех областях; ? эффект порядка — большой вес придается данным, поступившим раньше; ? эффект проекции — приводит к тому, что приятному для нас партнеру мы приписываем собственные достоинства, а неприятному — свои недостатки257. На неадекватность восприятия могут серьезно повлиять и стереотипы. По определению А. К. Уледова, стереотипы — это «сложившиеся в сознании людей духовные образования, эмоционально окрашенные образы»258. А по мнению М. И. Скуленко, «стереотипы — это упрощенные, „стандартизированные" понятия и оценки какого-либо явления действительности. Стереотипы отличаются от обычных понятий не только своей упрощенностью. Их характерной особенностью является то, что они в большей мере, чем другие формы мысли, связаны с человеческой психикой. Это объясняется наличием в стереотипах ярко выраженного отношения. Именно отношение придает стереотипу черты эмоциональной образности»259. В межличностном взаимодействии стереотипный образ человека может сформироваться как на основе обобщенного личного опыта субъекта, так и на основе внешних факторов воздействия: мнение людей о человеке, ранее полученные сведения о нем или различного рода публикации о партнере по общению. Такого рода стандартизированный образ, считают психологи, упрощает взаимодействие людей в обычных ситуациях, повышая его однозначность и определенность260. Стереотипы, как отмечает Г. С. Мельник, «порождают у нас слишком условное и упрощенное представление о других. Мы устанавливаем с этими людьми контакт, заранее зная, что от них можно ожидать. И упускаем свою выгоду при познании личности»261. Стереотипный подход к личности затрудняет наше видение истинной сути человека, заставляет подходить к людям с предубеждением, побуждает двигаться по уже известным тропкам в объяснении тех или иных явлений в межличностном взаимодействии, не давая возможности нового взгляда на партнера по общению. Преодоление стереотипа как штампа позволяет посмотреть на человека с иной точки зрения, открыть в нем новые черты, воспринять во всей его многогранности и многозначности. Таким образом, рассмотрев три стороны общения: коммуникативную, интерактивную и перцептивную, можно сказать, что все они находятся в тесной взаимосвязи и отличаются своей взаимообусловленностью. Если коммуникативная сторона профессионального общения связана с учетом коммуникативных намерений партнеров по общению, то интерактивная — с построением общей стратегии межличностного взаимодействия, а перцептивная — с созданием адекватного образа собеседника. Но эффективность общения зависит не только от знания особенностей протекания тех или иных психологических процессов, но прежде всего от общих навыков и умения общения. Эти навыки и умения складываются в ходе профессиональной деятельности журналиста и могут быть представлены, по мнению Т. А. Рокотянской, следующим образом: ? Гностические, или познавательные, умения, т. е. умение познавать людей и уровень интерперсональной перцепции, умение объективировать ситуацию и прогнозировать поведение, а также самопознание. ? Гностико-экспрессивные умения: умение активно слушать, умение выбрать и актуализировать роль, умение адекватно передавать или воспринимать чувства. ? Экспрессивные умения: умения пользоваться вербальными и невербальными средствами коммуникации, умение убеждать, умение выдавать быструю эмоциональную реакцию. ? Экспрессивно-интеракциональные умения, т. е. умение «само- разъясняться» и передать партнеру определенную интерпретацию собственной личности. ? Интеракциональные умения: владение правилами приличия и этикета (вербально и невербально), умение пользоваться приемами «техники общения», умение использовать внеситуативные условия и средства262. В своей совокупности эти навыки и умения формируют коммуникативные способности журналиста, без которых успешная профессиональная деятельность в области журналистики невозможна. Приемы активного слушания. Не секрет, что от умения журналиста слушать во многом зависит эффективность всего процесса общения. К сожалению, на практике можно часто встретить журналистов, которые вместо того, чтобы внимательно прислушаться к мнению своего собеседника, перебивают его, начинают высказать собственное мнение, предлагают свое видение проблемы и т. д. Такой подход допустим, если на основе такого интервью вы хотите подготовить интервью- диалог с элементами полемики. В иных случаях журналист должен выступать в качестве внимательного слушателя. Процесс слушания в психолингвистике представляется как смысловое восприятие речи. «Слушание, — отмечает И. А. Зимняя, — как и говорение, характеризуется побудительно-мотивационной частью, но в отличие от говорения потребность слушания и соответственно его мотивационно-целевая сторона вызываются деятельностью говорения другого участника общения. Слушание является как бы производным, вторичным в коммуникации»263. Если целью говорения является выражение некой мысли, сообщение интересующей журналиста информации, то целью слушания — «раскрытие смысловых связей, осмысление поступающего на слух речевого сообщения»264. Именно в этом заключается сущность смыслового восприятия чужой речи. Журналист в процессе восприятия информации должен быть всегда начеку. Даже тогда, когда включен диктофон. Порой, как это ни парадоксально звучит, надежда на магнитную запись мешает восприятию информации. В данном случае внимание журналиста ослабевает, он перестает концентрироваться на получаемых сведениях, следить за логикой рассуждения своего собеседника, в которой могут быть определенные изъяны, не пытается уточнить ту или иную информацию, которая требует дополнительных аргументов, наконец, в силу этих причин он не может адекватно отреагировать на то, что ему было сообщено собеседником. Отсюда и вопросы не в тему, и отклонение от главного предмета беседы. Конечно, если воспринимать диктофон- ную запись как вспомогательное средство, она во многом облегчает работу журналиста, которому при внимательном слушании не нужно отвлекаться на ведение записей в блокноте. Внимательное слушание важно и потому, что его результатом, или, точнее, продуктом, должно стать ответное говорение. А ответное говорение возможно только в том случае, если речь собеседника вызывает ответные мысли, мнения, чувства. Процессы говорения и слушания, как справедливо отмечает И. А. Зимняя, «объединяются общностью предмета и речью как способом формирования и формулирования мысли посредством языка»1. На первый взгляд слушание может показаться пассивным процессом, но это глубоко ошибочное суждение, так как под этим актом подразумевают не просто умение человека слышать, а прежде всего правильное и четкое восприятие информации, быстрое мыслительное свертывание полученных сведений в резюмирующие словесные блоки и многое другое. Кроме того, в процессе слушания журналист должен постоянно следить за ходом мыслей своего собеседника, направлять его суждения в нужное русло, всячески стимулировать говорящего как на вербальном, так и на невербальном уровне. Возможно, именно поэтому процесс слушания относят к одному из самых трудных аспектов актов общения. Как видим, в процессе слушания журналисту приходится решать одновременно несколько задач: уметь поддерживать обратную связь с собеседником, создавать благоприятную атмосферу разговора, не только запоминать поступающую информацию, но и подвергать ее быстрому анализу. Только в этом случае журналисту удается вынести максимум полезной и нужной для публикации информации. В книге Маделин Беркли-Ален «Забытое искусство слушать» описаны три уровня слушания. К первому она относит «слушание-сопереживание». На этом уровне, по ее мнению, слушающие воздерживаются от суждений по поводу говорящего, ставя себя на его место. К характеристикам этого уровня она относит: уважение к говорящему и ощущение контакта с ним; сосредоточенность; концентрация на манере общения говорящего, включая язык тела; сопереживание чувствам и мыслям говорящего; игнорирование своих собственных мыслей и чувств — внимание направлено исключительно на процесс слушания. Характеризуя второй уровень слушания, Маделин Беркли-Ален отмечает, что на данном уровне люди остаются как бы «на поверхности» общения, они не понимают всей глубины сказанного. Они пытаются услышать, что говорит собеседник, но не предпринимают попыток понять его намерения. Такое слушание может привести к опасному недопониманию, так как слушатель недостаточно сконцентрирован на том, что говорится. На третьем уровне процесс слушания представляет «слушание с временным отключением». Слушающий при этом как бы слушает и не слушает, отдавая себе некоторый отчет в происходящем, но в основном он сосредоточен на себе. Иногда при этом человек следит за темой обсуждения краем уха, ловя лишь момент, чтобы вступить в разговор265. На наш взгляд, Маделин Беркли-Ален выделила типичные уровни слушания. Наиболее эффективным из них, конечно, является первый, потому что в данном случае весь процесс слушания ориентирован на сотрудничество с собеседником, который в глазах журналиста выступает не только как ценный источник информации, но и как интересный человек. Единственным недостатком данного уровня является, на наш взгляд, то, что слушатель представлен как некое инертное лицо, которое игнорирует в себе собственные мысли и чувства. Здесь мы с позицией Маделин Беркли-Ален, пожалуй, не согласимся, так как в реальном общении именно живое соучастие собеседников в самом акте общения, взаимный обмен чувствами и мыслями способны придать особый колорит всей беседе. Характеризуя два последних уровня слушания, Маделин Беркли- Ален, к сожалению, не говорит о том, почему же в одном случае внимание слушателя остается как бы «на поверхности» общения, когда человек не понимает всей глубины сказанного, а во втором — процесс слушания представляет собой «слушание с временным отключением». Здесь хотелось бы уточнить и дополнить мысли уважаемого автора. На наш взгляд, внимание слушателя остается «на поверхности» общения в тех случаях, когда мотивационно-целевая сторона слушания ослаблена. Именно отсюда и проистекает отсутствие интереса к предмету разговора, которое и выражается в отстраненном восприятии собеседника, в нежелании вникнуть в его намерения и проблемы. Журналисту, чтобы не допустить такого уровня слушания, прежде всего нужно разобраться в своих мотивах, т. е. понять, зачем и для чего он берет интервью, какие цели преследует, что хотел бы услышать от интервьюируемого и т. д. «Слушание с временным отключением» происходит, на наш взгляд, тогда, когда журналист озабочен личными проблемами, когда речь собеседника не представляет информационной ценности, когда вся необходимая информация получена и нет больше смысла в дальнейшем разговоре и т. д. В этих случаях интервьюеру важно определиться в ценности источника информации, к которому он обратился. Итак, журналисту, чтобы настроиться на тот или иной регистр слушания, необходимо разобраться в своих намерениях и целях. При этом процесс слушания может быть эффективным только в том случае, если интервьюер стремится к сотрудничеству со своим партнером по общению, активно поддерживает обратную связь, живо реагирует на мысли и чувства собеседника, наконец, проявляет максимальную заинтересованность в теме разговора. Подготовка к интервью. Готовясь к интервью, журналист, как правило, решает не только различного рода организационные вопросы (договаривается о времени и месте встречи, определяет, какие технические средства записи будут использованы, и т. д.), но и продумывает тему будущей беседы, знакомится со специальной литературой, составляет приблизительный вопросник, наконец, мысленно «обкатывает» сценарий будущей беседы. Все эти моменты, несомненно, могут сказаться на результативности встречи. На подготовительном этапе немаловажное значение имеет выбор респондента. В социологии, например, выработаны определенные принципы отбора: «1. Простой случайный отбор. Этот метод применяется в тех случаях, когда в опросе необходимо зафиксировать естественный разброс мнений представителей разных социальных групп, отражающий разброс в генеральной совокупности. Более точную выборку дает формирование равных по численности квот. Применение этого метода целесообразно в тех случаях, когда известны параметры отбора, которые с высокой степенью вероятности обеспечивают соблюдение значимых для исследования характеристик. 2. Метод „снежного кома“. Метод представляет собой модификацию социометрического опроса: у респондентов спрашивают, не знают ли они людей, подходящих по тем или иным признакам для включения в выборку. 3. Двухступенчатая выборка. Суть её в том, что из первоначально сформированной обширной выборки респондентов по определенным критериям отбирается подвыборка, которая и является основным объектом исследования»1. Данные методы могут быть использованы в журналистской практике в модифицированном виде. Простой случайный отбор лучше применять тогда, когда журналист хочет выяснить мнение различных слоев населения по интересующим его вопросам. Метод формирования равных квот эффективен тогда, когда необходимо сопоставить мнение специалистов по какому-то вопросу. Метод «снежного кома» наиболее действен при экспертном опросе, когда список экспертов пополняется с подачи уже опрошенных лиц. Двухступенчатая выборка может использоваться при формировании фокус-групп. К достоинствам фокус-групп относится то, что благодаря особой организации групповой беседы, когда ее участники могут не только свободно высказывать мнения по поводу предложенной им темы, но и определенным образом воздействовать друг на друга, журналист получает ценную информацию обо всех поведенческих и эмоциональных реакциях респондентов. С помощью фокусированного интервью журналист может выявить особенности восприятия людьми той или иной информации, образ их мыслей, социальные установки и интересы. Вопрос в структуре интервью. Составление вопросника представляет собой творческий процесс. Чтобы грамотно составить вопросник по той или иной теме интервью, журналисту прежде всего нужно вычленить значимые аспекты предстоящей темы разговора, что позволит ему более четко уяснить для себя, какого рода информацию он в конечном итоге должен получить от своего будущего собеседника. Если вопросник строится по другому принципу, то в этом случае есть опасность получить несистематизированный, малообоснованный, неудобоваримый ответ, от которого нет никакой пользы. Да и в процессе интервью вряд ли такой неструктурированный по смысловым блокам вопросник пригодится, так как в нем нет четких целевых установок ни на получение конкретной информации, ни на выявление точки зрения собеседника по интересующей журналиста проблеме, ни на раскрытие каких-то личностных сторон интервьюера и т. п. Ошибки методического порядка могут появиться и при предъявлении заготовленных вопросов собеседнику. С самого начала беседы журналисту нужно думать не о домашних заготовках, а о том, как сформировать общую направленность и тональность предстоящей беседы. В задавании вопросов необходимо придерживаться главной стержневой мысли беседы, а не вспоминать о том, какой следующий вопрос необходимо задать. Вообще любой вопросник, который готовится заранее, нужно воспринимать как инструмент в разработке темы разговора, а не как шпаргалку в процессе беседы. Выбор и тактика задавания вопросов зависят от той целевой установки, которую ставит перед собой журналист. Он может заранее сказать собеседнику, какая тема и почему должна быть затронута в процессе беседы, ответы на какие вопросы и в какой последовательности хотелось бы услышать в первую и во вторую очередь. В данном случае журналист не только заранее определяет направление всей беседы, но и четко дает понять человеку, что он от него ожидает услышать. Такая заданость может облегчить и задачу самого собеседника. По крайней мере он будет знать, о чем и как говорить. В журналистской практике нередки случаи, когда респонденты — это, как правило, очень занятые по роду своей деятельности люди — просят журналистов заранее подготовить вопросы. Такой подход экономит время для обеих сторон. Но есть и определенные минусы в подготовке и проведении «направленного интервью» (термин С. А. Белановского). Оборотной стороной четко регламентированной беседы является некоторая степень заформализованности. При такой заданности ответы вполне прогнозируемы, в них отсутствует элемент интриги, нет духа импровизационности, наконец, стилистика такой беседы во многом может напоминать официальную беседу. Конечно, успех или неуспех «направленного интервью» во многом зависит от мастерства журналиста. Поэтому подобного рода интервью лучше всего проводить в тех случаях, когда по каким-то причинам вы или ваш собеседник ограничены во времени, когда нужно оперативно подготовить для редакции беседу со специалистом. При «ненаправленном интервью» журналист обозначает только тему разговора, а все остальное решает собеседник. В этом случае человеку предоставляется большая свобода в трактовке, интерпретации, раскрытии, обосновании, развитии темы разговора, а журналисту необходимо полностью довериться своему собеседнику и выступать в роли активного слушателя. Преимущество «свободного» интервью заключается в том, что оно позволяет человеку раскрыться. Именно на основе этого подвида интервью пишутся интервью-монологи, в которых особенно сильна нота исповедальности. Конечно, для того чтобы человек перед вами раскрылся, нужно создать соответствующую атмосферу разговора. И последнее. В «свободном» интервью нужно дать человеку выговориться. Классификация вопросов. Наиболее развернутую и полную классификацию вопросов можно встретить в различных учебниках по социологии, посвященных методическим аспектам сбора первичной информации. Например, в книге под редакцией М. К. Горшковой и Ф. Э. Шереги «Как провести социологическое исследование» предлагается разделение вопросов по следующим основаниям: вопросы о фактах сознания людей, которые направлены на выявление мнений, пожеланий, ожиданий, планов на будущее и т. п.; вопросы о фактах поведения, которые призваны выявить поступки, действия, результаты деятельности людей; наконец, вопросы о личности респондента, которые представляют собой социально-демографический блок вопросов, выявляющих пол, возраст, национальность, образование, профессию, семейное положение и другие характеристики респондентов266. Преимущество данной классификации заключается в том, что на ее основе составляется вопросник, благодаря которому можно выявить и субъективное мнение человека об окружающем его мире, и его отношение к людям, и его оценочные суждения по поводу тех или иных событий и многое узнать о личности самого респондента, его конкретных поступках и т. д. Таким образом, данная классификация вопросов позволяет выстроить стратегическую линию предстоящей беседы. Но любая стратегия, как известно, должна быть подкреплена тактикой задавания вопросов, под которой подразумеваются более детальное изучение коммуникативной ситуации и моментальная реакция на все происходящие в ходе беседы нюансы. Исходя именно из тактических соображений исследователи предлагают следующую классификацию вопросов: ? по форме — открытые и закрытые, прямые и косвенные, личные и безличные; ? по функции — основные, зондирующие, контрольные; ? по воздействию на собеседника — нейтральные, наводящие или подсказывающие267. При этом следует заметить, что существуют определенные процедурные правила использования данных вопросов в социологии и журналистике. Для начала рассмотрим, в какой мере могут использоваться в журналистском опросе или интервью закрытые и открытые вопросы. Закрытые вопросы по своей структуре представляют вопрос с несколькими вариантами ответов. Чаще всего они используются в социологических анкетах. С их помощью, по мнению В. А. Ядова, можно не только выяснить содержание суждений, но и измерить интенсивность оценок, шкалируя их по каждому варианту. Закрытый вопрос позволяет более строго интерпретировать ответ. Рамки соотнесения оценок и суждений определяются здесь набором единых для всех опрошенных вариантов ответа268. При таком процедурном подходе закрытые вопросы лучше всего использовать тогда, когда необходимо сопоставить мнение большого количества людей по какой-либо проблеме. В журналистском опросе закрытые вопросы лучше всего использовать при прессовых опросах, когда журналист интересуется массово-статистическими данными. В личном интервью предпочтительнее задавать открытые вопросы, в которых журналист лишь намечает тему или предмет разговора, а интервьюируемый волен сам определять структуру своего ответа. Открытые вопросы рассчитаны на то, чтобы человек без каких-либо подсказок или навязанных мнений и оценок выразил собственное мнение по интересующей журналиста теме. И не только. Именно с помощью таких вопросов выясняются доселе неизвестные стороны социальной действительности. С этой точки зрения главный недостаток открытых вопросов, по мнению В. А. Ядова, «состоит в том, что высказываемые мнения и оценки связаны с какими-то неизвестными нам рамками сравнения, которые очерчивают контекст высказанных суждений»269. Выбор формы вопроса всегда обусловлен, с одной стороны, познавательной задачей, стоящей перед журналистом (имеется в виду, какую информацию и в каком объеме журналист хочет получить), а с другой — знанием или незнанием изучаемой ситуации. При этом теоретики обращают внимание на психологическую основу восприятия открытых и закрытых вопросов. «Респонденты охотно отвечают на открытые вопросы в том случае, когда они имеют развитую систему представлений по теме вопроса и считают себя в ней компетентными. Если же предмет опроса им мало знаком или непривычен, сложен для анализа, то респонденты уклоняются от ответов, либо дают неопределенный ответ, либо отвечают не по существу. В этом случае, применяя открытый вопрос, исследователь рискует совсем не получить содержательной информации и сможет лишь выяснить, что по данному вопросу совокупность опрошенных не имеет сформировавшегося мнения. В то же время, используя закрытую форму опроса, исследователь помогает респонденту сориентироваться в предмете разговора и выразить свое отношение к проблеме через предложенный набор возможных суждений или оценок»270. Как видим, выбор формы вопроса во многом зависит от совокупности познавательных и психологических факторов. При этом в формулировании вопросов многое зависит и от компетентности и информированности самих журналистов. Специфика задавания прямых и косвенных вопросов, личных и безличных вопросов. Прямые и косвенные вопросы представляют собой альтернативные пары. Если респондент по каким-либо причинам не может или не хочет ответить на прямой вопрос, то в этом случае задается косвенный. Прямой вопрос всегда предполагает ответ, в котором суть понимания существа вопроса адекватно раскрывается в самом ответе. Косвенный вопрос задается в тех случаях, когда журналист видит, что респондент сознательно не хочет выражать собственного мнения по обсуждаемому вопросу или по каким-либо причинам уходит от поставленных вопросов. Одним из самых распространенных способов перевода прямого вопроса в косвенный, по мнению ученых, считается замена личной формы вопроса на безличную. «Личные и безличные вопросы, — пишет В. А. Ядов, — в равной мере относятся к оценкам и суждениям самого опрашиваемого, но во втором случае оценки имеют косвенный характер. Так, вместо личного прямого вопроса: „Как вы считаете" — задают косвенный, безличный: „Некоторые полагают, что... Какие суждения, по вашему мнению, наиболее справедливы?" Ожидается, что опрашиваемый выберет те суждения, которых он сам придерживается»271. И далее исследователь отмечает, что «личная и безличная форма вопросов помогает также определить степень персональной заинтересованности или „уровень" включения индивида в различные социальные ситуации»272. Другим эффективным приемом задавания косвенных вопросов является игровая форма общения с собеседником, когда человеку предлагается некая воображаемая ситуация, в которой он может оказаться. Здесь респондент в силу своей психологической раскрепощенности может выдать интересную информацию, выразить свое отношение к фактам, дать откровенные оценки тем или иным негативным явлениям и т. п. Впрочем, как показывает журналистская практика, обилие в интервью косвенных и безличных вопросов может насторожить собеседника, вызвать у него подозрение к журналисту, пытающемуся выяснить у него интересующие его факты. Поэтому, прежде чем задать респонденту косвенный или безличный вопрос, журналисту нужно решить: в какой степени готов человек на откровенные признания, способен ли он принять игровые формы общения, может ли адекватно воспринять вопросы с подтекстом и т. д. Приемы проективной техники в арсенале журналистской деятельности. Слово «проекция» происходит от лат. projectio — выбрасывание вперед. В 1939 году социолог Франк впервые использовал данное понятие для обозначения проективной методики, суть которой состояла в предоставлении человеку «неопределенных, неоднозначных (слабоструктурированных) стимулов, которые испытуемый должен конструировать, развивать, дополнять, интерпретировать»273. В настоящее время, по мнению К. Е. Ефимова, выделяются следующие группы проективных методов: ? конститутивные — структурирование, оформление стимулов, придание им смысла (тест Роршаха); ? конструктивные — создание из оформленных деталей осмысленного целого (тест мира); ? интерпретативные — истолкование какого-либо события, ситуации (ТАТ); ? катартические — осуществление игровой деятельности в специально организованных условиях (психодрама, ролевые игры); ? экспрессивные — рисование на свободную или заданную тему (например, тест «Дом — дерево — человек»); ? импрессивные — предпочтение одних стимулов (как наиболее желательных) другим; ? аддитивные — завершение предложения, рассказа, истории274. В журналистском интервью возможно использование следующих приемов проективной техники: Свободные ассоциации. Данная методика позволяет вызывать у собеседника различного рода образные представления, выходящие за рамки представлений стереотипных. Например: «Представьте себе, что в руках вы держите стандартный план благоустройства данного микрорайона. Какие новационные предложения вы бы внесли в данный проект?» Персонификация. С помощью этой методики интервьюер может побудить человека, с одной стороны, приписать собственные чувства, эмоции, переживания другим людям, а с другой — сам «примерить» чужие психологические реакции и состояния. Например: «Как бы отреагировали ваши сослуживцы, окажись они в вашей ситуации?» или «Какие чувства вы испытали бы на месте того авиадиспетчера, по чьей вине столкнулись два самолета?» Моделирование ситуаций и сценариев. Использование данной методики рекомендуется в неопределенных и неоднозначных ситуациях. Например: «Если бы команда на снижение самолета поступила бы на 30 секунд раньше, то трагедия все равно произошла бы?!»; «Представим иной сценарий развития данной политической борьбы. На выборах выиграл бы не действующий президент, а коммунисты. По какому пути пошло бы развитие нашей страны?» Завершение вербальных или визуальных комплексов. Эти методические приемы эффективны в тех случаях, когда интервьюеру хочется получить более непосредственную реакцию респондента на изучаемое явление. Например: «Говорят, когда у Георгия Берегового спросили, что он чувствовал во время полета, космонавт закрыл микрофон ладонью и тихо сказал: „Примерно то же, что чувствуешь после хор- р-рошей пьянки". А что сказали бы вы на его месте?»; «Если бы вам представилась возможность изменить концовку фильма, каким кадром вы завершили бы картину?» Аналогии. Техника аналогии эффективна для сопоставления существующего образа с другим. Как видим, вопросы, основанные на проективной технике, предоставляют возможность человеку вообразить, представить, проинтерпретировать, прочувствовать, сопережить, смоделировать, сконструировать, сопоставить, сравнить те или иные явления с уже существующими. При этом, как отмечают теоретики, «стимулы, применяемые в проективных методиках, приобретают смысл не столько в силу их объективного содержания, сколько в связи с личностным значением, придаваемым им обследуемым. Отсюда — характерное для проективных методов отсутствие оценки ответов-реакций как „правильных" или „ошибочных", ограничений в их выборе»1. Специфика задавания вопросов «по воздействию на собеседника». В ходе интервью возникают различные коммуникативные ситуации, когда необходимо в одних случаях подбодрить собеседника, в других — направить русло беседы в нужном направлении, в третьих — спровоцировать собеседника на откровенные признания, в четвертых — вывести зациклившегося на какой-то проблеме собеседника из «замкнутого круга» и т. д. Во всех этих случаях журналисты могут использовать различные по характеру вопросы, одни из которых направлены на налаживание коммуникативного взаимодействия, а другие — на эффективное воздействие на партнера. Налаживанию коммуникативного взаимодействия способствуют вопросы, заданные в благожелательной форме, приглашающие партнера по общению к сотрудничеству, вызывающие у человека заинтересованность в беседе. Наиболее характерным свойством подобного рода вопросов является комплиментарность. Журналист в вопросной форме может: ? отметить наиболее важные аспекты общественной жизни человека: «Анатолий Иванович, в своем новом качестве советника президента вы много разъезжаете по России, помогая встать на ноги региональным комиссиям по вопросам помилования. Каковы ваши впечатления от их первых шагов?»; ? признать профессиональную компетенцию собеседника: «Являясь признанным специалистом в данной области, не могли бы вы пролить свет на данную проблему?»; ? подчеркнуть заслуги или достижения человека в какой-либо области: «Вас, Валентин Михайлович, наверное, и не нужно специально представлять читателям: вы — известный историк, автор многочисленных учебников и монографий. Но хороших историков у нас много, а повод для этой беседы можно назвать специфическим. Вы больше, чем другие, занимались блокадной темой и вели эту работу, если не ошибаюсь, четыре десятилетия. Так?»; ? выделить какие-то положительные характерологические черты личности: «Для того чтобы пробиться в западном музыкальном мире, мало быть, наверное, талантливым музыкантом, надо обладать еще и деловыми качествами. Откуда они у вас?»; ? выразить на эмоциональном уровне восхищение или удивление: «Дмитрий, вы, по-моему, единственный телеведущий, кто решился так смело и бесповоротно сменить свой экранный имидж! Но что же за этим стоит?»; ? проявить искренний интерес к услышанному: «Меня эти факты так поразили, что хотелось бы получить от вас более подробный комментарий»; ? продемонстрировать свою информированность об отдельных аспектах деятельности партнера по общению: «Владимир Васильевич, те цифры, которые вы приводили в докладе о состоянии законности в стране президенту РФ и Федеральному собранию, способны повергнуть в шок: каждые 10 минут в стране происходит одно убийство, разбой, четыре грабежа и почти сорок краж. Впору говорить о национальной безопасности страны. Каковы, на ваш взгляд, причины столь тревожной ситуации?» Воздействующую силу на собеседника имеют те вопросы, которые способны: ? побудить человека к чему-либо: «Вы пишете симфонии, кантаты, балеты, музыку для кино, для эстрады. Никто не знает, на какую полочку вас положить. Как вы сами определяете свое амплуа?»; ? вызвать у собеседника положительную или отрицательную реакцию на что-либо: «А, скажем, могли бы вы написать мюзикл по телефонной книге?»; ? заронить сомнение в чем-либо: «Что крепче ударило по нашим офшорным ИТ-компаниям: интернет-кризис, продолжающийся уже несколько лет, или последствия терактов 11 сентября, заставившие американские фирмы отказаться от многих зарубежных проектов?»; ? вызвать какие-либо воспоминания: «Певец Юрий Иванов недавно вспомнил, как вы приехали на презентацию его нового диска. Он был поражен: к нему, молодому, неизвестному артисту, пожаловала королева романса.»; ? спровоцировать человека на какие-либо неожиданные признания: «В вашей творческой биографии (особенно в кинематографе) есть роли, связанные с нечистой силой. Отразился ли этот „загробный опыт“ как-нибудь на вашей судьбе?»; ? вызвать собеседника на спор: «Наша российская рок-музыка замечательна. Но почему же наши люди не имеют на Западе признания? Ведь музыка — интернациональная культура.» и т. д. Использование в журналистском интервью провокационного вопроса. С точки зрения этических журналистских норм постановка провокационных вопросов нежелательна, так как ответы на такого рода вопросы могут выставить человека в невыгодном свете. Коварство данного способа выуживания информации заключается в том, что провокационные вопросы, как правило, таят в себе некий подвох, о котором респондент может и не догадываться, так как подобного рода вопросы отличаются своим подтекстовым уровнем. И все же на практике журналисты используют данный тип вопросов в следующих случаях: 1) когда стремятся поставить партнера по общению в затруднительное положение («Когда вы перестанете посещать сомнительные ночные заведения?»); 2) когда хотят побудить человека к саморазоблачению («Говорят, что в день ограбления банка вы были за городом. Расскажите, с кем и как вы проводили там время?»); 3) когда хотят подвести собеседника к противопоставлению между его идеальными представлениями и конкретными поступками («Только что вы отметили, что благодаря введению альтернативной службы в армии можно было бы решить многие проблемы, но в то же время проголосовали против данного законопроекта в Государственной думе. Как это понимать?»). Во всех этих случаях респондент ставится в невыгодную для него ситуацию, при которой он должен или оправдываться, или доказывать свою невиновность, или опровергать те или иные тезисы. Подобного рода приемы выгодны для интервьюера только тогда, когда он хочет в чем-то уличить своего собеседника, продемонстрировать человеку его профессиональную несостоятельность, довести его суждения до абсурда и т. д. Именно поэтому любой провокационный вопрос вызывает у людей негативную реакцию. И все равно многие попадаются на подобного рода уловки. Причин здесь несколько: прежде всего в отношении человека может быть применена суггестивная техника. При этом, как отмечают психологи, процесс психологического воздействия на человека ориентирован на снижение сознательности и критичности восприятия любой информации. Бдительность собеседника может быть усыплена за счет благожелательного и доверительного тона. В этом случае респондент начинает искренне верить журналисту и готов к самораскрытию. Собеседник даже не подозревает о том, что вопросы готовились с определенным умыслом, что его сознательно подвели к совершенно неподготовленному ответу, что он вынужден выдавать больший объем информации, чем ему хотелось бы, что его, наконец, просто обвели вокруг пальца. К числу провокационных относят логически некорректные вопросы. Например, когда в одном вопросе содержатся две ложные альтернативы: «Верно ли, что в строительстве египетских пирамид участвовали китайцы и персы?» К логически некорректным вопросам относят и такие, в основе которых лежат ложные и неопределенные суждения1. Напри- мер: «По каким дням вам чаще всего удается сбегать с занятий в университете?» Очень часто применяется прием «ошибка многих вопросов». Вот как описывает данный прием Л. Г. Павлова: «Оппоненту сразу задают несколько различных вопросов под видом одного и требуют немедленного ответа „да“ или „нет“. Но дело в том, что заключенные в заданном вопросе подвопросы бывают прямо противоположны друг другу, один из них требует ответа „да“, а другой — „нет“. Отвечающий, не заметив этого, дает ответ только на один из вопросов. Задающий вопросы пользуется этим, произвольно применяет ответ к другому вопросу и запутывает оппонента. Этой уловкой пользовались еще в античном мире»275. К этой группе приемов можно отнести сложные по своей конструкции вопросы, в которых трудно улавливается смысл самого вопроса. Таким образом, если собеседник пытается ответить на логически некорректные вопросы, то естественным образом попадается на различного рода провокационные ухищрения. Принципы составления вопросительного предложения с позиции грамматики. Построение вопросительного предложения во многом зависит от целевых установок интервьюера, т. е. от того, какого рода информацию он хочет получить от респондента. Когда журналист интересуется неизвестными сторонами какого-либо явления или предмета или же пытается прояснить для себя какую-либо мысль собеседника, то вопросительное предложение, как правило, выстраивается с помощью различных вопросительных слов, выступающих членами вопросительного предложения: кто, что, где, когда, почему и т. д. Подобного рода вопросительные предложения побуждают респондента дать развернутые и исчерпывающие ответы. Для подтверждения какой-либо мысли журналист может использовать предложения без вопросительных членов предложения («Вы собираетесь вернуться на родину?»). В подобного рода предложениях большую роль играет интонация, которая может иметь как восходящий, так и нисходящий тон. В мелодической структуре вопросительного предложения важное значение имеет логическое (выделительное) ударение на слове, представляющем собой смысловой центр всего высказывания. При этом данное выделительное слово может находиться в любом месте. К следующему синтаксическому типу вопросительного предложения относятся высказывания, имеющие в своем составе частицы: ли, разве, неужели, ведь, не правда ли и т. д. Как отмечает А. Н. Гвоздев, частицы «разве, неужели» чаще всего используется тогда, когда положительный ответ кажется говорящему маловероятным (например: «Неужели вы не смогли поймать преступника?»), а использование частиц «ведь, не правда ли» уместно в тех случаях, когда спрашивающий сам уверен в факте и только хочет найти у собеседника его подтверждение или добивается того, чтобы собеседник не скрывал своего мнения или своих поступков (например: «Правда ли, что сегодня ваш концерт не состоится?»). Ряд частиц (что, как), присоединяемых к вопросительным предложениям, как далее отмечает данный автор, выражает подчеркивание, усиление вопроса: «Что, написал?», «Как, не поехал?»276 Ответы на подобного рода вопросы имеют утвердительный или отрицательный характер. Кроме частиц в вопросительных предложениях могут использоваться союзы «а», «или». Союз «а» может использоваться в неполных вопросительных предложениях («А это правда?..»); с помощью противительного союза «или» выстраиваются так называемые альтернативные вопросы («Вы нам предоставите сведения о числе пострадавших, или же нам обратиться к другим источникам информации?»). К особой группе вопросительных предложений теоретики относят те высказывания, которые, имея вопросительную форму, не выражают просьбу об информации и не требуют ответа277. Таким образом, с позиции грамматики можно выделить следующие синтаксические типы вопросительных предложений: ? вопросительные предложения с вопросительными словами; ? вопросительные предложения без вопросительных слов; ? вопросительные предложения с частицами; ? вопросительные предложения с союзами; ? вопросительные предложения, выступающие в непрямой функции. Вопрос — ответ. Народная мудрость гласит: «Каков вопрос, таков ответ». При этом заметим, что на различные виды подразделяются не только вопросы, но и ответы, которые можно классифицировать по различным основаниям. Например, по отношению интервьюируемого к вопросу или к личности журналиста (позитивное и негативное). Позитивное отношение к вопросу проявляется тогда, когда респондент стремится разобраться в существе поставленных перед ним вопросов. Интервьюируемый может выразить не только заинтересованность в разговоре, но и положительное отношение к журналисту. Подобного рода ответы могут быть предварены следующими оценочными фразами: «Спасибо вам за умный вопрос», «Ваш вопрос заставляет меня по-иному взглянуть на данную проблему», «Я давно готовился к постановке такого рода вопроса», «Вы настолько вовремя и своевременно задаете этот вопрос, что мне ничего не остается, чем как можно полнее обрисовать данную ситуацию», «В такой постановке вопроса просматривается не только ваша информированность, но и большая предварительная проработка данной проблемы. Поэтому, если позволите, я остановлюсь только на наиболее спорных моментах.» Негативное отношение к вопросу проявляется тогда, когда респондент дает отрицательную оценку самому вопросу или же пытается выстроить свой ответ, исходя из предвзятого отношения к журналисту. Подобного рода ответы могут начинаться так: «Ваш вопрос звучит наивно», «Это совершенно незрелый вопрос», «Это надуманный вопрос», «Своим вопросом вы поставили меня в крайне затруднительное положение», «Ваши вопросы настолько „глубокомысленны“, что, право, не знаю, как на них ответить». В таких ответах проявляется не только неуважительное и ироничное отношение к самому вопросу, но и нежелание отвечать на него. Негативное отношение к вопросу можно изменить за счет его переформулировки или же за счет упреждения отрицательной реакции на вопрос. Например: «Знаю, что этот вопрос может показаться вам наивным, и все же хотелось бы услышать ваше мнение». Сложнее бывает переломить стереотипные представления интервьюируемых к труду журналиста. «А кто вы такие, щелкоперы, бумагомараки, чтобы мы тут перед вами распахивали душу! Вы лезете и лезете, вы деньги за это получаете, мы видеть вас не хотим!», или: «Интервью — это род милостыни журналисту. Я хотела бы лежать на диване с чашкой, книжкой и кошкой, а вынуждена говорить с человеком, который не видел ни одного моего спектакля. Но это их хлеб, и я не в силах отказывать», — признается артистка Алла Демидова278. Подобное отношение к журналистам проявляется у людей тогда, когда они сталкиваются с их профессиональной некомпетентностью и поверхностным подходом к теме разговора. На какие ответы может рассчитывать журналист, который спрашивает у Константина Райкина его отчество или который имеет самое смутное представление о творчестве писателя? По содержанию ответы могут быть подразделены на истинные и ложные, краткие и развернутые, конкретные и пространные, оригинальные и тривиальные. Качеством истинности отличаются те ответы, в которых приводятся проверенные и серьезные факты, где каждое суждение подкреплено соответствующей аргументацией, где ответ логически связан с вопросом. К ошибочным или ложным ответам относят, как правило, те из них, которые расходятся с действительным положением дел, не имеют в своей основе никаких логических обоснований и доказательств. Такие ответы обычно расцениваются как «ответы не по существу». Поэтому они вряд ли могут пригодиться журналисту при подготовке текста интервью. Композиционные принципы построения вопросника. Композиционная структура вопросника, как правило, имеет трехчленную структуру: вводная часть, основная и заключительная. При этом журналисту очень важно тщательно продумать всю драматургию беседы. Во вводной части теоретики прежде всего рекомендуют установить психологический контакт с собеседником. По мнению А. А. Тертычного, «это можно сделать разными путями (сказать, к примеру, несколько любезных слов о проекте, которым занят собеседник, или пошутить в адрес его оппонентов, или начать с нового остроумного анекдота и пр.). Следует также дать повод собеседнику поговорить о самом себе, что разрядит ситуацию (с этой целью, например, можно вспомнить какую-то известную и приятную деталь из его биографии). И, только когда он выговорится, можно задавать вопросы, поворачивая разговор в нужное русло)»279. Во вводной части журналист может в корректной форме проверить осведомленность человека по теме интервью. Кроме того, начало беседы может быть использовано для введения собеседника в курс предстоящей темы разговора. В данном случае задаются не только основные цели интервью, но и характер всего разговора в зависимости от конкретного жанра интервью. Приемы «завязки» разговора могут быть разными, но главное — это суметь расположить к себе собеседника и заинтересовать его темой разговора. В основной части интервью, как правило, разворачивается тема разговора. Поэтому вопросы здесь должны быть выстроены таким образом, чтобы собеседник мог развить свои мысли в определенной логической последовательности. Если во вступительной части беседы собеседнику задаются простые вопросы, рассчитанные на установление психологического контакта, то в основной — более сложные, требующие обстоятельного анализа, побуждающие к определенного рода размышлениям, а также активизирующие диалогические начала беседы. Подобного рода вопросы могут объединяться в тематические и проблемные блоки, что позволяет более структурировать весь ход интервью. Журналист, «дирижируя» ходом беседы, должен следить за тем, чтобы собеседник четко аргументировал те или иные положения, не отвлекался на посторонние проблемы, не перескакивал от одной темы к другой и т. п. Видимо, нет ничего предосудительного в том, когда журналист одной-двумя фразами дает интервьюируемому понять, что обсуждаемая тема исчерпана и необходимо перейти к другой, или когда журналист резюмирует и обобщает сказанное, или когда настоятельно просит собеседника привести конкретные факты по обсуждаемой проблеме. В нестандартных случаях, «если собеседник уходит от ответа, следует, — советует А. А. Тертычный, — вопрос перефразировать и задать после трех-четырех очередных вопросов. При неполном ответе надо дать собеседнику почувствовать, что вы ждете продолжения (можно, например, помолчать определенное время, не задавая вопросов)»280. В конечном итоге суть всех этих приемом заключается в том, что они в своей совокупности работают на раскрытие темы разговора. Ошибочно поступают те из журналистов, которые отдают инициативу в разговоре своему партнеру по общению. В данном случае интервьюируемый выдает только ту информацию, которую считает нужной. «Дирижировать» разговором должен журналист. В заключительной части, с одной стороны, могут быть заданы легкие вопросы, уточняющие некоторые детали состоявшейся беседы или личности респондента, а с другой — вопросы, которые могут привести собеседника в негодование, а значит, именно такого исхода беседы нужно избегать.